Я пишу о том, что вижу
* * *
Я пишу о том, что вижу,
Что люблю и ненавижу.
Тем, кого я обожаю,
Свои строчки посвящаю.
Вижу многое кругом:
Как идет все кувырком,
Как обижены старухи,
Воровство, обман, разруха...
Как учиться трудно стало:
Зарабатываешь мало -
Нет ребенку входа в ВУЗ,
Не деляга ты, не туз.
Медицина так бесплатна,
Что доступна лишь богатым.
Бедный – вспомни бабкин метод,
Травки собирай-ка летом.
Не расчищены дорожки,
И скользят в сапожках ножки.
Сосульки с крыш грозят упасть,
Нам на темечку попасть.
Это грустно так, поверь!
Но в негатив закрою дверь.
Буду петь для вас, друзья,
Лишь обидой жить нельзя.
Много есть вокруг такого,
Что порадует любого:
Белый снег, сиянье солнца,
Заглянувшего в оконце.
Есть друзья, кому спою
Песнь веселую свою -
О любви, надежде, вере.
Тем, кому открою двери,
Чашу поднесу с вином,
Вспомним мы о том, о сем.
Добрые слова мы скажем.
Вот, что нужно. Вот, что важно!
* * *
Как неизбежно капля камень разрушает,
Как червь прожорливый румяный плод съедает,
Так мелкие обиды постепенно душу в прах стирают
И остается только серая зола.
* * *
Уходят годы, как вода в песок.
Глубже морщины, серебрится висок.
Опыта больше, тем больнее ошибки,
Душа умирает, холодеет улыбка.
Все в этой жизни, как в калейдоскопе:
Радость, надежды, уроки жестокие.
Так уж судьбою, видно, заложено -
Взлеты, падения, ночи тревожные....
* * *
Несладко человеку в одиночестве своем,
Но нестерпимей одиночество вдвоем.
Сидят два человека вынужденно рядом,
Боясь соприкоснуться даже взглядом.
В том взгляде – отчуждение и лед.
И сразу бывший спутник твой поймет,
Что все теперь чужое, все в наклад,
Теперь тебе не друг он и не брат.
Мне тягостно бывать в таких домах:
Там неуютно, холодно.
И в сердце страх:
А вдруг лавина отчужденья вырвется наружу,
Снесет все показное – и нет любви и дружбы.
И наблюдать в беде своих друзей так больно!
Им хочется помочь, но в этом я не вольна.
Рука, протянутая с миром, повисает плетью,
И ни на чью мне сторону не встать, поверьте.
Да, одиночество печально, что судить?
Но можешь ты хоть что-то изменить
В своей судьбе.
А как быть тем, двоим,
Не любящим друг друга и совсем чужим?
Чем вечера заполнить, праздники и будни?
О чем поговорить? Они теперь не судьи
Друг другу. Вместе им теперь не по пути.
Не по пути. Но некуда и не к кому уйти...
* * *
Одиноко бредет старичок,
Гриб усохший, боровичок.
Под червивою шляпкой червивая ножка,
Что, трухлявенький, вспомнил о прошлом?
Был ты молод, силен, любим и красив,
А сколько ты женщин с ума посводил?
Кто-то помнит об этом с тихим томленьем,
Об отце сыну байки плетет с умиленьем.
Кто-то дочке своей, безотцовщине,
Вернувшейся в полночь, лепит пощечины.
Назидает: гляди, как красавец обманет,
Повторишь долю горькую своей мамы.
А теперь старичок не скрывается,
От грехов своих не отрекается,
Да не нужен ты им, старичок,
Прочервивленный боровичок.
* * *
Убили сына на войне.
А мать не верит извещенью,
Не хочет знать, убит по чьей вине, —
И свято верит в возвращенье
Кровинушки, сынка родного,
Мальчишки девятнадцати годов,
Влюбленного в девчонку, холостого,
Не увеличившего списки вдов.
С веселыми зелеными глазами,
С открытым сердцем, доброю душой.
Любим девчонкой, уважаемый друзьями,
Воскресни, мальчик, и вернись домой.
И нарожайте с молодой женою
Для мамки внуков, внучек чередой.
И проживи счастливою судьбою.
Вернись, сыночек, сокол мой родной.
Грустная сказка
Сейчас расскажу невеселую сказку,
Как жила девчонка-салага с конопушками,
Занималась в школьных кружках разных,
Вечерами хороводилась с подружками.
Время шло. Девчушка стала взрослою,
Красотой особой не блистала.
Влюбилась в Андрея парня рослого -
Счастьем изнутри вся засияла.
Пареньку служить пристало время.
Проводы устроили веселые.
Бесшабашное младое племя
Отправляло его в службу долгую.
Ждет девчонка с нетерпеньем весточку,
Месяц ждет, другой и третий...
На кустах уже зазеленели веточки...
Почтальон кивнет и не ответит.
Встретит его мать случайно,
Ждет услышать хоть словечко.
Мать глядит на девочку с отчаяньем,
Для которой расставание , что вечность.
Так прошло еще немного времени.
Получила мать известье страшное:
Сын погиб геройски, его именем
Назовут поселок, бывший Пальшино.
Ну, а вскоре у девчушки Светы
Богатырь родился честь по чести
Нет в поселке маленьком секретов,
Матери опять несут известье.
В черном траурном платке склонилась
Мать в роддоме разглядеть внучонка,
Жизнь в глазах печальных засветилась -
Сына копию увидела в мальчонке.
Жизнь жестоко бьет и тут же награждает:
Дал Господь взамен убитого сынка
Доченьку и внука. Вместе воспитают
Нареченного Андреем паренька.
Сколько ж ты, Россия, наша матушка,
Сыновей своих еще отдашь в закланье?
Неужели и Андрея с мамой, с бабушкой
Тоже обречешь на расставанье?
Поразъезжались
Наконец я дозвонилась
И услышала в ответ:
– Это именно тот номер,
Но жильцов здесь прежних нет.
Где искать – кто ж это знает?
Поразъезжались кто куда.
Одни, наверное, в городе остались,
В далекий край других умчали поезда.
Жизнь нас, как правило, разводит,
За суетой мы лишены общенья...
Вдруг! – всполох памяти – сегодня,
Сегодня ж Лидин день рожденья!
И где ж найти вас, мои други?
Куда мне весть теперь послать?
По поводу иль просто так
Любви вам, мира, счастья пожелать.
Услышьте голос мой, друзья!
И отзовитесь сердцем, словом.
Вдруг улыбнется нам судьба,
Мы будем вместе, рядом снова.
* * *
Нечаянно наткнулась на глаза -
Такая в них печаль, такое горе!
В них расплескалося отчаяния море.
И ясно, вам помочь ничем нельзя.
Я совершенно вас не знаю,
Но ваша боль пронзила грудь.
Не помогу. Но уповаю,
Чтоб одолели вы свой путь.
Чтоб силы Бог вам даровал,
Чтоб не сломились вы в ненастье.
Пройдет и это. Перевал
Минует. Будет счастье!
Старушка
Бредет по Арбату седая старушка
В потертой, изношенной серенькой шубке.
Старинная сумка, пришитые ручки
И древние боты торчат из-под юбки.
......................................................................................
Она здесь родилась и столько лет жила!
Потом ее, как многих, «отселили».
Квартирка небольшая, отдельная была.
Муж вскоре умер. Дети же о матери забыли.
Дочь за границею живет с семьею,
Сын трижды был женат, гуляет, пьет.
Им не до матери. И горькою слезою
Мать умывается. И все-таки их ждет.
Подруги старые – кто где живут,
Иные – в мир другой уже ушли...
Да вот соседи бабушке покоя не дают,
Они пристанице ей новое нашли.
И обещают горы золотые и заботу:
– Ты только нам квартиру отпиши,
В дом престарелых каждую субботу
Борщ принесем домашний, фрукты, беляши.
Она пред ними абсолютно беззащитна:
Хоть иногда ей молока и хлеба занесут.
И вызовут врача, но все ей ясно. И обидно,
Что затолкать хотят ее в приют.
Как беззащитна старость одинокая!
С кем посоветоваться? С кем поговорить?
Ненужность никому гнетет, печаль глубокая
И страх: как бы беды не натворить?
Эх, дочь ты блудная, богатая, счастливая,
Услышь хоть сердцем материнский зов.
И ты, пропойца и гуляка похотливый,
За безразличье будешь проклят до конца веков.
И вот бредет по Старому Арбату,
Прощаясь с ним, наверно, навсегда,
Старушка одинокая и небогатая
И никому не причинившая вреда.
А мимо все снуют, снуют прохожие,
Не замечают слезы старческих очей.
Бог мой! Они нисколько не похожи
На коренных интеллигентных москвичей.
Старушка! Милая, прекрасная старушка!
Иди к СЕБЕ домой. Цветы полей.
Поговори с Муренкой, позвони подружкам,
И с умиротворенною душой чайку испей.
Никто тебя не защитит, родимая,
Никто не скрасит жизненный закат.
Прости их грешных, но тобой любимых
И не ищи, кто в этой жизни виноват.
Подруги на Арбате
Однажды три подружки древних
Решили стариной тряхнуть, сходить в кофейню.
Из шифоньеров достали раритетные туфли,
Подкрасили брови, завили седые букли.
И отправились они, конечно, на Арбат:
– Вот тут я жила, там Нина, там Анин брат.
Но только дома-то совершенно неузнаваемы.
Не дома, а дворцы! Кем же они обитаемы?
Да и Арбат теперь вовсе не тот,
Ходит-бродит тут разный народ:
Кто железками весь обвешан,
Кто откровенно похотлив и грешен.
Иностранцы бредут толпою -
От торговцев им нету отбоя.
А торгуют здесь всем подряд —
О уродок-матрешек до военных наград.
И папахи генеральские, и шинели.
Ну, совсем на Руси обалдели!
У старушек сердце сжимается:
– Нам, наверное, все это кажется!
Точно, нужно в кабак завалиться,
С удивления, с горя напиться!
Отыскали укромное место,
Полумрак там, дымно и тесно.
А в другом – на цены взглянули,
Засмущались, быстрей улизнули.
Огорчены, обижены, унижены
Бредут подружки по Воздвиженке.
Сейчас в гастроном зайдут, потом к Татьяне на часок,
По рюмке водочки махнут, попьют чаек.
И вспомнят время золотое, невозвратное,
Его, как ни старайся, не вернешь обратно.
И согласятся, что в этом мире нужно жить
И пуще прежнего воспоминанем дорожить.
..................................................................................................
Не пригодились туфли раритетные...
Мои подруги одинокие, бездетные,
Пусть внешне приувяли, но святые души!
Дай вам Господь здоровья, милые подружки!
Мать
Словно птицы годы пролетели.
Серебрит висок густая седина,
Из гнезда детишки разлетелись.
Стала мать старушкой и живет одна.
Не приходится ей сетовать и обижаться -
Так устроен наш несовершенный мир.
Но все обязаны на Мамин День собраться
И все, без исключения, сбегаются на пир.
Испечет им мама пирожки, ватрушки,
Салатов наготовит, мясо запечет.
Дочка с внучками придут, и их подружки,
И сын с немалою семьей зайдет.
Накормит мама их и обогреет,
Участьем преисполнена она.
И здравым смыслом полностью владеет,
Но удержать из возле – не вольна.
А в выходные, праздники и будни
Ей кто-то позвонит, заглянет кто-то.
Вниманьем не обделена. В жару и в пору вьюги
Окружена бабуля искренней заботой.
Хвала вам дочки и сыны, и внуки!
Поклон вам, уваженье и хвала!
Вы скрашиваете ей часы разлуки
Взамен годам, которые она вам отдала.
На остановке
Вдруг вспомнилось осеннее ненастье
И женщина, промокшая насквозь.
Ее глаза лучились счастьем,
И нипочем ей был холодный дождь.
А я стоял на остановке
Несчастный, сгорбленный. Поник
Под впечатленьем обстановки,
К которой вовсе не привык.
Меня отчаянно ругали
В тон шефу – дружно, зло.
Несправедливо унижали,
Как будто брили наголо.
Вдруг женищна в упор взглянула
И улыбнулась щедро, всей душой.
Из глаз ее огонь метнулся
И приглашенье – радуйся со мной!
Все в жизни нашей пребывает,
Победы и паденья, счастье, зло.
Тебе сегодня плохо? Так бывает,
А завтра скажешь – повезло!
Ту женщину счастливую я не забуду.
Она меня как будто подняла,
Как счастьем поделилась щедро, безрассудно
Как жаль – она в другую сторону ушла...
Метро
Меня метро в себя всосало
С другими сотнями людей,
К кому-то намертво прижало,
Не оторваться – хоть убей!
Одни в вагон вливаются, другие выпадают,
Волчком вертясь вокруг себя.
Лишь пуговки с одежки отлетают,
Меж башмаков катаются, звеня.
И в этот час вечерний, утомленный
Поникли плечи, боль висками крутит,
Зевота, взор усталый, задымленный -
Итог осенней серой жути.
Но, вот влетает стайка молодежи
Толкаются, хохочут и громко говорят,
На хмурых пассажиров не похожи.
И без стыда занять сиденья норовят.
А тетка пышнотелая, с узлами,
Срамит их в полный голос с хрипотой,
Сверлит их злющими глазами:
Я, дескать, не была такой!
И духота, и запахи всех мастей,
Кроссворды и дешевое чтиво...
Вдруг! – умный взгляд, наполенный участьем,
И не тревожит больше ничего.
Да Бог с тобою, тетка зловопящая!
И хохочи от сердца молодежь.
Вот мне бы заразиться безрассудным счастьем,
Тогда по жизни с песнею пройдешь.
Метро, метро, с тобою мы попутчики,
На север едем, запад, на восток...
Наверно, в лимузине ездить лучше,
Но ты мой друг на весь мой трудный срок.
Пришла в контору
Пришла за справкою в жилищную контору.
Народищу! – по улице хвостом
Тянулась очередь с изгибом и повтором...
Но! – справка мне нужна сейчас, а не потом.
Зима. Мороз. Тишайший падает снежок.
Примерзли сапоги к обледенелому бетону.
Внутрь не войти. Охранник строг,
С народом говорит он непреклонным тоном.
Сидят за стойкою в конторе, за стеклом
Дебелые разряженные тетки.
С презреньем к нашим нуждам извергают стон,
А взгляд их бьет больнее плетки.
Не возразить – себе получится дороже:
Засунет документы в самый низ,
Ее рабочий статус защищен и огорожен...
Наверно, паспорт легче получить в отделе виз.
Мы малограмотны, запуганы, унижены.
От тетки – снисхожденье и ленивый взгляд.
Охранник гордый с головою лысою, -
А мы для них народ и быдло – все подряд.
Доколь же нас так будут унижать
Те, кто чуть-чуть у власти прикормился.
И сколько ж нужно клерку в лапу дать,
Чтоб к людям он лицом оборотился?