ДРЕВНИЕ ГРЕКИ
Да славятся древние греки! В мир покорных жителей теплых долин, пребывавших под тяжкой дланью фараонов или царей, бывших в то же время и верховными жрецами, греки пришли с овеваемых холодными ветрами гор и из скупых на урожаи долин севера – оттуда, где жизнь была постоянной борьбой, а ветры свободы веяли с каждой горной вершины и с каждого далеко выдающегося в море полуострова. Их менталитет, их образ жизни представлял собой нечто ранее неизвестное в античном мире. Здесь не было и следа малодушной покорности власти богоподобного царя, без чего нельзя и представить себе ни одну из предшествующих цивилизаций, создавших форму, по которой отливалась жизнь обитателей Азии. Теперь появился мир разума.
Это был отнюдь не совершенный мир – и древние греки были первыми, кто признавал это. По нашим меркам, это все еще была «античность» со всем, что это понятие в себя включает. Рабство процветало и было везде основой экономики. В одних только Афинах V века до н. э. жило около 100 000 рабов. Многие из этих несчастных некогда были свободными гражданами независимых городов-государств, и их доля едва ли была более легкой, чем с детства привычных к рабству, вошедшему в плоть и кровь, страдальцев Египта и Месопотамии. Интеллигентный во всем остальном грек был подвержен языческим предрассудкам и, начиная какое-нибудь важное дело, приносил в жертву барана или быка или же отправлялся в путь-дорогу, чтобы выслушать бормотание (обычно весьма невнятное и двусмысленное) какой-нибудь одурманенной наркотическим дымом пророчицы. Граждане самого просвещенного города в мире заставили осужденного Сократа выпить чашу с ядом. И никто не сможет отрицать, что греческую демократию ждал в конце концов неизбежный упадок.
И все же пытливый ум, радостное восприятие жизни, свободный дух, не отягощенный страхом перед мрачными богами или всесильным царем царей, зажгли лампаду, которую не смогли загасить столетия предрассудков, нетерпимости и невежества.
В неизбежном столкновении между Востоком и Западом все преимущества, за исключением людских ресурсов, были на стороне Запада. Многоязычному войску персидского царя, собранному со всех концов разваливающейся империи и лишенному внутреннего единства, инициативы и дисциплины, противостояли воины, не уступавшие им в физической силе, но с более эффективным оружием и снаряжением и намного более высоким моральным духом. Западная сообразительность и инициатива сошлись в противостоянии со слепой исполнительностью Востока. И хотя на баланс сил во многом влияло численное превосходство восточных воинов, весы все же склонялись в пользу греков, причем с далекоидущими последствиями. Потому что исход противостояния между двумя диаметрально противоположными культурами и цивилизациями должен был сыграть громадную роль в судьбах всего Западного полушария. Масштаб этого события заслуживает хотя бы беглого взгляда на мир древних греков.
Допустимо предположить, что ни один из народов не знает толком начала своей истории. Но, сравнивая между собой древние языки, изучая легенды и предания глубокой старины, вглядываясь в найденные предметы и остатки строений, возведенных когда-то руками далеких предков и дошедших до наших дней, можно судить, пусть и не очень достоверно, об истоках того или иного народа, в том числе древних греков.
Греки эпохи античных героев
Древние греки были членами той большой семьи индо-европейцев, от которых произошли германские народы, индусы, кельты, иранцы и славяне. В стародавние времена одна ветвь этих индоевропейцев начала движение на юг из своей прародины в степях Южной России и, спустя долгое время, в несколько этапов, обосновалась наконец в регионе на севере Балкан. Оттуда, примерно в период не позднее 2000 года до н. э., они начали теснить своих соседей на юге и перебрались на полуостров Греции. Первая волна племен, вторгшихся с севера, – ахейцы – перемешалась с первоначальными насельниками этих мест, людьми минойской и эгейской культур, дав им свой язык и, в свою очередь, усвоив многое из их древней культуры, которая распространилась из своего центра на острове Крит по островам Эгейского моря, побережью Малой Азии и по континентальной Греции.
Из смеси этих двух рас и культур возникла ахейская цивилизация, которую воспел Гомер в своих поэмах. Ее героическая эпоха продолжалась с примерно 1500 года до н. э. и до 1100 или 1000 года н. э. В XII или XIII веке до н. э. ахейцы вместе с другими греческими племенами севера начали миграцию на острова и в прибрежные районы восточного побережья Эгейского моря. Как можно предположить, именно в период этой колонизации и разгорелась борьба между ахейцами, их союзниками и правителями земель вокруг Трои, вдохновившая Гомера на создание двух его великолепных поэм – Илиады и Одиссеи.
Но триумфу героев Гомера суждена была недолгая жизнь. Новая волна пришельцев с севера, состоявшая в основном из дорийцев, уже использующих оружие из железа, нахлынула на Грецию. Эти новые пришельцы обладали более низкой культурой, чем родственные им ахейцы. Такие твердыни, как Микены и Тиринф, были разрушены, и многие обездоленные их жители пополнили собой поток эмигрантов с греческого полуострова на восточное побережье. Там, как и на множестве рассыпанных по морю островов, древняя культура смогла сохраниться в неприкосновенности, но на материковой Греции волна дорийского вторжения породила смутный период, время значительных изменений жизненного уклада, когда выжившие носители старой культуры в конце концов стали частью той цивилизации, которую мы ныне знаем как древнегреческую. Эти беспокойные столетия, о которых нам известно крайне мало, очень похожи на темные века христианской эры, стершие с нее почти все черты культуры Древнего Рима. Когда древние греки вышли на арену всемирной истории (в VIII столетии до н. э.), они уже обладали передовой культурой, выразительным языком и богатым наследием эпической литературы и мифологии.
В местностях менее доступных либо более удобных для обороны, куда не проникла волна вторжения, древняя культура смогла существовать дольше. В других, испытавших на себе всю разрушительную ярость пришельцев, все старое было сметено новой волной. Но со времен племенного уклада осталось неизменным одно – сильный клановый инстинкт, сформировавший основу для возникновения системы городов-государств, ставших важнейшей частью образа жизни древних греков. Эти города-государства были большей частью весьма невелики. Аристотель считал, что для эффективного управления город должен быть небольшим, таким, чтобы все его жители знали друг друга. Весьма сомнительно, чтобы какой-нибудь древнегреческий город, за исключением Афин, мог выставить армию более чем в 20 000 человек, состоящую из мужчин в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет. Чаще всего город-государство состоял из обнесенного стеной поселения, окруженного фермами и деревнями, расположенными на таком расстоянии от него, чтобы все их жители в случае опасности могли быстро укрыться за его стенами. Многие из таких городов были расположены на расстоянии нескольких часов пешего хода друг от друга, так что зачастую жители одного из них, бывшего смертельным врагом другого, могли видеть своих соперников. Именно незначительные размеры этих крошечных анклавов во многом способствовали развитию военного искусства в Древней Греции и придали ему особый характер. В отличие от героев-одиночек гомеровских времен воины городов-государств были солдатами-гражданами, особо отобранными из числа всех жителей, вооруженными и управляемыми во имя их спасения. Колесницы времен Троянской войны исчезли, и «царицей полей» стала тяжеловооруженная, одетая в броню копьеносная пехота – гоплиты.
Клинок бронзового кинжала из Микен
Эти гоплиты формировались из зажиточных горожан – тех, кто мог позволить себе приобрести оружие и защитное снаряжение. Оснащение их было практически стандартным во всем древнегреческом мире. Оно состояло прежде всего из металлического шлема из железа или бронзы, обычно украшенного плюмажем из конского волоса (чтобы сделать его обладателя визуально более высоким и грозным), часто изготовленного так, чтобы он защищал не только затылок и шею, но также и щеки, нос и подбородок. Существовало несколько типов шлемов, но форма головной части, известная под названием «коринфская», была распространена шире других. Изображение такого типа шлема чаще всего встречается на скульптурах и украшениях. Коринфский шлем представлял собой великолепный образец оружейного искусства, сконструированный так, чтобы поверхность головы прикрывалась наиболее толстым слоем металла, а более тонкий металл в других частях шлема позволял сделать его легче. Металлическая кираса и наспинник, соединенные с одной стороны с помощью петель и держащиеся на плечах на лямках из толстой кожи (или плотная кожаная безрукавка), защищали тело воина до пояса.
Историки расходятся во мнениях относительно того, как было защищено тело гоплита. Ботель в своей книге Arms and armor упоминает, что гоплит имел на себе кожаную безрукавку, а металлическая кираса входила только в снаряжение всадников. Строка из «Анабасиса» подтверждает это. Когда Ксенофонт, после насмешки гоплита, спешился и занял место того в строю, «на нем была его кираса всадника, так что он оказался неповоротлив». Поэтому можно предположить, что пехотинцам не было свойственно маршировать в подобном облачении. Правда, в росписи на вазах есть изображения подобной брони, большая часть которой выглядит так, как будто ее подгоняли по фигуре воина, причем, предположительно, делалась она из металла (хотя и кожаная безрукавка вываренной кожи, подогнанная по фигуре, выглядела бы примерно так же).
Вес защитного снаряжения гоплита, включая его щит, по оценкам различных исследователей, составлял от 35 до 57 фунтов[13]. Максимальная оценка взята, вне всякого сомнения, из работы Плутарха «Жизнь Деметрия». Во время осады Деметрием Родоса «ему были преподнесены две железные кирасы, весом каждая более 40 фунтов. Одну из них он пожаловал… самому сильному из своих военачальников, который один мог носить броню весом в два таланта, потому что обычная броня, носимая другими, была весом в один талант». Один аттический талант составлял около 57,75 фунта, и любая броня весом в 114 фунтов могла применяться только во время осады. Тот факт, что эти кирасы были испытаны в то время прямым пуском стрелы из катапульты (которая броню не пробила), похоже, подтверждают это. Все говорит за то, что доспех весом в 57 фунтов предназначался только для осады, так как броня такого веса вряд ли могла быть использована в ходе сражения в поле.
Исследуя остатки снаряжения, дошедшего до наших времен из дали тех лет, эксперты пришли к заключению, что шлем должен был весить около 5 фунтов, поножи – 3–4 фунта, а кираса – около 10 фунтов. Принимая вес щита равным 16 фунтам, мы и получаем в сумме те самые 35 фунтов. Сделанная по технологии, существовавшей в Античности, на реальном расстоянии во время сражения кираса из подобного материала, по существу, непробиваема. Поэтому свидетельство Ксенофонта о том, что «там погиб хороший человек, Леонимус, лаконец, сраженный стрелой, пробившей щит и кирасу и вонзившейся ему в грудь», затрагивает вопрос о том, изготавливались ли подобные кирасы из металла. «Там» – имеется в виду арьергард, причем особо указывается, что все легковооруженные воины находились в авангарде, поэтому есть все основания полагать, что несчастный Леонимус был тяжеловооруженным пехотинцем. Надо заметить, что луки были очень мощными, со стрелами «более двух локтей в длину» и поэтому достаточно тяжелыми. Если предположить, что эти стрелы были оснащены наконечниками кинжального типа, подобными тем, которые использовали английские лучники против закованных в латы рыцарей, то стрела из очень мощного лука могла пробить два слоя бронзы, подобные описанному выше.
Греческий шлем с серебряным гребнем (реконструкция), около 500 г. до н. э.
Однако мы можем быть уверены, что подобная стрельба была скорее исключением, чем правилом, и что гоплит, облаченный в коринфский шлем, со щитом, закрывающим его от шеи до колен, и в поножах, представлял собой цель, поразить которую среднему стрелку из лука было не так-то просто.
Нет никакого сомнения в том, что отдельные легковооруженные воины имели на себе защитное одеяние из кожи или же кирасы-безрукавки из нескольких склеенных или простеганных слоев ткани. Последние, возможно, были заимствованы у персов – защитное одеяние из простеганной ткани всегда было популярно в азиатских армиях.
При обсуждении любого вопроса о защитном снаряжении воина Античности следует помнить, что оно всегда изготавливалось индивидуально, так что каждый воин имел свою собственную броню, которая неизбежно отличалась разнообразными особенностями. Что же до общего веса защитного снаряжения, то надо иметь в виду, что обычно каждого гоплита сопровождал по крайней мере один помощник. Этот человек выступал в роли щитоносца, фуражира и денщика, а в бою действовал как легковооруженный воин.
Греческий гоплит с погребальной урны
Ноги гоплита были защищены поножами, достаточно высокими, чтобы прикрыть колени, но сконструированными так, чтобы не сковывать движения стопы и колена. Поножи, как представляется, специально подгонялись под форму ноги и облегали икры столь точно, что не требовалось никаких завязок или пряжек для их крепления. Да и вообще все защитное снаряжение в целом делалось так, чтобы обеспечить воину максимальную свободу движений. Доспех не мешал его владельцу бежать, наклоняться, падать на колено или поворачиваться, а обнаженные руки давали полную свободу в обращении с мечом и щитом. Щит представлял теперь не неуклюжую плоскую пластину до колен, как было в гомеровские времена, а стал круглым, футов около трех в диаметре или чуть больше. Теперь он был выпуклым наружу и удерживался воином на весу левой рукой, которую он пропускал под кожаной лямкой, и ею же держался за кожаную ручку на внутренней поверхности щита. В целом защитное снаряжение тяжеловооруженного воина прекрасно соответствовало возможностям атлетически сложенных греков.
Основным оружием пехоты было тяжелое копье, примерно десяти футов в длину, которое использовалось как колющее, а не как метательное оружие. По упоминанию в «Анабасисе» о том, что азиатские копья «имеют всего одно острие», можно сделать заключение, что греческие копья имели два острия – одно обычное, впереди, а второе на другом конце древка для упора в землю. По сравнению с копьями, применявшимися в фалангах Фив и позднее в Македонии, длина копья значительно увеличилась. Во времена Полибия[14] (201–120 до н. э.) длина копья, называемого сарисой, составляла от 21 до 24 футов, так что обороняющаяся фаланга «ощетинивалась» острием шести рядов опущенных копий. Такая сарисса, разумеется, применялась совершенно другим способом, чем короткое копье былых времен, точно так же как и сама фаланга применяла другую тактику.
Меч обычно представлял собой обоюдоострое оружие с клинком в виде листа, хотя на картинах мы порой можем видеть и короткий и тяжелый рубящий меч, весьма напоминающий кукри[15] непальских горцев – весьма примечательное оружие, возможно привнесенное в Индию вместе с армией Александра Македонского. Обычно гоплит имел еще и кинжал с широким клинком, называвшийся пара-зониум («друг у пояса»).
Граждане, которые не могли позволить себе приобрести полный набор вооружения, действовали как вспомогательные части в составе тяжелой пехоты – в основном как копейщики, лучники и пращники. Эти легковооруженные части могли быть оснащены по-разному, но копейщики обычно имели круглый щит, который был меньше и легче, чем у гоплитов; их шлем, в отличие от тяжелого боевого шлема тяжеловооруженного пехотинца, был больше похож на современную каску и закрывал только голову, причем мог быть сделан из кожи. Эти воины, вероятно, могли не иметь кирасы или поножей.
Самое большое изменение в способе ведения военных действий древними греками заключалось не в оружии или снаряжении, а в концепции применения фаланги из гоплитов, когда четкий строй одетых в броню копьеносцев действовал на поле боя по команде, как один человек. Ранее сражение представляло собой множество индивидуальных схваток, бой неизменно начинался перебранкой, во время которой каждый из поединщиков старался вынудить своего противника покинуть его защитную позицию за большим щитом и сделать первый выпад. Фаланга же не была местом, где каждый воин мог бы демонстрировать свою отвагу и боевое мастерство. Для подобных соревнований древние греки завели у себя Олимпийские игры. В бою же безопасность строя зависела от каждого человека, поддерживаемого своим соседом, и каждому воину приходилось подчинять свои личные желания и страхи во имя единства и успеха всего строя. То обстоятельство, что в небольшом и тесном обществе городов-государств сосед в строю вполне мог быть и соседом в гражданской жизни, также являлось важным фактором, содействуя соблюдению дисциплины.
Конец ознакомительного фрагмента.