Вы здесь

Осада Будапешта. 100 дней Второй мировой войны. Глава 1. ПРЕЛЮДИЯ (Кристиан Унгвари, 2013)

Глава 1

ПРЕЛЮДИЯ

ОБЩАЯ СИТУАЦИЯ В КАРПАТСКОМ БАССЕЙНЕ ОСЕНЬЮ 1944 Г.

В результате ряда последовательно нанесенных немецкой стороне поражений на Восточном фронте Италия, Румыния и Венгрия стали все больше и больше тяготиться ролью союзников Германии. Во всех трех странах набирали силу политические сторонники, требовавшие разорвать союзнические обязательства по отношению к Германии. Когда в начале 1944 г. линия фронта стала приближаться к Венгрии, немецкий вермахт оккупировал территорию страны, чтобы не дать ей последовать примеру Италии и не допустить переговоров с союзниками о прекращении огня. Поскольку запланированная немецким руководством оккупация Румынии провалилась, Румыния сумела обмануть бывших союзников и перейти на сторону Советского Союза. 23 августа 1944 г. король Михай сверг премьер-министра Румынии Йона Антонеску, и Румыния разорвала дипломатические отношения с Германией. Германский фронт в Восточной Румынии сразу же рухнул, и после того, как были разгромлены целые участки обороны на фронте группы армий «Южная Украина», войска 2-го Украинского фронта, почти не встречая сопротивления, прошли всю территорию Румынии и 25 августа вышли на границу с Венгерской Трансильванией. В начале октября они продвинулись до южных окраин Большой Венгерской равнины (Среднедунайская низменность. – Ред.). 6 октября они начали общее наступление с целью совместно с войсками 4-го Украинского фронта, наносившими удар с Карпат, окружить немецко-венгерскую группировку (около 200 тыс. человек. – Ред.) в Трансильвании. Немецкие 31 дивизия (32 дивизии, в том числе 3 дивизии группы армий «Ф» и 5 бригад. – Ред.) с 293 танками и штурмовыми орудиями противостояли 59 советским дивизиям (при поддержке 825 (750). – Ред.) танков и самоходных артиллерийских установок) 2-го Украинского фронта. Соотношение войск было соответственно 400 тысяч против 698 тысяч солдат и офицеров.

На 160-километровом фронте между Мако и Надьварадом (Орадя. – Ред.) на север рвались два танковых и два механизированных советских корпуса, имевших в своем составе 627 танков, и 22 пехотные и кавалерийские дивизии. Им противостояли 70 танков и 8 дивизий 3-й венгерской армии. Фронт обороны венгерских войск, где полностью отсутствовали (были в недостаточном количестве. – Ред.) противотанковые средства, вскоре оказался разорванным в клочья, а советские войска получили приказ продолжать наступление в направлении на Дебрецен. В то же время немцы также занимались сосредоточением своих сил в этом районе в рамках операции Zigeunerbaron («Цыганский барон»). Ее целью было разгромить на Большой Венгерской равнине войска 2-го Украинского фронта, после чего, развернувшись на юг и на восток, захватить перевалы в Карпатских горах, создав там удобные оборонительные рубежи. С 10 по 14 октября состоялось танковое сражение при Дебрецене. Против 11 немецких и венгерских дивизий, имевших в своем составе (первоначально. – Ред.) 227 танков и штурмовых орудий, советская сторона сумела выставить втрое превосходившие их силы – 39 дивизий, 773 танка и САУ.

Несмотря на успешный для советской стороны исход сражения при Дебрецене, которое 20 декабря закончилось захватом города, им не удалось полностью выполнить боевую задачу по окружению развернутых в Трансильвании и Карпатах 8-й немецкой, а также 1-й и 2-й венгерской армий. Кроме того, 4-й Украинский фронт под командованием генерал-майора И.Е. Петрова, который должен был замкнуть кольцо окружения с севера, продвигался вперед очень медленно. В результате немецкой группе армий «Юг» удалось отвести свои войска из предполагаемого котла. После того как 15 октября провалилась попытка регента Миклоша Хорти разорвать отношения с Германией и заключить сепаратный мир с Советским Союзом, немецкие танковые части, развернутые на тот момент в приграничных районах Венгрии, были переброшены на основную линию фронта, значительно укрепив ее. К 20 октября немецкая сторона потеряла всего 133 танка, в то время как потери советских войск составляли до 500 машин, более 70 процентов имевшихся в составе частей на этом участке. В конце октября немецкие танковые дивизии сумели окружить механизированные и кавалерийские части группы И.А. Плиева в районе Ньиредьхаза, и советским войскам удалось прорваться из кольца лишь с очень тяжелыми потерями. Даже почти в конце войны вермахт представлял собой грозную силу: за каждый уничтоженный немецкий танк советским танкистам приходилось расплачиваться четырьмя своими машинами. Если бы советское наступление было подготовлено более тщательно, потери советской стороны могли бы быть гораздо меньшими. (По советским данным, в ходе Дебреценской операции 6–28 октября было разгромлено 10 дивизий противника. В плен было взято более 42 тыс. солдат и офицеров, убито от 80 до 100 тыс. Советские войска (2-й Украинский фронт) с 6 по 28 октября потеряли 19 213 человек убитыми и пропавшими без вести и 64 297 человек ранеными. – Ред.)

После оккупации Венгрии Гитлер назначил главным представителем в этой стране Эдмунда Веезенмайера. Несмотря на то что он должен был учитывать и интересы СС, именно Веезенмайер был лицом, определявшим венгерскую политику тех дней. Еще до начала осады Будапешта он заявил, что будет не важно, даже если город «уничтожат десять раз, лишь бы была обеспечена оборона Вены».

Между городами Байя на юге и Сольнок на востоке на тот момент были развернуты лишь семь сильно потрепанных дивизий из состава 3-й венгерской армии и 20 танков немецкой 24-й танковой дивизии. Им противостояла советская 46-я армия. Большую часть боеспособных частей немцы перебросили для участия в танковом сражении у Дебрецена. Расстояние от позиций советских войск до Будапешта составляло примерно 100 км. Однако наступление советской стороны было бы рискованным, так как немецкие танковые части можно было легко перебросить обратно для обороны города, а у русских к тому моменту больше не оставалось достаточно бронированной техники для ведения успешных наступательных действий.

Пока советская сторона продолжала наступать на территории Венгрии в районе по ту сторону реки Тиса и в южной части Венгерской равнины, на западе страны к власти в Венгрии пришло правительство партии нилашистов с эмблемой «Скрещенные стрелы», ввергнувшее страну в обстановку всеобщего террора.

Партия нилашистов вела свое начало с середины 1930-х гг. В то время в стране возник ряд ультраправых группировок. Их появлению способствовала и обстановка всеобщего разочарования, охватившая население после правления коммунистической республики в 1919 г. Этому способствовали и сохранившиеся пережитки феодальной структуры правления и сильные антиеврейские традиции в венгерском обществе. Вождем партии стал Ференц Салаши, бывший майор Генерального штаба. Результаты 1938 г. продемонстрировали, что партия пользовалась большой популярностью в рабочих районах, где набрала до 20 процентов голосов. В своей программе партия обещала провести земельную реформу, социальные реформы в интересах рабочих и крестьян, полностью избавить страну от еврейского влияния, для чего планировалось провести депортацию всех евреев из Венгрии. Предполагалось, что в дальнейшем на базе Венгрии будет создано федеративное государство под названием Хунгаристское Карпатско-Дунайское Великое Объединение Земель, куда войдут Венгрия, Словакия, Воеводина, Бургенланд, Хорватия, Далмация, Рутения, а также Трансильвания и Босния. От национал-социализма движение переняло идею о фюрере и жизненном пространстве: народ должен безоговорочно следовать воле вождя и вести борьбу за завоевание новых земель для растущего населения.

Несмотря на то что в реальности участь Будапешта была заранее предрешена военной политикой Германии, согласно лозунгам членов партии «Скрещенные стрелы», весь венгерский народ должен был подняться на борьбу против насилия, грабежей и отправки в Сибирь, которые обязательно принесет с собой приближающаяся к городу советская армия. Преследуемые евреи видели в советских солдатах своих освободителей. В то же время оставшаяся часть населения испытывала плохие предчувствия. Относительное внешнее спокойствие в столице иногда нарушалось. Это происходило, например, при депортации евреев в лагеря или в гетто, при появлении колонн беженцев, покидавших свои дома и отправлявшихся на запад, а также после опубликования данных о выполнении приказа об эвакуации с [востока] Венгерской равнины (Альфельда). «Теперь мы должны быть готовы к тому, чтобы однажды и впредь стать осажденным городом, – писал в своем дневнике ученый-лингвист Миклош Коваловски, после того как он же описал увиденную им сцену в пригороде Кишпешт, – пожилая женщина со слезами на глазах рассказывала об эвакуации из Кечкемета. Они смогли взять с собой лишь немного одежды и продуктов. При этом у них не хватило времени на то, чтобы забрать с фермы трех свиней. Жители всего города превратились в нищих. А что будет, если им придется эвакуироваться дальше?»

Разделение Восточной Европы

Пока пылало танковое сражение при Дебрецене между войсками 2-го Украинского фронта и немецкой группой армий «Юг», в Москве произошел ряд событий, оказавшихся решающими для Будапешта. С 8 по 18 октября 1944 г. на переговорах с советским руководством в столице страны находился премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль. Основной темой были британские и советские интересы в будущей Восточной Европе. Черчилль открыто предложил советскому премьеру Иосифу Сталину поделить всю эту территорию на «сферы интересов». По воспоминаниям очевидцев, он был уже изрядно навеселе, когда небрежно набрасывал на листе бумаги названия стран, делая рядом пометки с указанием соответствующих процентов, на которые делилась советская доля и доля «остальных», а именно западных союзников:

Румыния 90 % – 10 %;

Болгария 75 % – 25 %;

Венгрия 50 % – 50 %;

Югославия 50 % – 50 %;

Греция 10 % – 90 %.

Сталин не колеблясь вносил свои ремарки в документ. У него уже был большой опыт того, как делятся «сферы интересов», – ведь в 1939 г. ему уже пришлось заключать подобное соглашение, правда, тогда делиться приходилось с нацистской Германией. В один из моментов просветления Черчилль вдруг забеспокоился, в достаточно ли рыцарской манере решается такая значительная проблема: «Не покажется ли слишком циничным то, что судьбы миллионов людей мы определяем вот так бесцеремонно? Давайте порвем эту бумагу». Но Сталин спокойно ответил на это: «Нет, давайте сохраним все как есть».

Однако вероломный диктатор уже думал над тем, как нарушить это соглашение. Ранее британский премьер-министр выдвигал идею наступления войск западных союзников через Любляну, но Сталин всякий раз отвергал этот план, поскольку опасался, что продвижение англо-американских войск сделает невозможной большевизацию этой области. Когда Черчилль в очередной раз высказался за наступление через Балканы, реакция Сталина была стандартной. На самом деле присутствие британских и американских войск в Венгрии и Югославии никак не могло угрожать его «интересам безопасности», поскольку он пообещал здесь союзникам 50-процентную долю, а 14 октября 1944 г. советские войска заняли Белград, и все шло к тому, что в течение последующих нескольких недель они оккупируют всю территорию между Дунаем и Тисой. И если Сталин, несмотря ни на что, пытался опередить союзников даже в Австрии и Баварии, которые никогда не должны были войти в советскую «зону интересов», то причина, скорее всего, заключалась в том, что он не собирался держать слово.

Советский диктатор интерпретировал термин «интересы безопасности» слишком широко. Здесь стоит сравнить требования, выставленные советской стороной по поводу так называемых «интересов безопасности» перед соседями соответственно в 1939–1940 гг. и в 1944 г. Выдвинутая Сталиным в 1944 г. программа-минимум была практически идентична тому, что он требовал от Гитлера через Молотова: расширение советской «зоны интересов» на территории Венгрии, Румынии, Болгарии, Греции, проливы между Средиземным и Черным морями. К 1944 г. к этому списку добавились Югославия и Албания, и за исключением этих двух последних пунктов программа Сталина была поразительно схожей с тем, что Карл Маркс столетием раньше называл «естественными границами» России. Ради этой программы-минимум Сталин был готов пойти на значительный риск с военной точки зрения. Овладение Будапештом было для него необходимым не только с точки зрения гонки с английскими и американскими союзниками, но и потому, что, с его точки зрения, настал подходящий момент для большевизации Венгрии: «Освобождение столицы от немецко-фашистского ига должно ускорить… создание демократического правительства… и оказать благоприятное воздействие на некоторые колеблющиеся элементы, представляющие буржуазные партии и группировки». Империалистические устремления Советского Союза подтверждались тем важным значением, которое придавалось «гонке», которую вели Советы, с одной стороны, и британское и американское руководство – с другой. Совершенная по инициативе Черчилля операция по высадке союзников на Адриатике (имеется в виду высадка английских войск в Греции в октябре – ноябре 1944 г., то есть в Эгейском и Ионическом морях. – Ред.) была единственной подобной операцией войск Западного альянса, однако, в отличие от Сталина, Черчилль не вынашивал планов смены политического режима путем революции (английские войска просто подавили левые силы в Греции (ЭАМ – ЭЛАС). – Ред.). Стимулом здесь были всего лишь обещанные «проценты». Для Соединенных Штатов тогда вопрос о политическом контроле над Западной Европой тогда еще не стоял, это произошло гораздо позже. Задержки в наступлении союзников после высадки в Нормандии 6 июня и полное отсутствие активности их войск в период с октября 1944 по март 1945 г. также указывают на то, что британский и американский Генеральный штаб не считал своей стратегической задачей опередить Советский Союз.

Планы сторон и подготовка

После отъезда делегации союзников Сталин, очевидно размышляя в уме над своими «интересами безопасности», запросил Генеральный штаб, реальна ли перспектива немедленно захватить Будапешт. Чуть раньше он получил доклад своего бывшего секретаря, а ныне политического представителя при командующем 4-м Украинским фронтом Л.3. Мехлиса. Мехлис, чьи излишне оптимистические донесения уже несколько раз успели послужить причиной военной катастрофы, в том числе злосчастной Крымской операции 1942 г., докладывал Сталину: «Части венгерской 1-й армии, противостоящей нашему фронту, деморализованы и находятся на грани разложения. Каждый день наши войска захватывают в плен от одной до двух тысяч солдат и офицеров противника, а иногда даже больше… Солдаты противника небольшими группами скрываются в лесах, некоторые вооружены, другие без оружия, а многие – даже в гражданской одежде».

Что касается вопроса Сталина о немедленном захвате Будапешта, то первый заместитель начальника Генерального штаба Красной армии (с мая 1943 г. начальник Оперативного управления Генштаба) генерал армии (с 1968 г.) С.М. Штеменко позже писал в воспоминаниях: «Без каких-либо опасений мы дали ответ, что целесообразнее всего было бы атаковать венгерские позиции, которые должны были быть взяты левым крылом 2-го Украинского фронта. В данном случае нам не приходилось бы форсировать реку, к тому же на данном участке враг сосредоточил меньше сил, нежели в других местах». И Сталин отдал приказ о немедленном начале наступления, несмотря на предостережения начальника Генерального штаба Красной армии генерала армии А.И. Антонова, который пытался объяснить, что доклад Л.3. Мехлиса имеет отношение лишь к войскам 1-й венгерской армии, но не к обстановке в целом. В 10 часов утра 28 октября 1944 г. между Сталиным и командующим 2-м Украинским фронтом состоялся следующий телефонный разговор.

Сталин. Надо как можно скорее в течение нескольких последующих дней захватить Будапешт, столицу Венгрии. Это надо непременно сделать. В состоянии ли вы провести эту операцию?

Малиновский. Это задание можно было бы выполнить за пять дней, но при условии, что будет подтянут 4-й механизированный гвардейский корпус 46-й армии…

Сталин. Ставка не может дать вам этих пяти дней. Поймите же, наконец, что мы должны захватить Будапешт как можно скорее из политических соображений.

Малиновский. Я прекрасно понимаю, что скорейшее взятие Будапешта является безотлагательным как раз по политическим причинам. Но мы сможем рассчитывать на успех, если только в операции будут принимать силы 4-го гвардейского корпуса.

Сталин. Ни при каких условиях мы не можем согласиться с отсрочкой наступления… Наступление на Будапешт должно начаться безотлагательно.

Малиновский. Если вы дадите мне пять дней, то в последующие пять дней я возьму Будапешт. Если же мы предпримем штурм безотлагательно, то 46-я армия, в силу недостаточности сил, не сможет нанести стремительный удар, а в итоге увязнет в продолжительных боях на подступах к венгерской столице. Иными словами говоря: она будет не в состоянии взять Будапешт.

Сталин. Почему вы так упрямо отстаиваете свою позицию? Очевидно, вы не полностью понимаете политическую значимость немедленного военного наступления на Будапешт.

Малиновский. Я осознаю, какое большое политическое значение имеет взятие Будапешта. И именно по этой причине я прошу пять дней.

Сталин. Настоящим я приказываю вам завтра же начать наступление на Будапешт.

Не дав ничего больше сказать в ответ, Сталин прервал разговор и положил трубку.

Специалисты расходятся в оценках того, было ли решение, принятое Сталиным, верным. Когда был отдан приказ о наступлении, 23-й стрелковый корпус, который должен был стать резервом фронта, все еще находился в пути. Еще один (4-й) механизированный корпус Р.Я. Малиновский так и не получил: он прибыл только на следующий день. А 4-й Украинский фронт, который также должен был принимать участие в окружении Будапешта, не сумел вовремя выйти на Венгерскую равнину.

Уже 26 октября немецкое командование, осознав угрозу советского наступления, начало перегруппировку своих сил. К 1 ноября в район Кечкемета были переброшены 23-я и 24-я танковые дивизии. Кроме того, началась переброска туда 13-й танковой дивизии, моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» и 8-й кавалерийской дивизии СС «Флориан Гейер». Этими силами командующий немецкой группы армий «Юг» генерал-полковник Ганс Фриснер планировал вернуть территории на Венгерской равнине и создать по реке Тиса хорошо укрепленный оборонительный рубеж.




Советское наступление началось в назначенное время после непродолжительной артиллерийской подготовки южнее Кечкемета в направлении на север ударами 37-го стрелкового и 2-го механизированного корпусов. Вскоре советские танки прорвали оборону венгерских войск в полосе примерно 25 км. Стремительное движение вперед, которое не смог остановить неудачный контрудар немецкой 24-й танковой дивизии, продолжалось всю ночь. Однако 30 ноября продвижение застопорилось после того, как немецкие и венгерские войска, в особенности их зенитная артиллерия, только в окрестностях Кечкемета сумели уничтожить 20 советских танков. В тот же день советская 7-я гвардейская армия форсировала Тису и стала медленно продвигаться вперед.

31 октября советские войска заняли Кечкемет, а 1 ноября Малиновский отдал приказ 4-му гвардейскому механизированному корпусу и 23-му стрелковому корпусу в течение трех дней захватить Будапешт, не дав немецким войскам провести перегруппировку.

Бронетехника и пехота, перевозимая на грузовиках и повозках с лошадьми, должны были внезапно форсировать Дунай и окружить Будапешт с юга. В то же время 2-й гвардейский механизированный корпус получил задачу обойти город с востока. Поскольку основные силы советских фронтов все еще находились на расстоянии 40–50 км от Пешта, а на той стороне, где располагался Буда, не было советских плацдармов, на практике план исходил из того, что можно было просто и беспрепятственно совершить «прогулку» внутрь венгерской столицы.

У венгерских и немецких войск не было шансов для успешной обороны территории между Дунаем и Тисой. К 31 октября их эти сильно потрепанные войска насчитывали примерно 17 400 солдат и офицеров, против которых действовали примерно 52 тысячи русских. Против 97 танков и штурмовых орудий немцев и венгров корпуса фронта Р.Я. Малиновского могли двинуть 321 единицу бронированной техники (см. табл. 1 и 2, с. 423–424). Топографически данная местность хорошо подходила для широкомасштабных действий танковых соединений, поэтому в обороне немецкая и венгерская сторона не смогли бы здесь долго продержаться. Но все же, как показал ход дальнейших событий, даже венгры (не говоря уже о немцах) сумели сохранить достаточно мощную группировку войск, которой вскоре предстояло принять участие в последней, самой опустошительной фазе войны на территории Венгрии. На первых этапах сражения закрепившиеся на Дунае венгерские части, укрепленные немцами, оказались серьезным препятствием для слабо подготовленного советского наступления. Во всяком случае, молниеносный бросок вперед оказался на этом участке для советских войск невозможным, так как они не имели для него достаточно сил. Военачальники масштаба Малиновского (с сентября 1944 г. Маршал Советского Союза) должны были знать, что достижение поставленной задачи было нереальным. Но поскольку Сталин отмахивался от всех возражений, Малиновскому ничего не оставалось, кроме как повиноваться.

«Они идут!» Первое советское наступление на Будапешт

С военной точки зрения венгерская столица не была полностью беззащитной перед наступавшими советскими войсками. По приказу Главного командования сухопутных войск (ОКХ) генерал-полковник Фриснер еще 21 сентября 1944 г. приступил к строительству глубокоэшелонированной системы обороны венгерской территории. Она состояла из трех оборонительных рубежей: рубежа «Маргит» («Маргарита») между Будапештом и озером Балатон на юго-западе, рубежа «Кароль» между низкими горами Черхат, Матра и Земплени-Хедыпея на севере страны и рубежа «Аттила», который проходил к востоку от столицы.

11 сентября по приказу венгерского Генерального штаба началось оборудование предмостного укрепления в предместьях Пешта. Рубеж «Аттила» должны были оборонять четыре дивизии шестибатальонного состава. Он представлял собой три полудуги: первая проходила через населенные пункты Альшогод, Верешэдьхаз, Маглод, Эчер, Дунахарасти. Вторая – вдоль линии Дунакеси, Модьород, Ишасег, Пецель, Пештсентиме, Шорокшар. Третья проходила по окраинам самого Пешта. Фортификационные укрепления состояли из земляных бункеров, противотанковых рвов, нескольких участков с заграждениями из колючей проволоки и минными полями. После появления первых советских частей работы были продолжены: 1 ноября для участия в них было мобилизовано около 28 тысяч человек – солдат словацких технических частей, представителей гражданского населения и лиц, назначенных на принудительные работы.

Еще в сентябре 1944 г. Верховное командование венгерских войск с тревогой обратило внимание на тот факт, что Будапешт в течение нескольких дней может превратиться в прифронтовой город, так как 3-я венгерская армия не обладала достаточными силами для того, чтобы отразить первый мощный удар противника. 25 сентября начальник объединенного штаба «Гонведа» (венгерские регулярные войска) Янош Вёрёш телеграфировал в немецкое Верховное командование генерал-полковнику Гейнцу Гудериану, занимавшему в тот момент должность начальника Генерального штаба сухопутных войск: «Если в ближайшее время 3-я венгерская армия не получит значительного подкрепления, то ее ожидает скорейший крах. В данном случае перед врагом открывается прямая дорога в сердце страны, на город Будапешт». 9 октября Вёрёш отдал распоряжение командирам частей зенитной артиллерии и технических служб обеспечить прикрытие дорог на Будапешт. Тем же приказом он распорядился, чтобы венгерский I армейский корпус с приданными ему подразделениями полиции, жандармерии и ПВО занял позиции на рубеже «Аттила». Одновременно он обратился к командованию группы армий «Юг» с требованием предоставить ему немецкие войска усиления. Несмотря на то что расквартированный в Будапеште венгерский I армейский корпус представлял собой скорее административную, чем боевую, единицу и не имел собственных войск, ему временно были переподчинены все дислоцированные в столице венгерские части. Сегодня уже сложно судить о том, действительно ли Вёрёш намеревался оборонять Будапешт от советских войск, или он сосредоточивал силы для того, чтобы обеспечить выполнение плана Хорти о прекращении огня. Во всяком случае, он был в курсе намерений Хорти.

10 октября в венгерском Генеральном штабе начали подготовку к действиям в случае осады столицы. 12 октября штаб венгерского VI армейского корпуса получил приказ выдвинуться из Карпатских гор в Будапешт. Такой же приказ получила и 10-я пехотная дивизия. 1-й армейский корпус должен был обеспечивать меры безопасности, а 6-й армейский корпус – оборону города. В тот же день одно из самых надежных элитных формирований венгерской армии, 1-я парашютная группа, получило назначение в Будапешт. Кроме того, три противотанковые роты из состава 10-й пехотной дивизии получили приказ в срочном порядке передислоцироваться со своих позиций в Карпатских горах в столицу. Командующий танковыми войсками вооруженных сил Германии генерал-полковник Гейнц Гудериан (с марта 1943 г. генерал-инспектор танковых войск, с июля 1944 по март 1945 г. начальник Генерального штаба сухопутных войск. – Ред.) высказался против этих мер, возможно, потому, что немецкое командование было в курсе планов Хорти о заключении перемирия и поэтому, несмотря на приближение советских войск, было заинтересовано главным образом в том, чтобы не допустить сосредоточения венгерских военнослужащих в столице. Решение немецкой стороны сохранять военный контроль в Будапеште, сконцентрировав там собственные силы даже в самый разгар танковых боев у Дебрецена, говорит о том, что одной из главных ее задач было не допустить выхода Венгрии из войны и потери своего плацдарма на Венгерском театре.

А пока немцы тоже накапливали свои войска в Будапеште. Они перебросили сюда 503-й тяжелый батальон танков «Тигр» и часть подразделений 24-й танковой дивизии. 13 октября венгерский Генеральный штаб отдал приказ всем подвижным частям венгерской армии следовать в Будапешт. Западнее Буды была расквартирована 22-я добровольческая кавалерийская дивизия СС «Мария-Терезия», состоявшая из проживавших на венгерской территории и насильственно мобилизованных швабов.

По данным боевого журнала группы армий «Юг», по состоянию на 25 октября 1944 г. силы обороны Будапешта включали в себя 26 тысяч немецких и примерно 15 тысяч венгерских солдат и офицеров (часть из них не прошедших полный курс подготовки), входивших в состав различных частей и подразделений, и 146 крупнокалиберных зенитных орудий, которые могли быть использованы для борьбы с танками. 26 октября эти войска были усилены 1-м парашютно-десантным батальоном, занявшим позиции в районе Дунахарасти и Шорокшар на рубеже «Аттила» с задачей отрезать дороги на Кечкемет и Шольт. Кроме того, в период с конца октября по середину ноября оборонявшиеся получили в качестве усиления 1, 10, 13, 16, 24 и 25-й дивизионы штурмовой артиллерии, две батареи 7-го дивизиона штурмовой артиллерии, примерно 25 танков различных типов, 2 тысячи солдат и 1-й полицейский полк СС. Артиллерийские дивизионы были направлены в наименее угрожаемые районы близ Ракошчаба, Эчера и Пецеля. Полицейские войска СС, выполнявшие роль резерва, были развернуты в пригороде Кишпешт. В самом Будапеште были оставлены 9-й батальон (личная охрана Салаши) и охранный батальон «Будапешт». К ним присоединились 201, 202, 203-й специальные технические батальоны, учащиеся офицерской военной школы города Варпалота, а также три жандармских батальона. Несколько позже в венгерскую столицу вернули прошедшую переформирование и пополнение 12-ю дивизию резерва. Приблизительно в 70 км к югу от Будапешта позиции на передовой заняли 1-я танковая, 23-я и 8-я дивизии из резерва, а также потрепанные части 1-й гусарской дивизии, всего около 20 тысяч солдат и офицеров.

Развернутые в Будапеште части и подразделения, малочисленные, недостаточно подготовленные и оснащенные, не могли представлять собой серьезную силу даже в обороне. 27 октября 1944 г. Фриснер, который понимал, что взятие столицы является ближайшей задачей советского наступления, обратился с письменным рапортом к Гудериану, требуя дополнительных сил. В течение ближайших недель ему пришлось безуспешно повторить эту просьбу несколько раз.

2 ноября советские подвижные части вышли к населенным пунктам Дунахарасти, Альшонемеди, Оча и Иллё, южнее и юго-восточнее Будапешта, и приблизились к городу на расстояние 15 км. В своих воспоминаниях Коваловски так описывает впечатления горожан от впервые услышанной ими канонады: «Даже в коротких перерывах между боями я все равно слышу канонаду. Могут ли так часто стрелять по случайно прорвавшимся вражеским машинам? В итоге я прихожу к выводу, что это не залпы зенитной артиллерии. Неужели фронт настолько близко подступил к нам?.. После короткого обеденного перерыва затихли сирены, но я все равно слышу шум разрывов снарядов. Теперь становится очевидным, что это не зенитные пушки, а тяжелая артиллерия. Судя по всему, на юго-востоке от города идет ожесточенное сражение… Фронт добрался и до нас. Как долго это будет продолжаться? Сможем ли мы это выдержать?»

Двое венгерских парашютистов, участников тех событий, вспоминают о том, как первые советские танки появились на расстоянии примерно 10 км от границ города:

«Во второй половине дня 2 ноября со стороны противотанковой батареи можно было услышать сильную артиллерийскую стрельбу. Вскоре повозки, запряженные лошадьми, стали беспорядочно отходить со стороны Кечкемета. Они забили все дороги между Шорокшаром и линией обороны… Как только мы освободили проезжую часть, из расположения батареи прибыло несколько солдат, которые сообщили, что их позиции штурмуют русские танки.

Пять головных Т-34 очень быстро достигли моста, переброшенного через противотанковый ров… Было темно, но мы отчетливо видели, как вслед за танками в ров скатывается русская пехота. У нас был приказ не открывать огня по пехоте, пока не подобьют танки. Танки шли уступом, прикрывая друг друга, но перед мостом они ненадолго остановились. В этот момент открыли огонь замаскированные в акациевой роще зенитные орудия. Их поддержали солдаты, которые из-за моста открыли стрельбу из противотанковых гранатометов. Одновременно с этим открыла плотный огонь пехота, который заставил пехоту, сопровождавшую советские танки, залечь на землю. В результате столь неожиданного обстрела все пять танков были подбиты».

После наступления темноты на наскоро оборудованные позиции венгерских парашютистов обрушилось до двадцати танков.

«Беспорядочный бой бушевал несколько часов. Многие танки подорвались на минах или были подбиты из противотанковых орудий. Они откатились назад. Под Шорокшаром нескольким танкам удалось прорвать линию обороны, но советская пехота не поспела за ними. Она завязла на левом фланге, и в результате танки отступили назад… Атака, предпринятая под Дунахарасти, захлебнулась после многочасового обстрела с близкого расстояния. Фронт был удержан, а несколько советских танков подбито».

3 ноября советскому 4-му гвардейскому механизированному корпусу удалось прорвать оборону на участке 22-й кавалерийской дивизии СС и подойти на расстояние 6 км от Шорокшара, однако группа парашютистов под командованием майора Эдёмера Ташшоньи все же сумела восстановить положение и вернуть потерянные позиции. Части советского 2-го механизированного корпуса овладели населенными пунктами Монор, Иллё, Вечеш, Дьяль и Пештсентимре, где оборону пытался организовать отряд венгерской полиции. В распоряжении венгров оказалось лишь пять итальянских танков типа «Ансальдо», три из которых были сразу же подбиты. После этого первый советский танк ворвался на улицы Иллё и вышел на одну из главных транспортных артерий, ведущих в Будапешт. Тем временем другие танковые подразделения устремились в сторону аэропорта Ферихедь, откуда до центра города оставалось 16 км. Позднее войска 8-й кавалерийской дивизии СС и венгерской 12-й пехотной дивизии сумели отбить обратно Вечеш и Монор. Затем часть Вечеша снова была захвачена советской стороной, но и ее удалось отбить 4 ноября.

Наступление советских танков закончилось 5 ноября. Многие из них были подбиты, большое количество пехоты полегло позади уничтоженных машин, стала ощущаться нехватка боеприпасов и топлива. Кроме того, передовые наступающие части оказались под угрозой окружения частями 1-й и 3-й немецких танковых дивизий. 8 ноября 1944 г. частям 22-й кавалерийской дивизии СС удалось вытеснить передовые наступающие советские войска на участках вклинения по рубежу «Аттила». После того как с переднего края были отведены советские танковые части, атаки были продолжены силами пехотных рот и батальонов, которым удалось вклиниться в оборону на участках, занятых необученными солдатами немецкой дивизии. Однако с помощью венгерских парашютистов все такие прорывы были вовремя ликвидированы, а их участники – уничтожены. Во время наступления обороняющиеся успели подтянуть на венгерскую равнину примерно 13 тысяч человек пехоты, 100 танков и штурмовых орудий и 150 орудий обычной артиллерии (в советских источниках три танковых и одну моторизованную дивизии. – Ред.) (табл. 3, с. 425).

ПРОДОЛЖЕНИЕ НАСТУПЛЕНИЯ СИЛАМИ 2-ГО УКРАИНСКОГО ФРОНТА

Из мемуаров генерал-полковника Штеменко, бывшего в то время первым заместителем начальника Генерального штаба Красной армии, становится ясным, как в Генштабе прореагировали на приостановление наступления 46-й армии. Поскольку никто не осмелился бы отменить приказ Сталина или как-то изменить его, единственным решением было расширить фронт наступления и попытаться захватить Будапешт путем охвата с двух сторон, отказавшись от фронтальных ударов. 6-я гвардейская танковая армия и 7-я армия получили задачу прорвать оборону противника в районе Хатвана с востока и выйти к Дунаю севернее Будапешта в районе Ваца. Войска 46-й армии должны были форсировать Дунай в районе Шорокшара, захватить остров Чепель, продолжить переправу через Старый Дунай и атаковать столицу с юго-западного направления, из района города Эрд. 5 ноября советская сторона прекратила фронтальное наступление юго-восточнее Будапешта, для того чтобы перегруппировать свои войска и подготовить их к операции по охвату города. Это означало, что отныне стратегическое командование переходит в руки военных профессионалов.

В то же время в начале ноября Главное командование сухопутных войск Германии развернуло три танковых корпуса таким образом, чтобы они блокировали подступы к Будапешту. III танковый корпус под командованием генерала Брейта должен был заниматься непосредственной обороной венгерской столицы, в то время как IV танковый корпус должен был направиться в район Ясбереня, LVII танковый корпус – в район Цегледа и Сольнока. Два этих танковых корпуса должны были нанести контрудары по наступающему противнику. После того как советские войска форсировали Тису, 7-я гвардейская армия на левом крыле наступающего 2-го Украинского фронта, а также 53, 27, 40-я армии и конно-механизированная группа Плиева были остановлены в ходе развития наступления на север немецкими и венгерскими частями. Подвижные войска Малиновского снова понесли тяжелые потери. По данным немецкого командования, в период с 31 октября по 12 ноября было уничтожено 132 советских танка.




Начиная с 8 ноября 7-я гвардейская армия и конно-механизированная группа Плиева возобновили наступление на Ишасег и Хатван. Здесь, на востоке и северо-востоке от Будапешта, участок примерно 50 км фронта обороняли лишь несколько венгерских батальонов и подразделения немецких 13-й танковой, 4-й и 18-й моторизованных дивизий СС и 46-й пехотной дивизии. Деморализованные непрекращавшимися атаками русских, многие солдаты моторизованных дивизий СС, которые были мобилизованы силой, сдались в плен или рассеялись. Состояние этих войск характеризуется следующим донесением: «18-я моторизованная дивизия СС… набрана из этнических немцев, проживающих в Венгрии. Они перебегают к противнику, и боевая ценность этой дивизии аналогична венгерской дивизии…Общая численность составляет 18 тысяч человек, при этом на 18 солдат приходится одна винтовка».

Неудивительно, что неподготовленных и плохо экипированных солдат СС охватила паника. Им оставалось лишь наблюдать, как их товарищей давят танки Т-34, прежде чем они успевают найти укрытие. Тем не менее командование группы армий «Юг» обвинило в случившемся именно их. В донесении, адресованном Гудериану, Фриснер пишет: «В 4-й полицейской моторизованной дивизии СС командиры некоторых подразделений предпочли застрелиться из-за бегства своих солдат. 18-я моторизованная дивизия СС полностью разгромлена».

Венгерская 12-я дивизия резерва, в составе которой было примерно 2 тысячи солдат и офицеров и 20 орудий и которая все еще находилась в процессе формирования, в начале ноября получила боевую задачу прикрыть подходы к Будапешту по рубежу между Печелем, Ишасегом и чуть южнее, в районе городка Дань. Когда командование поняло, что этих сил было явно недостаточно, сюда же 13 ноября был переброшен 1-й парашютно-десантный батальон под командованием майора Эдёмера Ташшоньи. Вплоть до прибытия 15 ноября 600 солдат подкрепления парашютисты при хорошо организованной артиллерийской поддержке самостоятельно удерживали участок обороны длиной от 5 до 6 км, отбив ряд ожесточенных атак советских войск. Как-то в результате очередной бешеной атаки советские пехотинцы вышли к венгерским позициям. Ташшоньи вспоминает:

«Я повернулся к немецкому артиллерийскому корректировщику:

– Огонь на поражение в сектор «А», немедленно!

– Но это же ваши позиции.

– Не важно, скорее!

Я посмотрел на часы. Спустя 17 секунд наши позиции и район перед ними находились под огнем 52 артиллерийских стволов, который постепенно затихал и через несколько минут стал совсем редким. Этот вал пришелся прямо по русской пехоте, находившейся на дистанции прямого броска. Когда я отправился (точнее, поскакал прыжками) туда после того, как атака была отражена, парашютисты рассказали мне, что они понимали, что огонь ведет наша артиллерия и что ничего нельзя с этим поделать. Когда огонь несколько ослаб, некоторые выглядывали из окопов и видели, как тела русских разлетаются в воздухе, а остальные солдаты противника в панике пытаются окапываться. Чудесным образом в нашей роте в результате того смертельного артиллерийского удара было всего семь человек убитых и несколько раненых. Нескольких солдат засыпало землей, но они сумели благополучно выбраться».

Ташшоньи был награжден Железным крестом первого и второго класса; он и его парашютисты были отмечены благодарностью в приказе по немецкому вермахту. Тем не менее бои продолжались до 22 ноября, и во время их подразделение потеряло до 40 процентов своего состава.

Несмотря на то что советские войска форсировали Тису на многих участках, им не удалось воспрепятствовать тому, что немецкая сторона стабилизировала фронт, создав непрерывный передний край путем постоянного проведения перегруппировки оставшихся сил и нанесения непрекращающихся ударов по наступающему противнику. Потери советской стороны были ощутимыми, однако к концу месяца немецкие танковые дивизии также понесли существенный урон. «В батальонах оставалось по 100–200 солдат. На каждые 100 м фронта приходилось в среднем 3,5 человека… В танковых частях оставалось в лучшем случае по восемь танков, а в худшем – по четыре или пять», – писал Фриснер в своих мемуарах. К середине ноября развернутые северо-восточнее Будапешта немецкие части отступили к рубежу «Кароль», и в этом секторе фронт тоже стабилизировался.

Сталин наконец понял, что сил одного только 2-го Украинского фронта было недостаточно для захвата Будапешта. По его приказу 14 ноября в распоряжение Малиновского были переданы 200 танков и 40 тысяч солдат из резерва ВГК, а также из 4-го Украинского фронта, «застрявшего» в Карпатах. Бронетанковую технику, количество которой теперь далеко превосходило всю имевшуюся в составе немецких соединений, командующий фронтом направил в 6-ю гвардейскую танковую армию, получившую задание совместно с 7-й армией окружить Будапешт с севера (как предполагалось первоначальным замыслом). Однако советские войска не сумели прорвать оборону противника на этом направлении.

Попытки 46-й армии переправиться через Дунай и высадиться южнее города на острове Чепель оказались более успешными. 6 ноября такая же попытка силами одного батальона 23-го стрелкового корпуса была остановлена венгерскими гусарами и срочно переброшенным сюда из-под Дебрецена подразделением штурмовой артиллерии (причиной переброски послужило обнаружение советского корректировщика артиллерийского огня, который скрывался на церковной колокольне в юго-восточной части острова). Лейтенант венгерской артиллерии Джорджи Тюроси вспоминал:

«Солдаты советского стрелкового батальона накапливались на мелководье, почти у самого берега Старого Дуная. Десантировавшись, они прятались в ивняке и березовой роще. Тот, кто не успел спрятаться, был пленен нами. Почти им всем было за 40 лет, почти все с большими усами и простодушным видом. Наши солдаты любезно предложили пленникам ром и дружелюбно похлопывали их по спине… Подобная дружелюбность смогла выманить из убежищ еще нескольких русских. Некоторые несли в руках импровизированные распятия из прутьев… Там был советский раненый, по-моему сержант с белым как мел лицом. Я прекрасно помню его твердый, окаменевший взгляд и суровое лицо, которое не реагировало ни на какие дружеские жесты, рот, кривившийся от боли. Он принял от нас медицинскую помощь, но так и не притронулся к предложенному ему рому. Без слов он покачал головой, отказываясь от выпивки. Пленники просили не передавать их в руки немцев. Но венгерская армия не могла иметь пленных».

Атаки советских войск, пытавшихся переправиться через реку 14, 15, 16 и 18 ноября, были отбиты, но 21 ноября они высадились на остров Чепель силами до дивизии. Командир полуроты венгерского 4-го гусарского полка Тибор Генчь пишет в своих воспоминаниях:

«На рассвете следующего дня противником вновь была предпринята попытка форсирования рукава Дуная (Рацкевеи – (Шорокшари) – Дуна). Как резервная рота, мы оказались размещены в одной из школ Тёкёля. Офицеры полка спали праведным сном. Те, кто оказался на передовой, майор Мессарош со своими людьми и другие подразделения, не оказали ни малейшего сопротивления. Войска противника, возможно, это были штрафные роты, успевшие изрядно хлебнуть «штурмовой воды», подошли к железнодорожной ветке на окраине поселка, где стоял я и мои люди. Они подходили большими плотными группами, поэтому иногда одной пулей можно было пробить два или даже три тела. Несколько раз мы перезаряжали оружие. В какой-то момент они рассеялись и попытались зайти нам в тыл, обойдя поселок… Тогда нас вытеснили из поселка, а на следующий день была контратака при поддержке немецких танков. На этот раз войска противника успели грамотно окопаться; они сопротивлялись грамотно и серьезно. Они хорошо маскировались в окопах, но мы находили их и убивали выстрелами в шею и в голову. Однако при помощи наших слабых сил полностью очистить Тёкёль было невозможно».

Обеспокоенное угрозой с южного направления, командование группы армий «Юг» перенацелило на остров Чепель 2-й венгерский парашютно-десантный батальон, батальон кадет офицерского училища, боевую группу дивизии «Фельдхернхалле», два отдельных батальона, а также 1-й и 9-й артиллерийские дивизионы. Но этих сил оказалось явно недостаточно для того, чтобы сдержать наступление советского 23-го стрелкового корпуса, который 25 ноября завершил высадку на острове Чепель и соединился с войсками 37-го стрелкового корпуса. Несколько поселков при этом переходили из рук в руки, пока наконец линия фронта не стабилизировалась между Лакихедью и Кирайердё по южной окраине столицы. Советские части продолжали наступать, пока не оказались в пределах доступности огня венгерской артиллерии, которую поддерживали речные катера. 103 венгерских орудия теперь имели возможность обстреливать советские части не только с территории острова Чепель, но и из Шорокшара на востоке, и даже с противоположного берега Дуная на западе. Тем не менее бои продолжались, и, как вспоминает призванный из резерва лейтенант гусарского полка, «к вечеру наши позиции атаковали так называемые русские штрафные батальоны, составленные из политических заключенных (штрафные батальоны набирались по другим критериям – за проступки, совершенные на фронте. – Ред.). Их ожидал ураганный огонь. Совместные залпы пулеметов, минометов, закопанных в землю танков, даже скоростных речных катеров посылали в них пули и снаряды… Атака вскоре захлебнулась. Русские понесли огромные потери. Перед нашими позициями остались лежать сотни умирающих и раненых. Мы слышали, как русские зовут бога: «Господи!», громко стонут и зовут на помощь. Все эти звуки становились все слабее. Наши санитары хотели помочь им, но каждая попытка заканчивалась пулеметным огнем с противоположной стороны. Этих людей просто бросили умирать. Мы не могли помочь им. На следующий день мы уже не слышали стонов».

Общую картину потерь [венгров] может проиллюстрировать тот факт, что прибывший 28–29 ноября на этот участок из резерва 2-й парашютно-десантный батальон (примерно 1400 человек) по численности был почти равен дивизии гусар, которая к тому времени все еще вела бои в районе острова Чепель.

ВТОРОЕ СОВЕТСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ НА БУДАПЕШТ: ЭРЧИ И ХАТВАН

Сталин и советский Генеральный штаб были недовольны медленным продвижением 2-го Украинского фронта Малиновского, самого мощного на тот момент из всех советских фронтов. (Самым мощным во второй половине 1944 г. и в 1945 г. был 1-й Белорусский фронт, более чем на 300 тыс. по численности войск, а также намного по боевой технике превышавший 2-й Украинский фронт (к началу Будапештской операции насчитывавший 712 тыс. человек). 1-й Украинский фронт также был сильнее 2-го Украинского, лишь немного уступая 1-му Белорусскому (также свыше 1 млн солдат и офицеров). – Ред.) Обстановка на развернутом севернее 4-м Украинском фронте была еще хуже: с августа 1944 г. его войскам удалось продвинуться вперед всего на 200 км. Они прочно застряли в Карпатах. Для выяснения обстановки на этот участок был направлен представитель советского Верховного командования маршал С.К. Тимошенко. В обсуждении обстановки участвовал и командующий действовавшим в Сербии 3-м Украинским фронтом маршал Толбухин, хотя он и не был посвящен в детали плана по овладению Будапештом. Но теперь его роль в Венгрии резко выросла, так как 2-му Украинскому фронту не удалось добиться здесь успеха, а также в связи с невозможностью по политическим соображениям дальнейшего наступления на Балканах. Кроме того, Сталин всегда поощрял своих подчиненных к открытой конкуренции между собой. 24 ноября был получен доклад Тимошенко:

«2-й Украинский фронт является одним из сильнейших фронтов. Он обладает огромным потенциалом, позволяющим разгромить обороняющегося врага. Но, несмотря на это, в последнее время он не смог записать на свой счет никаких значительных успехов. По моему мнению, главные причины безуспешности предпринятых действий кроются в следующем:

1. Полагаясь на относительный перевес в силах, командование пытается одновременно разгромить вражеские группировки на нескольких направлениях (Мишкольц, Эгер, Хатван).

2. Это ведет к распылению сил, в результате чего наши части не могут противопоставить врагу реальный перевес в силе. Например, самая крупная группировка фронта (27-я, 53-я армии и 7-я гвардейская армия), включающая в себя 24 стрелковые дивизии, 3 механизированных и 1 танковый корпус, а также 2 кавалерийских корпуса, действует на нескольких направлениях:

а) на Мишкольцском направлении, на участке фронта шириной 50 км – 27-я армия в составе 8 стрелковых дивизий;

б) на Эгерском направлении, на участке фронта в 45 км – 53-я армия в составе 7 стрелковых дивизий;

в) близ Хатвана действует 7-я гвардейская армия в составе 9 стрелковых дивизий. На том же самом участке развернуты 3 механизированных корпуса, 2 кавалерийских корпуса и 1 танковый корпус.

Таким образом, пехотные части равномерно распределяются по направлениям и между соответствующими армиями. Определенный перевес наблюдается лишь у 7-й гвардейской армии, которой приданы части группы Плиева, 2-го и 4-го механизированных корпусов. Но после продолжительных боев против превосходящих сил противника как группа Плиева, так и механизированные корпуса находятся в ослабленном состоянии…

3. Командование частей, а также штабы частей в некоторой мере избалованы событиями в Румынии и Трансильвании, вследствие чего сотрудничество между отдельными родами войск не организуется с надлежащей тщательностью.

На основе вышеизложенного считаю целесообразным потребовать от командующего 2-м Украинским фронтом следующего:

I. Он должен пересмотреть все свои предыдущие решения и сформировать воинские группировки, которые бы, обладая абсолютным перевесом, нанесли удар по врагу на двух направлениях:

а. В качестве основного направления – Хатван и Балашшадьярмат.

б. В качестве второстепенного направления – Мишкольц».

Советская сторона делала все возможное для того, чтобы обеспечить успех наступления. В направлении на Хатван советские стрелковые и танковые части превосходили противника примерно в девять раз, а превосходство в артиллерии было примерно восьмикратным. Прежде, в районе Карпат советские войска имели примерно четырехкратное превосходство над противостоявшими им венгерской и немецкой группировкой (см. табл. 4 и 5). Общее количество войск, действовавших в районе Будапешта в период с 5 ноября по 24 декабря, достигло у немцев и венгров 7 дивизий (примерно 60 тыс. солдат и офицеров), а с советской и румынской стороны – 12 дивизий (около 110 тыс. солдат и офицеров).

Уже в середине октября 3-й Украинский фронт под командованием Толбухина получил приказ Ставки Верховного Главнокомандования после захвата Белграда прекратить наступление и начать подготовку к ведению наступательной операции на территории Венгрии. Целью наступления было получить доступ к Трансдунайскому месторождению алюминия и нефтепромыслам, после чего фронт должен был продолжить движение в направлении на Вену и при необходимости – на Будапешт. С учетом этого 18 октября в состав 3-го Украинского фронта была передана развернутая в Галиции 4-я гвардейская армия. 9 ноября войска фронта Толбухина создали плацдарм в районе Кишкёсёга на Дунае, который продолжали расширять. 12 ноября Малиновский получил приказ передать 3-му Украинскому фронту 31-й гвардейский стрелковый корпус, а 27 ноября, через три дня после получения доклада Тимошенко, ему пришлось тем же образом расстаться и с 5-м кавалерийским корпусом. Таким образом, по мере того как линия фронта ниже по течению Дуная постепенно смещалась на запад, советские войска получали возможность подойти к Будапешту и с юго-запада.

По рекомендации Толбухина советская ставка отдала приказ Малиновскому двинуть 6-ю танковую армию и 7-ю гвардейскую армию, два механизированных корпуса, один танковый корпус, два кавалерийских корпуса и два только что сформированных артиллерийских дивизиона на Хатван, в район к северо-востоку от Будапешта. Удар на участке 8 км по фронту с целью прорыва обороны противника должен был наноситься в два этапа. Начинали наступление шесть дивизий, затем его развивали две дивизии при поддержке двух артиллерийских дивизионов, а также части 6-й танковой армии. Всего в составе наступающей группировки насчитывалось 510 танков и 2074 орудия и миномета. На каждый километр фронта наступления приходилось 64 танка, 260 артиллерийских орудий и минометов и примерно 4 тысячи солдат и офицеров. На соседнем участке протяженностью 7 км развертывалась 53-я армия, имевшая в своем составе 4 дивизии, 700 артиллерийских орудий и минометов. Теперь у Малиновского были все причины надеяться на то, что в течение трехчетырех дней его войска выйдут в район Ваца и долины реки Ипель, откуда можно было бы не только наступать на Будапешт, но и продвигаться дальше на запад, в направлении на северо-западную часть Венгрии (на Южно-Словацкую низменность, на Братиславу и Вену. – Ред.).

К концу ноября было понятно, что войска фронта Толбухина захватят часть трансдунайской территории Венгрии в течение недель или даже дней, после чего развернутся для наступления на Будапешт с юго-запада. Малиновский, войска которого наносили удар с востока, возможно, не пожелал делиться лаврами захвата венгерской столицы; только этим можно объяснить отданный им приказ 2-му механизированному корпусу и 46-й армии форсировать Дунай и охватить город с запада, опередив тем самым войска 3-го Украинского фронта. Бессмысленность и отсутствие стратегической необходимости этого шага, стоившего многих жизней, становится очевидным с учетом того факта, что к этому моменту немецкая и венгерская оборона была уничтожена южнее того пункта, где войска Малиновского должны были форсировать Дунай. А наступавшие с темпом 10–20 км в день войска Толбухина в любом случае вскоре должны были выйти к Будапешту.

Малиновский отдал приказ 46-й армии переправиться через Дунай в районе Эрчи, городка, расположенного на западном берегу реки у южной окраины Будапешта, 4 декабря 1944 г. Буквально за несколько дней до нанесения удара, начавшегося без артиллерийской подготовки в 11 часов утра, обороняющаяся сторона усилила свои позиции. Советские атакующие группы были встречены необычно плотным огнем, в результате которого 75 процентов плавсредств, на которых они переправлялись через реку, были уничтожены еще тогда, когда находились посередине реки. Вывод о масштабах потерь можно сделать на примере представления к наградам солдат, участвующих в той переправе:

«Примерно в полночь 4 декабря понтон, на котором старшим был сержант Олег Николаевич Смирнов, перевозил штурмовую группу в составе взвода и двух артиллерийских орудий. Во время переправы понтон получил попадания. Смирнов был дважды ранен в ногу, четверо гребцов также были ранены. Тем не менее им удалось доставить до берега и высадить взвод солдат и орудия. На обратном пути понтон снова получил попадания, и Смирнов снова был ранен. К тому времени только двое его подчиненных были невредимы. Тяжело раненный Смирнов лежа отдавал приказы своим товарищам. Когда понтон вернулся обратно на левый берег реки, они обнаружили, что Смирнов уже был мертв».

Было потеряно несколько элитных рот, а выжившим пришлось повернуть обратно, двигаясь по частично замерзшей реке. К вечеру 5 декабря советским войскам удалось создать на другом берегу четыре плацдарма, но три из них были сразу же уничтожены в результате молниеносных контратак немецких войск. 6 декабря было создано еще семь плацдармов по обе стороны от Эрчи, но при этом ни один из солдат атакующих рот первой волны не выжил под плотным огнем оборонявшихся. Многие солдаты были вынуждены выпрыгивать с поврежденных лодок на полпути и продолжать плыть в ледяной воде с оружием в руках. Потери советских войск привели в изумление даже их противников. Гусарский подполковник Эмиль Томка писал в дневнике:

«Когда утром я прибыл в северный район, моему взгляду предстала дикая картина. Наша артиллерия беспрерывно расстреливала русских, скопившихся для переправы у фермы Синя. Нас поддерживали немецкие пикирующие бомбардировщики. В том же направлении вели стрельбу три миномета Гёзы Терстиански. Но, несмотря ни на что, русские продолжали форсировать реку. Группы советских солдат перевозили не только на лодках, но и даже на паровом пароме. Я видел, как в небольшую баржу, до отказа забитую людьми, попала немецкая авиабомба – суденышко тут же ушло на дно. Но они сразу же вытянули из-за причала другую баржу и продолжили переправу. Самое чудовищное происходило там, где берег находился в немецких руках. Немцы стреляли из пулеметов по высадившимся солдатам. Шансы выжить были лишь у мизерного процента солдат противника. Оставшиеся в живых пытались найти укрытие в сильно заросших отмелях у берега глубиной несколько метров, местами заболоченных. Насмотревшись на все это, один из гусаров обратился ко мне: «Господин лейтенант, а что русские делают со своими врагами, если они так жестоко обходятся со своими солдатами?»

После тех боев Малиновский, явно желая оправдаться за бессмысленные (по мнению автора. – Ред.) жертвы среди своих солдат, щедро раздавал награды. В частности, 115 человек, почти половина из удостоенных звания Героя Советского Союза за бои на территории Венгрии, получили эту награду за участие в форсировании реки в районе Эрчи. Всего же эту высшую награду Советского Союза до 1945 г. получили примерно 12 тысяч человек, многие – посмертно.

По замыслу Малиновского ударные группы, форсировав Дунай, должны были к концу второго дня наступления выйти в район Будаёрш – Бия, а на третий день достичь территории между городами Пилишвёрёшвар и Чаквар. При этом предполагалось, что советские войска будут наступать с темпом 20–30 км в день, чего пехотные части могут достичь только продвигаясь вперед, не имея боевого соприкосновения с противником. В тех обстоятельствах такое было невозможно еще и потому, что после форсирования реки войска фронта Малиновского должны были преодолеть еще и рубеж «Маргит». Вероятно, командующий фронтом наметил такие масштабные задачи для того, чтобы преувеличить важность той операции по форсированию Дуная.




Запутанность предприятия Малиновского характеризует еще и тот факт, что положение 46-й армии так и не было стабилизировано до 8 декабря, когда части 3-го Украинского фронта, наступавшие по западному берегу Дуная, вышли в район ниже Эрчи. Подавляющее превосходство в силах группировки в составе шести стрелковых дивизий и 2-го гвардейского механизированного корпуса наконец позволило одержать верх над продолжавшими таять силами венгерской и немецкой стороны – венгерской 1-й гусарской дивизии и немецких 271-й народно-гренадерской (пехотной) и 8-й танковой дивизий. Но фронт стабилизировался по рубежу «Маргит», после того как наступающие советские войска сумели пройти от 10 до 20 км от точки переправы. Именно на этом участке Малиновскому пришлось передать свои неудачно действовавшие в наступлении соединения 3-му Украинскому фронту.

В результате атаки венгерского 10-го дивизиона штурмовой артиллерии с рубежа в районе между Барачкой и Матонвашаром советские войска оказались отброшены обратно к Дунаю, в район севернее Эрчи. Командир одной из батарей 1-го дивизиона штурмовой артиллерии под предлогом того, что его подразделение используется неграмотно, не дожидаясь приказа, присоединился к атаке, в результате которой была уничтожена группировка (очевидно, подразделение. – Ред.) советских войск, сосредоточенная в Барачке. Штурмовое орудие командира дивизиона капитана Шандора Ханека протаранило советскую противотанковую пушку, которая вела по ней стрельбу. Атака неожиданно оказалась успешной: было захвачено или уничтожено 15 советских артиллерийских орудий, убито примерно 250 советских солдат. В результате на этом участке советская сторона долгое время не решалась продолжать наступательные действия, а храбрые действия венгерских артиллеристов были отмечены даже в немецких приказах.

Наступление фронта Малиновского севернее Будапешта развивалось более удачно, поскольку немецкое командование, отражая успешное продвижение войск Толбухина, было вынуждено перебросить из района Хатвана за Дунай 1-ю и 23-ю танковые дивизии, значительно ослабив оборону на данном направлении.

Наступление началось 5 декабря в 10.15 после тщательной артиллерийской подготовки, продолжавшейся 45 минут. Восемь советских дивизий прорвали оборону немецких и венгерских войск на участке между городами Ача и Гальгамача. Через два часа после начала наступления здесь образовался выступ в направлении на Вац шириной 12 и глубиной 3–6 км. В 13.30 в район прорыва была брошена 6-я гвардейская танковая армия. Фриснер потребовал от Гудериана срочно прислать ему резервы. Дополнительные войска были нужны для того, чтобы перекрыть долину реки Ипель, откуда наступавшие советские танки могли бы прорваться на Малую Венгерскую равнину (Южно-Словацкая низменность. – Ред.), создав угрозу Братиславе, Вене и, разумеется, Будапешту. Единственное, что удалось немедленно перебросить к реке Ипель, были части 24-й танковой дивизии и штрафной бригады СС под командованием бригадефюрера (соответствует армейскому званию генерал-майор) Оскара Дирлевангера. Фриснер писал:

«В штабе Дирлевангера я застал странную картину. Я застал бригадефюрера, который походил на прожженного авантюриста, в командном пункте сидящим за письменным столом. На плече его сидела обезьянка, с которой, говорят, он не расставался даже в Польше. Узнав, что штабные офицеры уже собирают вещи, я настоял, чтобы штаб оставался на месте… Бригада, как мне уже намекали, напоминала дикую банду. Одна из рот, набранных из коммунистов, которые должны были «показать себя в бою», уже успела дезертировать, перейдя к противнику».

Между северо-восточной окраиной Будапешта и Вацем образовалась огромная брешь, которую командованию группой армий «Юг» нечем было прикрыть из-за отсутствия резервов. С целью прикрыть хотя бы северную часть выступа в районе Пешта 6 декабря в район Вац с участка на острове Чепель была переброшена моторизованная дивизия «Фельдхернхалле». В течение следующих восьми суток сюда же были направлены несколько венгерских частей, в том числе 1-й особый гусарский батальон, батальон охраны, 4-й саперный батальон, а также 2-й парашютно-десантный батальон. На тот момент дивизия «Фельдхернхалле» была настолько потрепана, что укомплектованность ее пехотных частей не превышала 30 процентов численности венгерского 2-го парашютно-десантного батальона, 1300 солдат и офицеров которого оказались самой крупной частью во всей группировке.

9 декабря советская 6-я гвардейская танковая армия левым флангом вышла к Дунаю в районе городка Вац. Штурмовая группа в составе подразделений дивизии «Фельдхернхалле» и 13-й танковой дивизии попыталась нанести контрудар, но безуспешно. Развернутый наскоро учебный батальон полиции был сметен войсками 30-го стрелкового корпуса, наступавшими при поддержке 60 танков; в течение суток батальон потерял убитыми и ранеными 70 процентов личного состава.

На северном участке рубежа «Аттила» наступающие советские части в течение нескольких часов буквально смели со своего пути солдат 153-й саперной роты и две роты сил безопасности, так называемые роты кишка (кишегитё кархаталам – венг.), оказавшиеся единственной преградой на их пути. Командир дивизии «Фельдхернхалле» генерал-майор Гюнтер фон Папе отдал приказ немедленно контратаковать. Задача вернуть населенный пункт Фот была поручена венгерскому 2-му парашютно-десантному батальону при поддержке на флангах пехотой дивизии «Фельдхернхалле» и венгерской 10-й пехотной дивизии (всего 200 немецких и 600 венгерских солдат при поддержке 15 танков). Несмотря на то что наступавшие советские войска поддерживали 26 артиллерийских батарей и бесчисленное (! – Ред.) количество минометов, 13 декабря парашютисты вместе с остатками двух потрепанных немецких батальонов и одной танковой роты сумели вновь захватить Фот. Но к следующему вечеру им вновь пришлось отойти, поскольку соседи не сумели обеспечить им прикрытие с флангов. Со своих новых позиций южнее Фота, несмотря на потерю 40 процентов личного состава, они сумели предпринять рейд в тыл противнику, в ходе которого захватили большое количество военнопленных, в том числе начальника оперативного отдела штаба одной из советских дивизий. Папе наградил 31 солдата Железными крестами первого и второго класса. Он лично зачитал десантникам текст донесения одного из советских командиров, перехваченный немецкой дивизией: «Требую немедленно прислать мне подкрепления, так как в сложившихся обстоятельствах не могу выполнить поставленную задачу. Противник сопротивляется так, будто у него дубленая кожа, оказывая нам жестокое сопротивление».

По мере того как акцент боев смещался к северной и восточной частям города, советские войска сумели на некоторых участках глубоко вклиниться в оборону венгров и немцев. Парировать прорывы было нечем. Лейтенант Дьёрдь Турочь вспоминает одну из советских атак:

«Было уже почти темно, когда мы заняли назначенную оборонительную позицию. Смена проходила так, что ее не выдала ни одна зажженная спичка. Пока мы на ощупь пробирались вперед по траншее, соединявшей отдельные ячейки солдат, неожиданно под ногами у нас оказался необычный плотный материал с неровной поверхностью, похожей на ткань. На рассвете мы поняли, что довольно длинный участок траншеи был полностью устлан телами мертвых немецких солдат… Артиллерийская подготовка перед атакой началась в 8.45 и продолжалась целый час до 9.45. Нас обстреливали так плотно, что никто не мог пошевелиться. Потом послышался рокот танков и залпы орудий поддержки. Сами мы не имели никакого артиллерийского прикрытия и могли рассчитывать только на личное стрелковое оружие. На нашем правом фланге располагались позиции 1-й батареи. Еще правее от 1-й батареи стоял взвод стариков-ветеранов территориальных войск. Напуганные бешеным напором русских и не имея белого флага, они немедленно поднимали в сторону с грохотом наступавшего противника оторванные штанины своих подштанников… Как только атакующие русские войска увидели сигналы стариков, они немедленно сформировали пехотный клин при поддержке танков, который начал обтекать нашу оборону, пользуясь предоставленным им проходом. Боясь окружения, 2-я и 3-я батареи начали отступать…

Была уже поздняя ночь, когда мы прибыли в Пецель, измотанные как физически, так и морально. Солдаты шли в казармы и ложились спать не снимая одежды. Нас, офицеров, вызвали в замок, где находился генерал-полковник (Эрнё) Билльнитцер, командующий всеми частями штурмовой артиллерии в районе Будапешта. Дьёрдь Козма, которого назначили командовать нашей группой, доложил о том, как закончился бой у Тузберека. Люди вымотались и нуждались в отдыхе. Билльнитцер воскликнул: «Мы не можем позволить, чтобы русские вошли в Будапешт!»…

Солдат, большинство которых уже спали глубоким сном, пришлось будить. Где-то около полуночи в сырой, холодной темноте мы отправились создавать линию фронта против наступающих русских… Мы могли только гадать о расположении, огневой мощи и численности противника, пулеметы которого время от времени с лаем выбрасывали очередь в нескольких сотнях метров от нас и тут же замолкали после этого. Смертельно уставшие, мы падали на землю и немедленно окунались в бездонные сны…

Неожиданно нас разбудили. Скоро рассветет, а нам еще нужно было окопаться».

В период с 15 по 24 ноября на смену советским войскам в районе городков Ишасег и Валоко пришли румыны. Атаки не ослабели, но и оборона становилась все более упорной. В начале декабря между Маглодом и Вечешем, на менее опасном юго-восточном направлении, части венгерской 1-й танковой дивизии и приданный ей дивизион штурмовой артиллерии даже сумели нанести противнику неожиданно успешный контрудар. За тот бой капитан Генерального штаба Фридьеш Вацек был награжден офицерским крестом венгерского ордена «За заслуги».

Брешь между городами Валько и Дань восточнее Ишасега нужно было чем-то прикрыть, как и два населенных пункта, отвоеванные у противника в результате контрудара. Хотя венгерские войска и вернули Валько, полностью выполнить боевую задачу не удалось из-за нехватки в 13-й дивизии и моторизованной дивизии «Фельдхернхалле» пехоты и наличия всего нескольких танков, которые они могли выделить для поддержки наносивших контрудар пехотинцев. В результате начавшегося 18 ноября советского контрнаступления был разгромлен венгерский батальон, набранный из резервистов и штрафников, остатки которого отошли в холмистую местность к востоку от Ишасега. Здесь импровизированное подразделение сложило оружие и сдалось. Первый батальон, который только что был пополнен гражданскими заключенными и двое суток не получал продуктов, также был разгромлен, а уцелевшие подразделения 9-го пехотного полка рассеялись после многочисленных ударов советских войск.

5 декабря советские и румынские войска перешли в общее наступление в районе городка Ишасег, в результате чего им удалось вклиниться в оборону венгерских 10-й пехотной дивизии и 12-й дивизии резерва сразу на нескольких участках. Только частям 10-й дивизии пришлось в течение 45 минут находиться под огнем более ста артиллерийских орудий. На участке шириной 2,5 км семь румынских батальонов при поддержке кавалерии наступали на позиции двух венгерских батальонов. Один из батальонов потерял за один день 50 процентов личного состава, а второй батальон 8-го полка, за исключением пяти человек, перешел на сторону противника. Несмотря на то что после нескольких контратак позиции удалось вернуть, линию обороны пришлось оттянуть назад из-за значительного количества советских танков, прорвавшихся восточнее, которые подходили к небольшому городку Гёдёллё севернее Ишасега.

9 декабря немецкое командование пообещало отвести 10-ю пехотную дивизию на отдых, но этого сделать не удалось, так как советские части прорвали оборону в районе между городами Вац и Верешэдьхаз. К 11 декабря бои велись уже по периметру самого Гёдёллё. После тяжелых потерь остатки полков 10-й пехотной дивизии были сведены в батальоны с менее чем половиной штатной численности личного состава (от 300 до 500 человек). Эти батальоны были приданы немецким батальонам. Поскольку единственными командными функциями дивизии остались лишь снабжение и управление, она практически перестала существовать как боевое соединение.

12-я дивизия резерва, прибывшая на этот участок в начале ноября после упорных боев в районе Дебрецена, где она была сильно потрепана, пребывала в еще худшем состоянии. Из-за непрекращавшихся ударов советских и румынских войск 12 декабря войск дивизии были вынуждены оставить Ишасег и теперь удерживали лишь небольшой пятачок земли в гористой местности к северу от города. И даже несмотря на то, что 15 декабря в результате немецкого контрудара Ишасег удалось на время вернуть, участок фронта, на котором оборонялись ослабленные батальоны 12-й дивизии с численностью от 100 до 200 солдат, на этот момент был самым уязвимым на образовавшемся плацдарме.

ТРЕТИЙ ЭТАП СРАЖЕНИЯ

Стратегические планы советской и немецкой сторон. Прорыв фронта

Получив доклад Тимошенко от 24 ноября, где он, помимо всего прочего, рекомендовал, чтобы Малиновский не распылял силы фронта, советский Генеральный штаб подготовил приказ от 12 декабря о подготовке нового штурма Будапешта. На основе предложений Тимошенко командиры фронтов Толбухин и Малиновский подготовили подробные планы наступления силами четырех армий двух фронтов.

С юга, к западу от Дуная, где брешь в оборонительном рубеже «Маргит» прикрывали лишь 7800 измотанных солдат и офицеров, представлявших собой незначительную силу в обороне (см. табл. 6, с. 427), должны были наступать в направлении на Секешфехервар сразу два армейских корпуса. 18-й танковый корпус должен был наступать на север, к Дунаю, а 2-му механизированному корпусу предстояло развернуться на восток, в сторону Буды. Севернее Дуная в направлении на Эстергом должен был перейти в наступление 2-й Украинский фронт. Задача по захвату окруженной столицы Венгрии ставилась перед обеими группировками: 3-й Украинский фронт правым флангом должен был занять Буду, а 2-й Украинский фронт на восьмой-девятый день наступления – захватить Пешт. Для того чтобы упростить управление войсками, Толбухину еще раньше переподчинили все войска, действовавшие за Дунаем, в том числе те, что входили в состав фронта Малиновского.

Немецкое командование сумело своевременно разгадать замысел советской стороны. Управление зарубежными армиями (Восток) (Abteilung Fremde Heere Ost) рассчитывало, что начало советского наступления запланировано на 12 декабря 1944 г., о чем доложило вышестоящему командованию. Спустя два дня командующий немецкой 6-й армией генерал-полковник Максимилиан Фреттер-Пико предупредил, что 36-километровый участок рубежа «Маргит» между озером Веленце и Будапештом, который обороняли всего 2250 немецких и венгерских солдат, будет прорван после первого же удара советских войск.

Немецкое командование уже направило за Дунай значительные силы, намереваясь вернуть потерянные территории и создать вдоль Дуная устойчивую линию фронта, для удержания которой можно будет обойтись меньшим количеством войск. При этом Гудериан здесь руководствовался всего лишь соображениями сохранения жизней солдат, поскольку он всегда считал Венгрию второстепенным театром. Всего немцы сосредоточили здесь три отдельных танковых батальона, 4-ю кавалерийскую бригаду, а также 3, 6 и 8-ю танковые дивизии – всего примерно 40 тысяч солдат и офицеров и 400 танков. Позднее в этом же районе планировалось развернуть венгерскую дивизию «Сент-Ласло» («Святой Владислав»). В принципе у группировки были серьезные шансы на успех, поскольку после наступления советских войск на данном участке образовался чрезвычайно уязвимый выступ. И хотя обсуждались различные варианты действий, немецкое командование, выполняя приказы Гитлера, отдало предпочтение операции с кодовым названием Spätlese («Поздний урожай»), местом проведения которой должны были стать озера Балатон и Веленце. От идеи наступления в северо-восточном направлении пришлось отказаться, так как к тому времени плацдарм в районе Пешта стал считаться ненадежным. Из-за плохой погоды, недостатка горючего и боеприпасов наступление вынуждены были перенести сначала на 20-е, а затем на 22 декабря.

Успешные действия 2-го Украинского фронта в районе реки Ипель еще больше ослабили шансы немецкого наступления на успех. Это заставило Гудериана направить на север 8-ю танковую дивизию, а также те части дивизии «Сент-Ласло», что успели прибыть к месту развертывания, и приданные им подразделения штурмовой артиллерии. Так неожиданно эти дивизии оказались раздробленными по приказу самого Гудериана. Моторизованные войска получили задачу не допустить прорыва в районе реки Ипель, в то время как оставшиеся близ Секешфехервара танки должны были с наступлением подходящего момента вмешаться в ход боев. 4-ю кавалерийскую бригаду оставили на южной оконечности озера Балатон в качестве резерва на случай чрезвычайных ситуаций. Тем самым к середине месяца основной силой в наступающей группировке стала пехота, а войска, отправленные севернее, должны были поддерживать ее действия, скорее обороняясь на своих участках, чем ведя бои в наступлении.

Позже как сами бывшие участники тех боев, так и военные историки раскритиковали Гудериана за его действия. После этого стал сказываться важный недостаток, когда переброшенные с обжитых позиций танковые и пехотные части были вынуждены вести бои в непривычной неблагоприятной обстановке и при незнакомом командовании. Основным козырем танковой дивизии является сочетание маневра и огневой мощи, но максимального эффекта в этом можно достичь только при налаженном взаимодействии с пехотой. Ведь только она способна удержать захваченные территории. Кроме того, бронированные машины могут действовать самостоятельно, имея на борту пехоту, только в действительно наступательном бою. Гудериан почему-то решил отказаться от всех этих преимуществ своих войск, и этому нет какого-либо логичного объяснения, разве что ему просто приказали так поступить. Но и в немецком Верховном командовании должны были знать, что этих сил было недостаточно для того, чтобы, с одной стороны, остановить советское наступление на Будапешт на рубеже «Маргит», а с другой стороны, не допустить прорыва советских войск в сторону Вены из долины реки Ипель. В данных обстоятельствах Гудериану оставалось лишь надеяться на чудо, которое позволит ему выиграть время и позднее самому перейти в наступление.

Но советские генералы не оставили ему этого времени. Пользуясь преимуществом большей маневренности на поле боя советских танков Т-34, они 20 декабря бросили свои войска вперед, не обращая внимания на плохую погоду. Севернее Дуная 7-я гвардейская армия 2-го Украинского фронта Малиновского уже в первый день наступления начала движение на Эстергом, а 6-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-полковника А.Г. Кравченко захватила город Девице и форсировала реку Трон уже на второй день.

Штурм войсками 3-го Украинского фронта рубежа «Маргит» начался в 9.20 20 декабря после 40-минутной артиллерийской подготовки. 3-й Украинский фронт имел на решающих направлениях подавляющее превосходство над войсками противостоящей стороны: в пехоте и артиллерии – в 5 раз, в танках и САУ – в 3,5 раза (в пехоте в 3,3 раза, в артиллерии в 4,8 раза. – Ред.). Для командования армейской группы «Фреттер-Пико» советское наступление не было неожиданным, но в силу малого количества пехоты оно имело ограниченные возможности для подготовки к его отражению. Командующий венгерскими войсками в районе между озером Веленце и Барачкой генерал-майор Ласло Кессеё, скорее всего, тоже правильно оценивал обстановку, потому что 19 декабря он сложил с себя командование и отбыл в неизвестном направлении.

Каждый километр фронта находился под огнем от 99 до 160 орудий и минометов. Как записано в боевом журнале 1-й гусарской дивизии, во время прорыва в районе Капольнашнека, на направлении главного удара, советские генералы отправляли свою же пехоту под ураганный огонь, и тех из гусаров, которые «пытались укрыться в окопах, отковыривали оттуда русские», и «не было возможности даже выскочить из домов, которые один за другим рушились, погребая всех, кто находился внутри».




20 декабря, вопреки первоначальному замыслу, ширина прорыва на участке, где прошла советская пехота, составила всего 5–6 км. Расширить прорыв и развить наступление не позволили согласованные контратаки немецких танков. И все же яростный удар советских стрелковых корпусов подточил силу обороны немцев, у которых было слишком мало пехоты, чтобы контролировать всю занятую ими территорию. 21 декабря Толбухин отдал приказ о введении в бой механизированных соединений. 22 декабря в прорыв на участке между городом Эрд и озером Веленце устремились 82 танка 2-го гвардейского механизированного корпуса и 228 танков 18-го танкового корпуса. В результате была захвачена территория шириной 60 и глубиной 30 км. В тот же день 20-й и 31-й гвардейские корпуса, а также 7-й механизированный корпус из состава 4-й армии, в котором имелось 107 танков и САУ, нанесли удар на Секешфехервар, на улицах которого развернулись жестокие бои. На стороне оборонявшихся действовало несколько подразделений диверсантов, которые использовали захваченное советское обмундирование и танки Т-34. Все это первоначально приберегалось для запланированного немецкого наступления. Но даже эта военная хитрость не смогла надолго задержать наступающего противника. Огромные потери, которые несло советское командование, хладнокровно бросавшее своих солдат в бесчисленные атаки, можно объяснить советским менталитетом. Несмотря на провозглашенный коммунистами хорошо всем известный лозунг «Высшей ценностью при социализме является человек», человеческая жизнь сама по себе ничего не значила для сталинского руководства. В отличие от американцев или англичан Сталину не приходилось у себя в стране оглядываться на общественное мнение, а в отличие от немцев советская сторона не испытывала серьезного недостатка в солдатах. Лейтенант артиллерии Дьёрдь Турочь вспоминает:

«Перед передовой позицией находилось ясно различимое заграждение из двух рядов колючей проволоки, а перед ним – целые ряды русских солдат в самых невообразимых позах. Все они стали жертвой этой бездарно проведенной неизвестно какой по счету атаки… Выйдя из бокового ответвления в траншею, я увидел, как двое артиллеристов вытаскивают из груды мертвых тел очередную человеческую фигуру. Наверное, они порезали участок колючей проволоки и теперь волокут судорожно подергивающееся тело и укладывают его на внешний край траншеи. Молодой солдат с бритой головой и монголоидными чертами лица лежит на спине. Двигается лишь его рот. У него нет обеих ног и кистей рук. Обрубки покрыты толстым слоем грязи, смешанной с кровью и травой. Я наклонился к нему. «Будапешт… Будапешт…» – шептал он, подергиваясь в судорогах… В моей голове возникает мысль: должно быть, при слове «Будапешт» он представлял себе город с богатой добычей, красивыми женщинами. Потом, сам себе удивляясь, я вынул пистолет, дослал патрон и, прижав ствол к виску умирающего, выстрелил».




Несмотря на то что прорыв немецкой обороны занял больше времени, чем планировало советское командование, командование немецкой группы «Фреттер-Пико» никак не могло воспользоваться этой заминкой из-за отсутствия резервов. Только в районе Секешфехервара удалось несколько замедлить продвижение советских войск. Толбухин решил, что более выгодным будет сместить акцент наступления на правый фланг. Он приказал 2-му механизированному корпусу, не вступая в локальные стычки, как можно скорее выдвигаться в северном направлении на Бичке и захватить этот важный железнодорожный узел на пути в Будапешт и прилегающую к нему территорию. Пехота получила приказ к вечеру 22 декабря выйти на рубеж в 10–15 км западнее от пригородов столицы. Несмотря на отчаянные контратаки немецкой 8-й танковой дивизии, 22 декабря Бичке пал. До 24 декабря атаки советских войск фронта Малиновского и их румынских союзников не дали существенных результатов. Со стороны Буды 23-й стрелковый корпус 3-го Украинского фронта, захвативший накануне Эрд, вынужден был остановиться перед сильными минными заграждениями у юго-западной окраины города. И все же дорога на Будапешт с запада была теперь открыта.

ДИЛЕММА, СТОЯВШАЯ ПЕРЕД НЕМЕЦКИМ И ВЕНГЕРСКИМ КОМАНДОВАНИЕМ

В отличие от военных ни немецкое, ни венгерское политическое руководство не были готовы к тому, что Будапешт становится прифронтовым городом. Как ни странно, но здесь позиция регента Миклоша Хорти совпадала со взглядами сторонников лидера крайне правого профашистского движения «Скрещенные стрелы» Ференца Салаши, сменившего Хорти после прогерманского переворота 15 октября 1944 г. Вскоре Салаши заявил, что «считает необходимым удерживать Будапешт только в том случае, если будет планироваться проведение отсюда наступательной операции. При отсутствии же таких намерений Будапешт, несомненно, будет эвакуирован, а сами мы должны совершить стратегический отход к Задунайским горам». Несмотря на общепринятое мнение о Салаши как о фантазере, как хорошо образованный офицер Генерального штаба в некоторых случаях он сохранял способность реально оценивать обстановку. Например, на одной из пресс-конференций в начале ноября он заявил: «Обороной Будапешта немцы хотят выиграть время».

2 ноября Салаши собрал совещание коронного совета в замке Буда. Давая присягу как лидер нации, он пространно говорил о взаимоотношениях Венгрии с Японией, после чего отбыл вместе со своей свитой, никак не прокомментировав сложившуюся военную обстановку. К тому времени из замка уже можно было расслышать раскаты орудийных залпов. 3 ноября Салаши вызвал к себе Фриснера и попросил его передать свое заявление немецкому руководству.

Фриснер по этому поводу писал:

«Учитывая тот факт, что бои уже разгораются в пригородах Будапешта, [Салаши] подчеркивает, что ответственность за это несет не он, а все это является наследством прежнего режима… Он сожалеет, что немецкое руководство слишком поздно решило вмешаться в события в Венгрии. На данном этапе нынешнее правительство может предпринять лишь попытку ограничить вредные последствия и предотвратить катастрофу нации; действительно конструктивная деятельность более невозможна».

Далее Салаши заявлял, что намерен призвать до 300 тысяч человек, но для них потребуется оружие из Германии.

Нежелание Салаши оборонять столицу связана не столько со стремлением избежать разрушений, сколько с его убежденностью, что «столичная чернь» может попытаться нанести удар защитникам города в спину, а для подавления восстания у него не было достаточных сил. Его подозрения не были совсем лишены оснований, так как к этому моменту партия «Скрещенные стрелы» потеряла значительную часть популярности среди жителей Будапешта. Взгляды венгерского лидера разделяли представители немецкой группы армий «Юг», которые обратились в Берлин за инструкциями по поводу того, что следует предпринять в случае, если волнения среди населения будут нарастать. В ответе говорилось, что «столичную чернь» следует либо эвакуировать, либо держать под контролем силой. Не имея для этого достаточного количества войск, Фриснер попросил генералов СС поделиться с ним опытом по поддержанию законности и порядка в Будапеште совместно со «штурмовыми саперными батальонами, как это было сделано в Варшаве». Кроме того, он запросил разрешения Верховного командования в случае прорыва внутреннего кольца обороны отступить к западному берегу Дуная, в чем ему было отказано. Поскольку более всего Фриснер стремился избежать уличных боев, он вновь подчеркнул, что местное население не заслуживает доверия. Он мог бы принять дополнительные меры военного характера, но тогда ответственность за сдачу Будапешта легла бы на плечи его собственных солдат, а этого риска он всячески стремился избежать.

Венгерское военное руководство также отвергало идею об уличных боях, полагая, что Будапешт удастся защитить, организовав прочную оборону на рубеже «Аттила». В начале декабря венгерским дивизиям, оборонявшим столицу, было приказано разоружить рабочих общественных предприятий – таких как, например, Beszkart (Транспорт Будапешта), водителей городского транспорта, пожарных и т. д., поскольку Будапешт будет объявлен открытым городом.

Только Гитлер настаивал на обороне Будапешта. 30 октября эта задача была поставлена перед генерал-полковником Германом Брайтом, командиром III танкового корпуса, переданного на защиту венгерской столицы из 6-й армии. Корпусу придавались венгерские дивизии, отступавшие к Будапешту. Аналогичным образом 30 октября на базе венгерского 6-го армейского корпуса, а также немецких подразделений полиции и летучих отрядов, расквартированных в Будапеште, была сформирована корпусная группа «Будапешт» под командованием командующего войсками СС на территории Венгрии Карла Пфеффера-Вильденбруха. Полностью звание и должность этого человека звучали так: обергруппенфюрер СС, генерал войск СС и полиции. Назначение на данный пост такого опытного офицера полиции, как Пфеффер-Вильденбрух, свидетельствовало о том, что германское руководство опасалось попытки восстания в городе.

4 ноября в венгерскую столицу была введена немецкая 153-я полевая учебная дивизия, которая была бы бесполезной в противостоянии советским войскам, но очень эффективно могла действовать для подавления волнений в городе. 10 октября сюда же были переведены из Загреба командование и штаб IX горнострелкового корпуса СС, что должно было еще более усилить немецкое доминирование в корпусной группе «Будапешт». Власть венгерского коменданта города полковника Эрнё Чипкеса теперь ограничивалась лишь административными вопросами и проблемами военной безопасности. Командование венгерского 6-го армейского корпуса полностью лишилось оперативной самостоятельности; теперь в его ведении оставались только проблемы снабжения и тыла собственных войск. Так продолжалось вплоть до 21 ноября, когда корпус организационно вошел в венгерский 1-й армейский корпус под командованием генерал-полковника Ивана Хинди, который также занимался лишь административными вопросами. Эти меры вызвали волну протеста в венгерском Генеральном штабе, так как венгерское командование теперь было отстранено от принятия решений по военным вопросам, что противоречило всем ранее принятым договоренностям.

23 ноября Гитлер издал свою первую директиву, где говорилось, что ни одно здание в Будапеште не может быть оставлено без боя. При этом солдаты не должны были считаться с потерями среди гражданского населения и материальным ущербом. Затем 1 декабря последовал его приказ № II, в котором Будапешт провозглашался крепостью, командование которой поручалось обергруппенфюреру СС Отто Винкельману, которому на тот момент уже были подчинены все части СС и полиция на территории Венгрии. Таким образом, Пфеффер-Вильденбрух и его IX горнострелковый корпус СС переходили в подчинение к Винкельману. Организационно войска, развернутые в Будапеште, входили в состав немецкой 6-й армии, однако им предоставлялась свобода действовать самостоятельно после предварительных консультаций с командованием армии. Расквартированные в столице части и подразделения должны были заниматься подготовкой к обороне зданий и городских территорий, создать систему коммуникаций, противодействовать попыткам организации в городе беспорядков, оказывая здесь содействие силам полиции и жандармерии. Согласно приказу Гитлера в город должны были прибыть специальные подразделения по подавлению беспорядков.

Отсутствие четко выраженного распределения обязанностей между представителями немецкого командования ярко иллюстрирует тот факт, что задача обороны столицы была поставлена трем разным организациям. При этом ни одна из них не получила четких инструкций относительно того, где ее обязанности заканчиваются и передаются следующей структуре: вермахт, представленный командованием III танкового корпуса, войска СС в лице Пфеффера-Вильденбруха и корпусной группы «Будапешт» и, наконец, «дипломатическое» крыло СС, которое представлял Винкельман. Такой явный избыток командных структур можно было лишь частично объяснить почти истерическим страхом со стороны некоторых властных структур, в частности венгерских «Скрещенных стрел» и немецкой службы безопасности. Прежде всего здесь, возможно, виновато обилие в Третьем рейхе властных структур, что позволяло представителям СС, СА и местным гаулейтерам буквально захватывать различные полномочия, за которые между ними шла постоянная непримиримая борьба. И даже Гитлер, сосредоточивший в своих руках всю центральную власть, не мог хоть как-то существенно ограничить этот процесс.

4 декабря Салаши объявил, что принимает волю Гитлера, несмотря на то что Гудериан все еще продолжал настаивать на необходимости не допускать боев с противником на территории города. В этой связи было объявлено о том, что в любом из районов, которые предполагается оставить, было необходимо предварительно взрывать мосты и уничтожать объекты городской инфраструктуры. Точка зрения, согласно которой Будапешт следовало объявить открытым городом, была отвергнута немецкими дипломатами под тем предлогом, что и в самой Германии каждый город будут защищать «до последнего кирпича». Фриснер неоднократно просил, чтобы линию фронта отвели назад, но его просьбы всякий раз отвергались.

5 декабря Винкельман был вынужден оставить свой пост, на котором он продержался всего четыре дня. Это произошло оттого, что он неоднократно выражал сомнения в возможностях оборонять город и рекомендовал оставить Пештский плацдарм, что пришлось совсем не по вкусу Гитлеру. На его место Гитлер назначил Пфеффера-Вильденбруха. 12 декабря из-за сложившейся за Дунаем катастрофической ситуации командование III танкового корпуса было выведено из Будапешта (несмотря на то что дивизии корпуса остались далеко позади). Теперь командование армейского корпуса «Будапешт» и IX горнострелкового корпуса СС было сосредоточено в руках Пфеффера-Вильденбруха, который подчинялся напрямую командованию группой армий «Юг». Но, несмотря на то что Пфеффер-Вильденбрух теперь сосредоточил в своих руках всю полноту власти, Винкельман продолжал вмешиваться в его деятельность. Последний случай такого вмешательства имел место 22 декабря, когда вопреки приказам Гитлера он попытался убедить Фриснера в необходимости оставить Пештский плацдарм.

У командования группой армий «Юг» не было иллюзий относительно возможности удержать Будапешт. Еще 1 декабря Фриснер распорядился эвакуировать из города все военные и гражданские ведомства, объявив, что «все оставшиеся структуры должны быть полностью мобильными. Все немецкие женщины-служащие должны немедленно уехать. Я… возлагаю личную ответственность на командиров частей и подразделений за то, чтобы в том случае, если все же начнутся бои в городе, не было достойных жалости явлений, когда немецкому персоналу приходится спасаться бегством. Это нанесло бы ущерб репутации вермахта и всего германского рейха».

6 декабря генерал-полковник Фреттер-Пико обратился в ставку фюрера с просьбой отвести войска на внутреннее оборонительное кольцо рубежа «Аттила», поскольку он опасался советского прорыва. Гитлер отказал, так как, по его мнению, такой шаг сделал бы оборону недостаточно эшелонированной в глубину. После прорыва советских войск у Хатвана положение сразу ухудшилось. У оборонявшихся немцев и венгров не было достаточно солдат, чтобы оборудовать двадцатикилометровую линию обороны, появившуюся у северной окраины Будапешта. 9 декабря советская артиллерия больших калибров начала обстреливать северо-восточные районы венгерской столицы. Первым признаком начала борьбы не на жизнь, а на смерть было формирование немцами летучих отрядов из поваров, чиновников и механиков: так, в дивизии «Фельдхернхалле» удалось дополнительно сколотить еще семь рот, а в 13-й танковой дивизии – четыре роты. 12 декабря в последний раз был поднят вопрос о нанесении удара силами немецких войск в случае прибытия туда резервов с плацдарма у пештского моста. Однако данный замысел был снова отвергнут, не в последнюю очередь оттого, что многие испытывали сомнения, будет ли восточная часть города продолжать оставаться в руках немцев и венгров. Другими словами, оборона Будапешта уже тогда рассматривалась как обреченное на неудачу предприятие.

К началу декабря немецкая разведывательная служба абвер, где считали, что город вскоре должен пасть, начала работы по организации агентурной сети, которой была поставлена задача установить взрывные устройства на девятнадцати главных городских транспортных узлах. Кроме того, планировалось взорвать наиболее важные здания города. Управление взрывами предполагалось возложить на гражданских лиц, мужчин и женщин, специально отобранных для этих целей. Сами исполнители не знали друг друга и должны были общаться только через посредников. Тем не менее не сохранилось каких-либо достоверных данных об успешном выполнении подобных акций.

С самого начала защитникам города пришлось столкнуться с превосходящими силами противника. В период с 5 по 24 декабря семи венгерским и немецким дивизиям общей численностью 60 тысяч человек противостояли 12 советских и румынских дивизий – всего 110 тысяч солдат и офицеров. Более малочисленный немецкий контингент был взять на себя основное бремя ведения боев; ему приходилось постоянно выручать своих плохо экипированных и деморализованных венгерских союзников.

Потери венгерской стороны можно проиллюстрировать следующими примерами. 12-я дивизия резерва была разгромлена у Надьварада, где к середине ноября она потеряла половину из своих 2100 солдат и офицеров. В каждом из полков 10-й пехотной дивизии, развернутой в районе Гёдёллё, численность которой первоначально составляла 4 тысячи человек, к началу декабря осталось по одному батальону. Оба соединения оказались на острие яростных атак советских и румынских войск. Ненамного лучше обстояли дела и в немецких частях, пусть они и не попали под самый мощный удар советского наступления. За более чем три месяца 10-я пехотная дивизия, самое мощное венгерское соединение, оборонявшее Будапешт, потеряла 99,9 процента личного состава. В конце октября в ее составе было 15 тысяч солдат и офицеров, а к началу февраля от них осталось всего 18 человек.

Вызывал опасения и моральный дух в венгерских войсках. Как было отмечено в журнале боевых действий немецкой группы армий «Юг», 19 ноября к противнику перебежали 100 военнослужащих из состава 12-й дивизии. А в период с 22 ноября по 4 декабря на сторону противника перешли около 1200 солдат 10-й и 12-й дивизий. Большинство перебежчиков были либо только что призванными в армию, не прошедшими подготовки, либо военнослужащими, оторванными от своих подразделений, которых вновь бросили в бой. На подобные случаи в донесениях немцев обращалось особое внимание. Судя по их тону, по-настоящему сражались только немецкие солдаты и офицеры. При этом полностью игнорировался тот факт, что более 60 процентов пехотинцев, оборонявшихся на плацдарме, были венграми. На самом деле различные венгерские подразделения, такие как парашютисты, 6, 8 и 38-й пехотные полки, а также 10-й разведывательный батальон за свои самоотверженные контратаки отмечались в лучшую сторону даже представителями немецкого командования.

Случаи дезертирства коснулись и офицеров дивизионного звена. Так произошло с генерал-майором Корнелем Ослани, который в отчаянии заявил 26 декабря, что «не намерен разрушать собственную военную карьеру, смирившись с собственной участью». Он элегантным способом освободил себя от обязанностей командира, сказавшись больным. Его примеру последовал генерал-майор Йожеф Кишфалуди, а 15 декабря – полковник Генерального штаба ВВС Шандор Андраш. В венгерском 1-м армейском корпусе Хинди убедил капитана Ференца Ковача временно принять должность начальника оперативного отдела, так как его предшественники, «осмотревшись, через несколько дней сбежали на запад». В 1-й танковой дивизии никто не удерживался более одного дня на должности начальника штаба до прибытия туда капитана Фридьи Вацека из оперативного отдела Генерального штаба. Лишь этот офицер «не заболел» на следующий же день после назначения на эту должность.

В результате понесенных тяжелых потерь реальная сила частей и соединений совсем не соответствовала их названиям ни в количественном, ни качественном отношении. Как немецкое, так и венгерское командование пыталось срочно изыскать резервы, чтобы усилить потрепанные венгерские части, но прибывающие подкрепления приходилось сразу же бросать в бой. Не было никакой возможности создать резервы, не хватало оружия, времени на подготовку солдат. Трудности с пополнением испытывали даже 10-я и 12-я дивизии, которые должны были быть пополнены в первую очередь. Из-за плохой подготовки новобранцев и ополченцев старшего поколения солдаты в первый же день боев, как правило, бросали передний край. Венгерское командование попыталось использовать примерно 2 тысячи добровольцев из венгерских «Скрещенных стрел», собравшихся на излучине Дуная и на острове Сентендре, севернее Будапешта, которые должны были быть более стойкими солдатами. 500 подготовленных и 250 неподготовленных бойцов батальона «Ваннай» были направлены в 10-ю пехотную дивизию. Предполагалось, что вскоре подобная судьба постигнет боевиков из состава отряда «Протай» и группы «Морлин».

Но все эти меры могли лишь задержать приближение катастрофы. До декабря 1944 г. немецкие и венгерские войска израсходовали практически все тыловые запасы. И даже тем, кто хотел сражаться, пришлось выдержать одну из самых ужасных осад Второй мировой войны без всякой надежды на победу. Этими людьми двигала лишь беспримерная храбрость, рожденная отчаянием.