Голди лежала в своей постели и мечта снова провалиться в сон. Часто ли бывает такое? Пожалуй, да. Сон это надежный способ бегства, у кого-то это бегство от чего-то, а у кого-то, как у Голди, это способ сбежать куда-то.
Последний год ей снятся сны. Ну и что в это странного, спросите вы. Странного ничего, но эти сны словно были другой реальностью, в которой Голди жила с чудесным мужчиной, который любил её и которого любила она. И от этого, пробуждение после таких снов превращалось в пытку. Кому захочется возвращаться из мира, в котором было столько нежности, в мир, где её встречал лишь кот Антонио и эхо пустых комнат, холодного пола и одинокого чая.
Пожалуй, начнем сначала. Голди росла очень серьезной и сосредоточенной. Она привыкла всегда говорить правду и нести ответственность за эту правду в полной мере. Когда девочке было десять лет, родители устраивали прием по поводу повышения отца. И Голди совершенно честно ответила на вопрос жены ген.директора, сказав, что её новая прическа совершенно ей не идет, она похожа на пуделя, которого только что просушили феном. Естественно она имела благоразумие ответить на вопрос, отведя мисс Далтон в сторону, но так или иначе, жена была разочарована и шокирована такой прямотой, посчитав, что у девочки переходный возраст и эта такая манера дерзить. По мере взросления ее характер нисколько не изменился. Более того, девушка была очень способной, сосредоточенной, и эти качества помогали ей в учебе и при приеме на работу. В школе она выбирала научные кружки, а не черлидерство. Ходила на тренировки по хоккею на траве и пользовалась популярностью у мальчиков. Темные волосы и светлые глаза сводили с ума её одноклассников, но Голди это совершенно не интересовало.
Она росла общительной девочкой. Без труда заводила новые знакомства. В двадцать два года наступил переломный момент, когда Голди усомнилась в том, эту ли жизнь для себя хотела. На первом курсе она познакомилась с Берни. Добродушный парнишка с золотистыми кудрями, зелеными глазами и «крепкой задницей», как любила говорить её подруга Меган. Как-то через год после знакомства они переспали на одной из вечеринок братства и решили, что, наверное, они симпатичны друг другу и можно попробовать встречаться. Встречались они два года, а через два года, на День Благодарения, когда Голди вместе с Берни приехали к её родителям, мама сообщила, что парень просил у отца девушка благословения и позволения сделать ей предложение. Голди помнит, как мама заговорчески нашептала ей эту тайну, а Голди подавилась яблочным пирогом, который застрял в горле и она покраснела, как рак, пытаясь откашляться. Ночью она полностью завернулась в одеяло, так, что Берни пришлось взять ещё одно из шкафа. Он пытался поцеловать её, но девушка мастерски притворялась спящей. Только бы он перестал. Естественно Берни и не чувствовал подвоха, а Голди готовила «план побега». Именно в ту ночь в её голову закрались сомнения: То ли это чего она так хотела? За Бреда мечтала ли выйти замуж и нарожать детишек? Одно дело было встречаться с ним, жить на съемной квартире, дописывать диссертацию, ходить в театр, надевая черное платье с атласным пояском, которое так нравилось Бредли. Засыпать и просыпаться с ним, готовить ужины. Но что у них было кроме этого перечня бытовых моментов? Что было между ними? Любила ли она его? Любил ли он её? Все шло просто так, как должно идти. Понимаете? Они понимали, что, наверное, их семьи жду этого шага, что представляют их семьей-ячейкой общества. Только потому, что так было у родителей Голди, у родителей Бредли ( которые к слову, развелись через двадцать пять лет совместной жизни, из-за того, что отец Бреда, признался, что вообще-то, его всегда тянуло на мужчин). Ох, и врагу бы не пожелала тогда оказаться на месте матери Бредли. Это ж надо, прожить с человеком двадцать с лишним лет, родить троих детей и узнать, что муж то твой гей и все эти годы просто притворялся. Даже когда они сидели в ресторане, и мать Бреда надевала самые свои изысканные наряды, отец при походе в уборную разглядывал незнакомых мужиков(полагаю, такие мысли приходили ей после в голову). А на самом деле помог раскрыться им семейный психолог. Чокнутый самоучка, как впоследствии называла его будущая свекровь. Сейчас отец Бреда живет с мужчиной в небольшом доме за городом, готовит на ужин лазанью и вполне счастлив. А его мать так и не может с этим смириться и посещает всевозможные группы поддержки. Как кажется Голди, она это делает лишь из-за того, что ей по вкусу роль жертвы.
И как не странно, этот пример тоже помогал зреть сомнениям в голове Голди. Всю жизнь отец притворялся и врал, но так и не смог сам поверить в собственную ложь.
Так на чем мы остановились? Ах да, на предложении. За ужином, Бред встал на одно колено и при всей семье Голди, сделал ей предложения. Что на тот момент произошло, Голди до сих пор не понимает, но она предала свое правдолюбие и зачем-то согласилась. Шел длинный год в котором своей отдельной от Голди жизнью, шла подготовка к свадьбе. Её собственной свадьбе, которая совершенно не интересовала Голди. Она отрешенно показывала на цветы, которыми украсят зал, согласовывала список гостей. Может быть, все стало бы иначе, и Голди смогла бы привыкнуть к этой жизни, и возможно, через двадцать пять лет сбежала бы от Бредли с каким-нибудь Австралийским пилотом, но в день свадьбы, её словно окатило холодной водой и она смогла мыслить здраво. Правда, было уже поздно, она стала женой Бредли.
В самый последний момент, она сказала, что не желает произносить клятву, Бредли без энтузиазма пошел на поводу её прихоти, а вечером, в отеле, Голди нашла сложенную в кармане Бредли клятву.
« Милая моя Голди, сегодня я, наконец, смогу назвать тебя своей женой. Я не знаю, что готовит для нас судьба и сколько времени нам отведено на то, чтобы быть вместе, я не знаю каким станет наш мир, но мне хочется, чтобы этот мир, был миром честности и доверия. Знаешь, говорят, любовь правит миром, но нет любви там, где нет честности. И я верю, что мы изменим этот мир, став добрыми друзьями и счастливыми возлюбленными. Время будет менять нас, я, наверное, стану сварливым и лысеющим стариком, но мое сердце будет спокойно, ведь рядом со мной будет самый честный и справедливый человек, которого я когда-либо встречал. И я обещаю, я приложу все свои силы, чтобы быть таким же, как и ты.»
Голди свернула листок, положил его на стол, залпом выпила два подготовленных бокала с шампанским и к тому моменту, когда Бред вышел из душа, девушка была одета в джинсы и футболку, а в руках у нее была сумка.
Часы показывали четыре утра, когда этот тяжелый разговор был позади. Утром, они сговорились пойти к адвокату и подписать все необходимые бумаги на развод. Вот так не прожив в браке и суток, Голди и Бред пришли к тому, что им стоит развестись. Мнение окружающих её совершенно не интересовало. Вернулась прежняя Голди, которая привыкла быть честной, даже если это кого-то разочарует, сделает больно или огорчит.
Она вышла из отеля и пошла по улице вниз к своей подруге Меган. Предстояло сделать много дел, найти жилье, перестроить жизнь и выйти за пределы зоны комфорта. Кто мог знать, что задержись она хотя бы на минуту в номере с Бредом, все было бы по-другому. Но этого не произошло и нетрезвый водитель, работник сталелитейного завода, который только что повздорил со своей женой и она, собрав детей, ушла к матери, не справился с управлением. Выехал на тротуар и сшиб девушку. Яркие огни фар, вот и все, что успела увидеть Голди. Потом она слышала голос Бреда, как в тумане. Помнит, как её везли по больничному холлу, как суетились врачи, как хлопали двери, как пикали приборы. Два месяца Голди пробыла на больничной койке. Бред дежурил возле её постели и клялся, что это дружеский жест. Документы он подал и принес их Голди на подпись.
А не было ли это знаком? Знаком, что она совершила не правильный поступок? Останься она с Бредом и займись тем, чем положено заниматься в первую брачную ночь, все было бы по-другому.
С тех пор прошло уже восемь лет. Голди не смогла найти «своего» человека. Работала, бегала по утрам, смотрела телевизионные телешоу, ходила с Меган(если было с кем оставить Луизу, трехлетнюю дочь подруги) в бар и умирала от одиночества. После больницы ей снились сны в которых был мужчина, но все это Голди списывала на обезболивающее и больное воображение. И вот теперь, эти сны вернулись в её жизни.
Сны, в которых она действительно счастлива. Сны, в которых сильные руки обнимали её. Сны в которых она просыпалась и глядя в лицо своего возлюбленного, снова проваливалась в сон во сне. Сны, в которых тишину взрывал смех детей.
Странно, никогда не думала Голди, что до мелочей можно, что-то пережить во сне. Жить совсем другой жизнью. Действительно жить…
За окном октябрело. Дни становились короче, люди суровее, дожди бесконечнее, а небо ниже. Суббота. Уйма свободного времени, когда можно готовить, стирать и убирать, но когда ты живешь одна, всё это занимает не более двух часов, а потом мир иллюзий перед телевизором. Или что еще более жестоко, мир книг. В которые Голди сбегала, так же, как в сновидения.
– Это все из-за того, что ты слишком много читаешь, дорогуша. – Сказала ей Меган.
– Все хорошо в меру. Нельзя игнорировать жизнь, которая кипит вокруг тебя. Так её упустишь. – Они сидели на диване в гостиной, и пили вино.
– Ну и что, подумаешь, тебе снится какой-то чувак. Мне тоже порой снятся знойные садовники. Только Грегу об этом не взболтни. Однако, утром я просыпаюсь, а со мною спит мой муж и я счастлива, что это был лишь сон, хотя и такой чертовски хороший сон. – Меган слизывает каплю вина с губ и хитро улыбается.
– Вот именно, у тебя есть муж, очаровательная дочь. А что я теряю? Я все равно просыпаюсь в холодной постели и на меня смотрит лишь Антонио.
– Так, а я о чем говорю, надо найти кого-то пореальнее. – Меган ставит бокал на стол и забирает волосы в хвост.
– Правда, Голди, пора бы подумать о себе. Ты теряешь время своей жизни. Вокруг столько парней, а ты думаешь о том, кого и вовсе не существует.– Меган вздохнула. – Вчера в загородном клубе видела Бредли. Знаешь, он сейчас такой накаченный, говорит, сидит на здоровой диете. Его жена диетолог, правда, мне кажется она совсем недалекая.
– Я слышала. – Ответила Голди. – Как Тимоти? Сколько ему уже? Три, четыре?
– Три. Мальчишка, как мальчишка. Мамаша его слишком опекает. Вырастит маменькиным сынком. Я все хотела спросить. А ты никогда не думала, что зря ты тогда так?– Меган накручивала хвост на палец. Было видно, что она подбирает правильные слова.
– Ты про Бреда? Про нас? Сейчас он доволен своей семейной жизнью. – Голди допила вино одним глотком.
– Всем понятно, что эта его жена, просто вовремя подвернулась под руку. Это ж тоже очень важно, появиться в нужное время и в нужном месте. Ему действительно хреново пришлось. А у тебя есть, что-нибудь сладенькое?
– Посмотри в холодильнике, оставался фруктовый кекс. Даже если и так, он счастлив, и этим все сказано.
– Нет, ну вы посмотрите на неё! Сама Мать Тереза. Ты сама, для себя, не жалеешь, что так вышло? – Меган жевала остатки кекса.
– Нет. – Только и сказала Голди. Не могла же она сказать, что даже такой ненастоящий и вымышленный мир, как её сновидения, гораздо важнее, чем ненастоящая, наигранная жизнь с тем, кого ты не любишь.
– Ладно, мне пора! Приходи к нам завтра. Я приготовлю утку на ужин. Сколько там времени? Боже, уже восемь, я сказала Грегу, что приду к семи. Целую тебя. В общем, жду тебя завтра! И не пытайся отказываться, я знаю, что все равно у тебя нет никаких планов.
Голди помыла бокалы и убрала в холодильник тарелку с сыром. Налила чай, взяла плед и вышла на балкон. Сырой от дождя пол блестел, и свежий воздух развеял хмель. Желтые такси ехали под золотистым светом фонарей. Люди шли, сжимая в руках сложенные зонты. Голди смотрела на них сверху вниз и представляла их жизни. А что ей еще оставалось?
Голди свернулась на кровати, укутанная в плед и заснула. Открыв глаза, она увидела, что на соседней подушке лежит тот самый «её человек». Светлые волосы немного спутаны и Голди со всей своей нежностью проводит по ним ладонью. От мужчины пахнет лосьоном после бритья. Девушка зажмуривается и утыкается ему в грудь, крепкие руки прижимают её к себе и мужчина целует её в макушку. Голди готова разрыдаться от счастья. Она знает, что это сон, но её сон. Дверь в комнату со скрипом приоткрывается и на пороге стоят двое малышей. Девочка лет девяти и мальчик лет трех. Голди смотрит на них и испытывает такую нежность, такую любовь, что ей хочется поскорее обнять малышей и прижать их к себе, вдыхая запах шампуня для волос. Голди распахивает одеяло, и довольные ребята забираются под него. Девочка кладет голову Голди на плечо, а мальчик перелезает через неё и укладывается посередине. Вот она – идеальная жизнь. Идеальная семья. Мужчина приоткрывает глаза и своей рукой обнимает Голди и детей. Подушка хрустит, и девочка приподнимает голову:
–Я люблю тебя, мамочка. – Шепчет она.
– И я люблю тебя, девочка моя. – Отвечает Голди, смакуя каждое слово.
Просыпается она в своей постели. Одна. За окном утро. А на душе тоска. Голди с силой сжимает глаза и с головой укрывается одеялом. Ей хочется вновь заснуть. Вновь вернуться к своей семье, но не получается.
Голди любила их. Во сне она очень осязаемо чувствовала, что значит любить. И подобных чувств, она никогда в своей жизни не испытывала. Все правильно. И разрыв с Бредом и нынешнее одиночество. Теперь девушка ни за что не была готова играть и притворяться. Либо так, как во сне, либо никак вообще.
Митчу исполнилось тридцать шесть на прошлой неделе. А за полгода до этого, он расстался с дочерью директора фирмы, партнёра его отца. Аманда позвонила на день рождения и наговорила всяких гадостей. Он был готов к этому и никак не собирался ей отвечать. Странная ситуация, Аманда изменила ему и спустя три дня, явилась вся заплаканная и просила вернуть все назад. Но разве возможно вернуть доверие? Разве возможно притворяться, если ты полностью разочаровался в человеке.
В своей семье потерял доверие он, так как не возобновил отношения с этой «чудесной, запутавшейся» девушкой, как сказала его мать. Якобы, отец Митча потерял миллионы. А на самом деле, просто не заработали новые. «Когда дело касается бизнеса, ты должен выложиться по-полной. Только так достигают вершин»– твердил отец. И не важно, что ты жертвуешь моральными принцами.
Митч умыл лицо холодной водой и взглянул в отражение. Несколько недель к ряду с ним происходили странные вещи. И утро стало не самым его любимым временем суток.
Небольшой дом на острове Кейп-Клэр, то, что ему сейчас было необходимо. Остров, расположенный в стороне от графства Корк, находится на пути следования тысяч перелетных птиц. Они возвращались домой, или наоборот сбегали. Население всего 140 человек. Высокие скалы, небольшие возвышенности, болота, камышовые заводи, озеро, уединенные бухты, пустоши. Потрясающее место, чтобы сбежать от суеты и давления окружающих. Потрясающее место, чтобы снова стать самим собой.
Митч устал от лжи, устал от вечной гонки. От людей, которые только и делали, что старались кого-то поразить и удивить. Все строилось на мнение окружающих, кто и что подумает. Если костюм то только брендовый, если часы, то только золотые, если жена, то только модель. Мир вокруг сошел с ума, и это изрядно надоело парню. Митч порой заходил в обсерваторию, где работал его новый знакомый Дуглас и подолгу слушал его рассказы, рассказы, которые не давили своей напыщенностью.
Неразвитый и «неиспорченный» остров, с холмами, покрытыми вереском и утесником, которые летом и весной превращаются в цветущий ковер, осенью остров полыхает яркими красными и желтыми красками. Именно этот остров искал Митч и мечтал сбежать от порочных людей. От тех, кем он сам совсем недавно был.
Налив горячий чай, заваренный в чайнике, а не в пакетиках, как он привык раньше, он выходит на веранду и смотрит на старый маяк.
Порой происходит так, что все прелести жизни вмиг становятся незначимыми. Что-то щелкает, и пропадает интерес к привычному. Митч одет в потертые джинсы и темно-синий анорак. Костюмы остались в прошлой жизни. Он стал самим собой, избавившись от прежних стереотипов и тяжелых обязательств. Слишком изнурительно было то, что он все время делал, что-то для всех кроме себя. Очень тяжело все время оправдывать чьи-то надежды, позабыв о своих собственных. Его приятель из рекламного отделала, сказал, что его тётка давно хотела переехать к своей дочери, но до сих пор этого не делает лишь потому, что переживает за свой дом. Такие они пожилые люди. Прежде чем позволить Митчу поселиться в своем доме, Авна Бёрн изъявила желание лично познакомиться с Митчем.
– Приятель, тётушка желает лично с тобой поговорить. – Пожав плечами, сказал ему приятель из рекламного отдела.
Митч не раздумывая, купил билет и полетел знакомиться с Авной.
– Я живу здесь с момента моего рождения, дорогой мой. Знаешь, как это тяжело, взять и поменять все, особенно когда тебе за восемьдесят и тело твое, как непослушный механизм разбивает артрит. Бывало, мы с сестрами бегали по этим пустошам до самой ночи, а потом, уставшие и счастливые засыпали в своих кроватях. Что же я буду делать в этом душном и пыльном городе, в чем буду находить свое утешение? – Она вздохнула и подлила в чашку Митча ароматный чай.
– Позволь мне старухе, попросить тебя, пей чай только заваренный. А то вы нынешние молодые люди все время так спешите, что перестаете наслаждаться простыми вещами. А они поистине приносят радость. И непременно пей его из прозрачных чашек. – Авна подняла кружку и подставила под дневной свет, шедший из окна.
– Только посмотри, насколько чудесен его цвет – И Митч действительно осознал, что никогда прежде не придавал этому никакого значения.
Осенний дождь моросил, и воздух пах прелой травой.
В своей прежней жизни, Митч набивал карманы, подписывая договора и заключая сделки, его короткая карьера обеспечила бы его на всю жизнь, но Митч только первые две недели наслаждался бездельем, а потом это стало его утомлять, и парень решил себя чем-то занять. Ему никогда не приходилось применять физический труд, но чертежи и наброски всегда легко ему удавались и Митч попросил принять его в небольшую столярную мастерскую, где он работал с эскизами. Создавал замысловатые дизайны мебели.
Из-за того, что мастерская была маленькой, заказов тоже было не так, чтобы уж очень много, Митч работал лишь три дня в неделю. Работа не ради денег, а ради удовольствия, он был горд собой. Хотя, прекрасно понимал, что средства, заработанные в компании отца, позволяют ему спокойно жить. На этом острове Митч чувствовала себя лучше, чем там, где прожил всю свою жизнь.
– Эй, приятель, пропустим вечером по стаканчику? – Спросил Киан, который только что вернулся. Он устраивал прогулки на лодке для туристов, чтобы понаблюдать за миграцией китов.
– Буду рад! – Ответил ему Митч.
Когда живешь в столь маленьком месте, как Кейп-Клэр, знаешь всех его обитателей в лицо.
Паб был забит до отказа, как и всегда по воскресеньям. Славный Гиннес тут был, но Митч не мог позволить себе напиться. Ведь в таком случае, он бы упустил, что-то важное, что-то, что на данный момент имело для него огромное значение.
Десять лет назад, когда Митч вернулся после практики и отец был так счастлив, что устроил прием, который Митчу был совершенно не по душе. Не этого хотел парень, он стремился к самостоятельности, а тут его подмял под себя отец и его планы. Прием еще продолжался, когда взяв бутылку виски, Митч пошел, сел на свой мотоцикл и попал в аварию. Его кололи обезболивающими, и ему казалось, что в одно сливалась реальность и царство Морфея. Мир плыл перед полу– закрытыми глазами. После того случая, Митч слегка прихрамывал. Как вечное напоминание о том, что управлять транспортным средством, всё же лучше на трезвую голову.
– Всегда говорила, что блондины куда привлекательнее брюнетов, – Сказала Уна. Официантка, которая с момента приезда Митча на остров, положила на него глаз. Он потер подбородок, и отросшая щетина покалывала пальцы.
– Ну что молчишь, красавчик. – Уна все никак не унималась.
– Даже и не знаю, что тебе ответить. В этом баре полно парней, которые с радостью бы провели время в твоем обществе. – Митч, одним глотком допил пиво, положил на стойку деньги и махнув рукой Киану вышел из паба.
Сверкнула молния, а через несколько секунд невдалеке пророкотал гром, подтверждая, что вот-вот на землю обрушится ливень. Порывы ветра заставляли клонить деревья. Митч прибавил шаг. Дойдя до дома и стянув капюшон, прошел в свою спальню, лег на кровать и посмотрев в окно, за которым разразилась самая что ни наесть буря, заснул.
***
«Глаза серые, цвет волос– русый, светлая кожа, средние губы, волосы прямые, средний прямой нос и как показалось, прямоугольный подбородок. Рост около 185 см. Щетина нескольких недель».
Так Голди описала на листке блокнота мужчину из сна.
В своем сегодняшнем сне, Голди словно вернулась в прошлое, в свое несуществующее прошлое. Мужчина был несколько моложе, и за весь сон она не видела детей.
Они гуляли по берегу, и резкие порывы ветра доносили до них соленые капли. Все казалось таким настоящим и таким восхитительным. Его крупная ладонь сжимала хрупкую руку Голди, и когда он улыбался, в уголках глаз собирались мелкие морщинки. Голди так хохотала во сне, как не хохотала в своей реальной жизни уже очень давно. Он смотрел на неё с такой нежностью и любовью, которую девушка сама к нему испытывала. И тут дело не в страсти, дело в чем-то более глубоком, в чем-то сокровенном. В чем-то настоящем.
Голди сидит на постели обняв свои колени и вспоминает моменты сна, переживая уже в постылой реальности те чувства, которых ей так не хватало. Сегодня ей было нужно посмотреть свою статью после редакции. И она нехотя поднялась и направилась в ванную. Сложно пытаться, что-то делать, когда твои мысли совершенно не здесь.
– Одри, я же просила убрать вопрос про отношение к алкоголю. Итак, понятно какое оно после трех месяцев реабилитации. – Просматривая листы, сказала Главный редактор.
– И тут, будь добра, поменяй местами, вот эти высказывания о нажитом капитале с рассказом о его младшем сыне, который учится в Академии Филлипса. Сама понимаешь, вопросы о семьях должны стоять на первом плане. Сейчас он хороший парень, до следующей реабилитации, поэтому мы должны подыграть. – Голди улыбнулась и, поблагодарив, пошла в свой кабинет.
Дверь потихоньку отворилась и зашла секретарь. В руках она держала букет.
– Белая и голубая гортензия. Мило. – Заметила Голди.
– От кого они Хилари? – Почему-то, Голди решила, что этот букет прислал ей тот самый актер, у которого она брала интервью, так сказать в знак признательности. Но Хилари пожала плечами.
– Он без записки. Я поставлю их в вазу?
– Спасибо тебе большое.
В конце рабочего дня, когда Голди уже собиралась выходить, в дверях её поймал Стив и предложил пропустить по стаканчику. Голди взглянула на часы: без четверти семь. И ответила согласием. Очень давно они дружили со Стивом и вечерний поход в бар совершенно ничего не значил.
Стивен часто интересовался личной жизнью Голди, но девушка обходила эти вопросы стороной, отвечая, что работа и есть её личная жизнь, этот трюк всегда удавался до сегодняшнего вечера.
– Ну а если серьезно, почему ты не обзаведешься семье? – Спросил Стив, отпивая пиво из бокала.
– Потому что. – Коротко ответила она и рассмеялась. – Я что-то тоже не вижу нигде твоей жены. – Так же игриво продолжила она.
– Она пока не знает об этом.
– О чем? О том, что ты её наметил на это почетное место. – Голди все улыбалась.
– Именно так. Ладно, давай сменим тему.
Стив проводил Голди до дома и перед её дверью несколько замялся, но лишь постоял буквально минуту, а потом сел в таки и уехал.
Голди чувствовала легкое головокружение и сразу пошла в душ.
А что если сновидения всего лишь плод больного воображения. Скорее всего так оно и есть. Но Голди совершенно ничего не могла поделать с тем, что постоянно думала о том мужчине. Она пыталась разглядеть его черты в прохожих. Всматривалась в лица и не находила. Каждый раз она возвращалась домой и понимала, что его попросту нигде нет. Голди заснула. И ничего не произошло. Утром она проснулась разбитая и расстроенная. Она проклинала себя за мысли о том, что он вовсе не существует. Постель казалась ей особенно холодной и особенно пустой, словно до этой ночи она делила её с кем-то. Раньше тоже бывало так, что сны ей не снились. Но сейчас их нехватка особенно ощущалась. Когда вы влюбляетесь, по-настоящему влюбляетесь, вы начинаете ощущать каждую минуту отсутствия этого человека. Возможно ли такое? А как объяснить эту пустоту, которая черной дырой с утра, зияла в душе Голди?
Митч проснулся от стука в дверь, в два часа ночи. На пороге стояла Уна, промокшая, продрогшая и потерянная.
– Эй, красавчик, неужели ты не рад меня видеть? – Спросила девушка, стуча зубами. Митч сонно потер глаза.
– А если серьезно, Митч, прости за столь поздний визит, но тут такая буря, что я просто боюсь, что не доберусь до дома. Знаю-знаю, звучит глупо, но я на полном серьезе. – Митч, продолжал, недоумевая смотреть на Уну. – Ладно, если ты не готов позволить мне остаться у тебя, то хотя бы пусти меня в туалет, иначе я отморожу себе задницу. – Митч распахнул перед ней входную дверь, и натянул через голову толстовку, которая лежала на стуле в прихожей.
– Ты очень-очень добр. Куда? – Стягивая сапоги, даже не развязав их, спросила Уна. Митч указал на дверь возле лестницы. Уна пробежала мимо него. Он выглянул за дверь и увидел, что действительно льет, как из ведра.
Уна вышла и шумно выдохнула.
– Я понимаю, как это выглядит на самом деле. – Как провинившийся школьник, сказала она. – Но ты не представляешь, как это паршиво добираться до дома в такую погоду. А ещё Гален свалил сегодня раньше обычного, дочка у него приболела, и как назло, ни одного посетителя не осталось в зале. Клянусь тебе, что мне очень стыдно. – Митч скрестил руки на груди и, прислонившись плечом к стене, слушал Уну.
– Горячий чай, и я иду спать. – Только и сказал он.
Уна засеменила за ним в кухню.
– Да брось, я пойду, сейчас мигом до дома домчусь. Моя машина будет готова только завтра после полудня, так что я спокойно отосплюсь и отогреюсь у себя в постели.– Митч молча вышел из кухни, оставив растерянную девушку.
– Вот.– Положив халат Авны, сказал он.
– Какой очаровательный халатик. Ты хранишь вещи миссис Бёрн?– Уна выхватила халат. С её вещей на пол капала вода.
– Я сложил все в коробки. – Засвистел чайник и не проронив ни слова, Митч подошел к шкафчику и достал чашку. Уна мялась на месте, не сделав ни единого шага.
– Сегодня ты поспишь в гостиной. Я не зверь. – Поставив дымящуюся чашку на стол, сказал Митч. Девушка кивнула и кинулась поскорее переодеться. Когда она вышла, в кухне никого не было. Чай так и стоял на столе, около чашки блюдце с сэндвичем, а на диване в гостиной плед.
«Хорошо, что не прогнал взашей»– подумала Уна, и с наслаждением сделал глоток горячего чая.
Митч лежал в постели и злился. Злился, что Уна разбудила его. Злился, что сон никак не шел. Злился, что сейчас он здесь, а не во сне.
Видимо, постоянное бегство от чего-то или к кому-то это его судьба.
Октябрь сменил ноябрь, а за ним незаметно пролетел и декабрь со своими праздниками.
Когда это началось Голди точно не помнила. Часто ли придаете значение своим снам. Часто ли вам удается отчетливо запомнить все, что вам снится? Сначала все это было обрывками, фрагментами. Просто в её снах появлялся мужчина. Появлялся и исчезал. Могло пройти месяц-два, и Голди не видела его в своих снах. Потом, как-то утром, Голди пила чай и перед её глазами появилось его лицо. И тут она поймала себя на мысли, что знает его. «Знает» значит, он снился ей и прежде. С тех пор Голди каждое утро старалась вспомнить, был ли он во сне. Глупости, скажете вы. А почему бы и нет? Когда вы одиноки тоска начинает сверлить в вас дыры, одну за одной и вы начинаете цепляться за моменты, доставляющие вам радость. И уже совершенно, не важно вымышленные ли эти моменты, главное они действовали. Наверное, так люди и сходят с ума. Наверное, всегда все начинается с какой-то мелочи, но это работает. И кто скажет, что весь этот мир не сошел с ума уже давным-давно.
После тех цветов в кабинете Голди появлялось еще два букета. Но даритель не обнаруживал себя. И в глубине души, где-то очень глубоко, Голди надеялась, что, может быть, «Он» тоже ищет её.
– Собираешься? Вот и отлично. – Сказал Стив, появившийся на пороге кабинета Голди.
– Это почему же?
– А потому что мы идем в ресторан!
– А повод?
–Разве он нужен тебе? Расслабься, я шучу, Меган сегодня заходила, тебя не нашла, и просила передать, что тебя, меня и Одри сегодня ждут на дне рождении её дражайшего муженька. Ты не заметила, как только он заделал Меган ребенка, и она ушла с работы, мы толком и не устраивали гулянок. – Стив присел на край стола, пока Голди складывала бумаги в сумку.
– У неё семья. Муж, чудесная дочка. А ты выражаешься, как подросток. Стивен тебе тридцать четыре года!
– А тебе тридцать два. И что?
– Я хотя бы не копирую сленг своего племянника.
– Это только твое дело, детка.
«Forever young, i want to be Forever young
Вечно молодым, я хочу быть вечно молодым
Do you really want to live forever
Ты точно хочешь жить вечно?
Forever – and ever.
Вечно.» – Завопил он на всю редакцию. И Голди пришлось зажать ему рот ладонью.
После седьмого или восьмого бокала вина Голди шла по мостовой и выдыхая тоненькие струйки пара пела :
«Сегодня не случилось стольких приключений!
Мы забыли сыграть столько красивых песен!
У нас ещё будет столько неожиданных желаний,
Так пусть они сбудутся»
– Чёрт бы подрал тебя, Стив!– Чуть ли не хлюпая носом, наконец, сказала Голди.
– А я-то здесь причем,– поинтересовался Стив.
Голди промолчала. Не могла же она сказать, что время идет, время проходит, а «мужчина её мечты» лишь во снах. Что ей снятся собственные дети, собственный дом и собственное счастье.
– Не пустишь погреться? – Спросил Стив, когда они подошли к двери Голди. – Ты мне должна, это твоя идея пройтись пешком. – Лицо Стива раскраснелось и легкое пальто было точно не по погоде. Голди махнула рукой и прошла прямиком на кухню, достала два фужера и налила вина.
– За что пьем? – Спросил Стив.
– За иллюзии. – Ответила Голди и разом выпила вино. Стив даже не притронулся. Он смотрел, как Голди кружится по комнате под аккомпанемент, игравший у неё в голове.
На мгновение Голди остановилась и посмотрела на Стива. Посмотрела в его карие, почти что черные глаза, на его пухлые губы, которые застыли в улыбке. На его скулы, темные волосы, широкие плечи. И что-то на неё нашло. Голди подошла к Стиву и поцеловала. Сначала слегка, еле касаясь, а потом, обхватила его шею руками и стала целовать жадно. Растерянность Стива испарилась буквально за долю секунды, он охватил её за талию и руки его скользнули по пояснице, приподняв Голди, Стив посадил её на кухонный стол.
Голди крепко сжимала веки, она испытывала странное чувство. «тебя же не существует! Если бы ты существовал. Ах, если бы ты только был здесь»– вела она монолог у себя в голове. Стив начал расстёгивать пуговицы блузки. А Голди всхлипнула.
– Прости меня, Стив. Прости, я не могу. – Проведя ладонью по губам, сказала Голди. Она запахнула блузку и разрыдалась.
Стив ушел около пяти часов утра. Он ушел просто другом. Другом, который хотел, который надеялся на что-то большее. И вот когда он уже почти обладал Голди, у неё случилась истерика. Не с того, не с сего. Потом её стошнило, и он, как истинный джентльмен, должен был убедиться, что с Голди все будет хорошо. Когда он уходил, девушка спала в своей постели, укрытая одеялом. Надолго Стив запомнит этот поцелуй, как и то, что случилось потом. Надежды разбиваются с таким звоном, что он потом ещё долго стоит в ушах.
Когда ты простужен мир вокруг кажется еще более унылым, чем прежде.
Солоноватый запах океана врывался в комнату порывами ветрам. Митч листал биржевые сводки.
Один сезон сменял другой и Митч наблюдал за этим из своего нового дома. Вдыхая полной грудью. Раньше у него не было времени обращать на это внимание. Слишком быстро жил и хотел всё успеть. Но была в этом и своя прелесть, когда ты занят, нет времени на мысли не связанные с работой. А сейчас голова Митча разрывалась, он не знал, что ему делать. И не мог никому об этом рассказать, ещё не хватало, чтобы он прослыл чудаком. Хотя именно чудаком, Митч себя и ощущал. Жизнь, которую проецировало его подсознание, все больше отражалась на его реальной жизни. Он старался уйти с шумных мероприятий пораньше, старался не пить много алкоголя. Хотя, пару раз, он все-таки надирался, как Черт. Наверное, так в нём, что-то ломалось. Разум брал верх, над его иллюзиями, а иллюзии взамен, на некоторое время растворялись. И тогда, Митч понял, что лучше иллюзия, чем та реальность, которая была у него. После празднования Нового года, Митч проснулся в постели с Уной. Ужасная неловкость и чувство вины давили на виски, а желудок предательски сжимался, как напоминание о выпитом вчера. Он совершенно ничего не помнил, как и сама Уна. Впоследствии, она вообще говорила, что если они были так пьяны, то мало, что могло у них получиться. Подобные моменты либо сближают людей, подкидывая мысль « а почему бы и нет», или же, наоборот разводят в разные стороны. С Митчем и Уной не произошло ни одно из упомянутых. Они стали общаться, лучше и проще, чем прежде. Отношения стали более доверительными, только это и не пахло любовью. Они стали друзьями.
– Парень, ты, конечно, очень крутой, и чертовски сексуален, но что-то в тебе не так. Только без обид. Ходишь весь такой в своих мыслях. А мне нужен тот, который будет со мной здесь и сейчас. – Заявила утром Уна, после чего, сама же расхохоталась, что вызвало и на лице Митча улыбку.
Уна жила с матерью и племянником, одиннадцати лет. Оэн был отличным малым. Он рос без отца и привязался к Митчу. Они ходили вместе на рыбалку, выходили пару раз на лодке Киана, смотреть на китов. Всё было хорошо, но каждое утро, проснувшись, Митч хотел поскорее заснуть.
Раздался стук в дверь.
– Митч, приятель, нужна помощь. – Опираясь на косяк одной рукой и согнувшись, запыхавшись, сказал Киан.
– Что стряслось? – Часы показывали без двух минут десять.
– Кит. На берег выбросился детёныш кита. Нам нужно ему помочь. Береговую службу вызвали, но он слаб. – Киан говорил сбивчиво.
– Только накину анорак.
Они бежали к берегу, на котором по воде и прибрежной полосе скользил свет фонарей. Три человека пытались как-то помочь китенку. Откуда-то издалека раздавался голос его матери. Эти пронзительные звуки рвали сердце на куски. Они поливали детеныша водой. А потом попытались отпустить его в море. Пятеро мужчин стояли по пояс в воде и держали малыша, у него не было сил вырваться или уплыть, он открывал и закрывал глаза, словно моля о помощи. Но как ему помочь, мужчины не знали.
Зубы стучали от холода, пальцы уже отказывались слушаться. Митч ощущал свою надобность. Он был там, где должен был быть, в этом мире он был нужен, он мог, что-то изменить. В отличие от своих снов, которые были ему не подвластны.
Береговая охрана сделала детенышу укол адреналина. Малыш дернулся и поплыл к горизонту, туда, где его ждала мама.
Митч вышел из воды и Уна, которая прибежала сразу после закрытия, протянула одеяло и бутылку виски. Митч сделал большой глоток и почувствовал, как приятное тепло разлилось по горлу. Он сел на берег и зажмурив глаза, опустил голову на колени.
– Митч, да ты герой! – Воскликнула Уна, хлопнув его по плечу.
Мужчина поднял глаза и покачал головой. Он не был героем. Герои боролись. А он не знал как. Ветер хлестал его по лицу, а он сидел на песке и пил из бутылки виски. Часы на руке Киана показывали три часа ночи. Сегодня ничего не произойдет. Уже поздно или рано. Какая уже разница.
-Ты должна полететь в Ирландию. – Так началось рабочее утро Голди.
– В The Irish Examine ты проведешь неделю и на основе этой недели, подготовишь материал о том, как работает это издательство.
Голди кивнула головой и продолжила подбивать материал, который должен был выйти через два дня. Имеет ли значение, где ты находишься, куда полетишь, если мысли твои находятся очень далеко. Как впоследствии выяснилось, Голди достался этот материал, из-за того, что двум репортерам не хотелось лететь семь часов.
Корк встретил Голди серым небом и холодным ветром. Такси доставило девушку до Crawford Guest House. Как чудесно, что завтрак включен, подумала Голди и приняв душ спустилась вниз. Всё в Ирландии разительно отличалось от Америки. Люди казались другими, дома, улицы. Голди приняла этот город и этот город, как показалось Голди, принял её.
«– Ты так далеко. – Сказала Голди в своем сне тому самому мужчине.
– Мы живем на одной планете, а это значит, что мы должны встретиться. – Он обнял её и поцеловал в макушку. Голди знала, что проснётся, но ей так хотелось удержать это мгновение.» Это мгновение из её сна отчего-то все время всплывало в памяти.
Издательство с очень добродушными работниками пять дней посвящали её в курс дела и помогали с подготовкой материала. В субботу, был назначен обед, Голди вышла на улицу и вдохнула запаха свежести и весны. С момента её приезда сны её были посвящены лишь «идеальному мужчине».
Митч угодил в больницу с воспалением лёгких. Отец настоял, чтобы его перевели в город, слишком уж недоверчивым человеком был.
– Ты не создан для этой жизни, сынок. Ты акула бизнеса, а свежий воздух тебя доконает. Твои легкие привыкли к городу, к дорогим сигарам. – Отец говорил в своей манере, слишком высокомерно.
– Знаешь, что? Дело не в воздухе, не в том, где я нахожусь и чем занимаюсь. Дело в том, что ты привык, что все должны действовать, по-твоему. Почему-то тебе и в голову не приходило, что это может прийтись мне по душе. – Митч решил перестать сдерживать себя. Он давно уже перестал быть ребенком и прекрасно разбирался в том, что для него лучше.
– Душа! – Усмехнулся отец. – Душа это вымысел! – Митч проигнорировал его слова.
В палату вошла его мать и погладила сына по голове.
– Ты не хочешь остаться дома, дорогой? – Мать всегда отличалась мягким характером. Только благодаря этому их брак с отцом не трещал по швам, она слишком многое прощала.
– Нет, мам, я там, где я должен находиться.
– Должен! – Вскипел отец. – Должен ты продолжать наше дело, а не рыбок спасать.
– Довольно! – Подняв руку вверх, сказала мама и отец вышел из палаты, хлопнув дверью.
– В понедельник тебя должны выписать. Зайдешь к нам на ужин? Я о многом не прошу. – Митч кивнул головой и повернулся к матери.
– Ты слишком добра с ним.
– Мы обязательно поговорим об этом, когда на вопрос о девушке ты будешь давать утвердительный ответ, а не уходить от него. – Мать поцеловала его и вышла. А Митч прикрыл веки.
– Завтра с утра выдвигаемся к одному врачу. Он врач от Бога. Несколько лет назад он начал писать книгу, и тебе должно быть интересно послушать его. – Феделма сообщила Голди.
После того случая с аварией, Голди ненавидела больницы. Запах дезинфицирующих средств, персонал в белых халатах и запах страха и печали. Вот так она воспринимала больницы.
На лифте девушки поднялись на второй этаж и пошли по длинному коридору.
– Не хотел говорить при матери, ты взрослый мужчина, пора бы уже обходиться без её защиты. – Отец не намеревался ослабевать свою хватку.
– Отдохнул, повалял дурака и хватит. Я не так воспитывал тебя! Я учил тебя работать, а не на птиц смотреть.
– Работать? Проворачивать финансовые махинации? Заключать двойные сделки? – Отец шикнул на сына и наклонился почти вплотную к его лицу.
– Послушай меня, щенок, не тебе говорить, что и как мне делать. Позволь заметить, что твоих близких все вполне устраивает. – Отец поднял бровь.
– Нет, не все. И ты сам это знаешь. Ты привык к тому, что все должны тебя слушаться. Я так не хочу и не буду. – Митч поднялся с кровати.
– И подохнешь в нищете на своем Богом забытом островишке. – Отец вскипал и ярость от неповиновения сына становилась все более явной.
– Отлично, это будет мой выбор, а не твой. Я схожу, возьму себе кофе.
– Ну и катись и будь добр позаботиться об оплате своего лечения! – В спину крикнул ему отец.
Митч ничего не ответил и открыл дверь палаты.
Голди услышала крики. Не то чтобы кого-то убивали. Это напоминало на ссору или стычку. Она заглядывала в палаты, семеня за Феделмой.
Дверь палаты, которую они проходили раскрылась. Голди выронила свой блокнот и ойкнула, чем привлекла внимание пациента, закрывающего за собой дверь.
Время замерло.
Голди стояла и не могла поверить своим глазам. Мужчина из сна стоял перед ней настоящий и невымышленный. В голове Голди крутились мысли, тысячи мыслей. Она боялась, что это сон, но во снах они всегда были вместе, они были знакомы, они были семьей. А тут, Голди стояла растерянная и ей хотелось расплакаться. Ноги подкашивались и она забыла, как говорить. Да и что ему сказать? «Знаете, вы мне снились!?» Да он бы счел её сумасшедшей.
Мужчина поднял блокнот и протянул его Голди.
Слушать отца не имеет никакого смысла он всегда был слишком резок.
Митч прикрывал дверь в палату, и услышала женский голос. Оглянувшись, он побоялся отвести глаза, чтобы ту, которую он увидел не исчезла.
Конец ознакомительного фрагмента.