Ордынский период. Лучшие историки: Сергей Соловьев, Василий Ключевский, Сергей Платонов (сборник). Сергей Михайлович Соловьев. Учебная книга по русской истории. Избранные главы (С. Ф. Платонов)

Ярослав оставил пятерых сыновей, и опять после его смерти видим усобицы, как прежде видели по смерти Святослава и Владимира, но теперь первая усобица не оканчивается единовластием одного брата вследствие истребления или бездетной смерти других; сыновья Ярослава оставляют многих детей, которые продолжают усобицы отцовские и передают их своим детям; князья размножаются все больше и больше, и усобицы между ними продолжаются много лет. Эти продолжительные ссоры и бывавшие по временам мирные сношения между многими князьями дают нам возможность узнать, как эти князья смотрели друг на друга, за что ссорились. Отчего происходило, что как скоро после государя оставалось несколько сыновей, то они непременно начинали ссориться и воевать друг с другом?

Узнаем, что не было определено законом, как по смерти отца младшим братьям вести себя в отношении к старшему. Закон не определял, что младшие братья обязаны повиноваться старшему великому князю точно так же, как повинуются ему все остальные подданные. Говорилось, что младшие братья должны слушаться старшего, как отца, старший должен любить младших, как детей, но это было очень неопределенно: как скоро младшим казалось, что старший обходится с ними не как с сыновьями, что больше хочет добра собственным детям, то и считали себя вправе вооружаться против старшего, а средства к тому они имели: у каждого было свое княжество, своя волость, в которой он распоряжался совершенно независимо от великого князя; кроме того, подле в степях кочевали хищные орды, готовые всегда, по первому призыву становиться под знамена враждующих князей и пользоваться этим случаем, чтоб опустошать русскую землю.

Медаль «Великий князь Изяслав I Ярославич». 1782 г.

Медаль «Князь Всеволод Ярославич»

Святослав Ярославович. Фрагмент миниатюры из Изборника. 1073 г.

Владели князья русскою землею все сообща, не разделяясь. Старший, или великий, князь владел старшим княжеством, старшим столом, как тогда выражались, Киевом; другие князья владели другими волостями по старшинству; ни великий князь, ни младшие князья не владели своими волостями вечно и не передавали их своим детям, но когда умирал великий князь в Киеве, то его место заступал не старший его сын, а старший брат, родной, двоюродный, троюродный, или старший племянник, вообще старший в целом роде княжеском, причем и другие князья передвигались таким же образом по старшинству из одной волости в другую, из худшей в лучшую. Эта передвижка не могла происходить правильно, и отсюда новые ссоры и войны. Обыкновенно требовалось, чтоб князь занимал волость по отчине и дедине: например, если князь умирал, не достигнув старшинства в роде и стола киевского, то сын его не мог быть после великим князем киевским и оставался навсегда владельцем одной какой-нибудь волости.

Из пятерых сыновей Ярославовых старший, Изяслав, был великим князем, владел Киевом и Новгородом; второй, Святослав, владел Черниговом, Тмутараканью и землями по Оке, страною вятичей, Рязанью, Муромом; третий, Всеволод, владел Переяславлем Южным, или Русским (так называли его в отличие от построенного после Переяславля Залесского); кроме того, Всеволод владел землями по Волге, также Ростовом, Суздалем, Белоозером; четвертый, Вячеслав, получил Смоленск; пятый, Игорь, владел Владимиром Волынским. Полоцк оставался в отдельном владении у потомков Изяслава, сына св. Владимира. Но после Ярослава остался еще внук Ростислав, сын старшего сына Ярослава, Владимира, умершего при жизни отцовской.

Так как наследником великого княжения был старший в роде и, следовательно, дядя имел всегда преимущество перед племянником, то Ростислав не получил старшего стола киевского; и так как волости княжеские не были наследственны, то Ростислав не получил даже и Новгорода, где княжил отец его при жизни Ярославовой: он должен был довольствоваться тем, что дадут ему дядья. Когда один из них, Вячеслав Ярославич, князь смоленский, умер, то на его место перешел младший, Игорь, из Владимира Волынского, несмотря на то что у Вячеслава остались сыновья, а Владимир Волынский отдали Ростиславу Владимировичу. Но он не был доволен этою волостью, набрал себе дружину, ушел с нею на восток в степь и овладел Тмутараканью. Отсюда стал он ходить войной на окрестные народы, но греки отравили его; после него остались сыновья Володарь и Василько.

Между тем в степях произошло обыкновенное там явление: пришел с востока новый хищный кочевой народ – половцы, победил печенегов и стал, подобно им, нападать на Русь. Великий князь Изяслав с братьями пошел против половцев, но был разбит и прибежал в Киев; киевляне потребовали у него оружия и лошадей, чтоб опять идти на половцев, но он им отказал; тогда они выгнали его. Изяслав получил помощь от польского короля Болеслава Смелого и занял опять Киев, но ненадолго: он поссорился с братом своим, Святославом черниговским, который вместе с третьим братом, Всеволодом, выгнал его опять из Киева, сам стал здесь княжить, а Всеволод из Переяславля перешел на его место в Чернигов. Святослав княжил недолго в Киеве; после его смерти Изяслав опять пришел в Русь с польскою помощью, Всеволод уступил ему Киев, а сам остался в Чернигове.

В это время было в живых только два сына Ярослава, Изяслав и Всеволод, трое других – Святослав, Вячеслав и Игорь – умерли, но у них остались сыновья, которым дядья не хотели давать волостей на Руси. Тогда двое из этих молодых князей – Олег Святославич и Борис Вячеславич – ушли в Тмутаракань, возвратились оттуда с толпами половцев и выгнали дядю Всеволода из Чернигова. Великий князь Изяслав вступился за брата и пошел с ним на племянников, с которыми сразился близ Чернигова, на Нежатине Ниве. Племянники были побеждены, Борис Вячеславич пал в битве, но был убит также и великий князь Изяслав (1077).

К. Мирошник, Н. Кургузова-Мирошник. Владимир Мономах

По смерти Изяслава великим князем сделался брат его Всеволод, последний из сыновей Ярослава. Перешедши в Киев, он отдал Чернигов сыну своему Владимиру Мономаху; старший сын покойного Изяслава, Святополк, княжил в Новгороде, откуда потом перешел в Туров, поближе к Киеву, где должен был сесть по смерти дяди Всеволода, как требовал обычай; другому Изяславову сыну, Ярополку, великий князь отдал Владимир Волынский, но здесь прежде княжил Игорь Ярославич, потом Ростислав Владимирович; сын Игоря Давид и сыновья Ростислава – Рюрик, Володарь и Василько – также хотели утвердиться на Волыни; по этой причине княжение Всеволода, старика слабого, было очень беспокойно. Но у Всеволода был сын, знаменитый Владимир Мономах, лучший из князей Древней Руси, оставивший по себе самую добрую память в народе как образец князя, по тогдашним понятиям: он был набожен, каждый день вставал до света и ходил к обедне, не мог молиться без слез, был гостеприимен, щедр к дружине, к духовенству, к бедным, но вместе с тем был хороший хозяин, сам смотрел за всем в доме и потому, несмотря на щедрость, в доме его всегда было много всякого добра; был ласков, прост в обхождении со всеми, не терпел пышности; будучи необыкновенно храбр, беспрестанно воевал с половцами, защищал от них русскую землю, но не одна война занимала его: каждый день после обедни он садился думать с дружиною о делах, потом судил жителей своего княжества, и судил справедливо; когда другие князья ссорились друг с другом, Мономах старался мирить их, отвращал таким образом усобицы.

По смерти Всеволода (случившейся в 1093 году), киевляне хотели, чтоб великим князем был Мономах, но он объявил, что не нарушит обычая, по которому великое княжение переходило к старшему в роде. «Если я сяду в Киеве, – говорил он, – то будет у меня война со Святополком Изяславичем, потому что отец его сидел в Киеве прежде моего отца»; и Святополк стал княжить в Киеве, а Мономах остался в Чернигове. Новый великий князь нисколько не был похож на Мономаха: это был человек корыстолюбивый и властолюбивый, не храбрый и не умный. В самом начале княжения своего необдуманно, вопреки советам Мономаха и умных старых бояр вступил он в войну с половцами и потерпел два поражения. Эта беда, постигшая Русь, ободрила Олега Святославича, который все скрывался в Тмутаракани: он нанял половцев и напал с ними на Чернигов, Мономах уступил ему этот город, удовольствовался Переяславлем, но война этим не кончилась, ибо Олег, ожесточенный долгим изгнанием, несправедливостью дядей, не доверял двоюродным братьям, не хотел с ними вместе воевать половцев; усобица дошла и до далекого северо-востока, потому что Олег, выгнанный двоюродными братьями Святополком и Мономахом из Чернигова, ушел в землю муромскую и ростовскую и воевал там с сыновьями Мономаха.

Потерпевши неудачу на севере, Олег согласился наконец ехать на общий съезд княжеский в Любече. Съехавшиеся князья говорили: «Зачем губим русскую землю, поднимая сами на себя ссору? Станем лучше жить единодушно и не дадим половцам разносить русскую землю». Для прекращения всяких споров князья решили, чтоб каждый владел тем, чем владел отец его: поэтому великий князь Святополк и Мономах остались при своем, один в Киеве, другой в Переяславле. Олегу с братьями, Давидом и Ярославом, отдали владения отца их, то есть Чернигов с вятичами, Рязанью, Муромом и Тмутараканью; княжество Вяадимиро-Волынское разделилось: собственная Волынь осталась за Давидом Игоревичем, а западная часть, Галиция, или Чермная Русь, отдана была Ростиславичам – Володарю и Васильку (брат их Рюрик уже умер).

Памятник первому съезду князей Киевской Руси. Город Любеч

Таким образом, на любецком съезде была прекращена усобица на востоке, в области Черниговской, потому что дети Святославовы, несправедливо выгнанные, получили теперь владения, именно те земли, которыми владел отец их, получили, таким образом, в роду значение отцовское. Но не прекратились усобицы на западе, в области Владимиро-Волынской, поделенной между Давидом Игоревичем и Ростиславичами. Давид Игоревич боялся, что Ростиславичи отнимут у него и его половину, особенно боялся он самого храброго и предприимчивого из них, младшего: Василька; нашлись люди, которые наговорили ему, что Ростиславичи в союзе с Мономахом хотят выгнать Святополка из Киева и его, Давида, из Владимира Волынского. Прямо с любецкого съезда Давид заехал в Киев к Святополку, представил ему опасность, грозившую им обоим от Василька, напугал его, и тот согласился схватить Василька и выдать Давиду, который повез его в свои владения и там ослепил.

Владимир Всеволодович Мономах прибывает в Киев на престол отца и деда в 1113 г. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Так как это злодейство было самым дерзким нарушением княжеского решения жить дружно, которое они объявили в Любече, то Мономах с Олегом и Давидом Святославичами немедленно пошли с войском к Киеву на Святополка; но мачеха Мономаха и митрополит уговорили их прекратить ссору с Святополком, и так как он складывал всю вину на Давида, то князья и поручили ему наказать последнего. Святополк выгнал Давида, но захотел выгнать и Ростиславичей, чтоб взять всю Владимиро-Волынскую область себе, но это ему не удалось, потому что Ростиславичи оборонялись храбро. Наконец и войны за Владимиро-Волынскую область прекращены были на втором княжеском съезде, бывшем в Витичеве, близ Киева, в 1100 году. Здесь решено было: у Давида за его злодейство отнять Владимир Волынский и отдать сыну великого князя Ярославу. Таким образом, при Святополке на двух съездах княжеских окончены были усобицы, происходившие на востоке за область Черниговскую и на западе за область Владимиро-Волынскую. Усобицы эти, как мы видели, начались при великом князе Изяславе Ярославиче вследствие того, что сыновья не наследовали волостей после отцов своих, а дяди не хотели давать земель осиротелым племянникам.

Храм Преображения Господня (Спас на Берестове), построенный великим князем Владимиром Мономахом в княжеской резиденции близ Киева. XII в.

Великий князь Владимир Мономах выводит своего сына князя Мстислава из Новгорода, в котором сел князь Всеволод Мстиславич. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Когда таким образом все успокоилось и на востоке и на западе, Мономах воспользовался миром между князьями и уговорил их соединенными силами ударить на половцев. Вследствие этого предпринимались два похода в степи; во второй из них русские князья доходили до самого Дона и нанесли сильное поражение поганым, как называли тогда половцев. Память об этих славных походах сохранилась на Руси в поэтических преданиях, в которых прославлялся главный герой их – Мономах.

Святополк умер в 1113 году. После: него по старшинству в роде великое княжение должно было принадлежать Святославичам черниговским, потому что их отец был старше отца Мономахова, но киевляне решительно не захотели иметь князем Олега Святославича, которого не любили особенно за то, что он наводил половцев на русскую землю, и хотели непременно, чтобы княжил у них Мономах, на деле давно уже превосходивший всех князей достоинствами и подвигами. Когда киевляне дали ему знать о смерти Святополка и просили его приехать к ним княжить, то он отказался по тем же самым причинам, по каким отказался и прежде, по смерти отца своего Всеволода, именно чтобы не нарушить обычая, не подать повода к усобицам; но когда в Киеве узнали об отказе Мономаха, то здесь вспыхнуло восстание, и киевляне опять послали сказать Мономаху, что если он не придет к ним княжить, то будет большая беда и он отдаст за нее ответ Богу.

Тогда Мономах приехал в Киев и стал великим князем; Святославичи затаили на время обиду, потому что им нельзя было идти против Мономаха, самого храброго и самого могущественного князя, к которому народ питал такое сильное расположение. Один из полоцких князей, именно князь минский, осмелился начать войну с Мономахом, но был взят в плен; также дурно кончил и князь волынский Ярослав, сын прежнего великого князя Святополка: он начал ссориться с соседями своими, Ростиславичами, князьями галицкими, вступил в союз с поляками, прогнал жену свою, внучку Мономахову; великий князь выгнал его из Волыни; Ярослав воротился было с полками, венграми и чехами (богемцами), но был убит при осаде города.

По смерти Мономаха, случившейся в 1125 году, киевский стол прямо занял уже старший сын его Мстислав; соперников опять ему быть не могло: он был похож на отца, был любим народом; кроме того, племя Мономахово было сильнее всех других племен, или линий княжеских, сильнее обширностью и богатством волостей: Мстислав владел Киевом, Новгородом и Смоленском, в Новгороде княжил сын его Всеволод, в Смоленске – другой, Ростислав; братья Мстиславовы княжили: Ярополк в Переяславле, Вячеслав в Турове, Андрей на Волыни, Юрий в Ростовской и Суздальской земле. Пользуясь своею силою, Мстислав приобрел себе еще княжество Полоцкое: он взял в плен всех князей полоцких и отправил их в Грецию в изгнание, а в Полоцке посадил сына своего Изяслава.

Сильные владениями, Мономаховичи при Мстиславе были сильны братским единодушием, тогда как между Святославичами черниговскими происходили усобицы: по смерти Олега и Давида Святославичей оставался третий брат, Ярослав Святославич, который, по обычаю, как старший в племени, и должен был княжить в Чернигове, но племянник его Всеволод Ольгович выгнал его из Чернигова, и Ярослав должен был удовольствоваться северо-восточными владениями своего племени – Рязанью и Муромом; от него пошли князья рязанские и муромские. В Галиции сын Володаря Ростиславича Владимирко соединил все земли под одною своею властию.

В. П. Верещагин. Великий князь Мстислав Владимирович. «История Государства Российского в изображениях державных его правителей». 1891 г.

Посажение в 1125 г. на киевском престоле князя Мстислава после смерти великого князя Владимира Мономаха. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

По смерти Мстислава Владимировича, случившейся в 1132 году, начинаются усобицы и в самом потомстве Мономаха: и прежде мы видели усобицы между племянниками и дядьями, но прежде эти усобицы происходили оттого, что дядья обижали племянников, не давали им волостей, а теперь, по смерти Мстислава Владимировича, наоборот, усобицы происходят оттого, что племянники, сыновья старшего брата, обнаруживают попытку отнять у младших дядей старшинство и стол киевский.

По смерти Мстислава, по обычаю, в Киев перешел княжить из Переяславля старший по нем брат Ярополк; в Переяславль же должен был перейти следующий за Ярополком брат Вячеслав, но вместо того Ярополк перевел туда из Новгорода племянника своего Всеволода Мстиславича; дядья, и особенно самый деятельный из них, Юрий Владимирович, восстали за это на племянников, Мстиславичей; враждою между Мономаховичами воспользовались Святославичи черниговские, вспомнили свою обиду, что лишены были старшинства и Киева сперва в пользу Мономаха, а потом сыновей его, и вооружились; таким образом, к усобице между племянниками и дядьями в потомстве Мономаха присоединилась еще усобица между Мономаховичами и Ольговичами (ибо в потомстве Святослава Ярославича главную роль играет линия сына его Олега). Этою же усобицею, ослаблением сил у Мономаховичей, воспользовались князья полоцкие, возвратились из Греции и заняли свои прежние владения.

Б. А. Чориков. Великий князь Изяслав Мстиславич в Киеве

Когда умер Ярополк Владимирович в 1139 году и старший над ним брат его Вячеслав Владимирович занял Киев, то мимо дядей не мог принять на себя главной роли: дядя Юрий ростовский никак не хотел допустить его до этого. Пользуясь такими обстоятельствами, Всеволод Ольгович прокняжил в Киеве до самой смерти своей и хотел, чтоб после него княжил здесь родной брат его Игорь Ольгович. Но киевляне этого не хотели; они не любили вообще Ольговичей как чужих князей и не отличавшихся такими привлекательными качествами, как Мономах и многие из его потомков; кроме того, княжа в Киеве, Всеволод Ольгович не умел приобрести народной любви, позволяя чиновникам своим притеснять жителей. И вот как скоро Всеволод умер и брат его Игорь хотел княжить на его месте, то киевляне отказались повиноваться ему, несмотря на то что он обещал им назначить чиновников, каких они сами захотят. Они объявили своим князем Изяслава Мстиславича, который выгнал Ольговичей из Киева, причем Игорь Ольгович был взят в плен; после киевляне выразили свою ненависть к Ольговичам тем, что убили Игоря, хотя он уже постригся в монахи.

Изяслав Мстиславич стал княжить в Киеве, но не мог княжить покойно, потому что занял старший стол по тогдашним понятиям незаконно, мимо дядей: дядя Юрий ростовский два раза выгонял его из Киева, и напоследок Изяслав, чтоб избавиться от него, должен был призвать в Киев самого старшего дядю своего, неспособного Вячеслава, покаяться пред ним, объявить, что согрешил, осмелившись мимо него занять старший стол. Вячеслав, довольный честью старшинства, отдал все управление Изяславу, но Юрий не был доволен этою сделкою и требовал непременно, чтоб в Киеве княжил один Вячеслав, чтобы Изяслава при нем не было. На это требование никто не хотел согласиться, ни Вячеслав, ни Изяслав, ни киевляне, которые, увидавши разницу между Изяславом и Юрием, очень невзлюбили последнего. Юрий был разбит и должен был отказаться от надежды одолеть храброго племянника. Во время этой усобицы дяди с племянником в постоянном союзе с Изяславом Мстиславичем был венгерский король Гейза II, женатый на сестре его; постоянным же союзником Юрия Владимировича был галицкий князь Владимирко Володаревич, успевший только хитростью и обманом, к которым прибегал в крайности, удержаться на своем столе против соединенных сил Изяслава и Гейзы. Владимирко умер, оставив княжество свое нераздельным сыну Ярославу по прозванию Осмомысл.

Б. А. Чориков. Великий князь Игорь Ольгович

Недолго после Владимирка жил и Изяслав Мстиславич: он умер в 1154 году. Старший Вячеслав принял к себе в сыновья и в правители Киевского княжества вместо Изяслава другого брата его, Ростислава, князя смоленского, после чего скоро умер. Ростислав, князь добрый и набожный, не был похож на брата храбростью и распорядительностью; он проиграл сражение против старшего тогда между черниговскими князьями Изяслава Давыдовича (двоюродного брата Всеволода Ольговича), бросил Киев и бежал в старую свою волость – Смоленск. Изяслав Давыдович сел было в Киеве, но принужден был уступить его Юрию Долгорукому. На этот раз Юрий остался княжить в Киеве до самой смерти своей, случившейся в 1157 году. Ростислав Мстиславич, оставшийся по смерти Юрия старшим в потомстве Мономаха, позволил занять Киев опять Изяславу Давыдовичу. Но на Волыни княжил сын знаменитого Изяслава Мстиславича Мстислав Изяславич, храбростию и деятельностию похожий на отца: когда Изяслав Давыдович поссорился с галицким князем Ярославом, то Мстислав соединился с последним, выгнал Изяслава Давыдовича из Киева и посадил здесь дядю Ростислава, а по смерти его сам сел в Киеве. Но, занявши Киев, Мстислав Изяславич находился в таком же положении, как прежде отец его, ибо не был старшим в потомстве Мономаха: старшим был двоюродный дядя его Андрей Юрьевич Боголюбский, сын Юрия Долгорукого, княживший, подобно отцу, на севере, в земле Ростовской. Подобно отцу, Андрей не хотел видеть в Киеве племянника своего Мстислава и, воспользовавшись неудовольствием, которое тот возбудил против себя в князьях южных, послал против него большое войско в 1160 году. Мстислав не мог сопротивляться соединенным силам одиннадцати князей. Киев был взят и страшно разграблен.

Казалось, что возобновятся старые времена, когда отец Андрея, Юрий, боролся с отцом Мстислава, Изяславом, но вышло иначе. Андрей, рожденный и воспитанный на севере, приходил на юг во время усобицы отца своего с Изяславом Мстиславичем, когда уже ему было за тридцать лет, отличился здесь большою отвагою, но с самого начала показывал нерасположение к югу, и когда отец его Юрий, утвердившись окончательно в Киеве, хотел, чтоб Андрей поместился подле него в Вышгороде, то Андрей вопреки воле отцовской ушел из Вышгорода на север и стал там княжить. Теперь, вооружившись против Мстислава Изяславича во имя прав своих за старшинство, Андрей не повел сам войска к Киеву, и когда этот город, к которому у прежних князей было непреодолимое стремление, был взят его войском и соперник изгнан, то Андрей не приехал в столичный город отцовский и дедовский, отдал Киев брату Глебу, а сам остался на севере, оттуда распоряжаясь делами на юге как старший и сильнейший князь.

Таким образом, со времен Андрея Боголюбского выступает на главную сцену вместо Южной Северная Россия, с своими особенностями в природе страны, в характере народонаселения и в отношениях политических, отчего и русская история должна была с этих пор принять особенный характер. На севере, в княжестве Боголюбского и отца его Юрия, главным городом был Ростов Великий, за ним второе место по старшинству занимал Суздаль, большая часть других городов была построена в позднейшее время, особенно при Юрии Долгоруком, между ними была и Москва, о которой в первый раз упоминается в летописи в 1147 году. Жители Ростова, как жители других старших русских городов, Киева, Новгорода, Полоцка, Смоленска, в важных случаях сходились по звону колокола на совещания, или веча, решали тут дела, и приговору этих вечей повиновались города младшие, или пригороды.

Б. А. Чориков. По смерти Андрея собралось во Владимире народное вече и избрало на престол Ярополка и Мстислава Ростиславичей, племянников Андреевых

Так, когда Андрей без воли отцовской приехал с юга на север, то ростовцы взяли его к себе в князья вопреки распоряжению Юрия, который хотел, чтоб Андрей остался на юге, а север назначал младшим своим сыновьям – Михаилу и Всеволоду. Но Андрей не остался жить в Ростове, а утвердил свое пребывание во Владимире (Залесском, на реке Клязьме), городе новом, не привыкшем решать дела свои на вечах самостоятельно, в котором, следовательно, власть княжеская не могла встретить для себя препятствия; потом Андрей выгнал из своего княжества младших братьев и племянников от умершего старшего брата Ростислава Юрьевича, выгнал и старых бояр отцовских; делал он это, говорит летописец, желая быть самовластцем. Хотел он быть самовластцем не на одном севере, но и во всей Руси, и потому переменил обращение свое с другими князьями. До сих пор младшие смотрели на великого князя только как на старшего в роде, а не как на государя, и потому он должен был обращаться с ними по-родственному, как с братьями только, не требовал безусловного повиновения. Но Андрей начал смотреть на дело иначе, и это обнаружилось вот по какому случаю.

Наплечник Андрея Боголюбского. 1170–1180 гг.

Палаты князя Боголюбского. Боголюбский монастырь

Брат его Глеб умер в Киеве; сыновья князя Ростислава Мстиславича, князья смоленские, выпросили у Андрея Киев и окрестные города себе, Андрей согласился, и Роман Ростиславич сел в Киеве, а младшие его братья – по другим городам. Но скоро Андрею дали знать, что брат его Глеб умер не своею смертию, и указали на некоторых бояр киевских как на отравителей его. Андрей потребовал, чтоб Ростиславичи выдали ему этих бояр, но те не послушались; тогда Андрей велел им идти вон из Киевской области и особенно сердился на одного из них, Мстислава Ростиславича, самого храброго, который из детства никого не боялся, кроме Бога одного. Ростиславичи не послушались, не вышли из Киева; мало того, Мстислав опозорил посланника Андреева и велел сказать великому князю: «Мы признали тебя старшим, а ты стал обходиться с нами не как с князьями, а как с подручниками: так Бог нас рассудит». Андрей опять послал большое войско на юг, но на этот раз оно долго без всякого успеха стояло под стенами Вышгорода, где засел Мстислав Ростиславич, и, наконец, обратилось в бегство. Скоро после этого приближенные к Андрею люди, ожесточенные его строгостью, составили заговор и убили его в 1174 году.

Смертью Андрея хотели воспользоваться недовольные его правлением бояре и ростовцы, хотели выбрать себе такого князя, который бы не подражал Андрею, а вел себя по старине; они выбрали не сына Андреева Юрия и не братьев его Михаила и Всеволода, законных наследников и по старшинству, и по распоряжению Юрия Долгорукого: они выбрали Мстислава и Ярополка Ростиславичей, племянников Андреевых от старшего брата, Ростислава, давно умершего, которые по тогдашним понятиям не имели при жизни дядей права на престол и, будучи обязаны за свое возвышение боярам и ростовцам, должны были поступать во всем по их желанию. Ростиславичи, изгнанные, как мы видели, Андреем с севера, жили в Чернигове вместе с дядьями своими Михаилом и Всеволодом, также изгнанными. Получив приглашение от бояр и ростовцев, они поехали на север, но дядья также поехали туда, не желая отказываться от своих прав. Бояре и ростовцы не хотели и слышать о Юрьевичах – Михаиле и Всеволоде, но владимирцы приняли к себе Михаила как своего законного князя.

Владимирцы должны были сделать это, потому что в случае торжества ростовцев они должны были отказаться не только от первенства, которое дал им Андрей, утвердивши у них свое пребывание, но даже и от независимости, потому что ростовцы, озлобленные против них за предпочтение, оказанное их городу Андреем, говорили: «Владимир – наш пригород, там живут наши холопы, каменщики, сожжем их город и посадим у них своего посадника». Бояре и ростовцы со своими князьями Ростиславичами осадили Михаила во Владимире; владимирцы оборонялись семь недель; наконец, доведенные до крайности голодом, отказались от Михаила, но удерживали по крайней мере независимость, потому что старший из Ростиславичей Мстислав сел княжить в Ростове; младший его брат Ярополк – во Владимире.

Но владимирцы недолго могли быть покойны: дружина Ярополкова, набранная в Южной Руси, где он прежде жил, грабила народ, который особенно был выведен из терпения тем, что сам князь стал грабить великолепную церковь Богородицы, построенную во Владимире Андреем Боголюбским. Владимирцы жаловались ростовцам, но те на словах были только за них, а на деле были рады их беде; тогда владимирцы сговорились избавиться от Ростиславичей и призвали опять Михаила. На этот раз Михаил разбил Ростиславичей, выгнал их и утвердил свой стол во Владимире, а брат его Всеволод сел в Переяславле Залесском, также младшем городе; старший, Ростов, был покинут. Это было в 1175 году, а в следующем, 1176 году Михаил умер.

По смерти Михаила владимирцы и переяславцы присягнули брату его Всеволоду и детям его (здесь в первый раз упоминается о присяге и детям), но ростовцы и большая часть бояр опять вызвали к себе прежнего князя своего Мстислава Ростиславича. Всеволод разбил Мстислава, после чего Ростов окончательно должен был уступить свое место Владимиру. Всеволод вел себя точно так же, как брат его Андрей Боголюбский. Он не дал волостей племянникам, подчинил себе Рязань, Новгород, распоряжался Киевом. В южной Руси продолжались прежние усобицы между Мономаховичами и Ольговичами. Всеволод поддерживал в Киеве своих, Мономаховичей, но не хотел и окончательного низложения Ольговичей, чтоб не дать слишком большой силы Мономаховичам; заводил ссоры и между самими Мономаховичами.

С Ольговичами вели борьбу за Киев Ростиславичи смоленские, из которых старший, Рюрик, был посажен Всеволодом в Киеве; но самым знаменитым из них по храбрости был сын Мстислава Ростиславича Храброго Мстислав Удалой, князь торопецкий, бывший, подобно отцу, образцом старого южнорусского князя: он не думал об усилении себя и детей своих на счет других князей, не думал об умножении своих волостей, но заботился только о том, как бы прославить себя воинскими подвигами, любил решать споры битвами, в которых видел суд Божий; с дружиною своею, славною также храбростью, он переезжал из одного конца русских владений в другой, являлся всюду, где только нужно было защитить слабого от сильного и поддержать старину.

Этим характером своим Мстислав Удалой представлял противоположность характеру Всеволода III, который в свою очередь был образцом большей части потомков своих, князей северных, был очень осторожен, не охотник до решительных действий, до решительных битв, которыми можно было вдруг выиграть, но можно вдруг и потерять, уступчив в тех случаях, где видел успех неверный, но постоянен в стремлениях к достижению цели, а цель эта, как у него, так и у потомков его, – приобресть как можно больше владений, усилить себя на счет всех других князей, подчинить их себе; это-то стремление Всеволода III и потомков его и было средством к утверждению единовластия в России.

Всеволод III Большое Гнездо. Медаль. XIX в.

Так разнились между собою князья из разных линий Мономахова потомства – Ростиславичи, потомки Мстислава Великого, и Юрьевичи, потомки Долгорукого, но мы видели, что у Мстислава Великого был сын старше Ростислава, знаменитый Изяслав Мстиславич, у которого был сын Мстислав Изяславич, выгнанный из Киева войсками Боголюбского. У этого Мстислава, который должен был ограничиться Волынским княжеством и умер тут, был сын Роман. В этой линии княжеской блестящие способности, храбрость и деятельность были наследственны: Роман Мстиславич, похожий на отца и деда, обратил свое внимание не на Киев, уже потерявший прежнее значение, но на запад, на богатое княжество Галицкое, и успел у твердиться здесь, когда линия князей галицких, Ростиславичей, пресеклась Владимиром, сыном Ярослава Осмомысла.

Но здесь, в Галиче, были очень сильны бояре, сильнее, чем в других княжествах русских, и Роман, чтоб утвердиться здесь, должен был действовать против них жестокими средствами, истреблять их. Роман был убит в войне с поляками, оставив по себе дурную память между боярами галицкими и славную – в преданиях народных за свои подвиги в войнах с половцами, ятвягами и литвою. По смерти Романа осталось двое малолетних сыновей – Даниил и Васильке. Бояре выгнали их и начали призывать на Галицкое княжество то того, то другого из соседних владетелей, и пошла борьба за Галич между князьями русскими – Мономаховичами и Ольговичами, также между поляками и венграми.

В то же время на северо-западе, на берегах Балтийского моря, среди дикой чуди, платившей дань князьям полоцким, утвердились немцы. Монах Мейнгард, получивший потом от папы сан епископа, стал обращать туземцев ливонских в католицизм; так как они оказывали сильное сопротивление, то третий после Мейнгарда епископ, Альберт, построивший город Ригу, основал в 1201 году орден Рыцарей Меча, чтоб держать туземцев постоянно в повиновении и распространять владения рижской церкви. Полоцкие князья были так слабы, что не могли сопротивляться рыцарям и должны были уступить им все свои владения в Ливонии.

В таком положении находилась Россия в конце княжения Вселовода. Он послал управлять Ростовом старшего сына Константина, а пред смертью сделал распоряжение, чтоб Константин, ставши великим князем, переехал во Владимир, а Ростов отдал второму сыну, Юрию. Но Константин не был доволен таким распоряжением и требовал от отца, чтоб тот кроме Владимира дал ему и Ростов. Всеволод рассердился, лишил Константина великого княжения и отдал его второму сыну, Юрию, после чего умер в 1212 году.

Константин Всеволодович не мог спокойно сносить того, что старшинство досталось мимо него младшему брату, и потому тотчас по смерти отца начинаются между ними усобицы. Но эти усобицы сначала ограничивались мелкими действиями, до тех пор пока не вступил в дело князь южный, знаменитый Мстислав Мстиславич Удалой, а вступился он в дело опять по поводу Новгорода. У Константина и Юрия Всеволодовичей был еще третий брат, Ярослав, княживший в Переяславле Залесском. Это был самый деятельный и предприимчивый из сыновей Всеволода III, он не упускал случая делать приобретения. Новгородцы позвали его к себе княжить, а он захотел утвердить над ними свою власть навсегда. Для этого он выехал из Новгорода, засел в Торжке и не стал пропускать в Новгород съестных припасов, отчего там сделался голод. Напрасно новгородцы упрашивали его возвратиться в Новгород: он ничего не хотел слушать, задерживал бояр и купцов новгородских. В это время приезжает в Новгород Мстислав Удалой, созывает вече и говорит: «Не быть Торжку Новгородом, а Новгороду Торжком!» Новгородцы и Мстислав целовали друг другу крест – не расставаться ни в животе, ни в смерти, и Мстислав говорил: «Либо отыщу людей и волости новгородские, либо головою повалю за Новгород». И действительно выступил против Ярослава; тот начал отступать на восток. В ссоре между сыновьями Всеволода III Ярослав держал сторону брата Юрия против Константина; теперь Юрий был за него, а Мстислав вступил в союз с Константином.

К. В. Лебедев. Мстислав Удалой въезжает на вече и избавляет новгородцев от грозившего им голода

На реке Липице произошла битва, Мстислав победил, заставил Юрия отказаться от старшинства и Владимира и вместо него посадил Константина. Но Константин недолго был великим князем: в 1219 году он умер, и Юрий опять получил старшинство и сел во Владимире, а дети Константина стали княжить в Ростове.

Юрий счастливо продолжал борьбу с болгарами и мордвою; в земле мордовской он довел границы своих владений до устья Оки в Волгу, где построил Нижний Новгород. В то время как на северо-востоке распространялись русские владения на счет варваров, на юго-западе надобно было защищать старый русский Галич от чужих народов. Венгры овладели им, начали притеснять православную веру. И тут, как везде, на помощь притесненным явился Мстислав Удалой, прогнал венгров и стал княжить в Галиче, выдав дочь за Даниила Романовича, который, выросши в бедах, в гонениях, окреп духом и телом и обещал идти по следам отцовским и дедовским. Но бояре галицкие, желая управлять сами, не хотели иметь у себя такого князя, как Даниил, и потому уговорили Мстислава выдать другую дочь за венгерского королевича и отдать ему Галич. В других княжествах южной Руси было спокойно, Мономаховичи не ссорились с Ольговичами, когда в 1224 году прибежали в Киев половцы и объявили о новом, неслыханном враге.

В степях на северо-запад от Китая жили издавна два кочевых народа – монгкулы и тата. В первой четверти XII века один из монгольских ханов, Темучин, известный больше под именем Чингисхана, великого хана, начал покорять себе других ханов, сделался мало-помалу единственным повелителем обоих народов и замыслил посредством их покорить себе весь мир. В 1224 году двое полководцев его прошли обычным путем кочевых орд – между Каспийским морем и Уральскими горами, вошли в землю половцев и поразили их. Половецкий хан Котян, тесть Мстислава Удалого, стал упрашивать зятя и других князей русских подать ему помощь. Князья съехались в Киев на совет и решили идти навстречу татарам. 16 июня произошла между ними битва на реке Калке; половцы, бывшие вместе с русскими, первые обратились в бегство и дали победу татарам; поражение было страшное, какого не бывало от начала русской земли, погибло восьмеро князей и семьдесят богатырей. Татары пошли следом за бежавшими русскими, но, опустошивши несколько волостей, возвратились от Днепра назад в степи, и долго после этого не было о них слышно на Руси.

Б. А. Чориков. Битва при Калке в 1224 г.

Здесь в 1228 году умер Мстислав Мстиславич Удалой, после чего начинаются опять войны и усобицы за Галич; враги со всех сторон поднялись на Даниила Романовича. Три раза он должен был брать Галич с бою: два раза у венгров, третий раз у князя Михаила черниговского. От врагов внешних он успел наконец избавиться, но трудно ему было сладить с врагами внутренними, с боярами, которые поднимали крамолу за крамолой, сносясь с его врагами, замышляя убить его. В области Днепровской происходили по-прежнему усобицы между Мономаховичами и Ольговичами; этими усобицами захотел воспользоваться самый деятельный из северных князей Ярослав Всеволодович переяславский; он успел опять утвердиться в Новгороде, а теперь задумал овладеть Киевом и действительно овладел им, но пробыл недолго на юге: с севера пришли страшные вести о втором татарском нашествии.

В 1227 году умер Чингисхан; ему наследовал сын его Угедей (Октай), который отдал племяннику своему Батыю страну между Яиком (Уралом) и Днепром, то есть прежние кочевья половецкие. В 1236 году этот Батый, собравши 300 000 войска, вошел в землю болгарскую, опустошил ее, а в следующем году татары явились в рязанских пределах и потребовали от тамошних князей десятины от всего, от людей и от скота. «Когда никого из нас не останется, тогда все будет ваше», – отвечали князья. Батый взял Рязань, опустошил всю страну, потом, двигаясь далее на север, разбил войско великого князя Юрия у Коломны, сжег этот город, сжег Москву и 3 февраля 1238 года осадил Владимир, откуда великий князь выехал на Волгу собирать войско. 7 февраля Владимир был взят и сожжен, причем погибло все семейство великокняжеское. От Владимира татары пошли дальше, разделившись на несколько отрядов, и пленили всю страну Поволжскую, в один февраль месяц взяли четырнадцать городов. 4 марта татары встретились с великим князем Юрием, который стоял на реке Сити; после злой битвы русские полки побежали, сам великий князь был убит. От Сити татары пошли к юго-западу, взяли Торжок и, не дошедши ста верст до Новгорода, остановились, боясь приближения весеннего времени, разлива рек, таяния болот, и пошли к юго-востоку, на степь. На этой дороге Батый был задержан семь недель у города Козельска, жители которого упорно отбивались и перебили 4000 неприятелей; татары взяли наконец Козельск, истребили всех его жителей и прозвали его злым городом.

Угедей-хан

В 1239 году татары из степей половецких явились в южной России, сожгли Переяславль, Чернигов, а в 1240-м сам Батый осадил Киев; жители долго и упорно защищались под начальством боярина Димитрия, – присланного к ним князем Даниилом галицким; наконец 6 декабря Батыю удалось овладеть Киевом, после чего он двинулся на запад и опустошил Волынь, откуда князь Даниил бежал в Венгрию. Боярин Димитрий, взятый в плен в Киеве и пощаженный за храбрость, видя опустошение русских земель, стал говорить Батыю: «Будет тебе здесь воевать; время идти на венгров; если же еще станешь медлить, то там земля сильная, соберутся и не пустят тебя в нее». Батый послушался и в 1241 году перешел Карпатские горы; татары опустошили Венгрию, Силезию, Моравию, но не шли дальше, потому что сильные полки чешские (богемские) и австрийские загородили им дорогу. Батый возвратился в свои приволжские степи, и соседняя Россия должна была признать его владычество, платить ему дань. С этих пор южная, днепровская, Русь, вконец опустошенная татарами, окончательно сходит со сцены, и жизнь русская сосредоточивается на севере.

1) Общий взгляд на события описанного времени. Если мы сравним известия летописи о быте славянских племен до половины IX века с известиями о событиях на Руси XI и XII веков, то увидим великую разницу, происшедшую именно вследствие призвания князей, собравших племена в один народ. Племенные названия исчезают; не встречаем больше названий: поляне, древляне, северяне, кривичи, меря; эти названия заменяются названиями областей, от имени главного, стольного города происшедшими: киевляне, владимирцы, черниговцы, смольняне, ростовцы, и все эти области, при видимом разделении, связаны между собою, жители их понимают, что составляют один народ русский, живут все в одной земле русской, хотя в тесном смысле Русью продолжает называться Киевское княжество.

Каждая область имела своего князя, независимого в делах внутреннего управления, но князья эти владели русскою землею сообща и меняли свои княжества, подвигаясь по старшинству к главному столу, киевскому; вследствие этого области находились в тесной связи: смерть киевского князя была событием одинаковой важности как для киевлянина, так и для черниговца, и для смольнянина, и для отдаленного ростовца и новгородца, ибо она влекла за собою перемены в их родных областях; самые усобицы княжеские за старшинство, за обладание Киевом, укрепляли сознание о единстве земли, потому что вследствие их дружины северные стремились на юг, южные – на север; несмотря на огромное расстояние областей русских, например Волыни от Ростова или Новгорода, жители их принимали участие в делах друг друга благодаря этой нераздельности княжеского рода.

Крещение Владимира и его дружины. Миниатюра из Радзивилловской летописи. XV в.

2) Значение князя. Название князя на Руси принадлежало только членам Рюрикова потомства и не отнималось ни у кого из них ни в каком случае; старший между ними назывался великим князем. Князь был призван для того, чтобы княжить и владеть, по словам летописи; он заботился об утверждении порядка в земле, о деле военном, о законах. Князь обыкновенно был главным вождем во время войны и верховным судьей во время мира, он наказывал преступников, его двор был местом суда, его слуги были исполнителями судебных приговоров. Князь собирал дань с жителей своей области; кроме того, в его пользу шли пошлины, которые брались при продаже товаров, с обвиненных при решении дел судебных; наконец, большой доход князьям приносили принадлежавшие им земли, населенные рабами: на этих землях князья устраивали себе дворцы, где складывались всякого рода вещи, нужные в хозяйстве, – мед, вино, медь, железо и т. п. Эти земли, доставлявшие множество съестных припасов, давали возможность князьям угощать беспрестанно дружину, духовенство, иногда всех жителей городских.

Вечевое поле в ограде Псковского детинца. Современный вид

3) Дружина и войско. Подле князя видим дружину, с которою он обо всем советуется, ходит в походы, за данью, охотится, пирует; из членов дружины назначал князь правителей в города, или посадников, воевод для городовых полков, или тысяцких, приставников при разных делах, или тиунов; хороший князь, по тогдашним понятиям, ничего не щадил для дружины, что получал, все издерживал на нее, ничего не откладывал собственно для себя, потому что с храброю, преданною дружиною никогда не мог быть беден. Дружиннику было хорошо при князе: он был его советником (думцем), получал от него обильное содержание, и денежное жалованье, и доходные места, а если ему что-нибудь не нравилось, то мог свободно переходить от одного князя к другому: это не считалось изменою, ибо князья владели сообща русскою землею. Не будучи привязан к одному какому-нибудь князю, дружинник не был привязан и к одному какому-нибудь княжеству, но сопровождал князя, в службе которого ему нравилось, из одного княжества в другое. Это движение не давало дружинникам возможности усиливаться в качестве постоянных богатейших землевладельцев; не могли они усилиться и как посадники, правители волостей, городов, потому что с самого начала князья – потомки Рюрика чрезвычайно размножаются, вследствие чего все сколько-нибудь значительные города и волости находятся в управлении самих князей, а не посадников их.

Устав Владимира Великого о церковных судах. «Русская Правда»

Сначала, при первых князьях, дружины наполняются преимущественно варягами, но скоро потом они являются вполне туземными, хотя доступ в них постоянно был открыт всякому чужестранцу, известному своею храбростию. Дружина разделялась на старшую – боляр, или бояр, советников, думцев князя по преимуществу, и на младшую – люден молодых летами и подвигами (гриди, гридьба); в состав дружины входила также собственная прислуга князя (отроки, детские, пасынки, дворяне). Войско составлялось из дружины и полков, собираемых из остального народонаселения, городского и сельского; ополчения разделялись на конницу и пехоту и располагались пятью отделами: большой полк, два крыла – правое и левое, передовой полк и сторожевой, которого обязанность состояла в наблюдении за неприятелем.

4) Города. Городом называлось огороженное укрепленное место, устроенное для защиты от неприятеля: сюда в случае вражьего нападения укрывалось все окрестное народонаселение с семействами и пожитками. В самом городе жил князь или посадник его, окруженный дружиною, под стенами города селились люди промышленные, сначала, разумеется, те, которых изделия всего нужнее были для дружины, мастера оружейные; потом, если город находился на выгодном месте, на большой реке, на торговом пути, то число жителей и богатство их увеличивались; так явились большие города на Руси: Киев, Новгород, Полоцк, Смоленск, но жители, селившиеся подле других небольших городов, занимались обыкновенно земледелием; каменные стены у городов были редкостью, большею частью стены были деревянные.

Когда князь предпринимал что-нибудь, то в совет свой вместе с дружиною призывал и городских старцев; так было при первых князьях, но потом, после Ярослава I, видим, что князья созывают всех городских жителей на вече и предлагают им какое-нибудь предприятие, обыкновенно поход; граждане соглашаются или не соглашаются. Особенно значение веча поднялось во время княжеских усобиц, когда города получили возможность выбирать между несколькими князьями-соперниками, выбирать того, кто был ласковее и уступчивее; сила веча зависела также от многочисленности и богатства жителей: были сильные веча в Киеве, Новгороде, Полоцке, Смоленске, Ростове; маленькие же города или пригороды своего веча не имели, а исполняли то, что решат веча больших городов. Особенно сильно было вече в Новгороде Великом: во-первых, по богатству и многочисленности жителей, во-вторых, потому что князья менялись очень часто вследствие усобиц, происходивших на юге, и новгородцы могли выбирать из многих; в-третьих, так как главная сцена действия была на юге, князья бились все около Киева и ближайших к нему городов, то новгородцы могли безопасно менять князей и заключать с ними ряды, или договоры: князья, занятые на юге, не имели средств и охоты ходить с большим войском к далекому Новгороду и заставлять его жителей исполнять свою волю. Но на северо-востоке, где единственный большой старый город, имевший вече, Ростов, упал при сыновьях Юрия Долгорукого и остались одни малые города, не имевшие прежде вечей, там о вечах, об условиях горожан с князьями, уже не слыхать. Жители городские разделялись на десятки, каждый под начальством своего десятского, десятские зависели от сотских, начальников сотен, а сотские в свою очередь зависели от тысяцкого, или воеводы городового.

Преподобные Антоний и Феодосий Печерские. Икона. 1288 г.

5) Торговля. Города богатели от торговли; так как самая сильная торговля в древней России производилась на пространстве между Балтийским и Черным морями, на этом водном пути, который соединял Северную Европу с Южною, то самыми богатыми городами были те, которые находились на оконечностях этого пути, Киев на юге и Новгород на севере; Киев преимущественно торговал с Грециею, был складкою южных европейских и азиатских товаров, а Новгород торговал со скандинавскими и германскими народами; кроме Киева и Новгорода еще два города по выгодному положению своему на том же пути вели большую торговлю:

Смоленск и Полоцк. Богатство городов выражалось особенно в многочисленности и богатстве церквей, которые были почти исключительными тогда общественными зданиями.

«Повесть временных лет» Нестора-летописца

6) Сельское народонаселение. В селах жили или свободные земледельцы, или челядь, рабы, принадлежащие владельцам земель; свободные сельские жители управлялись своими старостами.

7) Законодательство. Князья были призваны для правды, для с уда справедливого, беспристрастного, и потому одною из главных забот первых князей был устав земский, о котором они думали с дружиною, старцами городскими и епископами. Ярославу I приписывается писаный устав, известный под именем «Русской Правды». Этот устав первыми строками своими указывает на государство, только что родившееся, в котором еще ясны следы прежнего быта племен, когда они жили порознь, каждый род особо. Так, в случае убийства убийца по «Русской Правде» наказывался не государственною властию по закону, а должны были мстить ему ближайшие родственники убитого: брат должен был мстить за брата, сын за отца, отец за сына, дядя за племянника; если же после убитого не оставалось близких родственников, которые бы за него отомстили, то убийца платил князю пеню, виру, за простого человека вдвое меньше, чем за члена дружины или слугу княжеского, за женщину вполовину меньше, чем за мужчину. Дети Ярослава отняли у родственников убитого право мстить убийце смертию, а положили, что он должен откупаться деньгами. Когда не было ясных свидетельств преступления, то употреблялось испытание железом, водою, а потом ввелись и судебные поединки.

8) Церковь. С самого начала сильное влияние на смягчение нравов, на распространение лучших понятий в обществе оказала новая религия – христианство. Но благодетельное влияние свое христианство успешнее могло оказывать на юге, где оно принялось скорее, на севере же и на северо-востоке язычество еще крепко держалось: здесь проповедники христианства подвергались мученической смерти, как, например, св. Леонтий в Ростове, св. Кукша у вятичей; здесь являлись волхвы и возмущали народ против новой религии, пользуясь особенно физическими бедствиями, голодом. Однажды волхв явился в Новгороде, стал говорить перед народом, что все знает, что может ходить по воде, как посуху; народ поверил ему, и когда епископ вышел на площадь с крестом в руках, то на его стороне стал только князь с дружиною, все же остальные новгородцы стали на стороне волхва; епископа спасла от погибели только решительность князя, который подошел к волхву и разрубил его топором; народ, видя, что старые боги не умели защитить своего слугу, разошелся.

Христианство торжествовало видимо, но в народе, особенно в низшем его слое, языческие предания и представления были еще очень сильны: духовенство постоянно жалуется на языческие обычаи, на двуверие народа, который был наполовину христианским, а наполовину оставался при прежних верованиях. Если мы теперь в низшем слое народонаселения встречаем еще много языческих преданий и представлений, то что же было в XII веке?

Касательно управления русская Церковь зависела от константинопольского патриарха, который поставлял для нее митрополитов и произносил окончательные приговоры в делах церковных. Митрополиты были обыкновенно греки; из русских были только: при Ярославе I – Иларион, русский и поставленный собором русских епископов без ведома патриарха; потом, при Изяславе Мстиславиче – Климент, поставленный также в России без ведома патриарха, но некоторые епископы не соглашались на его поставление. После этой попытки патриарх продолжал присылать митрополита в Киев из Константинополя, но с согласия великого князя. Митрополит с своей стороны поставлял епископов во все епархии, но опять с согласия тамошних князей; новгородцы избирали своих архиепископов, или владык, жребием. Для содержания главных, или любимых, церквей, также домов архиерейских некоторые князья давали десятую часть (десятину) из своих доходов, давали села, слободы, иногда целые города.

В. М. Васнецов. Нестор-летописец

Для упрочения христианства нужно было, чтоб оно распространялось не словом только, но самым делом, чтобы новые русские христиане увидали в лучших людях действие христианства и в этом действии признали превосходство новой религии над старою. Такое влияние на молодое русское общество производили монахи, из которых особенно прославились монахи Киевского Печерского монастыря. Основателем монастыря был св. Антоний родом из города Любеча; он был на Афонской горе, постригся там, возвратился в отечество и поселился в Киеве в пещере на берегу Днепра в княжение Изяслава Ярославича. Слух о подвигах его суровой монашеской жизни скоро разнесся по Киеву, и около него собралась братия; из этой братии знаменитее всех своими подвигами был св. Феодосий, в ранней молодости бросивший богатый дом отцовский, для того чтобы жить суровою монастырскою жизнию. Ставши игуменом Печерского монастыря после Антония, Феодосий был защитником притесненных, у себя в келье ходил за больным монахом, писал поучения монахам и князьям, по ночам отправлялся спорить с жидами; знаменитый повсюду, он отличался смирением необыкновенным. Кроме Антония и Феодосия Печерский монастырь выставил ряд проповедников христианства, епископов, летописцев; в нем видели, как проходил монашеский искус один из князей черниговских, Святослав (Святоша) Давыдович, как он рубил дрова, был привратником и служил при трапезе братской. Для содержания своего и в это уже время монастыри имели недвижимые имущества; до нас дошла в подлиннике грамота великого князя Мстислава Владимировича (1128–1132 годов) новгородскому Юрьеву монастырю на волость; это древнейшая подлинная грамота, до нас дошедшая.

9) Просвещение. С распространением христианства распространялась и грамотность: человек благочестивый, который хотел быть крепок в вере, хотел побольше знать о божественном, должен был читать, приобретать книги для собственной духовной пользы и пользы других. Князья и простые люди, священники и монахи обращались к архиереям и знаменитым игуменам с разными вопросами, особенно их занимавшими; те должны были отвечать им, иногда письменно; эти ответы, имевшие всеобщую занимательность, переписывались, распространялись и таким образом дошли до нас. Новых русских христиан занимал вопрос: зачем Христос воплощался – ведь и евреи знали единого истинного Бога? Это нужно было объяснить, и вот еще при Ярославе первый киевский митрополит из русских, Иларион, писал об этом.

В Киев приходили христиане римского исповедания; русским людям хотелось знать, какая разница между этим исповеданием и греческим. И католики тоже христиане, а между тем греки их не любят, называют их веру неправою. И вот появились сочинения, показывавшие эту неправоту, между прочим и ответ св. Феодосия на вопрос великого князя Изяслава о вере латинской. Из поучений, написанных для князей, особенно замечательно поучение митрополита Никифора Владимиру Мономаху, из которого мы узнаем об образе жизни этого знаменитого князя. Записывались поучения, которые говорили архиереи в церквах всему народу: так, записано было простое краткое поучение новгородского епископа Луки Жидяты о том, как должен вести себя христианин; записаны одушевленные, красноречивые проповеди Кирилла, епископа туровского, содержащие в себе объяснения прославления разных евангельских событий; поучения св. Феодосия Печерского, из которых мы узнаем о нравах того времени.

Кроме поучений, принадлежащих духовным лицам, до нас дошло поучение, написанное Владимиром Мономахом для своих детей, которых он учит быть благочестивыми, правосудными, никого не убивать, держать свое слово, не зарывать добра в землю, в доме за всем смотреть самим, чтоб гости не осмеяли обеда; вышедши на войну, не надеяться на воевод, а за всем смотреть самим; во время дороги не давать слугам своим обижать жителей; ласкать иностранцев всякого звания, потому что они разносят добрую и дурную славу; учиться всему доброму; в заключение Мономах рассказывает детям о своих трудах. Охота к паломничеству, к путешествиям в Святую землю распространилась в это время между русскими людьми, и вот дошло до нас описание одного из таких путешествий, совершенного игуменом Даниилом. От этого же времени дошло до нас сочинение другого Даниила: «Послание Даниила Заточника к князю Юрию Владимировичу Долгорукому»; сочинение это наполнено изречениями житейской мудрости того времени, собранными, как говорит сам автор, из многих книг.

Самые старинные исторические песни и сказки, дошедшие до нас уже в измененном виде, содержат рассказы о подвигах богатырей времени св. Владимира, о борьбе их со степными народами, которая больше всего занимала народ. После св. Владимира эта борьба продолжалась, больше всех князей приобрел в ней славы Владимир Мономах, и поэтому в летописях мы встречаем следы народных поэтических сказаний о подвигах Мономаха против половцев. От позднейшего времени дошло до нас в целости поэтическое сказание о несчастном походе северских князей, Игоря Святославича с братьями, на половцев – «Слово о полку Игореве». Особенная храбрость этих князей, их ревность добыть себе славы в борьбе с погаными, их великодушие, по которому они не захотели покинуть в беде простых людей, заслуженная поэтому народная любовь к этим князьям, любопытные подробности похода, необыкновенная удача в начале, необыкновенное бедствие в конце, наконец, удивительное спасение Игоря из плена – все это должно было возбудить внимание народа к событию, которое и стало предметом поэтического сказания.

Наконец, от описываемого времени дошли до нас летописи, то есть погодные записки о событиях; дошли они до нас в виде сборников, составленных из разных летописей, написанных в разных местах разными лицами, но предание сохранило нам имя древнейшего летописца, монаха Киево-Печерского монастыря преподобного Нестора. С половины XI века мы замечаем в летописях явные следы, что события записываются современниками и даже очевидцами; до этого же времени события записаны по устным преданиям. До нас дошли в целости и в отрывках летописи, написанные в Киеве, Новгороде, на Волыни, в Полоцке, в области Черниговской, в области Ростовской или Суздальской. Влияние этих различных местностей отразилось на характере летописного рассказа: так, летописи южные – Киевская и Волынская – отличаются живостию, полнотою рассказа, в них описываются не только действия исторических лиц, но и приводятся речи их, отчего эти лица и являются людьми живыми. Новгородская летопись отличается краткостию и силою. Рассказ суздальского летописца сух, не имея силы новгородской речи, и вместе многоглаголив без художественности речи.

К счастью для России, после Батыева нашествия оставался в живых самый деятельный, предприимчивый и распорядительный из сыновей Всеволода III, Ярослав. Узнавши о погибели старшего брата Георгия, он приехал из Киева во Владимир, очистил церкви от трупов, собрал людей, оставшихся в живых после татар, утешил их. О сопротивлении татарам нечего было и думать; надобно было другим средством предохранить опустошенную страну от нового опустошения, и Ярослав отправился в Орду к Батыю, который раскинул стан свой на берегу Волги; чрез несколько времени великий князь поехал к великому хану в Татарию, где и умер в 1246 году.

В то время как на востоке русские князья принуждены были признать над собою власть татарских ханов, ездить к ним в степь кланяться и обдаривать их, западные русские области, Новгород и Псков, подвергаются сильным нападениям с трех сторон: со стороны шведов, ливонских рыцарей и Литвы. Шведский владетель Биргер, побуждаемый папскими посланиями, вздумал идти на русских крестовым походом для обращения их в католицизм. В Новгороде в это время княжил сын Ярославов Александр. Узнавши, что шведы пришли в устье Ижоры в Неву, Александр с небольшою дружиною выступил против неприятеля и 15 июля 1240 года нанес ему сильное поражение, за что получил прозвание Невского. Шведы ушли, но в том же году уехал из Новгорода и Александр, рассорившись с его жителями, потому что вел себя с ними, подобно отцу и деду. А между тем немцы ливонские взяли Изборск, разбили псковичей и стали владеть во Пскове вместе с изменником Твердилою Ивановичем. Немцы не довольствовались Псковом, но стали завоевывать и новгородские области: в тридцати верстах от Новгорода не было проезда купцам. В такой беде новгородцы опять послали за Александром Ярославичем; тот приехал, очистил от немцев и Новгородскую область, и Псков и 5 апреля 1241 года одержал над немцами знаменитую победу на льду Чудского озера, почему она и слывет Ледовым побоищем; немцы должны были заключить мир и отступились от всего ими захваченного. Оставались литовцы, которых толпы опустошали новгородские владения; Александр три раза поразил их.

Памятник Александру Невскому в Переславле-Залесском

Так прославился Александр в своей молодости отбитием трех врагов от границ русских. Но по смерти отца начиналась для него другая, печальная деятельность. По смерти Ярослава великим князем во Владимире стал брат его Святослав; Александр Невский с храбростью древних южных князей соединял холодную рассудительность князей северных; он бился храбро со шведами, немцами и Литвою, потому что видел возможность одолеть их; сопротивляться татарам он не видел никакой возможности и потому употреблял все средства, чтоб не раздражить ханов против России.

По смерти отца он поехал к Батыю вместе с братом Андреем, а между тем в отсутствие их на Руси произошла важная перемена: один из младших братьев их, Михаил прозвищем Хоробрит, князь московский, отнял у дяди Святослава великое княжение и сам заступил его место. Этот поступок Михаила очень замечателен, потому что московский князь действует тут только по праву сильного, презирая все прежние родовые права: он вооружается против дяди, не будучи старшим из племянников. Михаил скоро погиб в битве с литовцами еще до возвращения старших братьев из Орды, где Александра утвердил хан на столе киевском и новгородском, Андрею же дал великое княжение Владимирское; дядя Святослав остался и на этот раз в стороне, но и Андрей недолго княжил во Владимире: изгнанный татарами в 1252 году, он принужден был бежать в Швецию, а великое княжество Владимирское получил Александр Невский. После Андрей возвратился в отечество и получил от брата Суздаль.

Ставши великим князем, Александр Ярославич больше всего хлопотал о том, чтоб сдерживать своих подданных от восстаний против татар, с которыми они не были в силах бороться. Еще при Ярославе татары сделали первую перепись народа в России для сбора дани. По смерти Батыя при брате его Берке была вторая перепись: приехали татарские посланники, сочли всю землю, поставили десятников, сотников, тысячников, темников (начальников над 10 000), не считали только духовенства. В это время в Новгороде уже образовались две стороны: сторона лучших и сторона меньших людей (аристократическая и демократическая). Лучшие соглашались на перепись, но меньшие не хотели; насилу Александр мог уговорить их. Но когда успокоились новгородцы, поднялись волнения на востоке: здесь народ был выведен из терпения насилиями татарских откупщиков дани, которые и были выгнаны из Ростова, Владимира, Суздаля, Переяславля и Ярославля.

Полки татарские уже посланы были пустошить за это Россию; тогда Александр, чтоб отмолить людей от беды, поехал в четвертый раз в Орду и успел в своем деле, но это было уже последнее его дело: на возвратном пути он умер в Городце Волжском 14 ноября 1263 года, «много потрудившись за землю русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение, отдавая живот свой, за правоверную веру». Сохранение русской земли от татарского нашествия на востоке, подвиги за веру и землю против шведов, немцев и Литвы на западе доставили Александру славную память на Руси, сделали его виднее всех князей от Мономаха до Димитрия Донского.

Александру Невскому наследовал по старине брат его Ярослав Ярославич, князь тверской. Новый великий князь, поступая в Новгороде подобно своим предшественникам, возбудил против себя новгородцев, которые его выгнали, но он не хотел оставить этого дела так: стал собирать полки и послал в Орду с просьбою о помощи на новгородцев, которых выставил противниками татар. Хан отправил уже войско к Ярославу, и Новгороду грозила большая беда, но он был спасен родным братом Ярослава, Василием, князем костромским, который поехал в Орду, сказал хану, что новгородцы правы, и воротил с дороги татарское войско. Ярослав с одними своими силами не мог сладить с новгородцами, должен был прислать к ним с поклоном и стал у них княжить на всей их воле.

В. П. Верещагин. Великий князь Ярослав Ярославич. «История Государства Российского в изображениях державных его правителей». 1891 г.

В княжение Ярослава, именно в 1266 году, кончилось первое, самое тяжелое двадцатипятилетие татарского ига; в этом году, говорят летописи, умер хан Берке и была ослаба Руси от насилия татарского; Берке был первый хан, который переменил языческую веру на магометанство. На западе, у Новгорода и Пскова, по-прежнему шли войны с Литвою и немцами. В Литве в это время произошли усобицы, вследствие которых прибежал в Псков один из князей литовских, именем Довмонт, принял крещение под именем Тимофея и был посажен псковичами княжить. Псковичи не ошиблись в своем выборе: отличаясь христианскими добродетелями, Довмонт отличался с тем вместе храбростью, оборонял Псков от Литвы и от немцев, предпринимал удачные походы и внутрь земли неприятельской. Он участвовал и в знаменитом походе новгородцев в Ливонию под начальством семи князей; у Раковора (Везенберга) русские встретились с немецким войском, а после страшного побоища, какого не видали ни отцы, ни деды, русские победили, потерявши, однако, много убитыми.

Крепость Раковор. Эстония

В 1271 году умер великий князь Ярослав; ему наследовал на великом княжении брат Василий Ярославич костромской. Казалось бы, что он будет жить в согласии с новгородцами, которых спас прежде от беды, но вместо того Василий тотчас же начинает войну с новгородцами, требует, чтоб они уничтожили выгодный для них договор с прежним великим князем Ярославом. Таким образом, оказалось, что Василий и прежде вступался за Новгород для того только, чтоб не дать усилиться брату своему Ярославу ибо теперь все великие князья хлопочут только о том, как бы скорее усилить свое княжество на счет других, и обыкновенно с этою целию нападают на Новгород: Василий успел сесть в Новгороде на всей своей воле с помощью татар, но не имел времени предпринять ничего более для усиления Костромского княжества, ибо умер в 1276 году.

После татарского нашествия старинная Русь, Киевская область, потеряла последние силы: Киев сделался ничтожным городом, в котором едва насчитывалось домов с двести; окрестности его представляли пустыню, по которой разбросаны были черепа и кости человеческие; литовцы свободно гуляли по Приднепровью, истребляя и последнее, что осталось после татар; защищаться было некому. Народ разбегался или в северо-восточные русские области, или на запад, где в уголке прикарпатском уцелело еще русское княжество, поддержанное знаменитым Даниилом Романовичем.

Но и в этом уголке, несмотря на татарское опустошение, доканчивалась старинная усобица между Мономаховичами и Ольговичами; Мономахович Даниил Романович должен был бороться с Ольговичем Ростиславом, сыном Михаила черниговского. Во время татарского нашествия оба они, и Даниил и Ростислав с отцом, скрывались в Польше, но, как только татары схлынули, начали воевать друг с другом; война эта кончилась в 1249 году битвою на реке Сане, где Ростислав потерпел от Даниила совершенное поражение с союзниками своими, венграми и поляками. Так кончилась последняя усобица между Мономаховичами и Ольговичами на юго-западе.

Памятник Даниилу Галицкому во Львове

Даниил окончательно утвердился на галицком столе, но от Батыя с Волги пришел к нему грозный зов, и Даниил отправился в Орду. Тяжко было южному князю, в котором рассудительность не преобладала над чувствами, как у северных князей, тяжко было правнуку Изяслава, который привык везде честь свою брать, тяжко было Даниилу унижаться пред степным варваром, становиться перед ним на колени, пить кумыс. Хан отпустил его ласково, но эта ласка показалась Даниилу злою обидою, и все плакали от досады, когда Даниил, возвратившись домой, рассказал о ласке татарской: «Злее зла честь татарская», – говорит по этому случаю летописец южный.

Не могши никак помириться с мыслью, что должно остаться подданным хана, Даниил начал хлопотать, как бы свергнуть татарское иго. С одними средствами своего Галича да Волыни, где княжил брат Даниилов Василько, этого сделать было нельзя – надобно было вступить в союз со всеми соседними европейскими государствами и предпринять крестовый поход на татар, общих врагов всего христианства; но о крестовом походе в союзе с католическими державами нельзя было думать без соединения с папою, и потому Даниил завел сношения с Римом насчет этого соединения. Папа очень обрадовался, прислал Даниилу венец королевский, писал в разные стороны о необходимости крестового похода против татар; но так как послания папские не имели никакого следствия, то Даниил скоро прервал сношения свои с Римом, удержав, однако, титул королевский, и стал думать, как бы собственными средствами избавиться от татар. Для этого он начал укреплять города, не позволял ханским воеводам утверждаться в низовьях Днестра и вступил в явную войну с слабым воеводою Куремсою; но когда вместо Куремсы пришел другой, сильный воевода, Бурундай, то Даниил увидал невозможность бороться с татарами и принужден был по их требованию разорить укрепления своих городов.

Но если Даниил не имел успеха в борьбе с татарами, зато был счастлив в войнах с другими своими соседями. В это время Литва начала усиливаться благодаря ослаблению русских княжеств и единовластию, которое начал утверждать в ней князь Миндовг, варвар хитрый и жестокий, не разбиравший средств для достижения своих целей; несмотря на то, Даниил счастливо воевал с ним, и по смерти Миндовга сын его Воишелк признал свою зависимость от брата Даниилова, Василька волынского. Так же удачно шла война с ятвягами, которые наконец обещались служить Даниилу и строить города в земле своей. Такие успехи прославили Даниила среди соседей, которые искали его союза и помощи; вследствие этого Даниил принимал участие в борьбе венгров с чехами за Австрию, которой престол был тогда праздней; по уговору с венгерским королем сын Даниилов Роман женился на сестре умершего австрийского герцога Фридриха и в приданое брал Австрию; но венгерский король обманул Романа, не дал ему помощи против чешского короля Оттокара, и Даниил должен был отказаться от надежды посадить сына своего на австрийский престол.

Кроме военных подвигов король Даниил славился также своею правительственною распорядительностию: после татарского опустошения он успел привести свою землю в цветущее состояние: населил, обстроил города, усилил промышленность, торговлю. Но должно заметить, что Даниил, желая населить города свои, наполнил их, подобно соседям своим, князьям польским, чужестранцами: немцами, поляками, армянами, жидами; от этого городское население Галицкого княжества, богатое и сильное, но чуждое русской народности, не имело патриотизма, не могло содействовать к поддержанию независимости Галиции. Даниил умер между 1264 и 1266 годами, почти в одно время с Александром Невским. Между этими знаменитыми современниками есть сходство, но есть и важное различие, показывающее именно, что один был южный, а другой северный князь.

Старостинский замок в Галиче

Даниил, оскорбленный унижением, которое он претерпел в Орде, не мог помириться с мыслью о необходимости татарского ига; Александр, не менее Даниила храбрый и славный своими победами, но более расчетливый, осторожный и благоразумный, признал тяжкую необходимость только дарами и поклонами отмаливать людей своих от беды татарского нашествия; то, что Даниил должен был отказаться от своих надежд свергнуть иго, должен был срыть свои крепости, служит лучшим оправданием поведения Александрова.

По смерти короля Даниила Галицкая земля разделилась между троими его сыновьями, Львом, Мстиславом и Шварном, а Волынь осталась по-прежнему за дядею их, Васильком Романовичем. В Литве сын Миндовгов, Воишелк, пошел в монахи и отдал все свои владения Шварну Даниловичу, женатому на его сестре. Но Шварн скоро умер бездетным, и литовцы опять вызвали Воишелка из монастыря для управления княжеством. Воишелк был убит братом Шварна, Львом Даниловичем, который хотел приобрести себе Литву, но не получил успеха в этом деле, и литовцы выбрали себе князя из своего народа. Из князей восточной стороны Днепра соперник Даниилов князь Михаил Всеволодович черниговский вместе с боярином своим Феодором скончался в Орде мученическою смертию, не желая изменить христианству.

По смерти всех сыновей Ярослава Всеволодовича старшинство, великое княжение Владимирское, досталось старшему сыну старшего из них, Димитрию Александровичу, князю переяславскому. Следуя примеру своих предшественников, Димитрий начал с того, что захотел усилиться на счет Новгорода, но точно так, как прежде Василий Ярославич костромской, боясь усиления старшего брата, Ярослава Ярославича тверского, заступился за Новгород и остановил стремления Ярослава, так точно теперь младший брат Димитрия, Андрей Александрович, князь городецкий, вооружается против старшего брата и, мало того, что хочет остановить усиление последнего, – хочет добыть себе старшинство, ибо старые понятия о праве старшинства теперь все более и более ослабевают.

Андрей отправляется в Орду, задаривает хана, получает ярлык на великое княжение и войско татарское против Димитрия; остальные князья русские также соединяются с Андреем против Димитрия. Последний не мог сопротивляться и убежал за Балтийское море. Татары, приведенные Андреем, опустошили Россию, но как скоро они ушли к себе в степь, Димитрий возвратился из-за моря с наемными войсками; Андрей опять уехал в Орду за татарским войском, но в это время Орда разделилась: на берегах Черного моря раскинулась Орда Ногаева, независимая и враждебная Золотой, или Волжской. Димитрий обратился сюда к хану Ногаю и с помощью его полков осилил Андрея. Но Андрей вместе с другими князьями опять отправился в Золотую Орду, взял здесь войско и на этот раз окончательно низложил Димитрия, который должен был отказаться от великого княжения и скоро после того умер (1294 г.).

Памятник князю Даниилу Московскому в Москве

И княжение Андрея не было спокойно, князья разделились: одни держали сторону Андрея, другие были против него. В это время, когда старшие Александровичи истощали свои силы в усобице, усиливалось княжество Московское, которым владел младший сын Невского, Даниил. Этот Даниил сперва был в союзе с Андреем против Димитрия, но потом, когда Димитрий был низложен и умер, Даниил вместе с сыном Димитрия, Иваном переяславским, и Михаилом Ярославичем тверским вооружается против Андрея; тот же самый Даниил удачно воевал с князем рязанским, взял его в плен; наконец, Даниилу удалось усилить свое княжество важным приобретением: племянник его, Иван Димитриевич переяславский, умирая бездетным, отказал свое княжество Даниилу, ибо северные князья смотрят теперь на себя как уже на полновластных владельцев своей области, которою могут распоряжаться по произволу, тогда как прежде области находились в общем родовом владении и судьба их зависела от распоряжения целого рода княжеского.

Великий князь Андрей Александрович не хотел допустить, чтоб московский князь таким образом усилился благодаря новым понятиям и обычаям, но безуспешно. В 1303 году умер Даниил Александрович московский. Старший сын его Юрий также имел в виду, как бы только усилить свое княжество: он не отдал Переяславля дяде Андрею и оторвал Можайск от Смоленского княжества.

Когда умер Андрей Александрович в 1304 году, то великое княжение Владимирское принадлежало по старшинству тверскому князю Михаилу Ярославичу, но мы уже видели, что место родовых споров между князьями заступило теперь соперничество по праву силы: Юрий Данилович московский был также силен, если еще не сильнее Михаила тверского, и потому хотел быть сам великим князем владимирским. Соперники отправились в Орду покупать ярлык на великое княжение; Михаил осилил на этом аукционе, наддал больше и возвратился великим князем.

Сердясь на Юрия и за соперничество, и за то, что Юрий и ему не отдавал Переяславля, Михаил два раза нападал на Юрия, подступал к Москве, но без успеха; подобно предшественникам своим, Михаил старался также усилиться на счет Новгорода; наместники его теснили новгородцев, а когда те не хотели сносить их обид, то Михаил прекратил подвоз съестных припасов в Новгород, принудил его этим заплатить 1500 гривен, и наместники тверские по-прежнему стали притеснять новгородцев.

В. П. Верещагин. Великие князья Юрий Данилович и Димитрий Михайлович. «История Государства Российского в изображениях державных его правителей». 1891 г.

Юрий с своей стороны также хлопотал о том, как бы усилить свое княжество всякими средствами: он убил отцовского племянника, князя рязанского, удержал за собой рязанскую волость Коломну, заставил братьев своих выехать из Москвы в Тверь, значит, не хотел дать им уделов. В таком положении находились дела, когда в 1313 году умер хан Тохта и престол его занял молодой племянник его Узбек. Михаил должен был ехать в Орду, чтоб взять ярлык от нового хана; этим отсутствием решились воспользоваться новгородцы, чтоб с помощью московского князя избавиться от притеснения тверского, как прежде от притеснений отца Михайлова, Ярослава, избавились с помощью Василия костромского, от притеснения Димитрия Александровича переяславского избавились с помощью Андрея городецкого. Новгородцы послали в Москву звать к себе князя Юрия; тот поехал к ним и был принят с радостью. Но недолго они радовались: хан прислал звать Юрия в Орду, и тот поехал вместе с послами новгородскими, а между тем Михаил возвратился из Орды и поразил новгородцев, решившихся ему противиться; Новгороду грозила большая беда, как вдруг пришел Юрий московский из Орды.

Юрий недаром жил в Орде: он не только оправдался в обвинениях Михайловых, но умел сблизиться с семейством хана и женился на сестре его Кончаке, которую при крещении назвали Агафьею. Ханский зять возвратился в Россию с послом татарским Кавгадыем и начал войну с Михаилом. Последний разбил его в сорока верстах от Твери, в селе Бортеневе, взял в плен жену его, брата Бориса, многих князей и бояр; Юрий убежал в Новгород; новгородцы и псковичи взяли его сторону и пошли с ним на Михаила; у Волги соперники встретились, но битвы не было: они условились идти в Орду и там решить спор. В это время жена Юрьева умерла в Твери в плену: пронесся слух, что ее отравили. Такой слух был выгоден для Юрия; он отправился в Орду с Кавгадыем, многими князьями, боярами и новгородцами жаловаться хану на Михаила. Кавгадый сильно подкреплял эти жалобы, и Михаил был вызван к хану в 1319 году; его осудили и убили варварским образом за Тереком, недалеко от Дербента, куда хан переселился для охоты.

Юрий возвратился в Москву с ярлыком на великое княжение; тверские князья, дети Михайловы, из которых старшим был Димитрий Михайлович по прозванию Грозные Очи, на время смирились перед Москвою, но, когда Юрий отправился в Новгород защищать его от врагов, Димитрий Михайлович поехал в Орду с обвинениями на Юрия; последний также поехал в Орду; соперники встретились, и Димитрий убил Юрия. Хан за это самоуправство велел убить Димитрия, но великое княжение отдал брату его Александру Михайловичу. Таким образом, на этот раз Тверь вышла все же победительницею из борьбы.

Юрию в Москве наследовал также брат, Иоанн Данилович по прозванию Калита (мешок, сумка для денег). Остальные братья Калиты умерли еще при жизни Юрия, следовательно, он владел Московским княжеством один. Управляя Москвою при жизни Юрия, который беспрестанно был в отлучках, Калита успел сделать для своего княжества важное приобретение: еще в 1299 году митрополит Максим оставил опустошенный Киев, где не мог найти безопасности, и переехал жить во Владимир. Калита умел приобресть расположение преемника Максимова, Петра, который поэтому живал в Москве больше, чем в других местах, умер и погребен в ней. Выбор святого мужа казался внушением Божиим, и новый митрополит, Феогност, уже не хотел оставить гроба и дома чудотворцева. Это утверждение престола митрополичьего в Москве имело важное значение: оно давало ей вид главного города всей русской земли, ибо князей было еще много и один не успел еще подчинить себе всех других, а митрополит был один; кроме того, престол митрополичий способствовал возрастанию и обогащению Москвы, ибо в нее со всех сторон приезжали лица, имевшие нужду до верховного святителя русской Церкви; наконец, митрополит должен был действовать постоянно в пользу того князя, в городе которого жил. Другие князья предвидели следствия утверждения митрополичьего престола в Москве и сердились, но помочь было уже нельзя.

А. М. Васнецов. Московский Кремль при Иване Калите. 1921 г.

Но в то время как московский князь утверждением у себя митрополичьего престола приобретал такие важные выгоды, в Твери случилось происшествие, которое было гибельно и для князя, и для княжества. В 1327 году приехал туда ханский посол Чолхан, или Щелкан, как его называют наши летописи, двоюродный брат Узбека, и, по обыкновению всех послов татарских, позволял себе и людям своим всякого рода насилия. Тверичи вышли из терпения, встали на татар и всех их истребили вместе с Чолханом. Узбек очень рассердился, узнав об участи Чолхановой; этим воспользовался Калита, поехал в Орду и возвратился оттуда с 50 000 татарского войска; Александр бежал в Псков, и Тверское княжество было страшно опустошено. Калита и брат Александров, Константин Михайлович, поехали в Орду: Узбек дал великое княжение Калите, Константину Михайловичу дал Тверь и отпустил их с приказом искать князя Александра. Князья и новгородцы послали в Псков уговаривать Александра, чтоб ехал в Орду, иначе всем им придется пострадать за него от татар. Александр хотел ехать в Орду, но псковичи не пустили его, говоря:

«Не езди, господин, в Орду; чтоб ни случалось, умрем с тобою вместе». Видя, что псковичи обещались умереть за Александра, и боясь потерпеть неудачу под Псковом, Калита уговорил митрополита Феогноста отлучить от Церкви Александра и весь Псков, если они не исполнят требования князей. Средство подействовало, Александр сказал псковичам: «Братья мои и друзья! Не будь на вас проклятия ради меня; еду вон из вашего города и снимаю с вас крестное целование». Псковичи со слезами отпустили Александра в Литву, потому что он пришелся им по сердцу своею добротою.

Полтора года пробыл Александр в Литве и, когда гроза приутихла, возвратился к жене в Псков, жители которого приняли его с честью и посадили у себя на княжение. Десять лет спокойно княжил Александр во Пскове, но тосковал по своей родной Твери и беспокоился насчет будущности детей своих. «Если умру здесь, – говорил он, – то что будет с детьми моими? Все знают, что я выбежал из княжества моего и умер на чужбине, так дети мои будут лишены своего княжества». Псков же по формам своего быта не мог быть наследственным княжеством для сыновей его. В 1336 году Александр послал в Орду сына Феодора попытаться, нельзя ли как-нибудь умилостивить хана, и, узнавши, что есть надежда на успех, поехал к Узбеку, вымолил прощение и возвратился с ярлыком на великое княжество Тверское, которое Константин Михайлович должен был ему уступить.

Но возвращение Александра служило знаком к возобновлению борьбы между Москвою и Тверью: в 1339 году Калита отправился в Орду; по его внушению Александр получил приказ явиться туда же и по приезде был убит вместе с сыном Феодором. Калита же возвратился из Орды с великим пожалованием и честью; Тверское княжество досталось опять Константину Михайловичу, который называется собирателем и восстановителем Тверской волости.

В. П. Верещагин. Великий князь тверской Александр Михайлович. «История Государства Российского в изображениях державных его правителей». 1891 г.

Прежде когда великий князь задумывал усиливаться, то находил препятствие этому в других князьях, начиная с родных братьев, но теперь московский князь так усилился, что самовластные поступки его в других княжествах не встречали ниоткуда сопротивления; ни один князь не мог соперничать с Калитою ни в России, ни в Орде, ибо ни у одного не было столько денег, как у Калиты. Вельможи московские позволяли себе разного рода насилия в Ростове, разогнали многих из его жителей в другие страны; Тверь также терпела насилия от Москвы по смерти Александра. Новгородцы, избавленные Москвою от беды, которою грозила им Тверь в борьбе этих двух княжеств, были постоянно за Москву; но как скоро Калита осилил Тверь, то спешил показать новгородцам, что переменилось только имя и что ни один сильный великий князь не будет их другом. Уже давно новгородцы привыкли откупаться деньгами от великих князей, с которыми не могли сладить, а деньги теперь были очень нужны князьям, ибо с деньгами можно было все сделать в Орде. Калита требовал денег с новгородцев и за отказ опустошил их владения, строил слободы на их землях, посылал рать свою в Двинскую область, которою очень дорожили новгородцы, получая оттуда серебро и дорогие меха. Но если в Ростове, Твери и Новгороде не были довольны Калитою, то очень довольны были им в Московской и Владимирской великокняжеской области: с началом его княжения наступила здесь великая тишина, о татарах не было слышно; тишина эта и внешняя безопасность дали князю возможность заняться устроением порядка и внутренней безопасности, истреблением вредных для общества людей, живущих на чужой счет.

Калита умел воспользоваться обстоятельствами, тем, что приготовлено было для Москвы Даниилом и Юрием, дал современникам почувствовать первые добрые следствия единовластия и потому перешел в потомство с именем первого собирателя русской земли. Собственно, Калита завоеванием не приобрел ничего и в этом отношении не может называться собирателем земли русской, но он копил деньги и скупал небольшие княжества у князей их, например Белоозеро, Галич.

Калита московский умер в 1341 году, поделивши свое княжество вместе с имением движимым между тремя сыновьями и женою. Старший сын его Симеон вместе со всеми другими князьями русскими отправился в Орду, но соперничество других князей с богатым и сильным князем московским было невозможно, хан объявил Симеона великим князем владимирским, и «все князья русские даны были под руки Симеона», говорят летописи. Итак, исполнилось то, чего боялись князья еще со времен Мстислава Храброго: они перестали считаться полноправными родственниками великого князя и стали его подручниками, подчиненными. Сын Калиты заставил князей почувствовать перемену: доказательством служит прозвание Гордый, которое они ему дали; с новгородцами поступал он так же, как и предшественники его: ходил к ним войною и заставил дорого купить мир.

Со стороны татар во владениях Симеона было спокойно точно так же, как и при отце его; Симеон пять раз ходил в Орду и всякий раз возвращался оттуда с большою честью и пожалованием. С востока было покойно, но зато на западе поднимался опасный враг: то была Литва. Мы видели, что Тедимин занят был подчинением себе областей западной России; сын его Ольгерд обратил внимание и на восточную. Ольгерд, по отзыву летописца, был очень умен, говорил на разных языках, не любил забав, а занимался делами день и ночь, был воздержен, хмельного не пил, от этого приобрел великий разум и смысл, коварством своим многие земли повоевал и увеличил свое княжество. Ольгерд начал войну с Симеоном походом под Можайск; не надеясь одолеть Симеона одними своими силами, Ольгерд хотел погубить Московское княжество посредством татар и отправил брата своего к хану просить у него помощи против Симеона. Но московский князь представил хану, как и для самих татар будет опасно могущество Ольгерда, если он усилится покорением восточной России; хан послушался, задержал брата Ольгердова и выдал его Симеону, что заставило Ольгерда просить мира у московского князя. С другой стороны, важною помощью для восточной России было то обстоятельство, что Ольгерд постоянно отвлекался на западе опасною для него борьбою с немецким орденом в Пруссии.

Псковичи в это время вели постоянно войны с ливонскими немцами; не получая помощи от великого князя из далекой Москвы, они должны были обращаться к ближайшему великому князю, литовскому, взяли к себе в князья Ольгердова сына Андрея, но тот не стал жить у них сам, а хотел управлять Псковом через наместников; псковичи не были этим довольны и выгнали литовских наместников, чем нажили себе нового врага в Литве. Новгород боролся со шведами, которых король Магнус опять вздумал предпринять крестовый поход против Новгорода с целью обращать русских в католицизм. Магнус овладел было Орешком, но новгородцы взяли этот город обратно. Во время шведской войны новгородцы, нуждаясь в помощи псковитян, признали полную независимость Пскова от Новгорода: положено было, что посадникам новгородским во Пскове ни сидеть, ни судить, псковичей на суд в Новгороде не вызывать ни по каким делам, Пскову называться не пригородом, но младшим братом Новгорода. Осталась зависимость только в церковном отношении, ибо архиепископ новгородский был вместе и псковским, но и тут положено, что судья от владыки по церковным делам будет во Пскове пскович же, а не новгородец.

Грамота Симеона Ивановича. 1353 г.

В 1353 году умер великий князь Симеон от морового поветрия, которое под именем черной смерти свирепствовало тогда в России. Симеон, не имея детей, отказал удел свой и все движимое и недвижимое имение жене, по смерти которой все это переходило к брату Симеонову, Иоанну. Это обстоятельство важно в том отношении, что два удела Московского княжества соединились теперь в один и таким образом сила князя Иоанна Иоанновича увеличилась вдвое; третий сын Калиты, Андрей, умер тотчас после Симеона; уже по смерти его родился сын его Владимир, который получил только один удел отцовский. В духовной грамоте своей Симеон наказывал братьям, чтоб они слушались владыки Алексея митрополита и старых бояр, которые отцу их и им добра хотели.

У брата Симеонова Иоанна явился соперник в искании великого княжения Владимирского: то был Константин Васильевич, князь суздальский, происходивший, по одним известиям, от Андрея Ярославича, брата Александра Невского, по другим – от Андрея Александровича, сына Невского. Константин не имел никакого права на великое княжение, потому что ни отец, ни дед его не были великими князьями, но он искал великого княжения не по старым родовым правам, а по новому обычаю, по которому всякий князь считал себя в праве, когда был отважен, богат и силен. Константин был отважен, но не был так богат и силен, как московский князь, который потому получил ярлык в Орде и удержался великим князем, несмотря на то что богатые новгородцы, недовольные московскими князьями, хлопотали в Орде за Константина.

В правление Иоанна, кроткого, тихого и милостивого князя, как называет его летописец, произошло в Москве следующее замечательное событие. Когда на севере князья перестали переезжать из одного княжества в другое, а оставались всегда в одном, то вместе с ними уселась и дружина, отчего бояре должны были приобрести большее значение как постоянные знатные и богатые обыватели княжества, могшие передавать свое значение и детям своим. Большее значение должен был приобрести и тысяцкий как воевода городовых полков, имевший ближайшее, непосредственное отношение к жителям города: он мог теперь отправлять свою важную должность при нескольких князьях сряду без смены, мог передать ее сыну. Еще при Симеоне Гордом боярин Алексей Петрович Хвост поднял крамолу против великого князя, был изгнан, лишен своих волостей; все три брата, князья Симеон, Иоанн и Андрей, поклялись не принимать к себе мятежного боярина, ни детей его; и, несмотря на то, Алексей Петрович явился тысяцким в княжение Иоанна, но в 1357 году Алексей Петрович был тайно убит, и пошел слух, что убили его другие бояре; в городе от этого встал сильный мятеж, и большие бояре московские должны были отъехать в Рязань; но, когда все утихло, великий князь перезвал к себе опять из Рязани двоих бояр: Михаила и зятя его, Василия Васильевича Вельяминова, который получил должность тысяцкого.

В 1359 году умер Иоанн московский, 33 лет от роду, оставив малолетних сыновей Димитрия и Ивана и малолетнего же племянника Владимира Андреевича. Казалось, что ранняя смерть Иоанна будет гибельна для Москвы, ибо малютка-сын его мог ли хлопотать в Орде, мог ли бороться с другими князьями? И действительно, когда все князья явились в Орде и недостало одного московского, то хан отдал великое княжение Владимирское суздальскому князю Димитрию Константиновичу. Но Москва была уже так сильна, что и такое неблагоприятное обстоятельство, как малолетство князя, не могло повредить ей. Бояре московские, привыкшие быть боярами сильнейших князей всей Руси, не хотели сойти на низшую степень или отъехать к новому великому князю, в новое княжество, где ничто не было им известно и обеспечено; они начали стараться добыть ярлык своему князю. Малютка Димитрий отправился в Орду, но там нельзя было ничего добиться при сильной смуте, когда один хан сменял другого; наконец Орда разделилась между двумя ханами – Абдулом, именем которого правил сильный вельможа Мамай, и Мюридом. Московские бояре отправили послов к последнему, и он дал ярлык Димитрию. Бояре посадили на коней всех трех малолетних князей своих – Димитрия, Ивана и двоюродного брата их Владимира Андреевича и выступили с ними на Димитрия Константиновича; этот князь не мог противиться московским полкам и покинул Владимир. Одиннадцатилетний Димитрий московский занял старинную столицу великокняжескую, и когда приехал сюда к нему посол от хана Абдула с ярлыками, то он принял его с честью и отпустил с дарами. Это рассердило Мюрида, который, чтоб отомстить Димитрию московскому, прислал новый ярлык на Владимир Димитрию суздальскому. Тот обрадовался и сел на другой раз во Владимире, но сидел очень недолго, потому что Димитрий московский опять пришел на него с большим войском, выгнал из Владимира, осадил в Суздале и заставил отказаться от великого княжения. После, когда Димитрию Константиновичу выслали в третий раз ярлык из Орды, то он уже не хотел вступать в борьбу с Москвою и даже выдал дочь свою за ее князя.

Отделавшись от соперника, Димитрий московский тотчас же дал почувствовать свою силу князьям слабейшим: он привел в свою волю князя ростовского, а князя стародубского и галицкого выгнал из их княжеств. Между тем моровая язва сильно опустошила Россию, умерло много князей, в том числе молодой брат Димитрия московского Иван; великий князь присоединил его удел к своему, что произошло совершенно спокойно, тогда как в других княжествах за выморочные уделы между князьями пошли усобицы; так, встала усобица между Димитрием Константиновичем суздальским и братом его Борисом за Нижний Новгород. Четырнадцатилетний великий князь московский вступился за Димитрия и заставил Бориса уступить ему Нижний. Тут он действовал не одним светским оружием, но и духовным, ибо митрополит Алексей постоянно поддерживал политику московского князя и старался утвердить его силу: он отнял епископию нижегородскую у суздальского владыки; и в то же время послом от московского князя явился в Нижнем преподобный Сергий, игумен Радонежский; он позвал Бориса Константиновича в Москву, и когда тот не послушался, то Сергий по приказу митрополита и великого князя московского запер все церкви в Нижнем.

Дмитрий Донской. Миниатюра из «Царского титулярника». 1672 г.

Москва хотела утвердить свое влияние и в Тверском княжестве, пользуясь тамошними усобицами, но тверской князь Михаил Александрович, деятельный и смелый, не хотел уступить Москве без борьбы. Разумеется, он не мог противиться собственными силами и потому обратился к зятю своему (сестрину мужу) Ольгерду литовскому; следовательно, на эту вторую борьбу Твери с Москвою мы должны смотреть, собственно, как на борьбу московского князя с литовским по поводу тверского князя. У Ольгерда, по словам летописца, был такой обычай, что никто не знал, ни свои, ни чужие, куда он замышляет поход; этою-то хитростию он и забрал города и волости, и Димитрий московский узнал о замыслах Ольгерда, когда уже тот стоял на границе с братом Кейстутом, молодым сыном его Витовтом, своими сыновьями, Михаилом тверским и полками смоленскими. Димитрий не успел собрать войска, велел пожечь посады московские и заперся в каменном Кремле, только что построенном. Ольгерд не мог взять Кремля, но страшно опустошил окрестности Москвы, и Димитрий должен был помириться с Михаилом, уступив ему все у него захваченное. Но когда Ольгерд ушел, отвлекаемый на западе немцами, то московский князь, отдохнувши, вооружился опять против тверского и опустошил его княжество; Михаил опять бросился в Литву, Ольгерд опять вместе с ним осадил Москву, но, узнав, что на помощь ей собирается войско в Перемышле, заключил перемирие с Димитрием и возвратился назад.

Не видя большой пользы от союза с Ольгердом, Михаил поехал в Орду и вывез оттуда ярлык на великое княжение Владимирское, но Димитрий взял во Владимире и по всем городам этого княжества присягу с жителей не передаваться Михаилу; и действительно, владимирцы не пустили к себе этого князя. Чтоб отнять у Михаила всякую надежду на Орду, Димитрий сам поехал туда, задарил там всех, пожалован был великим княжением Владимирским и отпущен с большою честью; в это же время находился в Орде сын Михаила тверского Иван, наблюдавший за выгодами отца; этот Иван задолжал здесь 10 000 рублей; Димитрий московский заплатил долг и взял Ивана с собой в Москву, где он сидел, пока отец не выкупил его. Таким образом, тверской князь принужден был задолжать в Орде, а московский имел средства выкупить его: значит, борьба была неравная, и московский князь как богатейший имел всегда возможность восторжествовать над соперниками. Не получив помощи от Орды, Михаил в третий раз повел Ольгерда на Москву; на этот раз Димитрий приготовился, встретил Ольгерда с сильным войском у Любутска, заставил его бежать и заключил перемирие.

Икона «Святитель Алексий, митрополит Московский». Около 1690 г.

Но усобицы в Твери и внутренние смуты в Москве повели опять к войне московского князя с тверским. Михаил тверской ссорился с своим родственником, удельным князем кашинским; тот, не будучи в состоянии бороться с Тверью собственными силами, прибегал под покровительство Димитрия московского; с другой стороны, и Михаил нашел внутри самой Москвы врагов Димитрию. В 1374 году умер тысяцкий Василий Васильевич Вельяминов, и великий князь не назначил другого на это важное место. Сын покойного Иван, вероятно надеявшийся получить отцовское место и обманутый в своей надежде, сговорился с другим недовольным, купцом Некоматом, оба бежали к тверскому князю и успели побудить его снова искать великого княжения Владимирского.

Дмитрий Донской и Тимофей Вельяминов. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Михаил отправил их в Орду, а сам поехал в Литву, и когда Некомат вынес ему ярлык из Орды, то он объявил войну московскому князю. Но он обманулся в своих расчетах: ни татары, ни Литва ему не помогли; осажденный в Твери Димитрием, он должен был заключить мир на всей воле московского князя; независимый великий князь тверской, не утрачивая титула «великий князь», обязался считать себя младшим братом Димитрия, равным удельному московскому, Владимиру Андреевичу: когда великий князь московский или брат его выступят в поход, то и тверской князь обязан садиться на коня; если пошлют воевод, то и он обязан послать своих воевод; Михаил должен был согласиться, чтоб княжество Кашинское было независимо от Тверского. Важное условие постановлено относительно татар; из него уже видно, какая большая перемена произошла во взгляде князей на татарские отношения. «Будем ли мы в мире с татарами, – говорил Димитрий, – дадим ли выход или не дадим – это зависит от нас: если татары пойдут на нас или на тебя, то нам биться вместе; если мы пойдем на них, то и тебе идти с нами вместе».

Наконец, Михаил должен был отказаться от союза с Литвою и даже обязался воевать с нею, если она нападет на московского князя. Иван Вельяминов, уехавший в Орду, вздумал было потом возвратиться в отечество, но на дороге был схвачен, приведен в Москву и торжественно казнен. Народ, которого толпы присутствовали при казни, плакал «о благородстве его и о величестве его». Как действительно знаменит был этот боярский род, видно из того, что за родным братом казненного, Николаем Вельяминовым, была замужем родная сестра великой княгини московской, дочь великого князя нижегородского. Во время войны с Тверью и Литвою, которые занимали преимущественно внимание Димитрия, у него была война и с великим князем рязанским, Олегом Ивановичем, в 1371 году; война эта окончилась также счастливо для московского князя, воевода которого, Димитрий Михайлович Волынский-Боброк, нанес Олегу жестокое поражение. В Рязани шла постоянная вражда между двумя княжескими линиями, рязанскою и пронскою; эта борьба помогала Москве точно так, как в Твери помогали ей усобицы между князьями тверскими и кашинскими.

Скоро после мира с Тверью московский князь избавился от опасного врага, который поддерживал Михаила тверского: в 1377 году умер Ольгерд; великим князем стал сын его, Ягайло, который не походил на отца, был недалек, ленив, бесхарактерен, любил удовольствия. По наговору любимца своего он начал ссоры с дядею, Кейстутом, князем троцким; сперва Кейстут осилил его и отнял великое княжение, но потом Ягайлу коварством удалось захватить Кейстута и сына его Витовта; Кейстут был умерщвлен, Витовту посчастливилось убежать в Пруссию, к немцам, которых он поднял против Ягайлы. Эти усобицы отняли у литовских князей средства враждебно действовать против Москвы и дали последней возможность обратить все свое внимание на восток, на татар. Димитрий вырос в неповиновении хану, два раза в детстве своем ходил он отнимать Владимирское княжение у Димитрия суздальского, у которого был ярлык ханский.

Битва на реке Пьяне. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Княжество Московское постоянно усиливалось, тогда как Орда видимо ослабевала вследствие внутренних смут, усобиц, и ничтожные ханы, подчиненные могущественным вельможам, свергаемые ими, теряли все более и более свое значение, переставали внушать страх. От страха перед татарами начал отвыкать русский народ и потому, что со времен Калиты перестал испытывать их нашествия и опустошения; возмужало целое поколение, которому чужд был трепет отцов пред именем татарским; московский князь, находившийся во цвете лет, в самом полном развитии сил, был представителем этого нового поколения. С малолетства привык Димитрий действовать иначе, нежели действовали дед, дядя и отец его; в детстве с оружием в руках добыл он себе великое княжение Владимирское; потом, выросши, не выпускал из рук оружия, выдержал опасную борьбу с Литвою, Тверью, Рязанью и вышел из нее победителем с полным сознанием своих сил. Неудивительно, что такой князь решился первый поднять оружие против татар.

Князья пограничных княжеств, Рязанского и Нижегородского, перестали терпеливо сносить татарские нападения и прогоняли разбойников; великий князь московский заботливо сторожил от них берега Оки; по окончании борьбы с Литвою и Тверью он впервые после татарского ига начал наступательное движение на восток, на страну волжских болгар, или на Казань, и заставил князей ее заплатить себе дань. В 1377 году московские и нижегородские войска были поражены татарским царевичем Арапщею на реке Пьяне по самонадеянности воевод, но эта самая самонадеянность уже показывала, что на Руси перестали бояться татар и получили выгодное понятие о своих собственных силах. В следующем, 1378 году Мамай отправил князя Бегича с большим войском на Димитрия московского, но тот вышел навстречу к Бегичу и поразил его на реке Воже.

Наконец, в 1380 году Мамай решился двинуться сам со всеми своими силами, чтоб наказать Димитрия; Ягайло литовский обещал также соединиться с ним; великий князь рязанский Олег, которого пограничное княжество больше всех других страдало от татар, испуганный союзом Орды с Литвою, не надеясь, чтоб Димитрий осмелился вступить с ними в борьбу, вошел в переговоры с Мамаем и Ягайлом. Но Димитрий не испугался: собравши как можно больше войска в своих областях и в областях князей подручных, подкрепленный нравственно благословением и увещанием св. Сергия, игумена троицкого, Димитрий выступил в поход, переправился за Дон и 8 сентября при устье Непрядвы, на Куликовом поле, дал татарам битву, которая была решена в пользу русских засадным отрядом, находившимся под начальством князя Владимира Андреевича и боярина Волынского-Боброка.

Куликовская победа была из числа тех побед, которые близко граничат с тяжким поражением; победителей погибло так много, что летописец говорит: «Оскудела совершенно вся земля русская воеводами и слугами и всяким воинством, и от этого был страх большой по всей русской земле». Мамай, возвратившись в Орду, собрал опять большое войско, с тем чтоб идти на московского князя, но был остановлен другим врагом: на него напал хан заяицкий (зауральский) Тохтамыш, выгнал его и овладел Золотою Ордою.

Разорение Москвы Тохтамышем в 1382 году. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Тохтамыш отправил к русским князьям послов, известил их о своем воцарении, князья приняли послов с честью, отправили своих послов с дарами для нового хана, но сами к нему не поехали с поклоном. Тохтамыш сердился и думал о том, как бы заставить русских вспомнить о своих недавних повелителях. В 1382 году внезапно с большим войском перевезся он через Волгу и пошел к Москве, наблюдая большую осторожность, чтоб в русской земле не узнали о его походе. Эта осторожность показывала лучше всего перемену, произведенную Куликовскою битвою: хан надеется иметь успех, только напавши врасплох на московского князя, боится встретить его приготовленным в чистом поле, употребляет осторожность, хитрость, орудие слабого, и тем самым обнаруживает слабость Орды перед новым могуществом Руси. Великий князь Димитрий, узнавши о приближении татар, не мог собрать достаточного числа войска, потому что области его оскудели народом после Куликовской битвы, и потому уехал на север собирать полки.

Тохтамыш осадил Москву, не мог взять ее силою, взял коварством и опустошил, но, узнавши, что великий князь собирает полки на севере, а брат его Владимир Андреевич стоит с войском на западе, тотчас ушел назад. Несчастьем Москвы спешил воспользоваться тверской князь Михаил и поехал в Орду за ярлыком; это заставило Димитрия отправить в Орду сына своего Василия с боярами; Тохтамыш был удобрен, но для этого Димитрий должен был наложить тяжелую дань на свои области, и без того уже опустошенные.

Кроме татар после Куликовской битвы Димитрий воевал с Олегом рязанским; силою нельзя было принудить к миру этого смелого и любимого своим народом князя, и потому отправился в Рязань троицкий игумен св. Сергий, он тихими и кроткими речами склонил Олега к миру с Москвою. Были ссоры у Димитрия и с двоюродным братом его Владимиром Андреевичем; до нас дошли любопытные договоры между двоюродными братьями, показывающие перемену в отношениях между князьями; младший брат обязывается держать княжение старшего честно и грозно, служить ему без ослушания, а старший обещается кормить его по его службе: прежние родственные отношения заменяются служебными. Владимир обязался не домогаться московской отчины Димитриевой и великого княжения Владимирского не только при жизни самого Димитрия, но и при сыновьях его; впервые дядя признал старшинство племянника и обязался служить ему. Подобно предшественникам своим, Димитрий ходил войною на новгородцев и взял с них деньги за мир; причиною похода были разбои новгородской вольницы на Волге. Псковичи продолжали воевать с немцами.

Димитрий, прозванный Донским за куликовскую победу, умер в 1389 году, еще только 39 лет от рождения. Дед, дяди и отец Димитрия в тишине приготовили средство к борьбе открытой с татарами; Димитрий умел воспользоваться этими средствами, умел развернуть приготовленные силы и дать им вовремя надлежащее употребление. Богатое событиями княжение Димитрия, протекшее с начала до конца в упорной и важной борьбе, легко затмило бедные событиями княжения предшественников; куликовская победа сильно поразила воображение современников, надолго осталась в памяти потомства, и победитель Мамая получил подле Александра Невского самое видное место между князьями новой северо-восточной Руси. Важные следствия деятельности Димитрия обнаруживаются в его духовном завещании; в нем встречаем неслыханное прежде распоряжение: московский князь благословляет старшего своего сына Василия великим княжением Владимирским, которое зовет своею вотчиною; Донской уже не боится соперников для своего сына ни из Твери, ни из Суздаля и не стесняется тем, что хан может дать ярлык кому-нибудь из них.

Сын Донского, Василий Димитриевич, в самом начале княжения своего показал, что главною целью его будет увеличение своего княжества на счет других, собирание русской земли. Через год после того, как посол Тохтамышев посадил его на великокняжеский стол во Владимире, Василий поехал в Орду и купил там ярлык на княжество Нижегородское, которое незадолго перед тем выпросил себе в Орде же Борис Константинович, двоюродный дед московского князя по матери; с другой стороны, Василий преклонил на свою сторону бояр нижегородских, которые и выдали ему своего князя. По тому же ярлыку кроме Нижнего Василий приобрел Городец, Муром, Мещеру, Тарусу. Но у Бориса нижегородского оставалось двое племянников, сыновья Димитрия Константиновича, следовательно, родные дядья по матери московскому князю. Последний не оставил их спокойно княжить в Суздальской области, они выбежали оттуда в Орду добиваться ярлыков на отчину свою и долго беспокоили Василия вместе с сыновьями Бориса Константиновича; потомки их не отставали от своих притязаний и при сыне Василия, но при внуке его все должны были вступить в службу московскую. Василий хотел было приобрести также и владения Новгорода Великого в области Северной Двины; это ему не удалось, зато он утвердил свое влияние во Пскове, который с этих пор начинает принимать князей от руки великого князя московского. В Твери по смерти Михаила Александровича, знаменитого соперника Донского, знаменитого установлением внутреннего порядка в своем княжестве, начались усобицы: наследник Михаила, великий князь тверской, по обычаю хотел привести в свою долю младших братьев. Великий князь московский не мог воспользоваться усобицами тверскими по причине дел татарских и литовских.

Сретение Владимирской иконы Богоматери. XVII в.

В конце XIV века для Азии повторились времена Чингисхана: сын небогатого чагатайского князька Тимур, или Тамерлан, начал в половине века поприще свое мелким грабежом и разбоями, а в 1371 году владел уже землями от Каспийского моря до Маньчжурии. Ему был обязан Тохтамыш престолом Золотой Орды, но не хотел быть благородным, вооружился против Тамерлана, потерпел поражение и принужден был спасаться бегством в лесах болгарских, и Тамерлан вошел в русские пределы, взял Елец, пленил его князя, опустошил окрестную страну. Нападение не было нечаянное, и Василий Димитриевич имел время приготовиться; он собрал большое войско и стал на границах своего княжества, на берегу Оки. Но он не дождался врага: простоявши 15 дней в земле Рязанской, опустошивши оба берега Дона, Тамерлан вышел из русских пределов в тот самый день, когда москвичи встретили образ Богородицы, принесенный из Владимира; образ этот остался с тех пор в Москве, в Успенском соборе, как главнейшая святыня столицы.

После разгрома Тамерланова Золотая Орда долго не была опасна московскому князю. Несколько ханов переменилось в ней, а Василий не думал не только ездить сам к ним на поклон, но даже не посылал никого; на требование дани отвечал, что княжество его стало бедно людьми, не на ком взять выхода, тогда как татарская дань шла в казну великокняжескую; наконец, обращение с татарами переменилось: над послами и купцами ордынскими начали смеяться в областях московских, мстить им за прежнее разными притеснениями.

В это время, как во время Мамаево, всеми делами в Орде заправлял князь Едигей; долго терпел он презрительное обращение московского князя с бывшими повелителями, наконец решился напомнить о себе. Но, подобно Тохтамышу, и Едигей не осмелился явно напасть на Москву, встретиться в чистом поле с ее полками; только от хитрости и тайны ждал он успеха: в 1408 году он дал знать Василию, что хан со всею Ордою идет на Литву, а сам с необыкновенною скоростью устремился к Москве. Василий Димитриевич, застигнутый врасплох, оставил защищать Москву дядю Владимира Андреевича да братьев своих, а сам уехал в Кострому. Едигей осадил Москву, разослал отряды в разные стороны для опустошения областей великокняжеских и хотел зимовать под столицей, надеясь взять ее голодом, но из Орды пришли дурные вести: кто-то напал там на хана, и Едигей принужден был спешить домой, взявши с москвичей 3000 рублей за отступление, ибо москвичи не знали, что он отступает поневоле.

Ослабленные татары могли вредить России только внезапными разбойническими нападениями; опаснее была Литва, которая домогалась завоеваний прочных. Ягайло, угрожаемый немецким орденом, под покровительство которого отдался Витовт, примирился с двоюродным братом. В это время шел важный для Восточной Европы вопрос о том, кто будет мужем молодой польской королевы Ядвиги, дочери короля Людовика; польские вельможи заставили Ядвигу отдать свою руку Ягайлу литовскому потому что тот обещал принять католицизм сам и со всем литовским народом и соединить навеки свои владения, т. е. Литву и Русь, с Польшею. Он исполнил обещание, заставил тех литовцев, которые еще не приняли христианства по православному исповеданию, принять его по латинскому, но вследствие этого в областях литовско-русских стали теперь друг подле друга два враждебных исповедания, что послужило неодолимым препятствием к внутреннему прочному слиянию западной, литовской России с Польшею, хотя Ягайло и преемники его сильно старались поддержать внешнее их соединение.

Томаш-Оскар Сосновский. Ядвига и Ягайло

Стояние на реке Угре. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Но если Ягайлу и полякам хотелось присоединить Литву к Польше, то литовцам не хотелось потерять своей самостоятельности, и они поддерживали замыслы Витовта, который, заставив Ягайла признать себя великим князем литовским в зависимости от Польши, тяготился этою зависимостью и хотел получить для себя независимую королевскую корону. Этот-то Витовт, стремясь, с одной стороны, к самостоятельности и королевскому титулу в Литве, с другой – стремился увеличить свои владения на востоке на счет областей русских, несмотря на то что родная дочь его, Софья, была замужем за Василием Димитриевичем, великим князем московским. В Смоленске в это время происходили усобицы между князьями вследствие всеобщего тогда стремления великих князей заставить служить себе удельных, слабейших. Этим воспользовался Витовт и захватил Смоленск обманом, выставивши себя посредником между его князьями; старший из этих князей, Юрий, с помощью рязанского великого князя Олега отнял было Смоленск у Витовта, но ненадолго; когда Юрий уехал в Москву просить Василия Димитриевича о помощи, Витовт подступил к Смоленску и овладел им окончательно с помощью тамошних бояр.

Но одного Смоленска было мало Витовту: он обратил свои властолюбивые виды на Новгород Великий и на самую Москву. Принявши в свое покровительство изгнанного Тохтамыша, он взялся доставить ему Золотую Орду с условием, чтоб тот помог ему овладеть Москвою. Но возвратить Тохтамышу престол ордынский Витовту не удалось, потому что он потерпел страшное поражение от Едигея на берегах Ворсклы в 1399 году. Отдохнувши от этого поражения, Витовт напал на Псковскую область; новгородцы и псковичи послали просить помощи в Москву, и Василий Димитриевич объявил войну тестю; три раза полки московские сходились с литовскими, но битвы не было, потому что и Витовт и Василий отличались одинаковою осторожностью. Витовт был, таким образом, удержан от дальнейших замыслов на восточную Россию; река Угра, на которой встретился он в последний раз с великим князем московским, назначена была границею между литовскими и московскими владениями; так эта граница была близка от Москвы! Но здесь был последний предел распространения литовских владений в русских областях.

Василий Димитриевич умер в 1425 году. Главными советниками его были сначала боярин Федор Андреевич Кошка, а потом сын его Иван.

Василий Димитриевич оставил одного малолетнего сына, Василия, под опекою матери его, Софьи Витовтовны. До сих пор не было усобиц в роде князей московских: мы видели, что двоюродный брат Донского, Владимир Андреевич, без борьбы уступил старшинство племяннику Василию Димитриевичу, но этот брат Донского был, во-первых, брат двоюродный, во-вторых, не мог занять старшего стола по отчине: отец его не был великим князем московским и владимирским; у Василия же Димитриевича были родные братья, из которых старший по нем был Юрий Димитриевич звенигородский и галицкий (Галича костромского).

Этот князь, считая себя по старине полноправным наследником старшинства, отказался признать старшинство племянника Василия Васильевича, отказался признать новый порядок престолонаследия от отца к сыну. Несмотря на то, молодой Василий начал княжить в Москве, ибо у Юрия не было средств силою вытеснить его оттуда. Чтоб избежать войны, дядя и племянник согласились ехать в Орду и положиться на решение хана; в Орде благодаря ловкости боярина московского Ивана Димитриевича Всеволожского хан объявил, что великим князем должен быть Василий, но Юрий не хотел успокоиться на ханском решении и, возвратясь домой, ждал только благоприятного для себя случая начать борьбу с племянником. Этот случай скоро представился.

П. П. Чистяков. Великая княгиня Софья Витовтовна на свадьбе великого князя Василия Темного в 1433 году срывает с князя Василия Косого пояс, принадлежащий Дмитрию Донскому. 1861 г.

Василий Васильевич, будучи в Орде, дал обещание боярину своему Всеволожскому жениться на его дочери, но по приезде в Москву мать великого князя Софья Витовтовна никак не согласилась на этот брак и настояла, чтоб сын обручился на княжне Марье Ярославне, внучке Владимира Андреевича. Тогда рассерженный боярин Иван Димитриевич отъехал из Москвы к князю Юрию и начал поднимать его на племянника; в то же время сыновья Юрия, приехавшие на свадьбу к великому князю, были оскорблены Софьею Витовтовною, и это послужило предлогом к войне. Василий Васильевич, праздновавший свою свадьбу, вовсе не был готов к войне, выступил против дяди с наскоро собранными нестройными толпами, был разбит наголову и взят в плен.

Юрий вступил в Москву и сел на столе великокняжеском, племяннику же Василию отдал в удел Коломну по совету любимца своего, боярина Морозова, но как скоро Василий приехал в этот город, то начал призывать к себе отовсюду людей, и отовсюду начали стекаться к нему князья, бояре, дворяне, потому что, говорит летописец, не привыкли они служить галицким князьям: дружина так уже привыкла теперь к преемству престола от отца к сыну, что старший в роде, дядя, считался каким-то чужим князем, служить которому было унизительно, тогда как молодой сын покойного великого князя уже считался великим князем. Увидавши, что около Василия в Коломне собралось большое войско, с которым не сладить, сыновья Юрия, Василий Косой и Димитрий Шемяка, в припадке досады и злости убили боярина Морозова за то, что присоветовал отцу их возвратить Василию Васильевичу свободу и дать удел. Убегая отцовского гнева, убийцы уехали из Москвы; тогда Юрий, видя себя оставленного всеми, послал к племяннику звать его обратно на великое княжение, а сам уехал в Галич, сопровождаемый только пятью человеками. Он заключил с Василием Васильевичем договор, в котором обязался не принимать к себе сыновей – Косого и Шемяку и признал племянника старшим братом.

Понадеявшись на обещание дяди, Василий отправил войско против Косого и Шемяки, но те разбили москвичей; узнавши, что Юрий не сдержал обещания, что полки его помогали Косому и Шемяке, великий князь опять начал войну с дядею, которая опять кончилась для него несчастливо: он принужден был бежать из Москвы и собирался уже в Орду, как вдруг узнал о скоропостижной смерти Юрия и о том, что сын последнего, Василий Косой, занял престол московский по новому обычаю, потому что по старине старшинство в роде по смерти Юрия принадлежало Василию Васильевичу как сыну старшего брата. Но Косой, оставленный даже и родными братьями, Шемякою и Димитрием Красным, не мог удержаться в Москве. Лишенный и великого княжения, и удела своего – Звенигорода-Косой не переставал, однако ж, воевать с Василием Васильевичем, опустошая его области; наконец был разбит, взят в плен и ослеплен.

Во время этой усобицы умерли и три остальных сына Донского, дядья Васильевы; двое из них умерли бездетны, а третий, Андрей, оставил двоих сыновей: Ивана, князя можайского, и Михаила, князя верейского.

Борьба великого князя с двоюродными братьями возобновилась по поводу дел татарских. В 1437 году хан Улу-Махмет, изгнанный из Золотой Орды братом своим, засел в опустелой от русских набегов Казани, поставил себе город на новом месте и в 1439 году явился нечаянно под Москвою. Великий князь не успел собраться с силами и уехал за Волгу; хан стоял 10 дней под Москвою, взять ее не мог, но наделал много зла русской земле. В 1445 году татары Улу-Махметовы опять появились на русских границах, и великий князь вышел против них с небольшим войском, всего тысячи с полторы, потому что полки других князей не успели собраться; подле Суздаля сошлись русские с татарами и потерпели сильное поражение, сам великий князь попался в плен и был отведен в Казань. Татары не пошли дальше, и хан отправил посла к Шемяке, который принял его с большою честью и отправил с ним вместе в Казань своего посла уговаривать Улу-Махмета, чтобы не отпускал Василия на великое княжение. Но так как послы эти долго не приезжали в Казань, то хан, думая, что посол его убит Шемякою, вошел в переговоры с своим пленником и согласился отпустить его в Москву за известную сумму денег; кроме того, с Василием выехало много татар, которых он принял в свою службу.

Ослепление Василия II. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Приезд этих неприятных гостей и тяжелые подати, наложенные для того, чтобы собрать обещанные хану деньги, возбудили неудовольствие, которым спешил воспользоваться Шемяка: он начал сноситься с великим князем тверским Борисом и князем можайским Иваном Андреевичем, сообщил им слух, который носился тогда об условиях Василия с ханом Махметом, именно шла молва, будто великий князь обещал отдать хану все Московское княжество, а сам брал себе Тверь. Князья тверской и можайский поверили и согласились действовать заодно с Шемякою, в пользу которого составился в Москве заговор. В 1446 году заговорщики дали знать союзным князьям, что Василий поехал на богомолье в Троицкий монастырь. Шемяка и можайский князь ночью 12 февраля овладели врасплох Москвою, схватили мать и жену великого князя, казну его разграбили, верных бояр перехватали, и в ту же ночь князь можайский отправился к Троице с большою толпою вооруженных людей, схватил там Василия, вовсе не ожидавшего беды, и привез его в Москву; здесь его ослепили, сказавши ему такие вины: «Зачем привел татар на русскую землю и города с волостями отдал им в кормление? Татар и язык их любишь сверх меры, а христиан томишь без милости; золото, серебро и всякое имение отдаешь татарам; наконец, зачем ослепил князя Василия Юрьевича?»

Смерть Василия Косого. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Шемяка отослал слепого (Темного) Василия в Углич и провозгласил себя великим князем, но не мог удержаться в Москве с своими малочисленными приверженцами; большинство было за Василия. Приверженцы его, и убежавшие в Литву (как-то: князь Василий Ярославич серпуховской, брат жены Васильевой, князь Оболенский, Басенок), и оставшиеся в московских областях, как-то: князья Ряполовские и многие дети боярские, явно действовали в его пользу; Шемяка, особенно по настоянию епископа Ионы, назначенного в митрополиты, решился освободить Василия и дал ему в удел Вологду, взявши клятву не искать великого княжения. Но приверженцы Василия ждали только его освобождения и толпами кинулись к нему; игумен Кириллова Белозерского монастыря разрешил его от клятвы, данной Шемяке, и Василий с своими приверженцами отправился к Твери, которой князь Борис Александрович обещал ему помочь с условием, чтоб он обручил своего старшего сына и наследника Ивана на его дочери Марье: жениху было тогда только семь лет; Василий согласился и с тверскими полками пошел на Шемяку к Москве, а с другой стороны шли туда же из Литвы князь Василий Ярославич серпуховской с товарищами своего изгнания. Шемяка вместе с князем Иваном можайским выступил против Василия, но в его отсутствие Москва так же внезапно и легко была захвачена приверженцами последнего, как прежде приверженцами Шемяки, который, узнавши о потере столицы, не бившись с Василием, убежал в Каргополь и заключил мир с Василием в 1447 году, отказавшись от великого княжения и от некоторых своих волостей.

Но мир не был продолжителен; везде: в Великом Новгороде и Казани, между князьями удельными и в стенах самой Москвы – Шемяка заводил крамолы, хотел возбудить нерасположение к Василию. Тот отдал свое дело на суд духовенству, которое отправило к Шемяке грозное послание. Послание это замечательно тем, что в нем духовенство вооружилось прямо против старого порядка престолонаследия; укоряя отца Шемякина, князя Юрия, за то, что он не по праву искал великого княжения под племянником, духовенство грозило проклятием Шемяке, если он не будет исполнять условий договора, заключенного им с великим князем. Шемяка не послушался увещаний духовенства и несколько раз возобновлял войну; лишенный своего удела, Галича костромского, он скрылся в Новгороде Великом и продолжал оттуда нападать на земли великокняжеские; наконец, в 1453 году он умер в Новгороде от отравы, присланной из Москвы. Сын Шемяки, Иван, ушел в Литву, где дали ему волости.

Освобождение Василия Темного Шемякой в Угличе. Миниатюра Лицевого летописного свода. XVI в.

Но кроме Шемяки в Московском княжестве оставались еще другие удельные князья, от которых Василий хотел избавиться; он начал с союзника Шемякина, князя Ивана можайского, который не послушался митрополита, два раза звавшего его на помощь к великому князю против татар; можайский князь не мог бороться с московским, убежал в Литву, и удел его присоединен к Москве. Потом великий князь за какую-то неизвестную нам крамолу велел схватить в Москве и заточить брата жены своей, серпуховского князя Василия Ярославича, которого удел также был присоединен к Москве. Таким образом, из всех уделов Московского княжества остался только один – Верейский, где княжил Михаил Андреевич, ведший себя так спокойно, что не мог возбудить никакого опасения со стороны великого князя. Так кончилась усобица между князьями московскими, потомками Калиты. Вместо того чтоб раздробить, ослабить это княжество, отнять у него приобретения прежних князей, она кончилась тем, что Василий Васильевич, вовсе не превосходивший своих предшественников личными достоинствами и к тому еще слепой впоследствии, уничтожил уделы (кроме одного) в Московском княжестве и удержал приобретения отцовские и дедовские: так новый порядок вещей уже был крепок в Московском княжестве, так отвыкли здесь повиноваться удельным князьям мимо сына великого князя.

Но в то время как в Московском княжестве происходила эта усобица между правнуками Калиты, усобица первая и последняя, в это время что же делали великие князья, давние соперники московских, князь рязанский и тверской? Отчего они не воспользовались усобицею и не постарались усилиться на счет Москвы? Они были так слабы, что им не приходило и на мысль подобное предприятие, им оставалось на выбор – подчиниться московским или литовским великим князьям, смотря по тому, которые из них возьмут верх. Когда усиление Московского княжества было приостановлено усобицею между потомками Калиты, рязанский князь почел нужным примкнуть к Литве и заключил с Витовтом договор, в котором отдался ему на службу; князья Пронский, Новосильский, Одоевский и Воротынский сделали то же самое. Таким образом, чего с одной стороны не успевали сделать князья московские, то с другой доканчивали литовские, отнимая независимость у князей восточной Руси, заставляя их вступать к себе в службу. Но когда Витовт умер и Литва ослабела от междоусобий, тогда тот же рязанский князь Иван Федорович примкнул к Москве и, умирая, отдал маленького сына на руки великому князю Василию: последний перевез малютку вместе с сестрою к себе в Москву, а в Рязань и другие города княжества послал своих наместников. И тверской великий князь также сначала колебался между союзом московским и литовским, но под конец предпочел союз с Василием Темным.

Но если во время усобиц московских Рязань и Тверь колебались между Москвою и Литвою, то Новгород Великий хотел быть самостоятельнее; новгородцы следовали правилу признавать победителя своим князем, а между тем давать у себя убежище и побежденному, но это, разумеется, не нравилось победителю. Мы видели, что они держали Шемяку до самой его смерти, несмотря на увещания митрополита Ионы не сообщаться с отлученным от Церкви князем. Новгородцы должны были ждать мести от Василия, и действительно, в 1456 году великий князь выступил против Новгорода, и воеводы его, князь Стрига-Оболенский и Федор Басенок, разбили новгородцев, которые принуждены были купить мир за 10 000 рублей. Но на этот раз великий князь не довольствовался одними деньгами и заставил новгородцев отказаться от права раздавать грамоты на вече без участия великого князя или его наместников, заставил их принять свою великокняжескую печать и присягнуть, что не будут принимать никого из враждебных ему князей. Во Пскове власть московского князя утвердилась еще более.

Литва не мешала Василию утверждать свою власть в Рязани, Новгороде и Пскове. Страшный Витовт умер в 1430 году; великим князем в Литве провозглашен был родной брат Ягайлов, Свидригайло Ольгердович, который хотел непременно возвратить Литве независимость от Польши; началась усобица между братьями; поляки выставили Свидригайлу соперника в брате Витовта, Сигизмунде Кейстутовиче, который согласился признать свою зависимость от короны польской. Вследствие этого произошло разделение: Литва стала за Сигизмунда, русские области остались верны Свидригайлу, и усобица между ними не прекращалась. Ягайло умер в 1434 году, и поляки выбрали себе в короли сына его Владислава III, который после получил и престол венгерский. В Литве жестокий и безнравственный Сигизмунд был убит вследствие заговора, и поляки прислали на его место молодого Казимира Ягайловича, брата короля Владислава, в качестве наместника польского, но литовцы провозгласили его великим князем. В 1444 году Владислав, король польский и венгерский, пал в битве с турками при Варне, и это событие повело опять к соединению Литвы с Польшею, ибо поляки выбрали Казимира себе в короли. Затруднительно было положение этого короля между стремлениями поляков присоединить к себе некоторые литовские области, Волынь, Подолию, и между стремлениями литовцев удержать в целости свои владения и свою независимость от Польши; иногда дело доходило до явного разрыва, и больших усилий стоило Казимиру отвратить кровопролитие, а с другой стороны, дела немецкого ордена отвлекали его внимание на запад.

Понятно, что при таких обстоятельствах Литва не могла воспользоваться московскими усобицами, помешать Василию Темному собрать московские уделы и усилить свою власть в соседних княжествах. В последнее время своей жизни Василий думал нанести окончательный удар Новгороду Великому; только архиепископ новгородский Иона, пользовавшийся всеобщим уважением, успел удержать его от похода, уговаривая обратить все свое внимание на татар, врагов христианства, которые действительно не переставали нападать на русские области.

В 1462 году умер Василий Васильевич, оставив престол великокняжеский старшему сыну Иоанну, которого еще при жизни своей объявил великим князем и соправителем: все грамоты писались от имени двоих великих князей. Димитрий Донской первый решился благословить старшего сына великим княжением Владимирским, потому что не боялся ему соперников ни из Твери, ни из Нижнего; Василий Дмитриевич не решился благословить сына своего утвердительно Владимиром, зная о притязаниях брата своего Юрия. Василий Темный не только благословляет старшего сына своего отчиною, великим княжением, но считает область великого княжества Владимирского неразрывно соединенною с Московским княжеством, вследствие чего Владимир и другие города его области смешивает с городами московскими. Кроме Иоанна у Василия осталось еще четверо сыновей: Юрий, Андрей Большой, Борис и Андрей Меньшой, которым всем он дал уделы, но старший, Иоанн, получил городов гораздо больше, чем все остальные братья вместе, не говоря уже о значении городов и величине областей. Таким образом, старшему даны были все средства держать младших под своей рукою.

1. Главные явления означенного времени. С половины XIII до половины XV века главные явления были, во-первых, отделение России западной от восточной: западная, истощенная усобицами и опустошенная кочевыми ордами, не могла сохранить своей самостоятельности, собраться в одно целое собственными средствами и должна была подчиниться князьям литовским, а потом вместе с Литвою соединилась с Польшею, Галицкое же королевство непосредственно подчинилось Польше. Русь северо-восточная, имевшая более свежих сил, с которыми недавно выступила на историческую сцену и тотчас же приобрела явный перевес над западною, – Русь северо-восточная могла самостоятельно, собственными средствами собраться, составить одно государство.

Разумеется, ей помогли в этом разные благоприятные обстоятельства: нашествие Батыево не повторялось, татары откочевали далеко, ханы, получая дань и дары от князей, не принимали никакого участия во внутренних делах России, вовсе не понимали того, что там делается: вместо того чтоб поддержать усобицы, не давать сильнейшим князьям усиливаться на счет других, они поступали наоборот, принимали и отпускали от себя с великою честью и с пожалованиями князей, которые давали им больше денег, не предугадывая, что это самые опасные для них князья. На западе опасных соседей также не было у северо-восточной Руси: Литва не пошла дальше Угры, не могла овладеть ни Новгородом, ни Псковом, ибо сначала сдерживалась немецким орденом, а потом усобицами и затруднительными отношениями к Польше. Наконец, к счастью для северо-восточной Руси, в Ярославе Всеволодовиче и его потомстве она имела князей деятельных и благоразумных, неуклонно стремившихся к одной цели – усилиться на счет других, примыслить к своему отдельному княжеству как можно больше волостей, заставить других князей сделаться из родственников слугами.

В старой, юго-западной Руси мы видели, что князья владели землею сообща, целым родом, переменяя волости по старшинству, в новой же, северо-восточной Руси хотя Владимир с своею областью и считается собственно великим княжением, но великие князья не живут более в нем, остаются в своей вотчине: тверские – в Твери, московские – в Москве; в старину род княжеский сохранял свое единство и потому имел одного старшего, великого князя; теперь же этого единства больше нет, и потому является несколько великих князей: так называется московский князь, и тверской, и рязанский, и нижегородский. В старину, при единстве княжеского рода, великому князю наследовал не сын его, но старший по нем в целом роде, дядя имел преимущество перед племянником, имел для племянника значение отца; если и были попытки племянников, сыновей от старшего брата, отнимать старшинство у дядей, младших братьев отцовских, то попытки эти были неудачны, встречали неодобрение в обществе как дело преступное, греховное; теперь же на севере все эти старые предания ослабели: племянники с успехом вооружаются против дядей, отнимают у них великое княжение Владимирское, младшие братья отнимают старшинство у старших; великие князья стараются передать великое княжение своим сыновьям, минуя братьев, стараются заставить последних отказаться от своих прав в пользу племянника. Так как от старых родовых представлений и названий еще не освободились, новые еще не выработались отчетливо, то употребляются странные выражения: дядя, например, обязывается считать племянника старшим братом, отцом! Дядья, разумеется, противятся, не хотят отказываться от своих прав, но их сопротивление напрасно, ибо против них идет теперь целое общество, что так ясно обнаружилось во время борьбы Василия Васильевича с дядею Юрием: все ратные люди бросились к молодому Василию в Коломну, не желая служить галицкому князю, дяде, старшему в роде; духовенство вооружается против поступка Юрьева, как против греха, сравнивает его с грехом праотца Адама, захотевшего быть равным Богу. Таким образом, новый порядок престолонаследия утвердился на самом деле, но не по закону; мы теперь знаем, что после императора наследник – старший сын его, ибо таков закон империи, но в XV веке закона не было, и потому, чтоб упрочить престолонаследие за сыном, великий князь должен был прибегать к самому Делу; так, Василий Васильевич при жизни своей назвал сына своего Иоанна великим князем, присоединяя имя его к своему собственному во всех грамотах.

Донская икона Божией Матери. Около 1390 г.

Из XIV и XV веков до нас дошло много духовных завещаний и договорных грамот княжеских, из которых можем видеть, как постепенно, но очень медленно происходила перемена прежних, родовых отношений между князьями на новые, служебные: сюда относятся выражения, что младший должен держать старшего честно и грозно, обязан служить ему, а тот обязан кормить его по его службе; младшие, удельные князья не имели права непосредственно сноситься с ханом, знать Орду, как тогда выражались. В завещаниях князья обыкновенно дают большое значение женам своим: отказывают им богатые волости, приказывают сыновьям во всем слушаться матери, которой дается право в случае смерти одного сына разделять его удел между оставшимися в живых; поэтому князья-братья начинали договоры свои так: «По слову и благословению матери нашей». Такое значение матерей имело религиозное основание: «держи мать свою в чести и матерстве, как Бог сказал», говорят князья сыновьям в завещаниях; поэтому и духовенство во имя религии подтверждало эти приказания.

2. Татарское влияние. И теперь в новой, северной Руси вступление великого князя на престол сопровождалось обрядом посажения с тем, однако, различием, что теперь сажал на стол посол татарский, в чем ясно выражалась зависимость князя от хана. Как же велика была эта зависимость? При описании первых времен татарского ига говорится, что Батый поставил наместников (баскаков) своих по всем городам русским; в известии о перечислении для наложения поголовной дани говорится, что численники поставили десятников, сотников, тысячников, темников (десятитысячников).

Под 1266 годом летописец уже говорит, что притеснения татарские ослабели; потом не находим уже больше известий о баскаках на севере: после 1375 года не упоминается более о перечислении – знак, что ханы по разным причинам начали оказывать полную доверенность великим князьям и что последние взяли на себя доставку дани в Орду. Таким образом, чрез удаление баскаков, численников и сборщиков дани, к концу XIII века князья освобождались совершенно от татарского влияния на свои внутренние распоряжения, но и во время присутствия баскаков мы не имеем основания предполагать большого влияния их на внутреннее управление.

Как скоро исчезли татарские численники, то прекратилась и несправедливая подушная дань, разная для всех, следовательно, легкая для богатых, тяжелая для бедных; князья стали брать дань по силе, то есть по средствам плательщиков; дань бралась с сох (количество земли, обрабатываемое известными средствами, например с помощью трех лошадей) и с промыслов, которые приравнивались к сохе (например, невод считался за соху, кузница также); в случае нужды, при запросах из Орды, бралась дань и с членов дружины, смотря по их доходам. Кроме выхода, или дани, в Орду были еще другого рода издержки на татар, ордынские тягости и проторы, как тогда говорили. Таков был ям (от татарского слова «ям» – дорога) – обязанность доставлять подводы татарским чиновникам; содержание послов ханских и их многочисленной хищной свиты; наконец, поездки князей в Орду, где должно было дарить хана, жен его, вельмож и всех сколько-нибудь значительных людей; неудивительно, что у князей иногда недоставало на все это денег и они должны были входить в долги. Дань шла в казну княжескую тогда только, когда не было запросов из Орды, то есть когда можно было не удовлетворять этим запросам; постоянные же доходы княжеские состояли по-прежнему в пошлинах торговых, судных и доходах с земельной частной собственности.

С. В. Иванов. Баскаки. 1909 г.

3. Дружина. Князья на севере перестают переходить из одного княжества в другое, постоянно сидят в одном, которое усиливают на счет других; это обстоятельство дает возможность и членам дружины оставаться в одной области и приобретать здесь значение постоянных богатейших землевладельцев и наследственно пользоваться правительственными должностями. Вместе с усилением московского князя усиливаются московские бояре, им выгодно удержать эту силу навсегда за своим князем, и они действительно хлопочут об этом, подкрепляемые митрополитами: так, в малолетство Димитрия Донского они удержали за ним великое княжение Владимирское. Дружинники, бояре, дети боярские и слуги вольные по-прежнему удерживали право свободного перехода от одного князя к другому; дружинникам слабейших князей выгодно было переходить в дружину сильнейших, чем они еще более усиливали последних: так, мы видели, поступили бояре нижегородского князя, передавшиеся московскому; они не считали себя изменниками, потому что во всех договорах княжеских повторялось: «боярам и слугам нашим вольным воля». Как усилилось значение бояр московских, видно из того, что великие князья нижегородский, тверской искали родственных союзов с ними. Но это усиление не было опасно для великого князя: ни одна знатная фамилия долго не сохраняла своего могущества, ибо ко двору московскому беспрестанно приезжали новые знатные и богатые выходцы и теснили старых; чем сильнее становился московский князь, тем большее число людей находило выгодным вступать к нему в службу; притом же эти пришельцы, люди новые, окруженные новыми лицами, новыми явлениями, не имели, на что опереться, не могли действовать обдуманно и дружно.

Скоро начали стекаться отовсюду в Москву князья, лишенные своих владений, и Рюриковичи русские, и Гедиминовичи литовские, и оттесняли старых московских бояр от первых мест; князья Рюриковичи приезжали лишенные уже своих княжеств, уделов; за ними оставалось несколько земель в этих уделах, земель раздробленных и дробившихся все более и более с умножением детей княжеских, которые все получали участки в отцовском владении; Гедиминовичи же литовские приезжали вовсе без земель и получали их по милости великих князей московских; все эти князья, следовательно, не были сильны, не были опасны. За службу свою дружинники получали от великих князей волости и села в кормление. Кроме дружины в состав войска входили по-прежнему полки из городского и сельского народонаселения.

4. Города. В городах, которые как стольные города великокняжеские занимают теперь главное место, в Москве, Твери, Рязани, Нижнем, Суздале, даже в знаменитом Владимире, мы не встречаем больше вечей и того участия горожан в делах, какое встречали прежде в Киеве, Чернигове, Смоленске, Ростове; усобицы между князьями продолжаются по-прежнему, но города не принимают в них участия, как прежде, их голоса не слышно; ни один князь не собирает веча для объявления горожанам о походе или о каком-нибудь другом важном деле, ни один князь не заключает ни о чем договора с ними. Под именем веча теперь летописцы разумеют незаконное мятежное собрание народа, собравшихся летописцы называют мятежниками, крамольниками. Очень дурно отзываются московские летописцы и о вечевом быте Новгорода, обнаруживают к нему отвращение. Мы видели, что новгородцы, не будучи в состоянии защищать свою вольность силою от великих князей, выкупали ее деньгами; за деньги великие князья оставляли новгородцев жить по старине, подтверждая эту старину договорами, из которых самый древний, дошедший до нас, относится ко временам великого князя Ярослава Ярославича; договоры эти заключались от имени владыки, посадника, тысяцкого, сотских, от всех старейших и от всех меньших, от всего Новгорода; князь раздавал правительственные места Новгородской области только новгородцам; без посадника не раздавал мест и грамот; не мог управлять Новгородом, не находясь в Новгороде; без вины, по своему произволу не мог никого лишить должности; не мог судить никого без посадника. Уже давно, по всем вероятностям во второй четверти XII века, новгородцы стали сами себе выбирать посадника и тысяцкого и поместили посадника подле князя при суде и раздаче мест, хотя при этом князь не потерял влияния при избрании посадника и не лишился права требовать его смены, объявивши только вину его. В прежнее время великие князья, не имея возможности сами жить или часто бывать в Новгороде, посылали туда вместо себя одного из родственных себе князей, но потом великие князья, особенно московские, посылали в Новгород наместников своих из бояр.

Ярославово Дворище и Торг в Великом Новгороде

Изборск – один из древнейших русских городов

В городах юго-западной Руси в это время кроме русского народонаселения видим немцев, жидов и армян; во время литовского владычества жиды получили здесь большие выгоды; тогда же русские города начали получать право немецкое, магдебургское, по которому горожане освободились из-под ведомства воевод, судей и всяких чиновников великокняжеских и во всех делах расправлялись перед своим начальником, который носил название войта. Полоцк, имевший одинакий быт с Новгородом Великим и другими старыми русскими городами, сохраняет этот быт и при князьях литовских: он заключает договоры с Ригою, с магистром ливонским; по грамоте короля Казимира бояре, мещане, дворяне и все жители полоцкие должны были собираться для рассуждения о городских делах на том же самом месте, где прежде издавна сходились; мещане, дворяне и чернь не могли собирать сеймов без бояр; казну берегли сообща выборные из всех городских сословий, из бояр, мещан, дворян и черни.

5. Сельское народонаселение. Пустых земель было много, народу мало, и потому князья старались перезывать в свои области поселенцев из других областей, давая им на несколько лет свободу от всяких податей. Крестьяне свободно переходили от одного землевладельца к другому, но они могли оставить землю, или отказываться, как тогда называли, только в известный срок, по преимуществу осенью, по окончании полевых работ: за две недели до Юрьева дня и неделю спустя после него. Встречаются также случаи, когда князья запрещали переход крестьян в пользу известного землевладельца; например, великий князь Василий Темный пожаловал Троицкий Сергиев монастырь, запретив переход крестьянам одного из сел, принадлежавших этому монастырю. Землевладельцы получали от князей право суда над поселившимися на их землях крестьянами, кроме случаев уголовных. Но кроме переходного, свободного сельского народонаселения по-прежнему видим народонаселение несвободное, принадлежащее землевладельцам.

6. Казаки. В конце первой половины XV века в первый раз встречаем название казаков, именно рязанских. Под этим именем у предков наших разумелись вообще люди бездомовные, бессемейные, принужденные добывать себе пропитание работой у чужих людей; таким образом, казак значил то же самое, что работник, батрак, и в этом отношении казаки противополагались земским людям, имеющим постоянное место жительства и собственность. Соседство с степью, не бесплодною, но привольною для житья, орошаемою рыбными реками, влекло туда самых отважных из этих бездомовников, казаков, к ним присоединялись и поневоле все те, которым нельзя было остаться в обществе, которых закон преследовал за беспорядочную, преступную жизнь, наконец, беглые холопы. Из таких-то людей образовалось военное пограничное население, известное преимущественно под именем казаков. Казаки эти имели важное значение, потому что, как люди отважные, они пролагали пути к населению пустых степных пространств; выход в казаки был легок русскому человеку, потому что, уходя в степь, он не уходил в чужую сторону, не переставал быть православным русским человеком, и в степи среди казаков он находил своих же; казаки признавали над собою власть правительства русского, но повиновались только ему тогда, когда это было им выгодно; в большей зависимости от правительства находились те казаки, которые жили недалеко от границ, под руками правительства, в меньшей – те, которые удалялись в глубь степей, но таких в описываемое время еще не могло быть много, потому что в степях еще были сильны татары.

7. Торговля. Самым значительным торговым городом на Руси после упадка Киева оставался Новгород Великий; от этого он был и самым богатым городом; в Новгород приезжало много немцев для торговли, новгородские купцы ездили торговать в Любек, Готландию, в Стокгольм, как видно из договоров, которые они заключали с немцами, с Ганзою. После Новгорода значительную заграничную торговлю вели Псков, Смоленск, Полоцк; немцы привозили сюда хлеб, соль, овощи, сельди, сукно, полотно, металлы и металлические вещи, пергамен, вино, пиво; вывозили меха, кожи, сало, воск, лес и восточные произведения: жемчуг, шелк, дорогие ткани. На юге Киев, несмотря на опустошение татарское, по удобству положения и по старой привычке привлекал к себе купцов иностранных, итальянских. Немцы ездили на Волынь и в Галицию; галичане и подольцы торговали в Молдавии, Бессарабии, Венгрии; русские купцы ездили также торговать в Судак (Сурож) и Феодосию (Кафу), в Грецию и Турцию.

И. Е. Репин. Запорожцы пишут письмо турецкому султану. 1891 г.

На северо-востоке Нижний Новгород благодаря своему выгодному положению уже начинает быть известен как богатый торговый город, вследствие чего суздальские князья и перенесли в него свой стол; в Нижний кроме татар приезжали торговать и армяне; армяне и литовские купцы приезжали также в Москву; татарские купцы приезжали в русские города обыкновенно вместе с послами. Главным препятствием для торговли, кроме татарских опустошений, были еще разбои, производившиеся в больших размерах, особенно по Волге; эти разбои производились преимущественно новгородцами.

8. Богатство народа, его домашний быт. Богатые торговлею города, Новгород и Псков, славились прочностью своих укреплений, обилием каменных церквей; церкви эти были небольшие, строились скоро, иногда очень неискусно; мастера, строившие церкви, были русские, но расписывали церкви греческие мастера или русские ученики греков; из русских славился особенно Андрей Рублев. Владыки начинают строить для себя палаты каменные в Новгороде и Москве; наконец, вводятся кое-где в употребление звонящие часы. Домашний быт отличался по-прежнему простотою. Князья, строившие города, церкви, богато их украшавшие, спали на соломе; в завещаниях московских князей упоминается об иконах, дорогих платьях, цепях, редко о дорогом оружии, о нескольких сосудах столовых, и все это в таком небольшом количестве, что не могло занимать много места, легко могло быть спрятано, собрано, увезено.

Конец ознакомительного фрагмента.