Вы здесь

Оружейная Машина. Восемь (Уоррен Эллис, 2013)

Восемь

На карте Первый участок напоминал надтреснутый наконечник стрелы, указывающий в море. Площадь – одна квадратная миля территории Манхэттена. Сейчас Тэллоу пришлось ехать не в сторону родной мили, а совсем в противоположную, и это отнюдь не наполняло его радостью.

На данный момент он очень сомневался, что в Эрикссон-плейс его ждет дружеский прием. Точнее сказать, у него сложилось стойкое впечатление, что если ему и помогут, то только из жалости. А как работают из жалости? Спустя рукава. От одной этой мысли у него кишки сводило – унизительно! Обидно! Тэллоу собрался было съездить на Перл-стрит и допросить жильцов – и тут же раздумал: мерзость какая, только этого не хватало. Поэтому он уселся за ноутбук и за десять минут выудил из ACRIS, городского интернет-реестра недвижимости, имя и рабочий адрес хозяина здания.

Долго же туда придется добираться из центра… И он сел в машину и поехал, узкими, вечно залитыми холодной тенью улицами выбираясь из глубин своего участка. Тянуло сладковатым горячим духом халяльной шаурмы и кебабов: на тротуарах уже разворачивалась ряд за рядом армия уличных продавцов с блестящими легкими тележками и туалетными ведрами – им же по шестнадцать часов за прилавком стоять…

За рулем Тэллоу чувствовал себя неуютно и то и дело встряхивался от ощущения, что сел не на свое место. Его место – пассажирское… оставалось надеяться, что дорога длинная и он притерпится.

Он ехал мимо крохотных контор, предлагавших оформить развод за два часа, и непривычно голых витрин магазинчиков – их все хотел помониторить на предмет торговли наркотиками Отдел нравов, в который раз пытаясь выбить под это дело дополнительное финансирование… Ехал мимо Граунд-Зеро, встретившего его этим утром резкими, как выстрел, хлопками плохо закрепленных пластиковых полотнищ и проклятиями мелких торговцев за складными, выстроившимися вдоль ограды столиками, – те тщетно пытались удержать открытки с фотографиями 11 сентября от полета…

А потом он выехал за границы участка на чужую территорию.

Тэллоу держал включенной рацию. Нет, с музыкой веселее, конечно, но он научился ценить разговоры на полицейской частоте как своего рода звуковое сопровождение. Волны и завихрения эфира, несущие сообщения о преступлениях и принятых мерах, подхватили его. Офицер полиции в Бронксе, не при исполнении, неудачно зашел в автосервис – тот как раз грабили. Сообщили, что офицер застрелил одного налетчика и погиб, а школьный охранник подхватил с пола его пистолет и открыл ответный огонь. В Шипсхед-Бэй обнаружены тела матери и дочери с множественными ножевыми ранениями, нашедший их офицер говорит, что трупы настолько изломаны и исколоты, что походят на драные мокрые одеяла. В багажнике угнанной машины, брошенной на Лонг-Айленде, найден труп пропавшего без вести мужчины из Бронкса; детективы, разыскивавшие покойного, чтобы обвинить в покушении на убийство, отпустили пару смачных комментариев, впрочем, те сразу потонули в разговорах экипажей, откликнувшихся на происшествие в Мидтауне: там парень, похоже, рассердился на свою беременную девушку – ему чего-то хотелось, а она отказала, – облил ее бензином и поджег.

«Все из-за того, что люди чего-то хотят от других людей», – подумал Тэллоу, пробираясь через запруженные улицы Манхэттена. Много людей, много трупов…

Он уже почти проехал 50-е улицы Вест-Сайда, когда движение окончательно застопорилось. Машина еле ползла, и Тэллоу успел разглядеть крупную даму с седыми и зачем-то крашенными в черный волосами: женщина стояла на коленях перед чахлым деревцем (такими украшали здешние тротуары), а голени ее в выцветших шерстяных носках лежали на низкой кованой ограде вокруг квадрата грязи, в котором приходилось выживать несчастному растению. Из шеи женщины торчало что-то серебристое. Вокруг стояли парамедики и полицейские, целиком и полностью поглощенные случившимся несчастьем, и потому им не было никакого дела до маленькой толпы зевак, щелкавших все на мобильные телефоны. Тэллоу понял: тонкий металлический стержень пробил женщине шею и вышел из горла, пригвоздив к хилому стволу.

Впереди поток машин разделился, обтекая фургон скорой, припарковавшийся рядом со здоровенным «Крайслером Таун энд Кантри», который выехал одним колесом на тротуар и подмял под себя и велосипед, и велосипедиста. Заднее колесо велосипеда выглядело так, словно взорвалось: шина в клочья, обод перекручен, разодран и висит в воздухе, как мятая буква С. Велосипедиста и вовсе придется по кускам собирать. Лимонная лайкра костюма мокла в вывороченном мясе.

Тэллоу понял, что велосипедному колесу не хватает нескольких спиц. Вот они, раскатились по тротуару. Некоторые, но не все. Он знал, куда угодила последняя. Колесо вывернулось, и по немыслимому капризу природы спица, подобно шальной стреле, пробила женщине шею.

Мелькнула мысль: а может, предъявить бляху синемундирным или парамедикам и вызнать подробности? А потом он решил – нет, не надо. Тэллоу объехал место аварии и оставил за спиной женщину, опустившуюся в молитвенном поклоне перед деревом на нью-йоркской улице.

До пятисотых номеров по Западной 145-й он добирался долго – во всяком случае, пока доехал, спина затекла и перенапряглась – болели и плечи, и поясница. Из машины он еле-еле выполз, бочком, как умирающий краб. А когда попытался распрямиться, какие-то важные для функционирования организма кости угрожающе захрустели.

Он сделал глубокий вдох и был вознагражден сильнейшим ароматом свежего, подогретого на солнце собачьего дерьма.

Офис хозяина здания на Перл-стрит оказался чуланом-недомерком, втиснутым между мышеловкой, гордо называющей себя гостиницей, и магазинчиком карибских и афроамериканских продуктов с крашенным в зеленый больничный цвет фасадом. В узком дверном проеме торчал поджарый подросток в видавшей виды футболке с эмблемой «Никс». Причем торчал с косяком в руке. Лицо его от угла рта до шеи рассекал глубокий шрам. В профиль мальчишка смотрелся точь-в-точь как кукла чревовещателя. В кармане парня явно вырисовывалась рукоять выкидного ножа. В дымке косяка чувствовались мятные и шоколадные нотки. Тэллоу пригляделся и подумал, что парень на год или два моложе, чем ему сначала показалось.

– Коп небось, – сообщил парнишка, не удостаивая его взглядом.

Не в первый раз Тэллоу задумался: ну почему, почему раз за разом ему приходится участвовать в такой вот беседе? А ведь и правда: изо всех сведений, передаваемых как ценный опыт из поколения в поколение или от сверстника сверстнику, заповедь «никогда не докапывайся до копа от нечего делать, а если хочешь крутизну показать, все равно не докапывайся, не то плохо будет» должна была фигурировать в топе самых популярных и никогда не забываться.

– А что, это проблема?

– Не, не проблема, ежли ты мимо шкандыбаешь…

Тэллоу услышал, как за спиной парнишки захихикали. Значит, там у нас еще и благодарная аудитория присутствует… Тэллоу действительно не мог понять, стоит ли оно того. Обычно он спокойно реагировал на подобный выпендреж. Вот Джим Розато, он бы сразу парнишку головой о стену приложил, причем со спокойной совестью.

Тэллоу сделал несколько неспешных шагов к двери. Парнишка по-прежнему не смотрел на него, но дверь загородил. И снова пыхнул косячком. Шоколад и мята. Точно, школота…

– Я ж сказал: ты мимо шкандыбаешь…

Внутри снова захихикали. Тэллоу пошел прямо на парня, тот опять сдвинулся и загородил проход. Тэллоу замешкался, неловко нагнулся, делая вид, что желает пролезть в оставшуюся щелку. Парнишка осклабился в довольной улыбке и снова преградил ему путь. Ребятишки в офисе прямо-таки ухахатывались.

Тэллоу резко пробил каблуком по подъему. Парень заверещал и опрокинулся на спину, цепляясь за ступню.

– Боже ты мой, прошу прощения! – добродушно воскликнул Тэллоу. – С вами все в порядке?

Парнишке было не до разговоров: он визжал от боли, пытаясь стащить с распухающей на глазах ноги кроссовок. Хихикавшая компания мальчишек от десяти до четырнадцати резко притихла. Один из них выкатил из-за единственного стола офисное кресло и крутился на нем. Тэллоу подождал, пока кресло медленно завершит оборот и остановится, и смерил всех ледяным взглядом.

– Это вышло случайно. Я пытался пройти в дверь и нечаянно задел его. Все понятно, молодые люди?

Из-за задней двери донесся громкий мужской голос:

– Какого хрена? Вы чего там творите?

– Полиция, – лаконично отозвался Тэллоу.

Из заднего помещения выбрался здоровенный мужичина лет за сорок. Одну руку он держал на ремне. Похоже, когда-то он был лайнбекером [3] или штангистом, но потолстел, возможно, за последние год-два, и теперь штаны сползали под брюхо. Сменить гардероб или завести подтяжки ему в голову не приходило, и потому он расхаживал по офису, придерживая ремень и то и дело поддергивая штаны. Мужик внимательно оглядел присутствующих.

– Какого хрена, а?

Тэллоу показал ему значок:

– Я ищу Теренса Кармена.

– Так эт я и есть. Но какого хрена тут творится?

– Парень твой споткнулся и немножко упал. Правда, ребята?

Те молча таращились на него.

Кармен отвел плечи назад, вдвинулся в комнатенку и заорал:

– А ну пошли отселева, говнюки поганые! Я сказал, выметайтесь, мелкая вы срань, валите в другое место людей бесить! Дел, мать твою за ногу, хватит орать, ты визжишь как свинья, которой копытом в зад отвесили! Давайте поднимайте его и валите на хрен отсюда! Я сказал, валите!

Поскуливая, повякивая и толкаясь, они наконец вымелись из офиса. Кармен повернулся к Тэллоу и пожал плечищами:

– Племянники… Вот, сидят здесь, не выгонять же их… Ох ты ж, мать твою за ногу, ты только посмотри на это!

Тэллоу проследил его гневный взгляд и нагнулся за косяком – тот успел пропалить крохотную бурую дырку в истертом ковровом покрытии.

Кармен окинул его внимательным взглядом:

– Ты ж не будешь к этому цепляться, правда?

– А я еще не решил, буду или не буду. Тебе принадлежит доходный дом на Перл-стрит.

– Вот оно что. Ждал я визита вашего, чего уж… Вот только не ждал, что придете так быстро.

Кармен потянулся за косяком. Тэллоу отдернул руку:

– Не, погоди! Я, видишь ли, сейчас очень расстроен. С родственниками твоими завязался, понимаешь. А недавно пристрелил твоего жильца, который вышиб мозги моему напарнику, и те мозги у меня на рукаве висели. Так что предлагаю резко и быстро начать чистосердечно сотрудничать со следствием, и тогда я не добавлю эту крохотную фигнюшку к огромной куче дерьма, которую могу навалить – и навалю – у твоей двери в случае отказа.

Кармен смерил Тэллоу взглядом – и сдался. И словно бы просел внутрь себя, а кожа на шее пошла складками, как замявшийся ковер.

– Ну ладно, ладно…

Тэллоу по-прежнему не отводил от Кармена пристального взгляда. Тот ссутулился еще сильнее, доплелся до входной двери и с показным усилием прихлопнул и запер ее.

– Пошли, – вздохнул он и, по колено в горестях и печалях, еле переставляя ноги, побрел обратно в заднюю комнату.

Грязюка там царила необыкновенная. Вдоль одной стены тянулись металлические стеллажи, уставленные папками. Обстановку дополняли два хлипких кресла, столик, на котором красовались две переполненные пепельницы, и пара табуретов, украденных из окрестных баров, владельцы которых не устерегли свою мебель либо просто плюнули на такую мелочь. Кармен привычно плюхнулся в кресло и довольно развалился, положив руки на подлокотники и широко расставив ноги. Похоже, в мире Кармена этот предмет мебели служил эквивалентом патриаршьего престола.

Тэллоу затушил косяк в пепельнице. Кармен согласно кивнул. Полицейский оглядел стоявший рядом барный табурет – розовое сиденье рассекала кривая, как улыбка идиота, трещина, откуда выползал пожелтевший наполнитель, – и рискнул опуститься во второе кресло. И тут же обнаружил, что подбивка сиденья и пара пружин куда-то испарились. Сейчас Кармен импозантно возвышался над ним. Интересно, может, ради такого эффекта он сам ту подбивку и выковырял?

– Значит, эт ты Бобби Тагга убил… – наконец сообщил Кармен.

– Так его звали?

– А ты что, не знал?

– Как-то не до того было, если честно. Выходит, это от нас тебе позвонили? Или?..

– Да хрен там. Сраные жильцы названивали, причем в полном составе! Они, мать их, телефон мне оборвали еще до того, как вам набрать! А смысл звонить-то мне? Ну, ходит Бобби Тагг с голым задом и обрезом по лестнице, чем я-то могу помочь? Ну а когда ты пристрелил этого психованного говнюка, они, чтоб их, опять мне все позвонили и орать стали.

– Что, прям все до единого позвонили?

– Ну.

– Отлично. Расскажи мне про жильца из квартиры 3А.

– Да я его в глаза не видел.

Тэллоу выразительно посмотрел на торчавший из пепельницы окурок идиотского косячка с шоколадно-мятным вкусом и горько вздохнул:

– Вот так вот мы со следствием сотрудничаем, да?

– Не-не-не, минуточку. Я же что хотел сказать! Это все потому, что мне неприятности не нужны, и ты сейчас поймешь, что тут за дело. Смотри. Мне платят за квартиру 3А раз в год. За год вперед. Наличными. То есть где-то в марте кто-то мне звонит и говорит: сколько нужно внести за 3А за год? А я такой начинаю бухтеть: вот, налоги подняли опять, то да се, беру сумму за двенадцать месяцев, добавляю своих двадцать процентов – что ж я, даром, что ль, работаю? – округляю маленько – и говорю ему. А на следующий день на полу лежит конверт с деньгами. И я забываю о 3А на весь следующий год.

– И типа ничего тебя не насторожило, да?

– Слушай, люди по разным причинам квартиры снимают. У меня клиенты есть – по четыре штуки в месяц платят, и для чего? Чтоб три раза в неделю в обеденный перерыв потрахаться. Как говаривал мой папаша, бизнес лишних вопросов не любит.

– А каким бизнесом твой папа занимался?

– Да этим же. Я его унаследовал. Здание на Перл-стрит принадлежит нашей семье с пятидесятых годов. А того парня из 3А я тоже унаследовал. Он контракт с моим папашей заключал, а теперь ко мне перешел.

– Значит, твой отец видел его?

– Ну наверное…

Тэллоу мрачно осел в кресле:

– И я так понимаю, сейчас ты мне скажешь, что твой папа давно от дел отошел, да?

– Ага. Отошел от дел, отправился в Диснейленд и помер, пока в лодочке ехал на аттракционе «Этот маленький мир».

Кармен с невеселой улыбкой оглядел свою убогую крошечную вотчину.

– Кстати, компенсацию нам не выплатили. Потому что папаша не один катался. А со шлюхами. Ну и взрывчатку прихватил. Короче, ладно. Папаша мой, в общем, давно помер.

Тэллоу взялся за блокнот с ручкой. Негусто, туману больше, чем сведений, но профессиональный долг требовал записать хоть эту малость.

– Итак, мистер Кармен. Вы никогда не встречались с жильцом, снимающим квартиру 3А. Это был давний контракт, заключенный с вашим отцом. Как долго этот человек снимает в здании квартиру, как вы считаете?

– Да лет двадцать точно. У меня, видите ли, бумаг нет на это дело…

– Я так и подумал. Вы когда-нибудь были в квартире 3А?

Кармен почесал загривок. Улыбнулся. Не слишком широко, зато это была настоящая веселая улыбка.

– Однажды попытался зайти. Еще когда только дела принял у папаши, а он еще жив был. Молодой, зеленый, самого главного еще не понял. И потому прям чесалось узнать, кто ж у нас такой загадочный хату снял? А войти не смог. Он с замком что-то сделал, заклинило его, что ли. Нет, он его не поменял, но за дверью что-то вроде засовов было, короче, хрень какая-то запирательная. Вообще непонятно, как он сам-то туда заходил и выходил? Ну и, короче, наведался я туда снова, и чего? Он взял и поменял замок. И новые еще поставил. Я к папаше пошел, типа, чо такое, а он мне и сказал: сынок, это мужик из 3А, не лезь, тебе-то какое дело…

– Самое главное? Вы сказали, что тогда еще не поняли самого главного. Что же это?

– Ну вот я ж говорю: бизнес лишних вопросов не любит. Так что надо научиться вопросами не сыпать. А самое главное – это научиться задавать правильный вопрос в правильное время.

– Точно.

– Я знал, что вы оцените, детектив.

И Кармен гордо выпрямился на своем троне владетеля задней комнаты крохотного офиса. Похоже, это выражение он подцепил из какого-нибудь ток-шоу в телевизоре и теперь предъявлял своему гостю, как старый проездной жетон от подземки.

– Кому вы продаете здание, мистер Кармен?

– Какой-то компании, банкингом они, что ль, занимаются. «Вивиси». Типа оказывают финансовые услуги и все такое – знаете, все эти странные штуки с деньгами, в которых никто не смыслит, а денег никогда не видит…

Тэллоу записал – «Вивиси». И задумался на мгновение. И повел в воздухе ручкой, словно бы разгоняя туман.

– Мистер Кармен. А почему вы продаете здание? И почему «Вивиси» решило его купить? И собирались ли вы сообщить им о жильце из квартиры 3А, который заблокировал дверь с тем, чтобы в квартиру никто не мог проникнуть?

Кармен со свистом втянул в себя воздух. Тэллоу продолжал молча и невыразительно смотреть на него.

– Продаю, потому что они предложили мне достаточно, чтобы от дел отойти, – наконец сказал Кармен. – И когда я говорю «достаточно», то не имею в виду достаточно, чтобы поехать во Флориду, нажраться и утонуть, пытаясь подложить динамит под детский аттракцион и взорваться на хрен. Я имею в виду достаточно, чтобы заиметь яхту с рабами и опахалами. Вот это вот все.

– И?

– И что мужик из 3А – не моя проблема. Они собираются сносить здание, и если этот псих засядет в квартире во время сноса – опять же, это не моя проблема. Так ему и надо, а я денежки свои возьму – и поминай меня как звали. Ну как, обрисовал я ситуацию, детектив?

– Когда тебе выплатят деньги?

– Когда жильцы выедут.

– Я также спросил, зачем они покупают здание.

– Ну да, спросил. Только это, извини, совсем неправильный вопрос, заданный в правильное время. В тот день, когда папаша понял, что я не дебил, дрочить и одновременно жевать резинку выучился, он сказал мне вот что. Сынок, сказал он мне, земля – дело такое, ее взять больше неоткуда. Так что ежли хошь построить в хорошем квартале, где финансисты сидят, здоровенный сверкающий небоскреб, чтоб запихать в него все свои интернеты, гаджеты и всякий сраный золотой запас, в том квартале даже по самой твоей горячей просьбе земли не прибавится. Поэтому тебе нужно найти старое здание, снести его к такой-то матери и построиться на освободившемся пятачке.

– Назови имена людей, с которыми имел дело в «Вивиси».

Кармен резко напрягся:

– Зачем это?

– Потому что никто ничего не снесет, пока я отмашки не дам. А здание твое, мужик, – место преступления, и серьезного. Так что никто его и пальцем не тронет, пока я не разрешу. Давай называй имена.