ТЕАТР
Театр гудел. Зрителей было в несколько раз больше, чем могло вместить огромное пространство этого необыкновенного зрительного зала. Да и всё в этом удивительном представлении было необыкновенно, начиная от актёров, сцены, кулис, зала, режиссера, автора и, заканчивая самым незаметным, а то и, случайно попавшим сюда, зрителем. Всё было ново и удивительно. Нигде и никогда в истории зрелищ не происходило ничего подобного.
Зрители, торопясь занимали места. Глаза напряжённо были устремлены на сцену. Артисты, прощаясь, готовились к выходу. И, хотя никто из них не знал ни одной реплики и ни даже самого сценария хотя бы приблизительно, все были уверены в успехе. Такое зрелище не могло провалиться.
Опоздавшие зрители, всё ещё прибывающие издалека, занимали свои места. Театр замер в ожидании. И вот, наконец, за рампой вспыхнул свет. Актёры вышли на сцену…
Действие первое
Бешеный бежал легко и свободно. Мощное молодое тело легко преодолевало любые препятствия. Он, как птица, перепрыгивал огромные рвы, нагромождения поваленных деревьев, уворачивался от веток и суков. Охота была лёгкой и приятной. Он бежал в треть силы, зная, что добыча никуда не денется. Сила, опыт и ловкость придавали уверенность молодому телу и не было в вечном и бескрайнем лесу зверя или птицы, могущих соперничать с ним. А уж, что касается ярости и отваги – то тут ему уступал даже вождь племени, его отец. Не зря, ещё в детстве его наградили таким звучным и страшным именем.
Тот, за кем он охотился, так же легко двигался впереди. Между деревьями, не в состоянии скрыться и убежать, мелькало жёлтым пятном облачко длинных белых волос. Женщины его племени были черноволосы, черноглазы, смуглы и приземисты. Все, без исключения, молодые девушки племени хотели нравиться Бешеному. Они, не прячась, откровенно и призывно смотрели ему в глаза, с вожделением любуясь его атлетическими формами, напоминающими тело молодого тигра.
Сегодня, с утра, он вышел на звериную тропу, выслеживая молодого оленя. Опытный охотник двигался крадучись, по еле заметному следу, легко помахивая огромной суковатой палицей. Острый звериный запах раздражал и манил его. Вдруг, что-то заставило насторожиться. Звериное чутьё подсказывало, что рядом есть какое-то существо. Он пригнулся, прячась за огромный поваленный ствол и замер. Стараясь не выдать себя, переждав ещё немного, потихоньку выглянул из-за своего укрытия. В просвете между деревьями, в небольшой ложбине, скрытое густым кустарником, он увидал маленькое, совсем круглое лесное озеро. Вода в нём казалась чёрной, несмотря на яркий солнечный день. На поверхности плавали большие голубые цветы с жёлтой серединой. И между ними гордо и грациозно, почти не двигая длинными шеями, скользили несколько прекрасных белых лебедей. Но, самое главное, они совсем не боялись, купающуюся между ними, девушку.
Она плавала, брызгая водой во все стороны, фыркая и смеясь. Она то кружилась в воде, то ныряла, то дельфином выпрыгивала над водой почти полностью. И большим белым птицам это, очевидно, нравилось. Они, не спеша, плавали вокруг прекрасной лесной феи, тихонько что-то курлыкая друг другу, вторя её радостным крикам.
Бешеный, забывшись, ещё больше высунулся из своего укрытия. Он часто бывал в этих местах, находящихся довольно далеко от их стоянки, и не раз проходил мимо этого озера, даже купался в нём. Но такую женщину он видел впервые. Откуда она здесь взялась?! Никаких племен, ни дружеских, ни враждебных, в этой стороне леса не было. Может быть, какой-то бродячий табор? Они иногда проходят мимо в погоне за стадами бизонов.
Юноша с удивлением рассматривал ничего не подозревающую купальщицу. Она тоже была совсем молода. И всё в ней было не таким, как у знакомых ему подруг. Никогда в их племени не встречались такие высокие женщины. Даже представить было трудно, что ноги могут быть такими длинными, стройными и красивыми. Вся она была вытянута вверх, как стебелек. Её тонкое лицо, с серо-зелёными огромными глазами, удивляло своей живостью и весельем. У них так никто не смеялся. Но больше всего поразили Бешеного её длинные-длинные, ниже пояса, густые и совершенно жёлтые с красноватым отливом, волосы. Даже мокрые, они удивляли своим солнечным цветом. Девушка, резвясь, мотала головой из стороны в сторону и струи воды радугой разлетались, срываясь с волос, образуя над ней невиданное, сверкающее в ярком свете, сияние. Это был фейерверк молодости, красоты и веселья.
Потрясенный гигант замер на месте, уже полностью высунувшись из своего укрытия. Он стоял, раскрыв в удивлении рот, любуясь редким зрелищем. И вдруг страшная палица, наверное, впервые в жизни выпала из его могучей руки, хлестко ударившись о дерево.
Очнувшись, Бешеный пригнулся и замер. Но было поздно. Девушка, может быть, не услышала бы ничего, но его выдали чуткие лебеди. Они мигом привстали на воде, захлопали крыльями и тревожно загоготали.
Белокурая фея, вздрогнув, обернулась и, даже, почти ничего не увидев, рванулась к противоположному берегу. Она тоже была истинное дитя своего леса. Вода мешала бежать, но озерцо было совсем небольшое, а длинные ноги отталкивались от земли упруго и сильно.
Что-то звериное моментально сработало в мозгу Бешеного. Ещё мгновение назад, он не собирался делать этой женщине никакого зла, но увидев убегающую фигуру, включил инстинкт охотника автоматически. Из-за дерева выскакивал уже не ослеплённый совершенной женской красотой застенчивый юноша. Это был беспощадный и жестокий охотник-воин. Выносливый сильный и быстрый. Одним словом – Бешеный.
Дичь бежала быстро и уверенно. Она прекрасно ориентировалась в этом лесу и почти не оборачивалась. И охотнику пришлось бы намного сложнее настигать её, если бы не чудные белые волосы беглянки. Они мелькали среди деревьев маленьким солнышком, манили и дурманили. Ноздри преследователя раздувались, глаза горели, губы были плотно и зло сжаты. В своей стремительной гонке он даже не давал себе труда обминать молодые деревья, а, играючи, сбивал их под корень своей страшной палицей, а то и просто, на лету, валил грудью.
Расстояние между бегущими сокращалось с каждым прыжком. Девушка прибавила темп и, казалось, могла бы бежать ещё быстрее, но лес стал густеть. Мешал кустарник и глубокие рвы, в которые ей приходилось спрыгивать и потом выбираться по, иногда, отвесным краям. Бегущий за ней охотник просто перепрыгивал их, как небольшие лужи.
И вдруг лес оборвался. Они выскочили на огромную поляну, протянувшуюся далеко-далеко. В конце её поблескивала река. И это была спасение. Девушка плавала, как рыба и под водой могла быть как угодно долго. Черноволосый дикарь тоже хорошо плавал, но, всё же, вода не была его стихией.
Они одновременно увидели реку. Светловолосая красавица вскинулась, как летящая птица. Шаги её сделались длиннее, ноги почти не касались земли. Волосы развевались, как крыло лебедя. Расстояние, на некоторое время, начало расти, но ужасный гигант, заметив это, оскалил зубы и хриплое рычание вырвалось из его ритмично поднимающейся груди. В несколько шагов он догнал свою жертву и побежал рядом. Ему достаточно было только протянуть руку, но он сделал иначе. Оттолкнувшись от земли, он, как ласточка, падая на грудь, в полёте достал её и, подсекая, схватил за ноги. Ни слова, ни крика не вырвалось из её плотно сжатых губ.
Уже катаясь по земле, сопя и рыча от удовольствия, Бешеный смял, заломал руки и не выпускал свою жертву ни на миг. Она, молча, отбивалась от этого могучего зверя, кусала, царапала его, выворачиваясь, как змея. Но силы были слишком не равны. Борьба длилась совсем недолго. Огромные волосатые руки скрутили бедную жертву, согнули хрупкое, но сильное тело, как речную камышинку. Она в ужасе закрыла глаза, чтобы не видеть страшного звериного оскала и, искажённых похотью, глаз насильника. Лицо обдало прерывистое, тяжёлое и горячее дыхание. Хватка слегка ослабела.
Воспользовавшись этим перерывом, не переставая уворачиваться от упругой твёрдой плоти, упиравшейся ей то в живот, то в ноги, девушка высвободила правую руку, просунула её вниз и, изловчившись, схватила своего обидчика за страшную конечность, торчавшую у него между ног. Гигант на секунду замер, руки судорожно разжались.
Вырываясь из смертельных объятий, лесная красавица изо всех своих, совсем не маленьких сил, рванула, одновременно давя и выворачивая с корнем неподатливый горячий комок. Что-то мерзко треснуло и хлюпнуло в ладони. Бешеный отшатнулся на миг, яростно выпучив глаза.
На этот раз охотничий инстинкт сработал в бывшей жертве. Она моментально воспользовалась мгновенной слабостью нападавшего и вонзилась острыми зубами в его беззащитную шею. Рванула головой. Струя алой крови, брызнув, залила лицо. Уже вскакивая и снова чувствуя себя свободной, она с радостью услышала за спиной запоздалый страшный всхлип и стон. Погони не было.
Злорадная усмешка искривила её исцарапанное, нежное лицо и гортанный торжествующий крик вырвался, наконец, из искусанных, окровавленных губ. Она победила и снова была свободна, как птица! А теперь скорее к реке.
Кровавая пелена застилала глаза поверженного воина. Волна страшной боли и тошноты тяжёлым камнем ударила в голову. Сворачиваясь в одуревший от обдавшего вдруг жара узел, он одной рукой схватился за то, что ещё недавно было предметом его мужской гордости и силы. Другой, по привычке, нащупывал на земле неразлучную дубину. Ничего не видящие глаза вылезали из орбит. Из горла вырывались глухие булькающие хрипы, заливаемые потоками крови из порванных горловых вен.
Рука сама нащупала оружие. Многолетняя привычка преодолевать боль и звериная сила воли, помогла на одно мгновение побороть дурноту. Взор очистился. Что-то маячило и мелькало перед глазами.
Неимоверным усилием Бешеный сосредоточился и увидел убегающий к реке длинноногий силуэт. Белые волосы венком разлетались вокруг головы. Она двигалась, не спеша и не оборачиваясь. Во всей фигуре ощущалось превосходство и пренебрежение.
Ярость, знакомое страшное чувство, всегда овладевающее им в минуты охоты или особой опасности, чувство, ощутив которое в этом огромном человеке, даже медведи уходили с тропы, волной вскипело в нём. Это была последняя вспышка угасающего могучего организма. Как молния взметнулась рука и страшный снаряд, со свистом рассекая воздух взлетел за своей последней жертвой. Проследить за полётом у Бешеного уже не хватило ни сил, ни жизни. Он скалой рухнул в траву и замер. Последнее усилие убило его.
За мгновение до этого, победившая беглянка, ощутив какой-то ужасный импульс, обернулась, вздрогнув всем телом, и в этот миг неотвратимая месть настигла её. Бешеный был лучшим воином своего племени. Он никогда не промахивался при жизни. Не промахнулся и после смерти. Удар пришёлся прямо в лоб. Чудная светловолосая головка разлетелась, как орех и из неё во все стороны брызнули лохмотья серо-водянистой массы, похожей на окровавленную капусту.
Охота закончилась, был вечер. Недалеко от берега реки лежали два молодых мёртвых тела. В небе парили коршуны.
Первое действие закончилось. Зрители молча покидали зал, ожидая, когда подготовят следующий. По замыслу авторов, каждое новое действие происходило в новом зале, с новыми декорациями. Только сцена и артисты оставались те же.
Действие второе
Огромный древний город, зажатый в живописной зелёной долине между горами и лазурным морем, пылал, как смоляной факел. Это был маленький конец света. Невозмутимые белые вершины гор равнодушно наблюдали за гибелью города-игрушки. В окрестных лесах пели птицы. Море было таким гладким и тихим, что в трёх метрах едва можно было расслышать лёгкое шуршание прибоя. Ласковое весеннее солнышко равномерно согревало всю долину, радуясь возможности покрасоваться миллионами бликов на высокогорном снегу, в воде, в яркой зелени молодой листвы.
Но волосы встали бы дыбом у какого-нибудь случайного путника, перевалившего вдруг через перевал. Неподвижный столб страшного чёрного дыма поднимался, не нарушаемый ни малейшим ветерком, прямо в безоблачное небо. Языки багрового пламени от частых взрывов взлетали чуть ли не выше гор, освещая зловонный чёрный столб изнутри. Треск, грохот падающих балок, крики, стенания и плач не были слышны очень далеко. Поэтому, издали всё это, вызывающее трепет и ужас зрелище, казалось даже величественным и прекрасным, как и любое другое сумасшествие земных и человеческих стихий, наблюдаемые со стороны.
Ни одного целого дома или даже сарая не оставалось на этом, всё более разгорающемся костре. Улочки были слишком узки для того, чтобы преградить дорогу огню. Брусчатые, выложенные ещё римскими рабами, мостовые, были по всей длине усажены чудными деревьями, маленькими рощицами и большими парками, которые сейчас отчаянно горели, распространяя невыносимый жар.
Мрамор дворцов, колонн, фонтанов, статуй, гранит мостов, арок и виадуков, чугун, медь, серебро и золото замысловатых решеток ворот, крыш раскалывались, дробились и плавились в этом грохочущем, пылающем, кричащем аду. Горы трупов, сгорая прямо в своих домах и перед ними, корчились и, казалось, стенали, испуская удушливое зловоние.
Но бой ещё продолжался. Последние, самые мужественные и сильные защитники гибнущего города, погибали у ещё вчера казавшихся неприступными стен царского дворца. Было ясно, что уже никакая сила не сможет их спасти.
Полчища белокожих, светловолосых варваров, похожих на кентавров, так неразрывно были они слиты со своими могучими и быстрыми, как рыси, конями, добивали последних горожан и воинов, практически не неся при этом почти никаких потерь. Самое страшное было то, что они не брали пленных, не грабили дома, не насиловали женщин. Они только убивали, убивали и жгли.
Они уничтожали всё, не глядя. И, казалось, главной их целью было превратить этот сказочно богатый приморский город в выжженную пустыню, неизвестно за что мстя ему и его невиданной красоте. Но это было не так. Причина была!
Впереди страшной орды на иссиня-чёрном жеребце размахивал огромной палицей единственный темноволосый человек. Это был загорелый гигант, один вид которого мог обратить в бегство небольшое войско. На нём было лёгкое боевое вооружение, кожаные латы. Ничем не прикрытая копна шелковистых, чёрных, как грива его свирепого коня, волос развевалась и летела за зловещим всадником. Его искажённое яростью битвы лицо, было иссечено страшными шрамами, как и всё тело, исполосованное рубцами. Он казался заговоренным от смерти. Большие чёрные глаза излучали потоки огня и неукротимой силы. Любой, будь то конь или человек, приблизившийся к нему на расстояние взмаха палицы, летели на землю с раздробленными черепами или спинами. Он так быстро махал своим оружием, что, казалось, даже стрелы не могут пролететь сквозь это сплошное кружево.
Великан методично и упорно пробивал себе дорогу сквозь ряды обессиленных защитников, не выказывая никаких признаков утомления после целого дня битвы. До ворот чудесного беломраморного замка короля этой провинции, оставалось совсем немного. Со стен и башен дворца пытались что-то бросать, но, видно было, что наверху мечутся почти одни женщины, не могущие поднять что-то тяжёлое. И, кроме того, внизу было всё так перемешано, что можно было попасть в своего воина.
Сотни глаз с ужасом наблюдали за перемещениями черногривого варвара на чёрном коне.
Вдруг все вздрогнули. Это он, одним гигантским прыжком, перелетев через десяток защитников, оказался прямо перед воротами. Стальная булава, рассекая воздух, со свистом врезалась своими шипами в медь ворот. Звон, раздавшийся от удара, был слышен, наверное, даже у самых гор. Миллионы искр взлетели в небеса с горящих домов, отмечая победу чёрного всадника. Какая-то женщина, отчаянно визжа, свалилась со стены прямо на спины дерущихся. И тут началась настоящая резня.
Уже никто не сопротивлялся и даже не убегал. Воля защитников к жизни и борьбе была сломлена страшным напором. Кровь лилась рекой. Крики осаждённых и умирающих превзошли все пределы. В крепости начался пожар. Несколько десятков полуобнажённых варваров, закинув на колонну одного из горящих дворцов верёвку, свалили её. Упав, она раскололась пополам. Легко взвалив на плечи огромный остов мраморного столба, нападающие, расчистив подходы к воротам, начали, сначала медленно и тяжело, но всё более разгоняясь благодаря увеличивающейся массе энергии летящей глыбы мрамора и всё новым пристраивающимся воинам, приближаться к огромным ажурным воротам дворца, совсем не рассчитанным на такие нагрузки. Страшный удар потряс весь гибнущий город. Колонна, выпавшая от удара из рук нападавших, нескольких задавила насмерть, как бы отомстив на прощание за поругание своей изысканной чести. Но ворота, слегка прогнувшись, выдержали удар. Крики радости послышались из-за белокаменных стен.
Предводитель атакующих уже отдавал своим воинам новые приказы. Несколько колонн было свалено таким же образом, но так, что не развалились. И вот уже два огромных тарана поднимаются на сотни могучих плечей, готовые снести любые преграды на своём пути.
И в этот момент пронзительный крик раздался над толпой беснующихся убийц. Все головы повернулись в сторону крепости. Над воротами, трепеща и разворачиваясь всё шире, поднимался белый флаг. В тот же миг гортанный грозный крик вылетел из глотки командира атакующих.
Ужасных светловолосых зверей словно выключил кто-то. Они моментально выпустили последние свои жертвы, перестали карабкаться на стены, бросили колонны и каждый начал заниматься собой. Кто осматривал и зализывал раны, кто приводил в порядок оружие. Кто просто повалился тут же под стенами осаждённого замка, подставив солнцу закопченные лица, отдыхая после страшной работы. Казалось, что это дети, только что игравшие в какую-то увлекательную игру, но устав, бросившие её по команде взрослого.
Вороной конь, пританцовывая под своим огромным окровавленным всадником, не спеша приблизился к воротам и остановился. Ворота медленно раскрывались. В проёме стоял только один человек. Не было видно ни солдат, ни вооружённых людей, ни женщин. Человек был не на коне, не вооружен и очень стар. Он был в длинном парчовом одеянии, расшитом сверкающими камнями и золотом. В руках был только драгоценный посох, а на голове – корона. Это был царь. Он сам вышел к захватчикам, решив, очевидно, тут принять смерть или понять, что им нужно.
Два сильных человека стояли друг перед другом и, казалось, больше ни до кого в мире им не было дела. Поединок взглядов длился долго-долго. И ни один не опустил глаз. Сначала они с враждой и ненавистью разглядывали друг друга. Потом в глазах появился интерес и, наконец, вопрос. Царь ожидал увидеть в противнике мрачного хладнокровного тупого убийцу-садиста. Но, приглядевшись внимательнее, увидел спокойные, умные, внимательные глаза, так не вязавшиеся с огромным, окровавленным чужой кровью, телом. Эти глаза и тело, казалось, принадлежали совершенно разным людям. О запыленном, грязном лице трудно было что-то сказать. Там, где оно не было покрыто курчавой каштановой короткой бородой и длинными распущенными волосами, скрывавшими высокий лоб, всё оно было в шрамах – следах тысяч боев и не только с людьми.
На секунду царю в этих глазах почудились даже мелькнувшая жалость и сочувствие к поверженному противнику.
Грозный воин тоже рассматривал со своей высоты стоящего напротив обречённого владыку этой земли. И, к своему удивлению, не видел в его облике ни страха, ни унижения, ни стремления раболепно угождать победителю. Это были достойные противники, и, если один из них был неизмеримо сильнее физически, то духовной силой он, как ни вглядывался, не мог превзойти и сломать побеждённого старика.
Наконец, царь первый прервал молчание, надо было спасать тех, кто ещё оставался в живых.
– Что тебе нужно, грозный воин?! Откуда ты и зачем привёл сюда свою орду?
Ещё некоторое время дикий полководец всматривался в напряжённо ждущие ответа глаза, как бы стараясь придать своему ответу больше значимости и веса. Он знал всё наперед, этот дикарь, но продолжал тянуть, наслаждаясь победой и властью. Царь уже подумал, что его не поняли. Откуда этому пришельцу с краев земли знать цивилизованный язык его прекрасной родины!? Он растерянно оглянулся по сторонам. И в этот момент раздался тяжёлый и могучий, но ясный голос, вполне соответствующий этому гиганту. На совершенно чистом, даже без акцента, греческом языке он медленно и властно произнес:
– Я пришёл сюда за принцессой Летой! Твоей дочерью, Эрг. Мой царь, владыка Скифов, пожелал взять её в жены! – Он ещё помолчал, не двигаясь на коне, хмуро изучая реакцию собеседника. И, увидев, что ещё заранее не ошибся, слегка искривив рот в страшной гримасе-улыбке, добавил:
– Я жду! На рассвете мы уйдем отсюда.
Гробовое молчание нависло над догорающим городом. Его хозяин, в ужасе воздевая к небу руки, хватая себя за седые волосы, уронив корону на землю, медленно отступал назад, не в силах вымолвить ни слова. Ему не хватало воздуха. Судорожно раскрытый рот, выпускал лишь слабые стоны. Всё мог бы выдержать этот мужественный человек – потерю власти, царства, жизни, наконец. Но то, чего требовало от него это чудовище, он не мог отдать.
– Нет! – Наконец еле смог выдавить из себя он. – Нет! Только не её! Берите всё. Я отдам вам все свои сокровища, спрятанные в горах. Там столько золота, что вы все вместе не сможете его увезти. Я умоляю тебя! Умоляю! – Царь упал на колени, видя тщетность своих попыток, отражённую в железном лице кентавра, и так пополз к стоящему над ним, как статуя, победителю. Этот человек был сломан навсегда. В нём не осталось ни капли гордости. Он был готов на всё. Обхватив стройную ногу коня, царь гладил и целовал её, умоляюще глядя вверх. Для него конь и человек слились воедино. Разум царя помутился. Бедняга упал навзничь, продолжая бессвязно что-то бормотать, перевернулся на грудь и, ударившись головой о камень, затих.
Страшный всадник, с сожалениям глядя на поверженного противника, легко тронул коня и, не спеша, въехал в крепость. Двор замка был почти пуст. Только перед входом во дворец стояли несколько десятков испуганных женщин с детьми, да убегал кто-то со всех ног за угол сторожевой башни.
Великан подъехал к замку и, не глядя на кучку дрожащих слуг, начал внимательно осматривать здание. Окно за окном. Вдруг он остановил свой взгляд на одном и, подъехав к нему поближе, отчётливо и громко сказал:
– Если до заката солнца принцесса Лета не выйдет из крепости, замок будет уничтожен и сожжен дотла вместе с людьми. – Тронув ногой, он развернул коня и, выезжая из ворот, ещё раз обернулся на прикрытое окно.
Он совсем немного отъехал, отдавая приказания своим воинам взять крепость в кольцо, как из покосившихся ворот быстро вышла женщина в чёрном плаще с капюшоном и подбежала к старику, лежащему ничком на каменной дороге перед дворцом. Не обращая никакого внимания ни на страшных воинов, ни на их командира, она перевернула раненного в голову старца и начала мокрой тряпкой отирать ему лицо. Суровые, окровавленные пришельцы с любопытством и уважением осматривали странную девушку. Она не плакала, не причитала, не просила помощи, хотя всем было ясно, кто это. Лица её не было видно, но одно только слово сорвалось с горестных уст: «Отец!»
Старый царь пошевелился, застонал и на его губах показалась кровавая пена. Девушка отерла её и, аккуратно опустив разбитую голову отца на брусчатку, гордо выпрямилась и повернулась к командиру завоевателей:
– Помогите царю! – Мрачно сказала она, надменно подняв подбородок. – Если с ним что-то случится, вы меня не получите! – Капюшон почти полностью закрывал лицо и только узкая белая полоска и опущенные губы были видны из-под него.
Несколько воинов в кожаных латах, повинуясь незаметному кивку, подбежали к больному и его дочке, подняли его на ремни и осторожно понесли вслед за траурной принцессой.
Ещё не догорели ночные костры, предрассветные лучи южного солнца только тронули бледно-розовым сиянием вершины заснеженных гор, но шумный лагерь, окружавший непроницаемым кольцом затихшую крепость, уже не спал. В течение ночи несколько раз какие-то люди пытались выбраться сквозь ограждение, но были безжалостно убиты на месте без единого даже возгласа и до сих пор лежали там, где их настигла суровая рука захватчиков. Подземный ход, ведущий к морю, тоже был сразу обнаружен. Но командир, очевидно, всё же, жалевший людей, приказал его завалить.
Закалённые в битвах и суровых походах бывалые и молодые воины, спавшие прямо на земле, просыпались по первому сигналу бодрые и отдохнувшие. Как будто не было долгого похода и тяжёлой битвы. Они весело резвились в прохладной морской воде, брызгаясь и ныряя. С недоумением пробовали пить зеленоватую солёную жидкость. Сильные, мускулистые тела бледно-розового цвета необычно поблескивали здесь в стране черноволосых смуглянок.
Скейт, так звали командира, был уже на коне. Он несколько раз объехал окружённую крепость, отдавая последние распоряжения начальникам перед выходом. В любом случае, они должны сегодня уйти из этого убитого ими места.
Первый луч солнца блеснул на башне дворца и ворота раскрылись. Из них медленно выехало несколько всадников, среди которых были две женщины. Скейт удовлетворенно кивнул головой и двинулся к ним.
– Мужчины останутся здесь! – Властно приказал он, махнув в их сторону. – А ты кто? – Одна из женщин была зрелая дама в широкой мужской одежде, шляпе и плаще.
– Я воспитательница и подруга принцессы. Я заменила ей погибшую мать и буду с ней до конца, куда бы нас ни забросила судьба! – Бесстрашно ответила дама, спокойно глядя прямо в глаза врага. Скейт промолчал и, кивнув головой в знак согласия, подъехал вплотную к принцессе. Чёрный плащ с надвинутым капюшоном всё так же скрывал её лицо. Могучей рукой он откинул капюшон с головы коронованной пленницы, чтобы удостовериться в подлинности добычи и отпрянул назад. Конь, почувствовав движение хозяина, попятился тоже. Издали показалось, что какая-то сила отбросила всадника от принцессы. Но войско хранило гробовое молчание.
Широко раскрытыми глазами смотрел потрясенный воин на девушку, представшую перед ним. Он, прошедший через сотни страшных битв, не знавший за всю свою, полную опасностей и смертей жизнь, ни одного поражения, он, грозный, жестокий воин, перед одним именем которого содрогались короли и страны, на этот раз был поражен насмерть. Какая-то страшная тайна, к которой он один имеет неизвестное ему пока отношение, почудилась ему в глазах пленницы. Как будто в глаза смерти заглянул он на мгновение. Даже во сне представить себе не мог этот, повидавший многое на своём, не очень длинном веку, человек, такой совершенной, ослепительной красоты.
У принцессы были длинные-длинные, как золотое руно, волосы, сразу рассыпавшиеся огненной волной по чёрному плащу. Высокий мраморный лоб и щеки с маленькими детскими ямочками обрамляли огромные зеленовато-серые, как у рыси, острые глаза.
Пленница в упор смотрела на Скейта и столько холодной и яростной ненависти было в её глазах, что даже он, не выдержав и секунды этого страшного взгляда, повернул коня и, задумавшись, отъехал прочь. Но уже через несколько шагов он отдавал приказания на незнакомом хозяевам певучем варварском языке, который им скоро придётся узнать.
Орда снимала осаду. Воины запрыгивали на коней и, даже не построившись походным порядком, со свистом и гиканьем ринулись лавиной в сторону гор, сходу набирая скорость. Около ста всадников, окружив драгоценных пленниц плотным кольцом, сопровождали их. Старший сотни, крупный белоголовый юноша с гордой осанкой, не отставая ни на шаг, ехал нога в ногу с принцессой, постоянно поглядывая в её сторону. Он даже попытался сказать ей что-то на своём языке, но девушка, не повернувшись, пришпорила коня и поменялась местами с подругой.
Всё это не ускользнуло от острого взгляда Скейта. Он помрачнел, нахмурился и в глазах вновь появились яростные искры, как перед атакой. С этой минуты он ни на секунду не упускал из виду эту неразлучную пару: прекрасную, с развевающимися по ветру, золотыми волосами, бледную от жгучей ненависти Лету и неутомимого молодого богатыря Слава – законного сына и наследника царя скифов.
Шли дни. Чем больше мрачнел полководец, ведущий своё огромное быстрое, как ветер, войско, бросая незаметные угрюмые взгляды в сторону эскорта, тем беззаботнее становился молодой князь Слав. Но однажды он всё-таки подъехал к Скейту и с уважением, подобающим воину в разговоре с начальником и учителем, не опуская гордой головы, спросил:
– Доброе утро, командир! Почему ты ведешь нас этой дорогой? Не сердись, ты мудр и опытен, но мне кажется, что уже давно пора поворачивать на Север. Вот-вот начнутся земли враждебных племен. Придётся вступать в бой. Зачем зря терять людей?!
– С каких пор доблестный Слав начал бояться боя? – Не скрывая раздражения, с иронией, спросил насупившийся полководец. Он не терпел ни малейших советов и подсказок, и всегда решал всё сам. В своём войске он был царем и Богом. Но и не считаться с вопросами юного царского сына он не мог. Слав яростно сверкнул глазами, невольно схватившись за меч, но тут же обуздал свой порыв. Он любил и уважал великого героя, как называли Скейта дома, который к тому же был его учителем не только в ратном деле и в жизни, но и во многих науках, неизвестно откуда и когда узнанных им.
– Ты знаешь, Скейт, я не боюсь битв. Но мы должны исполнить приказ царя, Отца! – Добавил он сознательно нажимая на полководца своим родством. Видно было, как ему не терпится попасть домой. И причину угадать было не трудно.
– Я знаю, кто ты! Но и ты постарайся не забывать, кто здесь я! Я хозяин в походе, и знаю, что делаю. – Он сверкнул глазами, но тут же осторожно потушил их блеск и, уже смягчившись, добавил, – На Севере горы. Придётся искать перевалы. Я знаю эти места. Послезавтра мы дойдем до нового моря. Вот тогда и повернём на Север. Эта дорога ненамного длиннее, но втрое безопаснее. Запомни её. Тебе это пригодится в твоих будущих войнах.
Юноша восхищённо взглянул на мудрого воина.
– Но когда же ты бывал здесь, учитель? Вот скоро уже десять лет ты с нами. Ты ведь молод. Расскажи, откуда в тебе эти знания, мудрость! Откуда ты знаешь языки других народов? Откуда ты сам? – Он по-детски дотронулся до могучей руки. – Я помню тебя с детства, но ничего не знаю о тебе. И никто не знает.
Скейт молча отодвинул руку юного друга. Какое-то горькое воспоминание заставило его сдвинуть брови и нахмурить высокий, иссечённый шрамами, лоб. Так продолжалось одно мгновение. Встряхнув чёрными кудрями, таинственный воин, потрепав юношу по плечу, произнес:
– Не время сейчас для рассказов. Да и врать тебе не хочу, а правды пока сказать не могу! – И, встав с камня, он погладил по морде своего, никогда не отходящего от хозяина, коня. – Командуй: «В дорогу!», Слав! С сегодняшнего дня войско поведешь ты. Я поеду с эскортом.
– Йо-хо! – пронзительно радостно закричал молодой князь и, взлетев на коня, поскакал к орде.
Вот уже неделю двигалось войско в обратном направлении. Молодые воины рвались вперед, но стремительное движение этой мощной лавины сдерживала необходимость пополнять время от времени запасы пищи, для чего все, попадающиеся на пути поселения и небольшие города, грабились дотла. Но ещё больше тормозили этот бег две пленницы, совершенно не спешившие на встречу с новой родиной, да и не приспособленные для таких тяжёлых длительных переходов.
После разговора с молодым будущим царем, Скейт ещё немного посидел на камне в глубокой задумчивости и, наконец, как будто решившись на что-то, резко вскочил на коня и поскакал к небольшой группе всадников, охранявших движение дам. Принцесса легко скакала несколько впереди. Она давно не надевала уже чёрного плаща с капюшоном, смело подставляя свою прекрасную белую головку под жадные взгляды изголодавшихся молодых воинов.
Её подруга степенно гарцевала в центре эскорта сама, с видимым удовольствием разглядывая мускулистые светлые тела, лишь слегка прикрытые доспехами. Её немного располневшая фигурка мерно покачивалась в глубоком дамском седле, напоминая флагманский корабль в окружении сопровождающих лодочек.
Скейт догнал процессию и, отослав подальше охранников, поскакал рядом с дамой, разглядывавшей его с любопытством и совсем без страха. Впервые за всё время путешествия он присмотрелся к воспитательнице принцессы и, видимо, осмотр этот его удовлетворил. Дама была одета по-походному, но очень богато. Гирлянды драгоценностей, очевидно всё, что у неё было, свисая с полной шеи, оттягивали уши и руки. Пышные чёрные волосы шелковистой копной выбивались из-под маленькой кокетливой шляпки, тоже украшенной драгоценными камнями. Человек со стороны признал бы принцессой именно эту роскошную брюнетку, на которой многодневное утомительное путешествие, по-видимому, совершенно не отразилось. Она была весела и любопытна. Хорошее настроение, казалось, не покидало её никогда.
Она улыбкой поприветствовала своего похитителя. Скейт попытался ответить ей тем же. На его изрубленном лице, после некоторого напряжения, появилась какая-то странная гримаса, но глаза ярче губ объясняли улыбку и дама, по достоинству оценив эту утончённую галантность, слегка поклонилась.
Некоторое время Скейт скакал рядом, обдумывая начало разговора. Женщина заинтриговано поглядывала на него и тоже молчала. Принцесса, скакавшая далеко впереди, в окружении нескольких десятков всадников, только раз оглянулась и, увидев мощную черноволосую фигуру, яростно хмыкнув, пришпорила коня и скрылась в пыли, где-то в голове мчащейся колонны.
– У меня к тебе очень серьёзное дело! – Наконец, заговорил Скейт, дождавшись, когда рядом никого не осталось. Вся молодежь ускакала вперед за прекрасной блондинкой с холодными зелёными глазами. Дора, так звали подругу принцессы, удивлённо взглянула на полководца. Какое дело могло быть к ней у человека, во власти которого была вся её жизнь, человека, который решал судьбы целых государств?!
– Ты хочешь быть королевой?! – Прямо и без подготовки заявил Скейт опешившей женщине. Она быстро взглянула на него, но не увидела на угрюмом лице ни капли иронии. – Я предлагаю тебе скифское царство. – Повторил он. – Но взамен ты должна будешь сделать то, о чем я сейчас попрошу. У тебя, собственно говоря и выбора нет. Если ты откажешься или ошибешься хоть в чем-нибудь, умрешь страшной смертью уже сегодня ночью. – Страшный воин холодно и вопросительно взглянул на задрожавшую Дору.
Конец ознакомительного фрагмента.