Глава третья
В Гнэльфбурге на Вишневой улице, совсем неподалеку от того места, где жили Морс и Крюшон, стоял огромный кирпичного цвета дом. Его разделяла на две равных части полукруглая бетонная арка. Если пройти под ее тяжелыми мрачными сводами, то можно оказаться во дворе, в глубине которого вы обнаружите еще один дом – маленький, старенький, всего в два этажа, но зато с мезонином и большим подвалом, в котором с недавних пор жил злой старикашка по имени Кракофакс.
Кракофакс был пуппитролль. Несмотря на свой маленький рост – гнэльфы по сравнению с ним казались настоящими великанами, – этот седенький с лысинкой на макушке старичок мог устраивать при желании всем окружающим довольно крупные неприятности. А желания у него, как ни странно, не исчезали с возрастом, а наоборот, все прибавлялись и прибавлялись. Единственное, что удерживало Кракофакса от козней, так это его откровенная трусость, которую он почему-то называл «Здравым Смыслом».
Так, например, Здравый смысл заставлял пуппитролля безвылазно сидеть в темном и сыром подвале и только изредка разрешал ему на минутку высовывать нос на улицу.
– Я – чародей! Я могу становиться невидимым! – говорил Кракофакс Здравому Смыслу, пытаясь снять его запрет появляться на улицах почаще.
Но Здравый Смысл категорично заявлял:
– Нет, тебя затопчут эти дылды-гнэльфы! Или ты попадешь под машину! Или тебя укусит какая-нибудь собака, и ты заболеешь бешенством!
Кракофакс выслушивал эти поучения, сжимая от негодования кулачки и краснея от гнева и ярости, как переспевший помидор. Однако вскоре покорно смирялся и оставался сидеть дома в тоскливом одиночестве.
Но вот однажды, когда на дворе вовсю лил проливной дождь и стоял непроглядный мрак, старенький пуппитролль отважился совершить небольшую прогулку по пустынным улочкам Гнэльфбурга.
«В такую погоду даже бешеные собаки попрятались по щелям», – резонно подумал он и стал напяливать на себя тесный, мышиного цвета, плащик.
Надев на лысую голову старую фетровую шляпу, он взял в руки дырявый зонтик, который украл неделю назад из кукольного домика у какой-то зазевавшейся девчонки, и вышел через щель в двери в небольшой дворик. Быстро прошмыгнул под бетонной аркой и оказался на улице, залитой огнями витрин, реклам и электрических фонарей.
«Куда пойти? Налево или направо?» – подумал Кракофакс и, махнув рукой, повернул направо.
И вскоре он оказался у лучшего в городе магазина игрушек, украшенного гигантской вывеской:
«ЛАПУНДЕР И СЫНОВЬЯЛУЧШИЕ В МИРЕ ИГРЫ И ИГРУШКИ!»
Все пуппитролли неравнодушны к игрушкам, и Кракофакс не был исключением. Когда он увидел за толстым витринным стеклом тысячу плюшевых мопсов и слоников, кошек и крокодилов, зайцев и бегемотиков, овечек и козликов, а также сотню-другую самолетов, автомобилей, паровозов и космических ракет, у него от волнения сперло в груди дыхание, и он прилип посиневшим от холода носом к еще более холодному мокрому стеклу. Бледно-голубенькие глазенки пуппитролля бегали то вправо, то влево, то вверх, то вниз и все никак не могли остановиться на какой-нибудь одной игрушке и рассмотреть ее внимательным взглядом знатока.
И все-таки минуты через три его блуждающий лихорадочный взор вдруг застыл на невыразительной и довольно уродливой кукле: Кракофакс увидел в витрине мальчика-пуппитролля в дурацком клоунском наряде, сидевшего на неказистом сереньком ослике.
«Да это же Тупсифокс! – взволнованно подумал любитель ночных прогулок под дождем и еще сильнее прижался носом к холодному стеклу. – Ну да, Тупсифокс, сын моей сестрички Пуппилотты!».
Придя в себя от изумления, Кракофакс принялся стучать кулачком по витрине и подавать племяннику знаки, пытаясь привлечь его внимание к своей особе. Но глупый мальчишка сидел на осле, как приклеенный, и тупо смотрел в одну точку завороженным взглядом изумрудно-зеленых кошачьих глаз, не делая даже слабых попыток пошевельнуться или хотя бы моргнуть.
«Не иначе как он заколдован! – решил Кракофакс после десятиминутных плясок в луже перед магазинной витриной. – Нормальный пуппитролль в его возрасте не просидит и секунды на одном месте без движения, а этот красавчик уподобился музейной статуе и даже не хочет подмигнуть родному дяде!»
Кракофакс нагнулся и, сняв с левой ноги дырявый башмак, вылил из него воду обратно в лужу. Потом снова обулся и, почувствовав некоторое облегчение, решил сделать доброе дело.
– ФРАНТИ – ЭКС – ФУРР! ХЕЛЕНУМ – ОРР – ФУКС! – произнес он известное ему заклинание и добавил: – Только ради моей сестрички я оживляю этого осла. Если бы не Пуппилотта…
Кракофакс не договорил, потому что в этот момент он с изумлением увидел, как за витриной началось твориться что-то несусветное: все ослики – а их там оказалось не менее двух десятков, – вдруг стали бегать, прыгать, скакать, лягаться и, радостно выкрикивая свое излюбленное «иа – иа!», принялись от всей души разбрасывать по сторонам все остальные игрушки.
«Кажется, я что-то напутал, – догадался умный Кракофакс и смущенно хихикнул: – Придется напрячь мозги и вспомнить другое заклинание!»
Но как он ни пыжился, у него ничего не получилось: Тупсифокс по-прежнему валялся в углу витрины без всяких признаков жизни, зато к гарцующим осликам добавились прыгающие кенгуру, обезьяны и кролики.
Когда по огромной территории витринного царства забегали свистящие через каждую секунду паровозики и громко сигналящие автомобили, Кракофакс решил остановиться и хорошенько все обмозговать. Однако для этого надо было вернуться домой и для начала согреться чашкой горячего кофе и переодеться в сухую и теплую одежду. Взглянув еще раз на беднягу племянника, с которого какая-то нахальная обезьянка пыталась сдернуть красный клоунский колпак, огорченный пуппитролль засеменил обратно в свой заброшенный подвал.
«Ничего, – утешал он самого себя, шлепая хлюпающими ботинками по многочисленным лужицам, – завтра я вернусь сюда и сделаю все как нужно! А сейчас я должен позаботиться о собственном здоровье: валяться с простудой в моем-то возрасте – тоже мне удовольствие!»