Глава 2
МЕТОДИКА УГОЛОВНОГО ПРЕСЛЕДОВАНИЯ И ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ЗАЩИТЫ ОТ НЕГО В ДОСУДЕБНОМ ПРОИЗВОДСТВЕ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ О ДОЛЖНОСТНЫХ И СЛУЖЕБНЫХ ПРЕСТУПЛЕНИЯХ (на примере взяточничества)
§ 1. Криминалистический анализ взяточничества (коммерческого подкупа)
Исходя из изложенного ранее, далее для простоты изложения (и восприятия текста читателем) под взяткодателем мы будем условно понимать лицо, передающее материальные ценности или предоставляющее иные выгоды материалвного характера как должностному лицу, так и лицу, выполняющему управленческие функции в коммерческой или иной организации; под взяткополучателем соответственно – лицо, эти «блага» незаконно получающее за выполнение в интересах взяткодателя указанных в диспозициях данных уголовно-правовых норм действий или бездействия.
Напомним, что в уголовном праве взятку подразделяют на взятку-подкуп и взятку-благодарность. Тут же сразу скажем: в данной работе мы отнюдь не претендуем на углубленное освещение не только всех, но и большинства уголовно-правовых проблем взяточничества, а рассматриваем лишь те, которые нам представляются значимыми с криминалистических позиций.
Посредником же вообще, как писал еще В.И. Даль, является «третий, избранный двумя сторонами для соглашения… средство для передачи и сообщения»[90]. Посредник во взяточничестве представляет чужие интересы (либо взяткодателя, либо взяткополучателя), он выступает от имени и по поручению соответственно одного из этих лиц. Для собственных же его интересов факт выполнения взяткополучателем действий в пользу взяткодателя безразличен. Заметим, сказанное отнюдь не свидетельствует об отсутствии у него материальной заинтересованности в «положительном исходе дела», от результатов которого, как правило, зависит получаемое им от привлекшего его в качестве посредника лица материальное вознаграждение. Однако, как на то обратил внимание Пленум Верховного Суда Российской Федерации, «уголовная ответственность посредника во взяточничестве в зависимости от конкретных обстоятельств по делу и его роли в даче или получении взятки наступает лишь в случаях, предусмотренных статьей 33 УК РФ» (постановление «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»).
Криминалистический анализ особенностей рассматриваемых преступлений, с которого, напомним, должна начинаться уголовно-процессуальная деятельность в их отношении, и потому, естественно, конструирование соответствующей частной криминалистической методики позволяет сделать несколько выводов, в первую очередь предопределяющих ее специфику и сложность. К ним мы бы отнесли:
• дачу/получение взятки (что самоочевидно происходит «с глазу на глаз», без свидетелей либо при тщательном «прикрытии» криминального характера этой акции); при этом ни взяткодатель, ни тем более взяткополучатель не заинтересованы, что не менее очевидно, в выявлении этого факта: за взятку в интересах взяткодателя выполняются определенные действия, за которые взяткополучатель незаконно получает материальные блага (обычно, как отмечено выше, свои интересы в этих преступлениях имеет и посредник);
А потому (и об этом наглядно свидетельствует следственная практика) лицо, давшее взятку, сообщает об этом в правоохранительные органы в трех случаях:
а) когда взяткополучатель, получив «мзду», не выполнил предопределенные этим действия в его интересах;
б) когда после дачи взятки это лицо убеждается, что взяткополучатель просто был обязан выполнить действия в его интересах без всякого за то вознаграждения;
в) когда подача заявления о даче взятки обусловлена расследованием в отношении данного лица (взяткодателя) уголовного дела по фактам иных преступлений, а также результатами проведенной в его же отношении оперативно-розыскной работы (этими же обстоятельствами обусловливаются и достаточно редкие факты, когда о взятке сообщает сотрудникам правоохранительных органов сам взяткополучатель).
Исключением из сказанного является ситуация, когда лицо, у которого вымогают взятку, по тем или иным причинам сообщает об этом в правоохранительные органы. Но в данных случаях такое лицо с позиции психологии вряд ли корректно именовать взяткодателем: мотивация его действий иная, чем у реального взяткодателя: не желание добиться выполнения взяткополучателем каких-либо действий в своих интересах, а стремление изобличить коррупционера[91].
• предмет взятки, каковым являются только материальные ценности и выгоды. Так, статья 290 УК относит к предмету взятки деньги, ценные бумаги, иное имущество и выгоды имущественного характера; статья 204 УК – деньги, ценные бумаги, иное имущество, оказание услуг имущественного характера.
Признаемся, что причины подобного разночтения в законодательном определении предметов взятки и коммерческого подкупа (выгоды имущественного характера – услуги имущественного характера) нам непонятны[92]. На практике же установление того, носит ли оказанная взяткодателем взяткополучателю выгода или услуга имущественный характер, представляет значительную сложность.
Автору довелось принять участие в обсуждении с руководством одного следственного подразделения следующего казуса: в качестве благодарности («расплаты») за совершенное должностным лицом действие в его пользу «взяткодатель» обеспечил ему услуги проститутки.
По мнению большинства участников обсуждения, исходя из пункта 9 постановления Пленума Верховного Суда «О судебной практике по делам о взяточничестве…», если оказанные ему сексуальные услуги оплатило само должностное лицо – взятки нет; если «взяткодатель» – налицо факт получения взятки; и потому следователю было дано указание тщательно выяснить данное обстоятельство. Заметим, что в конечном счете уголовное дело, возбужденное по данному факту, было прекращено по нереабилитирующим основаниям (как в частной беседе «чистосердечно признался» автору следователь, во многом в связи с его сомнениями в наличии в действиях обвиняемого состава преступления).
В другом случае ситуация была следующей. Профессор Иванов, жена которого работала в фирме Петрова, в пределах своей должностной компетенции оказал «активную помощь» при поступлении в вуз сына Петрова (завысив, как полагало следствие, ему оценку при приеме вступительного экзамена). Спустя некоторое время после этого Петров перевел жену Иванова на значительно более высокооплачиваемую должность.
Возбужденное по данному факту уголовное дело в дальнейшем было прекращено по реабилитирующим основаниям (в частности, потому, что следствию не удалось опровергнуть утверждения Иванова об объективности оценки им знаний этого экзаменующегося и Петрова – о производственной необходимости перевода Ивановой на другую должность и об отсутствии связи этого с зачислением его сына в вуз; в частной же беседе следователь опять же высказал сомнения о наличии в действиях Иванова и Петрова составов дачи/получения взятки).
Легализация «обычных» предметов взятки достаточно несложна: составляющие его денежные суммы могут быть обменены на другие купюры либо переведены в другую валюту, незамедлительно израсходованы; происхождение других материальных объектов, являющихся предметом взятки, объясняется их приобретением, получением в подарок и другими правомерными причинами.
В то же время передача «из рук в руки» (либо через посредника) денег в российских рублях или в валюте, ценных бумаг либо какого-либо дорогостоящего или дефицитного предмета, оставаясь традиционным способом взяточничества, в настоящее время трансформируется в более сложные формы.
Практика, например, уже сталкивается не только со случаями преднамеренного проигрыша взяткополучателю баснословных сумм в казино или на ипподромах, выплаты многократно завышенных относительно общепринятых гонораров за книги и статьи, написанные (а зачастую – подписанные) должностным лицом (эти способы передачи взятки также достаточно традиционны[93]), но и с фактами передачи взяткополучателю денежных средств с использованием обезличенного электронного оборота[94], имущественных прав на недвижимость (как непосредственно, так и через третьих лиц), перечисления денежных средств на расчетные счета фирм (специально созданных или реально существующих), к которым имеет отношение сам взяткодатель, его родственники, другие его доверенные лица, и другими весьма завуалированными и специфическими для расследования способами дачи/получения взяток.
Однако такие формы дачи/получения взяток – и это, как представляется, может учитываться участниками совершения данных преступлений – неукоснительно влекут возникновение дополнительных следов, более того, следов объективных: материальных в виде отражения этих действий в соответствующих документах (в частности, связанных с «переходом» предмета взятки из владения взяткодателя в собственность взяткополучателя или его связей). Кроме того, говоря об этом, следует напомнить, что сфера электронного денежного оборота (виртуальных денег) в нашей стране еще не очень развита и многие люди к ней доступа не имеют. И потому в наших условиях передача взятки «из рук в руки» еще длительное время, думается, останется наиболее распространенным способом взяточничества;
• часто взятка дается через посредника (возможность чего, как уже упоминалось, отражена в диспозициях комментируемых уголовно-правовых норм). Это обстоятельство обусловливает две важные в криминалистическом значении проблемы.
Во-первых, в такой ситуации в ряде случаев взяткодатель и взяткополучатель между собой бывают лично незнакомы. А это накладывает отпечаток как на саму возможность проведения отдельных следственных действий, так и на тактику производства отдельных из них. Например, это исключает возможность предъявления для опознания взяткодателя взяткополучателю (и наоборот); предопределяет круг вопросов, связанных с обстоятельствами непосредственного момента дачи/получения взятки, которые следует выяснять при допросах этих лиц, и т. п.
Во-вторых, здесь возникает необходимость выяснения вопроса, «дошел» ли предмет взятки вообще или в его полном размере до предполагаемого взяткополучателя, был ли он в действительности ему передан. Более того, посредник, будучи изобличенным в получении предмета взятки от взяткодателя для передачи взяткополучателю, зачастую выдвигает версию о том, что переданный ему предмет взятки он присвоил, а соответствующее должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в негосударственной организации, выполнило действия в интересах взяткодателя по другим причинам (в частности, в силу того, что просто по закону было обязано их выполнить либо выполнило «бескорыстную» просьбу посредника в связи с наличием между ними родственных, дружеских или других неформальных отношений).
Такое объяснение посредника в ряде случаев может соответствовать истине[95], в других – преследовать цель исключить свою уголовную ответственность за совершение столь тяжкого преступления, как взяточничество (тем самым либо «взять на себя» мошенничество, либо утверждать, что в его действиях вообще нет состава какого-либо уголовно наказуемого деяния); наконец, преследовать цель, и как показывает практика, в таких случаях зачастую успешно достигаемую, исключить уголовную ответственность взяткополучателя, особенно если тот занимает ответственное должностное или служебное положение;
• зачастую взятка дается за совершение в интересах лица, ее дающего, действий, носящих законный характер;
В силу повышенной сложности решения вопроса о законности действия и расследования фактов «коррупции по закону» некоторые из связанных с ними проблем более подробно будут рассматриваться в следующем параграфе данной работы.
• активное противодействие расследованию этих преступлений, на что при криминалистическом анализе взяточничества нельзя не обратить особого внимания. Оно, что очевидно, прежде всего оказывается лицами, непосредственно причастными к преступным действиям (взяткополучателем, посредником, взяткодателем). Причем с учетом, как правило, предумышленного характера этих преступлений, весьма развитых интеллектуальных и других личностных качеств этих лиц такое противодействие носит весьма изощренный характер[96].
Попутно заметим, что, верно обращая на это внимание, Н. Подольный формулирует положение, которое при всей своей ригористической бесспорности иначе как благим пожеланием назвать нельзя: «Всегда особенно важно, чтобы следователь по интеллекту превосходил обвиняемого (подозреваемого), иначе расследования, в собственном смысле этого слова, может не получиться» [97].
В ряде случаев следователи расследуют уголовные дела и в отношении академиков, докторов наук, министров, олигархов и т. д.; вряд ли от следователей можно требовать, чтобы они по интеллекту их превосходили. Иное дело, что интеллектуальные качества следователя, по мнению специалиста в области юридической психологии М.И. Еникеева, чьи слова цитирует в своей статье Н. Подольный, «должны отвечать требованиям практического ума».
Кроме того, нельзя не учитывать, что не менее активное противодействие расследованию взяточничества могут оказывать и так называемые непрямые участники совершенного преступления. Данные лица в таких случаях могут оказывать противодействие из различных побуждений: личных и (или) служебных связей с тем или иным фигурантом по делу, корпоративных интересов, более того, «круговой порукой должностных лиц государственных органов»[98], предположений (в том числе ошибочных) о возможности и их ответственности в рамках расследуемого дела. Характерный пример последней мотивации оказанного противодействия со стороны таких лиц приводит в уже цитируемой нами статье Н. Подольный.
Сотрудники районной администрации по указанию своего начальника в полном соответствии с законом оформили документы на получение неким гражданином права на застройку земельного участка, за что этот начальник получил от потенциального застройщика взятку, о чем данные сотрудники даже не знали. Тем не менее именно эти лица противодействовали расследованию, в частности пытались создать обвиняемому алиби. «Такие их действия, – пишет автор, – были обусловлены, во-первых, тем, что они находились в подчиненном положении по отношению к лицу, получившему взятку, и, во-вторых, совершенные ими законные действия, после того как им стало известно, что за их совершение была получена взятка, приобрели для них иную, негативную окраску, в силу чего у них сложилось представление, что их могут привлечь к уголовной ответственности»[99].
Приведенные выше диспозиции рассматриваемых уголовно-правовых норм и отмеченные криминалистически значимые особенности, связанные с их реализацией, в целом и предопределяют специфику типового механизма совершения этого преступления, а потому и типового механизма следообразования от взяточничества. А это, в свою очередь, позволяет выделить статические (стабильные) объекты[100], на которых возникают следы от взяточничества (и саму сущность этих следов). В силу значимости этого положения вновь перечислим их:
1) документы, в которых отражается действие или бездействие (законное или незаконное) взяткополучателя, выполненное в интересах взяткодателя. При этом под такими действиями с учетом диспозиции данных уголовно-правовых норм следует понимать и те, которые свидетельствуют об общем покровительстве или попустительстве по службе (например, необоснованные поощрения либо, напротив, «безнаказанность» за совершенные дисциплинарные проступки).
И тут же в этом контексте напомним (и проиллюстрируем данное положение кратким примером) один из постулатов общих положений криминалистической методики: отсутствие необходимого следа от действия – тоже след. Такими «негативными» объектами в данном случае является отсутствие необходимых документов, подтверждающих правомерность совершения субъектом действий в интересах этого лица;
Переехавшему из Грузии в г. Воронеж Крузашвили одним из районных ОВД был выдан российский паспорт. Однако никаких документов, которые бы подтверждали правомерность наделения этого лица российским гражданством, при расследовании данного факта (как одного из эпизодов преступной деятельности сотрудников милиции) в ОВД обнаружено не было.
2) предмет взятки и связанные с ним другие объекты, на которых отразились следы, свидетельствующие о происхождении этого предмета и о «переходе» его из собственности или владения взяткодателя к взяткополучателю;
3) память лиц, участвовавших в совершении этого преступления (взяткополучателя, взяткодателя, посредника), а также причастных к выполнению действий, выполненных в пользу взяткодателя по требованию или указанию взяткополучателя.
Сразу скажем, что в связи со столь ограниченным числом следовоспринимающих объектов в результате взяточничества, с изощренностью модификаций типового механизма совершения этих преступлений, предопределенных, как сказано, личностными особенностями их субъектов и криминальными ситуациями, для их уголовно-процессуального исследования повышенное значение приобретают косвенные доказательства. Они формируются на основе следов на объектах, свидетельствующих о существовании вспомогательных, побочных фактов, имеющих логическую и (или) причинно-следственную связь с прямыми доказательствами. К таковым, в частности, можно отнести: средства и источник приобретения предмета взятки; место и обстоятельства встречи (встреч), связанные с переговорами о даче взятки и ее передаче, и т. п.
Каждый такой косвенный факт сам по себе напрямую не подтверждает (или не опровергает) версию о даче/получении взятки, но совокупность таких фактов в их логической связи делает соответствующую версию убедительной, доказательственной. Приведем для иллюстрации этого положения примеры из следственной и судебной практики.
Ермолова заявила (а затем дала соответствующие свидетельские показания), что год назад она дала взятку в размере 200 тыс. рублей декану факультета Асанову, который после этого обеспечил зачисление в число студентов ее сына, недобравшего несколько баллов на вступительных экзаменах.
В ходе допроса (проведенного по алгоритму, который будет изложен ниже) Ермолова пояснила, что деньги на взятку она занимала у своих родственников и знакомых (указав, у кого именно), каждому из них объясняя, для какой цели ей срочно понадобились деньги. Взятку Асанову она передавала в его служебном кабинете; по предложению следователя Ермолова описала мебель, находившуюся в кабинете, и составила схему ее расположения.
Лица, названные Ермоловой, подтвердили, что она, занимая у них деньги, объясняла, что они требуются ей для дачи взятки в размере 200 тыс. рублей для поступления сына в институт. Осмотр места происшествия (кабинета декана) подтвердил, что и сама мебель, и ее расположение полностью соответствуют составленной Ермоловой схеме.
Эти сведения носили характер косвенных доказательств: Ермолова могла занять деньги у свидетелей, но не отдать их Асанову; она могла посетить его кабинет, но не в связи с дачей взятки. Однако в совокупности с такими прямыми доказательствами, как показания Ермоловой, документы, свидетельствующие, что ее сын и еще два абитуриента, недобравшие необходимое количество баллов, были зачислены в число студентов, указанные сведения убедительно свидетельствовали об обоснованности обвинения Асанова в получении взятки, за что он и был осужден.
Противоположный пример – об использовании подобных косвенных данных стороной защиты – приводит С.А. Машков.
В качестве довода в свою защиту подсудимый, бывший судья Александров, использовал то, что свидетели – взяткодатели давали противоречивые показания в отношении наличия и расположения отдельных предметов мебели в его кабинете (в который свободный доступ ограничен и в котором они, согласно их показаниям, давали взятки), что, по его мнению, свидетельствовало, что взяткодатели вопреки их утверждениям в нем не бывали, а потому, следовательно, не могли передать ему взятку в указанных ими случаях[101].
Вариации и модификации приведенных выше типовых механизмов преступления и следообразования в результате его совершения (как и всех других преступлений криминалистически определенных видов, о чем говорилось выше) обусловливаются двумя факторами: личностью субъектов преступления и криминальной ситуацией его совершения.
В связи с этим вновь в первую очередь напомним, что, являясь должностными лицами или занимая управленческие должности в негосударственных организациях, взяткополучатели (а зачастую и взяткодатели, и посредники) чаще всего имеют весьма высокое и разностороннее общее и специальное образование и серьезную профессиональную подготовку. Это обусловливает избрание (и изобретение) ими весьма завуалированных способов как выполнения действий в интересах взяткодателей, так и получения самого предмета взятки и последующей легализации его происхождения – вплоть до прогнозирования линии своего поведения в случае возникновения необходимости дачи объяснений по этим обстоятельствам правоохранительным органам.
Говоря об этом, здесь мы не имеем в виду взяткополучателей из числа нижнего или среднего служебного/должностного или управленческого персонала, таких как, например, сотрудников ГИБДД, службы судебных приставов и т. д. Хотя…
Полуанекдотичный случай из правоохранительной практики Ленинградской области (советских лет) некогда, более тридцати лет назад, рассказал автору известный российский криминалист профессор И.Е. Быховский.
Как стало известно сотрудникам органа дознания, инспектор ДППС (тогда – ГАИ) освобождал останавливаемых за нарушение правил дорожного движения водителей от наказания после того, как проштрафившийся водитель заказывал для него в ближайшем кафе стакан высококлассного коньяку и закуску (оплачивая, естественно, стоимость заказа).
После «принятого» инспектором ГАИ четвертого за день 200-граммового стакана коньяку (факты «восприятия» фиксировались с помощью технических средств) было принято решение его задержать, сняв с дежурства по причине нахождения в нетрезвом состоянии. Проведенное после этого медицинское освидетельствование показало, что инспектор… абсолютно трезв.
В процессе расследования выяснилось, что инспектору буфетчица кафе наливала… чай, который оплачивался водителем как дорогостоящий коньяк, стоимость которого затем буфетчица передавала инспектору ГАИ ежедневно после окончания его дежурства на посту[102].
Криминальные ситуации взяточничества[103] варьируются в весьма широком диапазоне. Наиболее известные из них следующие:
а) должностное лицо или лицо, выполняющее управленческие функции в негосударственной организации, прямо и недвусмысленно ставит положительное решение некоего вопроса, входящего в его служебную компетенцию (или в решении которого – вспомним диспозицию статьи 290 УК – он может способствовать) в зависимости от дачи ему за то взятки, иными словами, вымогает взятку;
б) это лицо длительное время попросту не решает такой вопрос либо усложняет возможность его удовлетворительного решения различными надуманными причинами, тем самым «намекая» на необходимость дачи ему взятки;
в) инициатором взяточничества является взяткодатель или посредник, а взяткополучатель лишь «пассивно» принимает предмет взятки или указываемую ему имущественную услугу или выгоду;
г) в качестве инициатора дачи взятки с целью дальнейшего разоблачения взяткополучателя под соответствующим прикрытием выступает сотрудник оперативно-розыскной службы либо лицо, сотрудничающее с органами дознания на конфиденциальной основе. В этом случае, как видим, криминальная ситуация конструируется умышленно с целью последующего изобличения взяткополучателя.
Сразу скажем: правомерность создания данной ситуации весьма проблематична (особенно в свете последних изменений, внесенных 24 июля 2007 года в Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности»). И тем не менее не далее как 6 августа 2008 года Липецким областным судом за получение взятки в размере 1 млн рублей осужден заместитель главы администрации одного из районов, причем в качестве взяткодателя выступал оперативный сотрудник[104].
Свое мнение по этой проблеме мы обоснуем и сформулируем при рассмотрении методики расследования рассматриваемых преступлений, осуществляемого в перспективной следственной ситуации. Здесь же лишь отметим, что именно в ней наиболее штатной и, подчеркнем, оптимальной с позиции защиты является версия об учиненной в отношении взяткополучателя провокации.
Криминалистические же ситуации (следственные, защитные) в их методическом значении, напомним, конструируются по совершенно иным основаниям: чаще всего в зависимости от повода к возбуждению уголовного дела и характера информации, в нем «заложенной». Применительно к методике расследования взяточничества наиболее типичными из них выступают такие:
а) следователю (органу дознания, дознавателю) становится известным об уже имевшем место факте дачи/получения взятки. Как правило, подобная ситуация возникает в результате поступления заявления о том взяткодателя, обусловленного ранее рассмотренными причинами (невыполнением взяткополучателем обещанного действия в пользу заявителя; последующими негативными действиями или поведением взяткополучателя в его отношении; расследованием в отношении взяткодателя, а в редких случаях и взяткополучателя другого уголовного дела и т. д.). Такую ситуацию мы условно именуем ретроспективной следственной ситуацией;
б) следователю (органу дознания, лицу, осуществляющему оперативно-розыскную деятельность) становится известным о предстоящем факте дачи/получения взятки. Эта ситуация возникает, когда лицо, у которого вымогается взятка, сообщает о том в правоохранительные органы и изъявляет желание помочь разоблачить взяточника[105]. Такую следственную ситуацию, по аналогии с наименованием предыдущей, думается, логично именовать перспективной.
Разновидностью этой ситуации в сути своей выступает та, когда «действующие лица» – и взяткополучатель, и взяткодатель (либо посредник) – одновременно задерживаются непосредственно после передачи взятки в результате проведенной в отношении их оперативно-розыскной работы. Эта ситуация представляется весьма эффективной для расследования, ибо в ней возможно обоснованное привлечение к уголовной ответственности всех участников взяточничества; в двух предыдущих, как известно, взяткодатель освобождается от уголовной ответственности в силу примечаний к статьям 204 и 291 УК. Однако, к сожалению, на практике ее возникновение крайне редко, что, несомненно, связано с отмеченными особенностями как данного состава преступления, так и личностей коррупционеров, а потому со сложностью в осуществлении оперативно-розыскной деятельности в отношении этих лиц (и ее практическими недостатками).
Напомним, что именно возникшей криминалистической ситуацией предопределяются возможности переработки механизма следообразования, последовательность и сама сущность осуществляемых для того следственных действий и других мероприятий.
С этих позиций далее мы и рассмотрим методические основы расследования умышленных преступлений, совершаемых по должности и службе, и профессиональной защиты в досудебном производстве по уголовному делу на примере, как это уже оговаривалось, взяточничества (коммерческого подкупа).
§ 2. Методика уголовного преследования и профессиональной защиты от него в ретроспективной ситуации расследования взяточничества
Совершенно очевидно, что в ней[106] первоначальным следственным действием является допрос заявителя-взяткодателя, и не только потому, что в результате его формируется начальное прямое доказательство взяточничества, но и потому, что полученная от этого лица информация во многом предопределяет наиболее целесообразные пути и средства как проверки ее объективности, так и получения других прямых и косвенных доказательств.
Думается, что он, как, впрочем, и значительная часть иных следственных действий и мероприятий, осуществляемых на первоначальном этапе расследования дела о взяточничестве, возбужденного в той ситуации, предопределены необходимостью проверки типовых версий, формулируемых с учетом информации, содержащейся в поступившем заявлении.
Они представляются таковыми:
а) факт дачи взятки имел место при обстоятельствах, указываемых заявителем;
б) факт дачи взятки имел место, но его обстоятельства по определенным причинам заявителем умышленно или неумышленно искажены;
в) факт передачи должностному лицу материальных ценностей либо оказание ему имущественных услуг и выгод имел место, но не может быть расценен как взятка;
г) имеет место ложный донос со стороны заявителя о даче им должностному лицу взятки;
д) в отношении должностного лица или лица, осуществляющего управленческие функции в негосударственной организации, имела место провокации взятки[107].
Анализ следственной практики позволяет предложить некие алгоритмы вопросов, выясняемых как для проверки названных типовых версий, так и для установления многих (если не большинства) обстоятельств, составляющих предмет доказывания по делам о взяточничестве.
В связи с этим заметим, что в литературе совершенно верно отмечается: «Поскольку все элементы предмета доказывания являются обязательными для установления в ходе предварительного следствия, они детерминируют и методику расследования, обусловленную конкретными обстоятельствами»[108].
Сразу же подчеркнем: предлагаемые далее в настоящей работе алгоритмы не претендуют на исчерпывающую полноту, носят сугубо типовой характер; очевидно, что они должны соответствующим образом интерпретироваться применительно к сфере общественной жизни, экономики и управления, в которой имеет место расследуемый факт взяточничества, и особенностей конкретного уголовного дела.
Применительно к допросу взяткодателя в рассматриваемой ситуации этот алгоритм представляется таковым:
1) для решения какой проблемы он обратился к лицу, оговариваемому им в получении взятки, или был вынужден с ним взаимодействовать (например, в связи тем, что это лицо рассматривает, расследует или каким-либо другим образом разрешает дело или вопрос, в котором допрашиваемый имеет свой личный интерес);
2) в случае если его проблема могла быть решена рядом лиц, располагающих соответствующими должностными или служебными полномочиями, почему он обратился именно к данному человеку: случайно или по совету коллег и знакомых; не говорили ли или не намекали последние на то, что это лицо решает подобные вопросы (или может решить его вопрос) за взятку; не проявило ли данное лицо само инициативу для разрешения его проблемы;
3) законно ли, на его взгляд, действие (бездействие), которое должно было совершить данное лицо для удовлетворения его, допрашиваемого, интересов;
4) создавало ли данное лицо какие-либо умышленные препятствия для удовлетворения законного интереса допрашиваемого (просто откладывало решение вопроса, настаивало на представлении дополнительных, не требующихся по соответствующим положениям и инструкциям документов согласований и т. п.), не угрожало ли (прямо или косвенно) наступлением каких-либо, и каких именно, негативных последствий в случае отказа в даче взятки?
Напомним, что лишь при наличии угрозы наступления вредных последствий именно правоохраняемым интересам заявителя в случае его отказа от дачи взятки либо, когда он умышленно ставится в такие условия, при которых вынужден дать взятку, дабы предотвратить вредные последствия для своих правоохраняемых интересов, в действиях должностного лица есть признак вымогательства[109].
5. Если интересующее допрашиваемого решение взяткополучателя должно было носить незаконный характер или попросту, находясь в правомерной его компетенции, могло быть принято различно – либо удовлетворительно, либо неудовлетворительно – и в различные сроки (с позиций интереса взяткодателя), то кто явился инициатором предложения взятки: должностное лицо, которое прямо требовало или намекало на необходимость дачи ему взятки за решение вопроса, либо сам допрашиваемый по собственной инициативе или «поняв невысказанный намек». Если заявитель тут же после этого передал должностному лицу взятку, что явилось ее предметом, из чего допрашиваемый исходил, определяя его размер (из требований о том этого лица; своего субъективного усмотрения и возможностей, знания «традиционно установленного» размера взятки за аналогичные действия в данной местности вообще или данному должностному лицу).
Последнее наиболее характерно для получения взяток в виде так называемых «откатов», действующих в системе заключения различных контрактов, чаще всего государственных. (Как здесь не вспомнить одного нынешнего политика, которого, когда он занимал весьма ответственное должностное положение в государстве, в определенных кругах называли – не будем судить, по праву ли, – «Миша – два процента».)
6. Обговаривался ли между ними предмет взятки (какая вещь будет передана в качестве взятки или какая материальная услуга оказана, какая сумма и в каком виде будет передана и т. п.) и кто был инициатором определения предмета взятки? Решался ли ими вопрос, будет ли передана взятка до или после того, как будет выполнено действие в интересах взяткодателя либо это должно будет происходить отдельными «траншами»: часть до выполнения действия, часть после того; был ли между ними «торг» по этим вопросам?
7. Источник и обстоятельства приобретения им самим вещи, денег или других ценностей для использования его в качестве предмета взятки (оплаты оказываемых услуг имущественного характера); кому эти обстоятельства известны (пример о важности установления этого обстоятельства приведен нами выше) и/или в каких документах они были отражены (например, снятие денег допрашиваемым с банковского счета, продажа пакета акций и т. п.).
8. Когда, где и при каких обстоятельствах им передавалась взятка и каждая из составляющих ее частей (если имели место «транши»)? Если в качестве взятки передавался некий предмет, то у допрашиваемого необходимо получить не только общее его описание; следует тщательно выяснить особенности этого предмета. Цели выяснения этих обстоятельств очевидны: оптимизировать процесс его розыска в ходе обыска или выемки, производимых у заподозренного или других лиц, и обеспечение возможности предъявления его в случае обнаружения взяткодателю для опознания. Следует также уточнить, не оставлялись ли допрашиваемым на этом предмете какие-либо скрытые пометки.
По одному уголовному делу взяткодатель на допросе сообщил, что до передачи в качестве взятки автомашины он вскрыл внутреннюю обивку одной из ее дверей, выцарапал на металле слово «взятка, 25 января 2006 г.», а затем восстановил внешний вид обивки. При осмотре изъятой у взяткополучателя автомашины эта надпись не только была обнаружена, но и дальнейшей почерковедческой экспертизой установлено, что она была выполнена именно взяткодателем.
9. В каких документах отражено действие (бездействие), выполненное взяткополучателем в интересах допрашиваемого; чем такие документы могут отличаться от составляемых в аналогичных случаях, не имеют ли они каких-либо отметок, связанных с дачей/получением взятки?
Рациональность последней рекомендации относительно выясняемых при допросе взяткодателя обстоятельств необходимо дополнительно прокомментировать примерами из следственной практики.
Одно высокопоставленное должностное лицо на документах, предоставляемых различными организациями для получения ими многомиллионных кредитов, ставило одни и те же разрешительные визы. Однако сотрудниками его аппарата (по согласованию с руководителем) удовлетворялись лишь те ходатайства, виза на которых выполнялась им карандашом определенного цвета.
* * *Для выделения письменных работ, выполняемых на вступительных экзаменах в вуз, – а они поступают для проверки членами экзаменационных комиссий в зашифрованном виде, – ее председатель договаривался с взяткодателями, какие на первый взгляд незаметные, но отличительные признаки они должны содержать. Например – и здесь мы используем материалы конкретного расследованного в свое время нами уголовного дела, – сложение «столбиком» двух простых чисел.
10. Какие именно желаемые допрашиваемому последствия наступили в результате данной им взятки? Например, прекращено возбужденное в отношении его или другого представляемого им лица уголовное дело; получено продвижение по службе; выделены требуемые квоты или лимиты для предприятия и т. п.
11. Осведомлен ли кто из близких допрашиваемому лиц (родственников, сослуживцев, знакомых) о факте дачи им взятки, ее размере и других с этим связанных обстоятельствах?
Как говорилось выше, ответ на этот вопрос может быть использован для создания системы косвенных доказательств. Более того, практика показывает, что в ряде случаев допрашиваемый, отвечая на этот вопрос, сообщает, что о необходимости (или возможности) дачи взятки данному чиновнику он узнал со слов именно одного из тех лиц, который либо сам давал ему же взятку, либо, в свою очередь, знает об этом со слов другого человека. А это уже может быть использовано не только для получения косвенных доказательств, но и для выявления других фактов получения данных чиновником взяток.
12. Какие отношения (личные, служебные, экономические) между ним и оговариваемым им лицом существовали до факта дачи взятки и после того? Чем обусловлено сообщение допрашиваемого в правоохранительные органы о даче им взятки данному должностному лицу?
Выяснение этих вопросов необходимо, в частности, для последующей проверки следователем версий защиты. Они же в этой ситуации, как показывает практика, традиционно заключаются либо в утверждении о ложном оговоре заявителем должностного лица по причине наличия между ними неприязненных личных или служебных взаимоотношений, либо в том, что передача ему последним предмета взятки являлась возвращением долга или расчетом по совместным «бизнес-проектам».
Очевидно, что если взятка давалась через посредника, то предмет допроса дополняется подробным выяснением обстоятельств, связанных с «вхождением» посредника в структуру дачи/получения взятки, а часть приведенных выше обстоятельств, выявляемых при допросе взяткодателя, подлежит соответствующей интерпретации. К примеру, то, что выяснялось у взяткодателя об обстоятельствах обсуждения размера и условий передачи взятки, непосредственной ее передачи и т. п., интерпретируется применительно к действиям посредника.
И еще раз напомним: в отдельных случаях показания взяткодателя требуют проверки на месте, в котором обсуждались условия дачи/получения взятки и (или) где взятка непосредственно передавалась. Заметим попутно, что соблюдение данной рекомендации особую значимость приобретает в тех случаях, когда возможность посещения этого места, например кабинета оговариваемого чиновника, действующими в организации правилами ограничена.
Заметим, что служебные кабинеты чиновников являются наиболее распространенными местами получения ими взяток. Так, по изученным И.С. Башмаковым уголовным делам местом приема-передачи взятки в 75 % случаев явились служебные кабинеты взяткополучателей, в 12 % – автомобили взяткополучателей и в 13 % – автомобили взяткодателей[110].
Аналогичные данные приводит М.В. Лямин. По изученным им уголовным делам местами получения взяток сотрудниками правоохранительных органов являлись: служебный кабинет – в 72 % всех случаев; служебная машина – в 3 %; личная машина взяткополучателя (взяткодателя, посредника) – в 5 %; квартира взяткополучателя – в 4 %; улица, парк, подъезд – в 5 %; ресторан, кафе, бар – в 4 %[111].
Соответствие показаний взяткодателя фактической обстановке в названном им месте, как было указано, следует расценивать как косвенное доказательство, подтверждающее объективность сообщенных им сведений.
К. описала обстановку служебного кабинета С., который она посещала несколько месяцев назад единственный раз для передачи этому должностному лицу взятки. Однако при проверке ее показаний на месте было установлено, что они обстановке в данном кабинете, занимаемом уже другим чиновником… не соответствуют.
В связи с этим на основе показаний сослуживцев С. была реконструирована обстановка этого кабинета во время работы в нем С., полностью подтвердившая объективность в этой части показаний К. Этот факт убедительно свидетельствовал о том, что К. действительно посещала кабинет С.
Выемка и осмотр документов, подтверждающих факт совершения чиновником действия (бездействия) в интересах взяткодателя.
Сразу сформулируем важную тактико-методическую рекомендацию в этом отношении. Как представляется, изъятию в данной ситуации подлежат не только те документы, в которых содержится решение непосредственно по расследуемому факту (о котором сообщил заявитель), но и все другие, зафиксировавшие выполнение данным должностным лицом других аналогичных по направленности решения действий. Зачастую тактически целесообразно изымать и некоторые другие документы, выполненные не только заподозренным, но и другими должностными лицами этой организации.
Эта рекомендация направлена на достижение нескольких целей.
Во-первых, завуалирование факта изъятия именно того документа, который в данный момент интересует следователя в связи с показаниями взяткодателя, ибо обычно само производство выемки не остается в тайне от заподозренного. А потому последний, уточнив, какой именно документ следователем изъят, может предпринять активные действия по противодействию расследованию связанного с ним события.
Во-вторых, исключение возможного последующего уничтожения таких документов. Очевидно, что заявление о получении должностным лицом взятки, явившееся основанием для возбуждения уголовного дела, делает вполне вероятной версию, что этот факт – не единственный в «биографии» данного должностного лица. И следы этого могут обнаружиться в документах, к оформлению которых он имел отношение. А потому вполне естественно предположение, что заподозренный, узнав о начавшемся расследовании, может предпринять активные меры по их сокрытию или уничтожению (в том числе незамедлительно производимому официально, например, в связи с истечением срока их хранения). Заметим, что названные цели выемки свидетельствуют о неотложном характере производства данного следственного действия.
В-третьих, эти документы необходимы для последующего их осмотра, направленного на выявление возможных отличий принимаемых по этим документам решений (и в их оформлении) от аналогичного по своему предмету решения, выполненного, как предполагается, за взятку. Тут же отметим, что факт выявления таких отличий явится одним из обстоятельств, которое затем можно будет эффективно использовать при допросе лица, подозреваемого в получении взятки.
В-четвертых, нельзя не учитывать обязательно на этом этапе расследования выдвигаемую следователем версию о заведомо ложном оговоре заявителем должностного лица в получении взятки, направленном, в частности, на его дискредитацию. В связи с этим саму «устанавливающую» часть постановления о производстве выемки следует составлять в достаточно обтекаемых выражениях. Они должны обосновывать необходимость изъятия определенных документов и в то же время не бросать тень на конкретное должностное лицо (прямо, скажем так, не свидетельствовать о возникших именно в отношении его подозрениях).
Осмотр изъятых документов преследует цели, для достижения которых, по существу, и была произведена сама их выемка. К ним относятся:
а) удостоверение факта выполнения заподозренным чиновником определенных действий (бездействия) в интересах как заявителя, так и других лиц, обращавшихся к данному должностному лицу с аналогичными обращениями (или в отношении которых им рассматривались аналогичные по сути своей материалы);
б) наличие в каждом из них необходимых для принятия решения согласований и других служебных «процессуальных» отметок;
в) соблюдение при этом должностным лицом нормативно установленных или, так сказать, обычных сроков разрешения материалов;
К примеру, при этом можно установить, что сроки принятия решения, за которое, как предполагается, была получена взятка, были более короткие, чем при разрешении этим должностным лицом других аналогичных материалов.
г) наличие в осматриваемых документах каких-либо особых отметок, выделяющих отдельные из них из числа аналогичных.
Заметим, что такие особенности, имеющиеся на осматриваемых документах, зачастую прямо не просматриваются, а выявленные не всегда сразу оцениваются следователем именно в таком качестве. Чаще всего об их наличии и значении становится известно либо из показаний лица, заявившего о даче им взятки, либо в дальнейшем из «признательных» показаний взяткополучателя. В последнем случае эти показания обусловливают необходимость дополнительного осмотра изъятых документов, целенаправленного именно на выявление подобных отметок.
Так, в приведенном выше примере о взяточничестве в вузе, о наличии отметок в письменных экзаменационных работах, позволявших преподавателям-взяточникам их дешифровывать, стало известно из показаний отдельных подозреваемых. Дополнительный осмотр ранее изъятых личных дел студентов, в которых хранятся их письменные работы, выполненные на вступительных экзаменах, позволил установить наличие таких отметок еще в целом ряде из них и выдвинуть затем подтвердившуюся версию, что за положительные оценки и по этим работам были получены взятки.
Наконец, целью осмотра изъятых документов в ряде случаев может явиться обнаружение в них признаков материального их подлога (подчисток, дописок, исправлений и т. п.), наличие которых служит основанием для назначения соответствующих криминалистических экспертиз (почерковедческой, технико-криминалистического исследования документов, а в ряде случаев и автороведческой, и др.).
Кроме того, необходимо изымать и осматривать (а затем приобщать к делу в качестве вещественных доказательств) документы, подтверждающие показания взяткодателя об источниках приобретения им предмета взятки (скажем, выписки о снятии денег с банковских лицевых счетов, их переводе на счет взяткополучателя, товарные чеки о покупке данного предмета и т. п.) и обстоятельствах передачи его должностному лицу (например, счета из ресторана или квитанции об оплате гостиничного номера, при посещениях которых она состоялась или имели место переговоры об этом).
Заметим (на это верно обратил внимание И.С. Башмаков), что в ряде случаев, подкупая должностное лицо, взяткодатели действуют не в своих личных интересах, а в интересах своего предприятия, из кассы (со счета) которого ему для этого выдаются деньги. Очевидно, что документы, подтверждающие факт получения данным лицом этих сумм, также подлежат выемке и приобщению к делу[112]. Как сказано выше, эти установленные в результате осмотра таких документов обстоятельства будут носить характер косвенных обвинительных доказательств.
Выемка банковских и других документов, подтверждающих движение денежных вкладов на счетах заподозренного (а также его близких), приобретение ими недвижимости, производство неких строительных и иных дорогостоящих работ и т. п. преследует цель убедиться в объективности соответствующих показаний заявителя. Кроме того, ее результаты, возможно, дадут основания для выдвижения версии о наличии других фактов коррупционной деятельности проверяемого лица.
Так, по информации, сообщенной главным венным прокурором С. Фридинским, один из руководителей военно-строительного комплекса Минобороны получил от подрядчиков в качестве взятки джип – BMW Х5, а на его дочь была оформлена дорогостоящая вилла на Кипре[113].
Несомненно, что в систему доказательств по данному делу входили и документы, подтверждающие «движение» названной недвижимости.
Обыск в рассматриваемой следственной ситуации также является неотложным следственным действием. Он, по нашему мнению (естественно, при наличии на то необходимых фактических и процессуальных оснований), должен производиться непосредственно перед допросом подозреваемого (чтобы исключить возможность для данного лица к нему «подготовиться»). Очевидно, что обыск должен производиться во всех помещениях, занимаемых (постоянно или временно) заподозренным: в его служебном кабинете, в его квартире или доме, на даче и т. д. Обратим внимание и на то, что практика показала эффективность обыска и автомашины (как личной, так и служебной) этого лица.
В рассматриваемой ситуации по делам о взяточничестве это следственное действие преследует несколько целей:
а) обнаружение предмета взятки, описанного взяткодателем, крупных денежных сумм и других предметов, наличие которых у обыскиваемого или в занимаемых им помещениях позволяет выдвинуть версию об их «неправедном» происхождении. К примеру, большое количество однородных предметов – ваз, спиртных напитков или других предметов, стоимость которых очевидно превышает возможности их приобретения за «легальные» доходы, и т. д.
При обыске у подозреваемого во взяточничестве ответственного сотрудника областного управления внутренних дел было обнаружено несколько сотен бутылок спиртных напитков. Его объяснения, что он их приобретал, готовясь к своему юбилею (который должен быть только через два с лишним года), выглядели крайне неубедительно, что и повлекло за собой выдвижение впоследствии подтвердившейся версии об их криминальном происхождении.
И хотя в такой следственной ситуации между самим получением взятки и возбуждением уголовного дела по данному факту обычно проходит определенное, иногда весьма значительное время, нельзя исключать вероятность того, что на предмете взятки могут сохраниться отпечатки пальцев взяткодателя или посредника. А потому при обнаружении в ходе обыска предмета, совпадающего по описанию заявителя с тем, который передавался обыскиваемому, как и других предметов, которые, как сказано выше, могут иметь коррупционное происхождение, следует принять меры, позволяющие их сохранить для последующих экспертно-дактилоскопических исследований (в частности, надлежащим образом упаковать и опечатать).
Тут же скажем, что нам представляется целесообразным в протоколе обыска отражать объяснения обыскиваемого о происхождении обнаруженных у него крупных денежных сумм и предметов; доказательственного значения эти объяснения, что очевидно, иметь не будут, но явятся материалом для определения тактики последующего допроса этого лица[114];
б) обнаружение документов (подлинников, копий, дубликатов, черновиков), каким-либо образом связанных как с принятым обыскиваемым решением по расследуемому факту, так и в целом с его служебной деятельностью. Необходимость поиска и изъятия последних (особенно при обыске в жилище или другом помещении, занимаемом заподозренным) диктуется необходимостью проверки логически, как уже отмечалось, возникающей версией об их отношении к другим фактам коррупционной деятельности обыскиваемого.
При обыске на даче начальника отдела райвоенкомата Д., производимого по уголовному делу о получении им взятки от К. за освобождение его от прохождения военной службы, были обнаружены личные дела еще четырех юношей, также освобожденных от призыва. Это предопределило выдвижение следователем подтвердившейся в дальнейшем версии о получении Д. взяток и с этих лиц.
Кроме того, при обыске необходимо изымать записные книжки, телефонные справочники, которыми пользуется заподозренный, адресованные ему письма и другие относящиеся к данному лицу так называемые неофициальные документы.
Обратим внимание, что в современных условиях интересующая следователя информация зачастую содержится на электронных носителях (в «памяти» компьютера, телефона мобильной сотовой связи, на дискетах, флешках, дисках и т. п.), что предопределяет необходимость их обнаружения и изъятия при обыске.
Последующий осмотр названных документов, как правило, позволит выявить служебные и личные связи обыскиваемого с другими лицами; в ряде случаев в них могут содержаться записи, прямо свидетельствующие о его коррупционной деятельности, вплоть (практике известны такие факты) до указания фамилий взяткодателей, денежных сумм и других предметов, полученных им в качестве взяток.
Следующим первоначальным следственным действием в рассматриваемой ситуации расследования взяточничества (и любого другого, напомним, умышленного преступления, совершенного по должности или службе) является допрос подозреваемого.
Под «подозреваемым» мы в данном случае условно понимаем лицо, в отношении которого проверяется версия о получении им взятки, независимо от его процессуального статуса. Тем не менее так как уголовные дела о взяточничестве возбуждаются чаще всего именно в отношении конкретного лица, то оно является на момент допроса подозреваемым и в процессуальном смысле этого понятия.
Но прежде чем предложить типовой алгоритм допроса этого лица (с позиций методики), стоит обратить внимание на такую особенность.
Ретроспективный характер данной следственной ситуации, не требующий неотложного производства допроса подозреваемого, дает возможность следователю до него произвести так называемую «установку личности», осуществляемую по письменному поручению следователя органами дознания (п. 4 ч. 1 ст. 38 УПК). Нет сомнений, что тактически умелое использование следователем такой информации рационализирует допрос данного лица.
Она заключается в получении сведений как о личностных особенностях подозреваемого, так и о его образе жизни. Например, наличие у него и (или) его близких собственности (квартир, дач, автомобилей и т. п.), стоимость которых существенно превышает его легальные материальные возможности. Либо, напротив, возникновение в личной жизни подозреваемого неких обстоятельств, требующих существенных и срочных материальных затрат (тяжелая болезнь, потеря имущества в результате чрезвычайного происшествия и т. п.), необходимость которых, возможно, и обусловило совершение расследуемого преступления[115].
В целом же допрос подозреваемого в получении взятки в данной ситуации должен быть направлен на выяснение следующих обстоятельств.
1. «Трудовой» путь допрашиваемого; функциональное назначение и структура системы, в которой он работает, занимаемая им должность на момент расследуемого факта и в настоящее время, круг его должностных (служебных) полномочий в то время, когда им, как предполагается, была получена взятка, и какими нормативными актами он регламентирован.
Заметим попутно, что, как правило, соответствующие должностные инструкции впоследствии изымаются и приобщаются к материалам уголовного дела.
2. Установленная процедура решения вопросов и принятия решений, аналогичных тем, за которые, согласно показаниям заявителя, допрашиваемому была дана взятка. Какими нормативными (в том числе ведомственными и внутренними) документами эта процедура регламентируется. Роль допрашиваемого в решении названных вопросов и в принятии по ним решений.
Обратим внимание на то, что при выяснении этих обстоятельств представляется тактически целесообразным уточнять, предъявляя допрашиваемому материалы, по которым из них с его участием принимались решения, по фактам которых у следствия нет сведений об их связи с возможной коррупционной его деятельностью.
3. Знаком ли ему заявитель? Обстоятельства знакомства и в каких личных, служебных и других отношениях он с ним находится. Последние обстоятельства, что очевидно, выясняются, если допрашиваемый не отрицает сам факт знакомства с заявителем.
Заметим, что если дача/получение взятки осуществлялась через посредника, то данные вопросы подлежат выяснению применительно и к этому лицу.
4. Обстоятельства решения им вопроса, за которое согласно показаниям заявителя подозреваемому была дана взятка. Если изъятые ранее документы о положительном разрешении вопроса с позиций интересов заявителя свидетельствуют о том, что допрашиваемым в этом случае была нарушена нормативно установленная или обычная процедура (принятие решения при отсутствии необходимых согласований, сокращение или увеличение сроков прохождения материалов и т. п.), которую он чуть ранее описал, то чем он может объяснить эти отступления?
5. Направленность дальнейшего допроса этого лица в целом будет обусловливаться позицией, которую займет допрашиваемый при ответе на предыдущий вопрос (если, разумеется, данное лицо не воспользуется привилегией, предоставляемой статьей 51 Конституции России). Она же, как нам представляется, может быть одной из следующих:
а) он не помнит обстоятельств решения им вопроса, интересовавшего заявителя;
б) он разрешил этот вопрос в пределах своей должностной (служебной) компетенции в полном соответствии с нормативно установленными или принятыми для этого процедурами;
в) имеющиеся в том нарушения объясняются его небрежностью и/или невнимательностью при разрешении материала, представленного заявителем;
г) эти нарушения носили не корыстный характер, а были обусловлены существующими между ним и заявителем (либо лицом, того представляющим, – посредником) личными/служебными отношениями;
В названных ситуациях основная тактическая задача следователя – подробно выяснить мнение допрашиваемого, а затем объективно его проверить, чем в таком случае, на его взгляд, объясняются показания заявителя о даче ему взятки. Несомненно, что, кроме того, при допросе следует выяснять обстоятельства, связанные с обнаруженными при обысках в жилище и в других занимаемых допрашиваемым помещениях предметов, денежных сумм, иных ценностей, документов, о которых говорилось выше).
д) он получил взятку за разрешение вопроса в интересах заявителя лично от него или через посредника.
В такой, оптимальной, но, увы, достаточно нечастой на данном этапе расследования взяточничества ситуации перед следователем при дальнейшем допросе этого лица, на наш взгляд, стоят две тактические задачи. Во-первых, подробно и детально выяснить все обстоятельства получения допрашиваемым взятки (при этом, думается, следует ориентироваться на предложенный выше алгоритм допроса взяткодателя с соответствующей, разумеется, его интерпретацией). Во-вторых, попытаться выяснить, не имели ли место другие факты получения допрашиваемым взяток за аналогичные расследуемому или некие другие принятые им решения и действия (бездействие).
Попутно заметим, что практика расследования подобных преступлений показала высокую эффективность применения в этой следственной ситуации такой группы тактических приемов, как «демонстрация возможностей расследования». Суть их сводится к подробному разъяснению подозреваемому возможностей следствия установить и другие эпизоды получения им взяток посредством осмотра документов, допросов, проведения других следственных действий по фактам принятия им аналогичных расследуемому решений. Для иллюстрации приведем следующий пример из собственной следственной практики.
Согласно показаниям Д. он дал взятку начальнику паспортного стола районного отдела внутренних дел майору милиции К. за свою регистрацию на постоянное жительство в г. Воронеже. К. зарегистрировал его в частном доме, в котором имелись излишки жилплощади, без ведома и согласия хозяина дома и постоянно проживающих в нем лиц (их подписи в соответствующих документах, как показали эти лица, были подделаны).
Следователь разъяснил К., что он изымет все документы, по которым лично им давались разрешения на регистрацию граждан в частных домах; допросит как этих граждан, так и владельцев домов, давалось ли ими согласие на регистрацию по их адресам данных лиц и их ли подписи в документах, после чего высказал свое убеждение, что в результате этих действий будут выявлены и другие факты получения К. взяток за подобные действия.
Осознав, что таким образом следователь действительно установит другие факты получения им взяток, К. в оформленной в ходе допроса явке с повинной сообщил еще о ряде фактов получения им взяток за принятие аналогичных решений и тут же был по этим фактам допрошен[116].
Необходимо также отметить, что расследование любого преступления, совершенного по должности или службе, осуществляемое в рассматриваемой (ретроспективной) ситуации, в значительно большей степени, чем в той, которая будет рассматриваться далее, ставит перед следователем необходимость решения вопроса о законном или незаконном характере действий, совершение которых инкриминируется обвиняемому. Применительно к расследованию взяточничества эта необходимость актуализируется тем, что получение взятки за незаконные действия признается, как известно, квалифицирующим это преступление обстоятельством (ч. 2 ст. 290 УК). О незаконном характере действий как непременном элементе состава преступления говорит и статья 204 УК, устанавливающая ответственность за коммерческий подкуп.
При этом возникает как минимум две проблемы, требующие, на наш взгляд, освещения в контексте данной работы.
Первая проблема, думается, заключается в некорректном использовании Уголовным кодексом отдельных терминов, в том числе понятия «законность действия»[117].
Говоря об этом, в первую очередь напомним, что создание уголовно-правовых понятий осуществляется по следующим основным направлениям:
а) использование правовых терминов других отраслей юридической науки и правовой системы;
б) заимствование терминологии неправовых дисциплин;
в) использование общеупотребительных слов[118].
С учетом этого, можно ли, в частности, считать вменяемые обвиняемому действия незаконными, если при их совершении нарушен не закон как таковой, а некий иной нормативный акт?
Как известно, в русском языке и общей теории права сущность понятия «закона» ясна и не равнозначна иным нормативным правовым актам. «Закон – нормативный акт, постановление высшего органа государственной власти, принятый в установленном порядке и имеющий юридическую силу»[119]. В соответствии с Конституцией Российской Федерации (см. ст. 76) есть федеральные конституционные законы, есть законы федеральные и есть, наконец, законы субъектов Федерации. В связи с этим в узком и прямом понимании этого термина о незаконных действиях применительно к диспозициям приведенных статей УК можно вести речь лишь в тех случаях, когда действия чиновника, привлекаемого к уголовной ответственности, нарушали какой-либо из перечисленных законов.
А если они, вновь напомним, нарушали не закон как таковой в точном значении этого понятия, а некий иной нормативный правовой акт? Подпадают ли они в этом случае под диспозиции указанных статей Уголовного кодекса? На наш взгляд, нет, хотя постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе» и отождествляет категории закона и других нормативных актов. Под незаконными действиями должностного лица, разъясняет Суд в пункте 10 постановления, следует понимать «неправомерные действия, которые не вытекали из его служебных полномочий или совершались вопреки интересам службы, а также действия, содержащие в себе признаки преступления либо иного правонарушения».
Ракитов, являясь заместителем начальника отдела Государственного противопожарного надзора МЧС по одному из районов г. Воронежа, получил взятку от Кобзева за согласование вопроса о принятии в эксплуатацию законченного строительством объекта. Указав в постановлении о привлечении Ракитова в качестве обвиняемого, что своими действиями он нарушил ряд положений приказов МЧС России, УГПС МЧС России по Воронежской области, требований СНиПов, а также постановление Воронежской городской Думы, следователь (а за ним и суд) пришел к выводу, что Ракитов получил взятку за незаконные действия в пользу взяткодателя, и потому квалифицировал его действия по части 2 ст. 290 УК.
И все же, по нашему глубокому убеждению, нарушение Ракитовым положений указанных нормативных правовых актов нельзя расценивать как действия незаконные в точном смысле понимания термина «закон».
Нам представляется очевидным, что данную терминологическую неточность в диспозициях соответствующих уголовно-правовых норм достаточно легко устранить, заменив понятие «незаконные действия» более общим и корректным понятием «противоправные действия».
Попутно заметим, что данная проблема, на наш взгляд, имеет повышенную актуальность, так как Уголовный кодекс использует категорию «незаконные действия» не только применительно к взяточничеству и коммерческому подкупу, на которые в настоящее время распространяется приведенное выше разъяснение Верховного Суда. Она используется в диспозициях многих других составов преступлений: от незаконного производства аборта (ст. 123 УК), незаконного получения кредита (ст. 176 УК) до незаконного пересечения Государственной границы Российской Федерации (ст. 322 УК).
Вторая проблема состоит в возможности назначения, проведения и использования в доказывании юридической (правовой) экспертизы на предмет установления законности или незаконности совершения субъектом расследуемых действий, повторим, наиболее острой стоящей при расследовании именно преступлений, совершаемых по должности или службе, в том числе прямой коррупционной направленности.
Если говорить вкратце, суть проблемы заключается во мнении, что дознаватель, следователь, прокурор, адвокат, суд в настоящее время вряд ли могут углубленно владеть всеми разнообразными, весьма динамично развивающимися отраслями права российской правовой системы (гражданским, коммерческим, земельным, финансовым, трудовым и т. п.). Поэтому эти лица вынуждены обращаться к юридическим знаниям в этих отраслях права как специальным для уголовного судопроизводства[120].
Нам такой подход, при всей его внешней неортодоксальности, представляется совершенно обоснованным. Эти отрасли права, в принципе, отстоят достаточно далеко от криминалистических отраслей права, специалистами в которых работники уголовной юстиции быть не обязаны, а потому для исследования вопросов, лежащих в сферах этих отраслей права, должны привлекаться сведущие в них лица.
A. А. Эксархопуло описывает и детально анализирует материалы следующего уголовного дела, расследованного по фактам, несомненно, думается, связанным с коррупцией (хотя автор об этом не упоминает).
B., Б. и 3. организовали внеочередное общее собрание акционеров АОЗТ «Принт», на котором приняли решение об отстранении генерального директора общества М. от занимаемой должности за однократное нарушение им своих обязанностей; тут же на эту должность был назначен 3.
Через несколько дней проводится еще одно собрание акционеров этого общества в том же составе, которое принимает решение
о продаже принадлежащего обществу имущества. На следующий день генеральный директор 3. подписывает соответствующий договор с покупателем.
Ни в первом, ни во втором собрании прежний генеральный директор М. участия не принимал и какое-то время, ничего не подозревая о состоявшихся решениях, продолжал исполнять свои обязанности генерального директора.
Очевидно, что решение таких вопросов, как имели ли право участники собраний В., Б. и 3. принимать указанные решения от имени акционеров АОЗТ, законность оснований для увольнения генерального директора М. и назначения на эту должность 3., правовые аспекты заключенной сделки по отчуждению имущества, верно отмечает автор, требовали углубленных специальных познаний в соответствующих отраслях права, без привлечения которых в виде юридической (правовой) экспертизы самим следователем обоснованно разрешены быть не могли[121].
Это мнение имеет и своих оппонентов из числа как теоретиков, так и практиков, полагающих, что правовые знания для участников уголовного судопроизводства не могут быть отнесены к специальным[122].
По одному из уголовных дел, фабула которого была в целом аналогична приведенной А.А. Эксархопуло, суд отказал в удовлетворении ходатайства защитника подсудимого о приобщении к делу полученного им заключения специалиста в области коммерческого права и в его допросе, мотивируя свое решение именно тем, что данные знания не являются специальными.
Нам такая позиция представляется необоснованной. Юридические (правовые) знания как специальные в уголовном судопроизводстве, по нашему глубокому убеждению, имеют право на самостоятельное их использование для установления обстоятельств, подлежащих установлению по уголовным делам. Это касается в первую очередь преступлений, относительно которых диспозиции предусматривающих за них ответственность уголовно-правовых норм являются бланкетными[123] (а таковыми является большинство должностных и служебных преступлений экономической и коррупционной направленности).
Иное дело – и здесь мы полностью согласны с В.Г. Ульяновым, – что на разрешение привлекаемых специалистов в отдельных отраслях права непозволительно ставить «чисто» уголовноправовые и уголовно-процессуальные вопросы: о квалификации преступления, о законности (незаконности) действий[124] (нам факты постановки на разрешение «правовых специалистов» таких вопросов, заметим, не известны). Их решение, несомненно, входит в исключительную компетенцию следователя и других профессиональных субъектов уголовно-процессуального исследования преступлений.
Однако вопросы, какими нормативными положениями соответствующей отрасли права, действующими в момент совершения исследуемого деяния, чиновник должен был руководствоваться, в чьей нормативно установленной в то время компетенции находилось решение проблемы заинтересованного в том лица, оценка с позиций отраслевых правовых норм обоснованности действий, в том числе экономического характера, определенного чиновника и т. п., далеко не всегда могут быть разрешены самим субъектом такого исследования без привлечения специалистов.
Попутно заметим, что, насколько нам известно, ни у кого из исследователей не возникает сомнений в правомерности постановки на разрешение судебно-экономической экспертизы такого, в частности, вопроса: «Не допущено ли в бухгалтерском учете фонда оплаты труда за период (обозначаются границы исследования) работников конкретного подразделения предприятия (или при оформлении конкретного расчетного документа) отступлений от установленных норм и правил (курсив наш. – О.В.), в чем они выразились и как повлияли на реальность балансовых остатков предприятия на определенную дату?»[125]. Однако разве приведенная формулировка сама по себе не предполагает необходимость разрешения экспертом, как об этом писал еще в 1964 году И.Л. Петрухин[126], сугубо правовых вопросов (об установленных, следовательно, юридических нормах и правилах, регламентирующих изложенную проблему)?
Если для обоснованного разрешения возникшего правового вопроса требуются сложные исследования правовых источников, тем более в случаях наличия в них противоречий и лакун (применительно к расследуемым обстоятельствам), специальные правовые знания подлежат привлечению в виде назначения экспертизы; если необходимо знать мнение (суждение) юриста-профессионала в соответствующей (вновь подчеркнем, некриминалистической) отрасли права, его знания вовлекаются в уголовный процесс в виде его заключения как специалиста в смысле, придаваемом этим понятиям статьей 80 УПК.
Особую сложность в ретроспективной следственной ситуации представляет расследование фактов дачи/получения взяток за законные действия (а также других должностных и служебных преступлений, связанных с совершением законных действий).
Заместитель директора управления финансов одного государственного учреждения принимал в пределах своей служебной компетенции решение о приобретении строительных материалов и топлива в тех организациях, где он либо сам являлся одним из учредителей, либо его родственники. Стоимость поставляемых материалов на 15–20 % превышала среднюю по региону. Оплата поставленных ценностей осуществлялась путем передачи приобретенных этим государственным учреждением векселей, которые на самом деле погашались преступниками, а вырученные средства делились.
А.М. Каминский, из работы которого заимствован данный пример, отмечает, что в литературе, посвященной этим проблемам, подобные факты определяются как «коррупция по закону» или «коррупция в соответствии с правилами»[127].
Дело в том, что если действие, выполненное должностным лицом в интересах заявителя, в сути своей являлось противоправным, а тем более в прямом смысле незаконным или выполненным с грубым нарушением соответствующих процедур, то это объективно подтверждает показания последнего о даче им взятки, что, в свою очередь, естественным образом существенно облегчает осуществление уголовного преследования данного лица.
Однако, когда эти действия были законны или носили, например, характер общего покровительства по службе, а потому не влекли за собой возникновения следов, материально (документально) свидетельствующих об удовлетворении должностным лицом интереса заявителя именно за взятку, расследование таких фактов представляет особую сложность.
Так, к примеру, С.А. Машков, описывая конкретное уголовное дело в отношении взяточника-судьи, отмечает, что подсудимый получал взятки за постановку мягких приговоров и назначение осуждаемым наказания, не связанного с лишением свободы; при этом приговоры им выносились в рамках закона и не было оснований для их отмены[128].
Даже если названный заявителем предмет взятки будет у подозреваемого обнаружен (установлен факт оказания ему услуги имущественного характера), обычная в таких случаях его версия, что он возместил заявителю стоимость данного предмета (оказанной услуги), практически неопровергаема. Единственному в таком случае доказательству обвинения – показаниям заявителя противостоит не менее веское с позиции презумпции невиновности доказательство в виде «отрицательных» показаний подозреваемого в получении взятки.
Более того, возьмем на себя смелость предположить – и это подтверждается как опубликованной, так и неопубликованной следственной и судебной практикой, – что в рассматриваемой ситуации по заявлению одного лица о даче им взятки за законные действия изобличение оговариваемого им чиновника, как правило, невозможно.
Однако столь пессимистический на первый взгляд вывод отнюдь не свидетельствует о бесперспективности расследования подобных уголовных дел. В качестве основной версии таких расследований должно быть предположение о том, что (как выражаются следователи) «если человек взяточник, то это надолго». Иными словами, версия, что сообщенный заявителем факт дачи им взятки за законные действия далеко не единственный в «трудовой биографии» данного должностного лица.
А потому алгоритм направлений расследования в этой ситуации должен, как представляется, состоять из следующих двух шагов:
а) проверка версии о получении заподозренным взяток за выполнение им аналогичных законных действий в интересах других лиц;
б) установление отсутствия связи между этими лицами, наличие которой могло бы свидетельствовать о единстве их умысла на ложный оговор данного должностного лица во взяточничестве.
Проиллюстрируем сущность этих методических особенностей расследования взяточничества за законные действия в ретроспективной ситуации примером из собственной следственной практики.
Уголовное дело, возбужденное в отношении Точкина по факту совершения им ДТП, повлекшего тяжкие последствия, следователем Кусеневым было прекращено в порядке пункта 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ (за отсутствием в его действиях состава преступления).
Несколько недель спустя Точкин обратился в прокуратуру с заявлением, в котором сообщил, что за прекращение дела он дал следователю взятку в размере 1000 долларов США, ибо в противном случае тот обещал направить дело в отношении его в суд. Сам факт своего обращения в прокуратуру Точкин объяснил тем, что, ознакомившись с материалами дела и проконсультировавшись с адвокатом, он убедился, что в произошедшем ДТП его вины нет, а потому следователь просто обязан был прекратить дело.
В рамках возбужденного по заявлению Точкина уголовного дела в первую очередь было изучено прекращенное в отношении его дело (изъятое в числе других уголовных дел из архива с соблюдением изложенных выше тактических рекомендаций по производству выемки документов). Оно показало, что решение следователя Кусенева полностью законно и обосновано.
Не сомневаясь в том, что Кусенев при допросе, разумеется, будет категорически отрицать факт получения им взятки от Точкина, а вероятность обнаружения у него при обыске предмета этой взятки крайне невелика, следователь отложил производство этих действий. Он сосредоточил свои усилия на изучении других уголовных дел, в свое время также законно и обоснованно прекращенных Кусеневым.
В результате тактически грамотных допросов всех лиц, в отношении которых Кусеневым принимались такие решении (их оказалось около ста человек), следователь получил «признательные» показания 14 человек о фактах дачи ими взяток Кусеневу за принятие таких решений при обстоятельствах, аналогичных указанным Точкиным.
Кроме того, у этих лиц выяснялись их взаимоотношения между собой, и оказалось, что никто из них друг с другом вообще незнаком.
Несмотря на то что Кусенев на протяжении всего предварительного и судебного следствия отрицал свою вину, суд постановил в отношении его обвинительный приговор. В опровержение доводов стороны защиты о недостоверности показаний взяткодателей суд положил то установленное по делу обстоятельство, что эти лица до суда не только не были между собой знакомы, но и вообще не знали о существовании друг друга.
Таковы, думается, виды и сущность следственных действий, производимых на первоначальном этапе расследования взяточничества в ретроспективной ситуации, наиболее острые и дискуссионные связанные с ним проблемы и возможные пути их разрешения. Дальнейший этап расследования, на наш взгляд, состоит в проверке ранее полученной и вновь поступающей информации на основе вытекающих из нее версий как обвинительного, так и защитного характера (производство очных ставок, назначение и проведение соответствующих экспертиз и т. п.).
Конец ознакомительного фрагмента.