Глава 2
На следующий день, в десять утра, он выехал в Серебряный Бор. Настроение было отличным – Оля, проводив его до машины, поцеловала на прощание и сказала, чтобы он скорее возвращался. Направив «вольво» по бульварам к Тверской, он вскоре свернул налево, к Маяковке. Стояло солнечное утро, народу было много, начиналась суббота, люди шли за покупками, некоторые просто гуляли.
За Белорусским вокзалом людей стало меньше, когда же он выехал на Хорошевское шоссе, оно вообще показалось ему пустынным. Машин на проезжей части не было, лишь за улицей Народного Ополчения он увидел ползущий вдоль тротуара комбайн, убиравший слежавшиеся сугробы. Он сам не заметил, как въехал в Серебряный Бор.
Здесь, в паутине дачных переулков, за которыми с одной стороны был виден лес, а с другой – река, ему поневоле пришлось притормозить.
Это место он любил, хотя в последнее время бывал здесь редко. Но раньше, когда он учился в институте, они часто приезжали сюда летом шумной компанией – искупаться, позагорать, поиграть в пляжный волейбол, а то и просто побродить. В свое время он исходил Серебряный Бор вдоль и поперек.
Дачи в старом районе, мимо которых он сейчас проезжал, стояли заколоченными или просто запертыми. Лишь два или три раза он заметил стелющийся среди голых кустов сизый дым, который был здесь весной обычным явлением, – хозяева жгли листья и ветки, скопившиеся за зиму.
Проехав Татаровский пляж, повернул к участку, на котором стояли элитные дачи. Эти места резко отличались от старого района. Все здесь выглядело по-другому: газоны чистые, кусты обрезаны и ухожены, проезжая часть и пешеходные дорожки выложены плитняком, вокруг ни соринки. Самих дач видно не было, они скрывались за бетонными или кирпичными изгородями. За этими оградами при звуке его машины громко и долго лаяли собаки.
Проехав немного, он увидев стоящего у поворота милиционера. Судя по синеющему у обочины мотоциклу с коляской, это был постовой, объезжающий участки.
Когда он остановил машину, постовой не спеша подошел. Сказал, пригнувшись:
– Дежурный по поселку сержант Малин.
– Очень приятно.
Похоже, сержант никак не мог решить, стоит ли попросить его предъявить права. Наконец сказал:
– Простите, вы местный?
– Нет, по приглашению. Где здесь Четвертый проезд?
Успев рассмотреть все в его салоне, сержант перевел взгляд на него. Поколебавшись, сказал:
– Какой номер вам нужен?
– Мне нужна дача номер восемнадцать.
Сержант продолжал раздумывать. Все же решив, видимо, что человека в идеально сшитом костюме, сидящего в новеньком «вольво», лучше не трогать, выпрямился. Показал рукой:
– А вот… Видите правый поворот? Езжайте по нему, потом повернете налево. Потом опять направо и снова налево. Проедете вдоль реки метров пятьсот, увидите длинную узорную ограду из разноцветного кирпича. Это и есть дача восемнадцать.
– Далеко она?
– Нет.
– Спасибо… – Дав газ, он увидел в зеркале, как сержант смотрит ему вслед.
Вопреки словам сержанта, дача оказалась совсем не так близко. После второго поворота ему пришлось километра два проехать вдоль сменяющих друг друга высоких, на вид совершенно непреодолимых оград. Затем, еще раз повернув направо, он по выложенной плитняком мостовой въехал в лес. Здесь его «вольво», еле слышно урча мощным мотором, около трехсот метров шел на малой скорости, передвигался в сплошном тоннеле нависающих со всех сторон веток.
Выехав наконец из тоннеля, он увидел еле заметный указатель: «Дача № 18». Стрелка была направлена в глухие заросли, так что ориентиром для него могла служить лишь выложенная плитняком дорога. Снова повернув по ней налево, он в конце концов остановился у узорной кирпичной изгороди, сложенной вперемешку из силикатного и красного кирпича. Комбинация кирпичей изображала, как он понял, древнерусский орнамент; на углу изгороди была прикреплена белая эмалированная табличка с цифрой 18.
Выключив мотор, осмотрелся.
Ему хватило нескольких секунд, чтобы оценить место. Возможно, это было одно из красивейших мест Серебряного Бора. Дача стояла на пологой, спускающейся к реке опушке. С трех сторон участок был окружен лесом, четвертой же его стороной был речной берег. На краю опушки, там, где начинался лес, рос огромный дуб, за ним он разглядел несколько темно-зеленых елей, дальше темнели голые в это время года ветви лиственных деревьев. В этих ветвях сейчас отчаянно кричали вспугнутые мотором птицы.
Включив в машине охранную систему, вышел. Приблизился к резко нарушающим симметрию ограды цельнометаллическим воротам.
В одну из створок ворот была врезана небольшая дверца; на ней черной краской под трафарет было выведено: «Осторожно, злая собака».
Постучал несколько раз. Прислушался. Ответом была тишина.
«Интересно, – подумал он, – почему злая собака не лает? Возможно, на зиму ее забирают в город».
Поискав глазами, увидел на кирпичном торце у калитки кнопку звонка. Нажал один раз, второй, третий. В моменты, когда он нажимал кнопку, где-то в глубине участка слабо звучала музыкальная мелодия, которая тут же стихала.
Выждав, снова нажал кнопку, теперь уже не отпуская. Ему снова отозвалась музыкальная мелодия – но это было все, что он услышал на участке.
Взявшись за ручку дверцы, понял: она открыта. Машинально тронув пистолет под пиджаком, вошел.
Участок был большим. Между зданием у реки и воротами, у которых он стоял, росли аккуратно обрезанные низкие квадратные кусты, перед домом в середине участка была разбита клумба, из которой и сейчас еще торчали сухие стебли. Из-за дома выглядывала часть стоек с детскими качелями и что-то вроде песочницы. Оглянувшись, он заметил: справа, в углу, виднеется сбитая из досок большая собачья будка. Собаки возле нее не было. У реки виднелся причал, возле него стоял на козлах накрытый брезентом катер.
К даче вел выложенный плитняком проезд, заканчивающийся, как он понял, у размещенного под зданием гаража.
Дача, длинное двухэтажное строение метрах в двадцати от него, была добротной, без особых изысков. Первый этаж был облицован мореным деревом, второй был каменным. Все здание окружала веранда с навесом.
Постояв, он крикнул:
– Эй, на даче! Есть кто-нибудь?
Никто не отозвался. Подойдя к веранде и поднявшись по деревянным ступеням, остановился у ведущей в дом застекленной двери. Тронул одну из створок – она была открыта. Подождав, осторожно постучал в дверное стекло. Так и не услышав отзыва, вошел в небольшую прихожую.
На лежащем в углу бамбуковом коврике была аккуратно расставлена обувь. На стене перед дверью висели часы и выполненный маслом натюрморт. В гостиной, соединенной с прихожей дверным проемом, стояла на полу видная отсюда большая старинная бронзовая ваза.
Посмотрел на натюрморт. Груша, яблоко и кисть винограда, лежащие на смятой белой скатерти, были изображены совсем неплохо. Подождав, сказал громко:
– Эй, хозяева! Есть кто-нибудь?
Не дождавшись ответа, вошел в гостиную. Здесь, помимо бронзовой вазы, стояли два низких журнальных столика, два дивана, несколько кресел и рояль «Стейнвей». На стене висела картина Айвазовского. Подойдя, убедился: это подлинник.
Подумал: «Скорее всего, Юлия вышла с сыном погулять и задержалась. И все же не мешает осмотреть дом».
Обход он решил начать со второго этажа, куда прямо из гостиной вела деревянная винтовая лестница. Поднявшись, осмотрел расположенные здесь две спальни, бильярдную и библиотеку, затем, спустившись, изучил гостиную, кухню, столовую и кабинет. Поколебавшись, спустился в подвал, где были устроены домашняя прачечная, баня-сауна и гараж, в котором стоял новый «форд-таурус». Здесь тоже никого не было. В «форде» на заднем сиденье лежали плюшевый тигренок и плед. На всякий случай потрогал радиатор – тот был холодным.
Снова вышел на веранду. Оглядев участок, заметил: на земле, между конурой и забором, лежит что-то темное, похожее на лохмотья. Раньше, когда он стоял у ворот, эти лохмотья не были видны.
Вгляделся и понял: то, что он принял за лохмотья, очень напоминает спящую собаку.
Подойдя, увидел лежащего на земле большого пса. Это была крупная немецкая овчарка, черная, с белым пятном на лбу. Собака не спала, она была мертва. Пес лежал вытянувшись, тело уже успело окостенеть.
Постояв, заметил у открытой пасти остатки пены. Рядом лежали мелкие кусочки темно-красного цвета. Присев, увидел – это остатки сырой печенки. Возможно, с собакой просто что-то случилось, но скорее всего – ее отравили. В любом случае дом и участок нужно осматривать заново.
Начал он со второго этажа и довольно скоро обнаружил, что при первом осмотре, проведенном наспех, одну комнату пропустил. Вход в эту комнату, скрытый выступом стены, он просто не заметил.
Судя по нарисованным на двери играющим в мяч медвежатам, это была детская.
Открыв дверь, он сразу же увидел лежащих на полу Юлию и ее сына.
Мальчик, одетый в джинсы и тенниску, лежал на боку, прижав к груди игрушечную машинку. Юлия в белом спортивном костюме – на спине. Ее рот был широко открыт. По виду оба были мертвы.
Присев, проверил пульс сначала у мальчика, потом у Юлии. Да, оба были мертвы. Потрогал тела – они не были теплыми, но не были и холодными. Юлия и мальчик умерли недавно, часа два-три назад.
Он долго вглядывался в лица, на которых были все признаки удушья. В том, что причиной смерти стало удушье, у него не было никаких сомнений, но удушье от чего?
Втянул ноздрями воздух – нет, угарным газом не пахнет. Метаном тоже. Следов насильственной смерти на телах нет, нет таких следов и в комнате. Вещи в детской, заваленной игрушками, хоть и лежат в беспорядке, но в самом обычном. Положение тел спокойное.
Впрочем, отсутствие следов борьбы еще ни о чем не говорит. Он знает несколько способов, как можно задушить человека, не оставив на его теле следов борьбы. Один из таких способов, наиболее распространенный, – с помощью подушки.
Выйдя, внимательно осмотрел обе спальни. Одна из них наверняка была спальней мальчика, а может, мальчика и кого-то из взрослых – здесь было две кровати. На стенах были развешаны детские рисунки, в одном из углов стояли аккуратно расставленные игрушки. Во второй спальне, помимо кроватей, находился лишь телевизор. Здесь, без сомнения, спали родители.
Его интересовали подушки – если его расчет верен и орудием убийства были подушки, на них должны остаться следы выделений. Но его усилия найти на какой-то из подушек следы слюны или рвоты, хотя бы микроскопические, оказались тщетными. Все шесть наволочек были идеально чистыми и похрустывали от крахмала. Белье в детской спальне тоже было девственно-чистым. Но дальше начались чудеса.
Когда он проверил простыни и пододеяльники на кроватях в спальне для взрослых, то пришел к выводу: два человека провели здесь как минимум ночь. Все логично, в отсутствие отца мальчик мог бояться спать один в детской спальне и попросил маму разрешить спать с ней. Но с подушками, как он убедился, получалась несостыковка. В первой спальне, детской, на каждой кровати подушек было по две, а во второй на кроватях лежало по одной подушке. Если в самом деле кто-то унес из этой спальни две подушки, можно считать, Юлия и мальчик были задушены именно с их помощью.
Недостающие подушки он обнаружил в подвале – они лежали на полу за дверью, рядом с прачечной. Подняв их, увидел: они без наволочек. Ему показалось, он близок к цели. Ведь если он найдет наволочки, испачканные мокротой, медицинская экспертиза легко установит, кому именно принадлежат выделения.
В поисках наволочек он не поленился перерыть все лежащее в большом коробе в прачечной грязное белье. Белья было много, поиски отняли у него около часа. Убедившись, что использованных наволочек там нет, он на всякий случай заглянул в стиральную машину и в сушилку, но они были пусты.
Поднявшись в гостиную, сел в кресло. Минут пять бесцельно разглядывал стоящую на полу бронзовую вазу. Потом начал ругать себя. Кажется, он наконец может соединить вместе то, что видел и слышал в последние два дня.
Он принял сообщение Юлии о пропаже мужа за пустяк, но оно было очень важным – для кого-то. Для тех, кто узнал о том, что Юлия вчера пришла в агентство. Были это, без сомнения, профессионалы.
Выяснять, зачем она пришла в агентство, им было не нужно, они и так прекрасно понимали: Юлия хотела найти исчезнувшего мужа. Профессионалов это почему-то не устраивало. Не устраивало настолько, что они решили убрать Юлию, а заодно и сына – как ненужного свидетеля.
Сначала они отравили пса – чтобы не мешал. Потом накрыли подушками, взятыми в спальне, хозяйку дачи и ее сына. Все это заняло у них не больше десяти минут. Убедившись, что жертвы мертвы, убийцы осторожно перенесли трупы в детскую – после чего тщательно скрыли все следы. И ушли.
В пользу этого построения у него нет вещественных доказательств и улик, но именно поэтому он может считать свою версию очень близкой к истине.
Снова начал ругать себя. Вспомнил, в каком положении застал тело мальчика. Сволочи. К виду смерти он привык, на Балканах видел разорванные тела, вывороченные внутренности живых людей, места массовых казней. Ко всему этому он притерпелся. Одного вытерпеть не мог и не сможет никогда – когда убивают детей.
Вдруг ощутил, как устал. Подумал: плевать, его совершенно не интересует, зачем все это нужно было профессионалам. Разбираться с этим он теперь не будет все равно.
Встал, подошел к телефону. Усмехнулся. Да, все правильно, лично для него, Павла Молчанова, дело закрыто. Со смертью Юлии Шершневой дело закончилось, ему не для кого искать ее пропавшего мужа. Остается лишь узнать, есть ли у Юлии родственники, и вернуть им двадцать тысяч долларов. Все.
Взял трубку – и тут же положил ее на место. Все правильно, заниматься этим делом он не будет. И все же, прежде чем вызывать милицию, он попробует найти какую-нибудь записную или адресную книжку. Хочет он того или не хочет, он уже вляпался в историю. Неизвестно, как в связи со случившимся поведут себя милиция и прокуратура. Лицензия владельца охранно-детективного агентства ему дорога, за ней стоит не только он, но и другие. Если возникнут осложнения, он с помощью людей, так или иначе связанных с Шершневыми, сможет получить нужную ему информацию.
В кабинете, куда он вошел, на столе не было ни адресной книжки, ни перекидного календаря. Просмотрел ящики стола – там тоже не было ничего похожего. Не было перекидных календарей и адресных книжек и на книжных полках. Зато, проверяя их, он наткнулся на семейный альбом.
Альбом был заполнен фотографиями Юлии, Олега и Вити Шершневых, а также пожилой женщины, которая была снята в основном с Витей, – возможно, Витиной бабушки. Закрывая альбом, он спрятал несколько фотографий в карман.
Выйдя из кабинета, решил проверить все места, где могли бы лежать записные книжки или перекидные календари. Он искал всерьез, не поленился даже обшарить карманы висящих в шкафах пиджаков, пальто и жакетов – но не нашел никаких записных книжек. Правда, во внутреннем кармане одного из пиджаков он обнаружил сложенный вчетверо белый листок. Это была записка, написанная арабской вязью, в которой ему были понятны лишь вставленные в текст цифры «$ 1800000». Решив оставить записку себе, он продолжил поиски, которые так ни к чему и не привели.
Последнее место, куда он заглянул, была ванная комната на втором этаже. Осмотрев полки и туалетный столик, он не обнаружил никаких записных книжек, но его внимание привлекло мусорное ведро.
На самом верху ведра он наткнулся на пустую пачку от сигарет «Кул». Эти сигареты, он знал, курила Юлия. Повертев пачку, увидел написанные на задней стороне семь цифр: 229-7129. Цифры были записаны шариковой ручкой, наспех, почерк был женским. Возможно, это был чей-то номер телефона. Отложив пачку в сторону, продолжил поиски.
Расстелив на полу одно из полотенец, начал не спеша доставать из ведра и перекладывать на полотенце использованные клочки туалетной бумаги, ссохшиеся окурки. Брезгливостью, как любой спецназовец, он не страдал. Однако поиски его оказались тщетными, больше он ничего не нашел. Стараясь не нарушать последовательности, переложил мусор снова в мусорное ведро. Спрятал коробку от сигарет в карман, и, выйдя в гостиную, взял трубку и набрал 02.
Дежурная центрального поста соединила его с местным отделением, после чего трубку взял дежурный офицер. Голос был молодой. Услышав сообщение о двух трупах на даче в Серебряном Бору, этот голос быстро, будто ждал его звонка, сказал:
– Подождите, я дам начальника отделения.
Примерно через полминуты в мембране раздался низкий мужской голос:
– Начальник отделения подполковник Крапивин.
– Очень приятно. Павел Молчанов, начальник детективного агентства «Охранник».
– Мне сказали, вы нашли двух умерших?
– Совершенно верно.
– Где?
– Серебряный Бор, дачно-жилищный кооператив «Финансист», дача номер восемнадцать.
– Кто умершие?
– Владелица дачи Юлия Шершнева и ее малолетний сын Виктор.
– Понятно. – Голос помолчал. – Вы сейчас на этой даче?
– Да.
– Как вы там оказались?
– Вчера ко мне в агентство пришла Юлия Шершнева, владелица дачи. Она просила разыскать ее пропавшего мужа. Мы заключили с ней договор и условились, что я подъеду к ней на дачу, чтобы выяснить дополнительные обстоятельства. Когда я сегодня утром подъехал на дачу, на мой звонок никто не отозвался. Дача была открыта, я вошел и увидел два мертвых тела.
– Увидели где?
– На втором этаже, в детской комнате.
– Осматривали тела?
– Осматривал.
– Есть на них следы насильственных действий?
– Нет.
– Нет? – переспросил голос.
– Нет, – повторил он.
– Понятно. – В трубке наступила пауза. – Хорошо, будьте там, где находитесь. Никуда не уходите. Сейчас к вам подъедет наряд, а чуть позже – следственно-оперативная группа. И ничего не трогайте, вы меня поняли?
– Хорошо. – Услышав гудки, он отключил связь.
Милицейский наряд прибыл минут через пятнадцать. Все это время он сидел в кресле в гостиной, рассматривая замысловатые узоры на бронзовой вазе. Он умышленно не сообщил Крапивину о своих подозрениях, что Юлия и ее сын могли быть задушены подушками. По телефону о таких вещах говорить не стоит, когда же на даче окажется следственно-оперативная группа, она, конечно, сама обратит на это внимание. Конечно же он расскажет криминалисту и о найденных им возле прачечной двух подушках, и о своих безуспешных поисках наволочек.
О появлении наряда он догадался по раздавшимся у ворот дачи шуму машины и треску нескольких мотоциклов. Потом услышал громкие голоса. Большинства слов он не разобрал, ясно прозвучал лишь громкий крик: «Эй, смотри! Собака!»
Неожиданно, как по команде, голоса стихли. Несколько минут стояла тишина. Затем он уловил звук шагов, кто-то осторожно поднимался по ступеням веранды. Затем опять наступила тишина, но она длилась недолго. Дверь резко распахнулась, в прихожую ворвались два милиционера в форме. В вытянутых руках они держали пистолеты.
У одного из милиционеров были погоны старшего лейтенанта, вторым был сержант, которого он встретил утром, подъезжая к даче.
– Не двигаться! – Старший лейтенант направил ствол на него. – При малейшем движении стреляю!
– Я не двигаюсь, – сказал Молчанов.
Старший лейтенант, не опуская пистолета с направленным на него стволом, начал медленно, на полусогнутых ногах, приближаться к нему. На секунду остановившись, крикнул:
– Кузьмин, проверь подвал!
Сержант исчез в подвале.
Подойдя к нему почти вплотную, так, что ствол практически касался лба, старший лейтенант сказал свистящим шепотом:
– Встать! Руки за голову!
Встав, Молчанов заложил ладони за голову. Понаблюдав за ним, милиционер, не опуская пистолета, спросил:
– Кто такой?
– Молчанов Павел Александрович.
– Оружие есть?
– Есть.
– Где? Шевельнешься, сразу получишь пулю!
– В кобуре под пиджаком. С левой стороны.
– Ну-ка… – Освободив одну руку и продолжая держать ствол на уровне его лба, старший лейтенант вытащил из кобуры под пиджаком вальтер. Сунув пистолет в карман, сказал тем же свистящим шепотом: – Кто такой?
– Я уже назвался. Молчанов Павел Александрович.
– Имя я уже слышал. Кто такой?
– Если вы о профессии – я начальник охранно-детективного агентства «Охранник». В будущем прошу называть меня на «вы».
– Как тебя называть, решать буду я. Документы есть?
– Есть.
– Покажи.
– Не могу, подняты руки.
– Что?
– Я не могу предъявить вам документы, потому что мои руки у меня на затылке.
Помолчав, старший лейтенант сказал:
– Хорошо. Можешь опустить руки и показать документы.
Достав удостоверение и лицензию на владение оружием, протянул их старлею. Не опуская пистолета, тот взял документы одной рукой, и в это время в прихожей появился сержант.
– Внизу чисто, – сказал он. – Ну дела… Товарищ старший лейтенант, я этого типа уже видел.
– Хорошо. Возьми его на прицел, я посмотрю корочки.
Подняв ПСМ, сержант направил ствол на Молчанова.
Изучив удостоверение и лицензию, старший лейтенант спрятал их в карман, туда же, куда положил вальтер.
– Вы не имеете права отбирать документы, – заметил Молчанов.
– О правах поговорим потом.
В прихожую с веранды поднялись еще два милиционера, старшина и младший сержант.
– Собаку отравили, товарищ старший лейтенант, – доложил старшина.
– Хорошо. – Старлей посмотрел на Молчанова. – Корочки побудут у меня, проверю, не фальшивые ли они. Объясни, как ты здесь оказался?
– Я уже все объяснил подполковнику Крапивину, когда сообщал по телефону о происшествии. Но повторю. У меня, как у начальника охранно-детективного агентства, были дела с владелицей дачи Шершневой Юлией Михайловной. Мы договорились, что сегодня утром я приеду к ней сюда. Приехав, я увидел, что дача пуста. Думая, что Шершнева и ее малолетний сын гуляют где-то поблизости, я осмотрел ближайший лес и берег. Потом вернулся на дачу и стал ждать хозяйку с сыном здесь, в гостиной. Поскольку их долго не было, я осмотрел участок. Заметил мертвую собаку. Осмотрев после этого дом и поднявшись в детскую, увидел, что и Шершнева, и ее малолетний сын мертвы.
– Где эта детская?
– Наверху, на втором этаже.
– Понятно. – Старлей посмотрел на старшину и младшего сержанта. – Быстро наверх, посмотрите, что там. Один пусть останется охранять тела.
Милиционеры по винтовой лестнице поднялись наверх. Старший лейтенант поманил оставшегося с ним сержанта пальцем; когда тот подошел, спросил:
– Ты его уже видел?
– Так точно, – ответил сержант. – Утром.
– Когда?
– Точного времени не засек, товарищ старший лейтенант. Но примерно без пятнадцати одиннадцать. Он ехал на машине «вольво». На той самой, что стоит у дачи.
В гостиную спустился старшина.
– Что там? – спросил старлей.
– Два трупа, женщина и мальчик. Лежат тихо, будто уснули.
– Понятно. – Старлей перевел взгляд на Молчанова. – Здесь вы появились около одиннадцати. А в милицию позвонили в три. Чем это объяснить?
– Я позвонил в милицию без двадцати три. Как я уже объяснил, я сначала и понятия не имел, что хозяйка и ее сын мертвы. Учтите, какое-то время я простоял у ворот, нажимая кнопку звонка. Потом, думая, что они гуляют, походил вокруг дачи, поискал, может, они где-то поблизости. Потом просто сидел и ждал их здесь. Потом, обходя участок, увидел мертвую собаку и подумал, что стоит осмотреть дом. Осмотрел первый этаж, подвал. Потом поднялся на второй этаж, увидел хозяйку и ее сына. Убедившись, что помочь умершим ничем нельзя, сразу же позвонил в милицию.
Со стороны ворот раздался шум подъехавшей машины. Спрятав пистолет в кобуру, старший лейтенант вышел на веранду.
Через несколько секунд оттуда послышались голоса. Вернулся старший лейтенант вместе с четырьмя людьми в штатском.
Один из вошедших держал в руке папку, второй – чемоданчик судмедэксперта, третий – фотоаппарат. Все это указывало, что первый был прокурором-криминалистом, второй – судмедэкспертом, третий – фотографом. Четвертым, вошедшим в дом, был невысокий плотный человек с залысинами на круглой голове.
Было заметно, что старший лейтенант буквально ест этого человека глазами. Поймав взгляд вошедшего, старлей сказал:
– Товарищ подполковник, это он.
Подполковник несколько секунд изучал Молчанова.
Наконец сказал:
– Выходит, я разговаривал с вами. Моя фамилия Крапивин, я начальник отделения.
– Молчанов. Товарищ подполковник, в отношении меня было совершено беззаконие.
– Да? – Крапивин приподнялся и опустился на каблуках. – Какое?
– У меня без всяких на то оснований отобрали документы и оружие.
Повернувшись, подполковник посмотрел на старшего лейтенанта:
– Сухарев, твоя работа?
Пожав плечами, старший лейтенант снял фуражку. Волосы под ней были мокрыми.
– Я к вам обращаюсь, – сказал Крапивин.
Пригладив волосы, Сухарев снова надел фуражку.
– Товарищ подполковник, никакого беззакония не было. Я на всякий случай отобрал у него документы и оружие.
– Зачем?
– Так, товарищ подполковник, ситуация чрезвычайная…
– Будете наказаны.
– Так ситуация же чрезвычайная. – Сухарев потер лоб. – Нельзя было оставлять его с оружием, тут же два трупа. А документы, может, фальшивые.
– Дайте эти документы.
– Вот. – Сухарев протянул сложенные вместе удостоверение и лицензию.
Взяв документы, Крапивин бегло просмотрел их. Протянул Молчанову:
– Извините, Павел Александрович. Сухарев, отдайте человеку оружие. И обеспечьте наружную охрану.
– Слушаюсь. – Отдав Молчанову вальтер, Сухарев сделал знак милиционерам и вышел вместе с ними.
– Он будет наказан. – Крапивин еще раз поднялся и опустился на каблуках. Посмотрел на человека с папкой: – Дмитрий Викторович, вопросы к свидетелю у вас будут? Или подождете до допроса?
– Н-ну… – Человек с папкой протянул Молчанову руку: – Федянко Дмитрий Викторович, прокурор-криминалист.
– Очень приятно. – Молчанов пожал руку. – Молчанов Павел Александрович.
– Когда вы увидели умерших?
– Где-то в начале третьего.
– Как они выглядели?
– Сначала мне показалось, они еще живы. Но довольно скоро я понял, что все кончено.
– Следы насильственной смерти?
– Не заметил. Тела лежали спокойно. Не указывала на борьбу и обстановка. Правда, я нашел внизу, возле домашней прачечной, две подушки без наволочек.
– Две подушки без наволочек? Простите, Павел Александрович, какое отношение это имеет к нашему разговору?
– Я предположил, что хозяйку дачи и ее сына задушили этими подушками. Кстати, наволочек от этих подушек я среди белья не нашел.
Поморщившись, Федянко покачал головой:
– Павел Александрович, давайте не будем чесать левой рукой правое ухо. И фантазировать. После осмотра тел я вас допрошу, подождете?
– Конечно.
– Иван Васильевич, мы идем наверх, пойдете с нами?
– Да. – Поднявшись на несколько ступенек вслед за прокурором, Крапивин остановился. – Павел Александрович, я сейчас спущусь. Я хотел бы с вами поговорить.
– Да, конечно.
Крапивина не было минут десять. Спустившись, он сказал, не глядя на него:
– Павел Александрович, тут есть какое-нибудь место, где можно поговорить?
– Есть кабинет.
Оказавшись в кабинете, Крапивин тщательно закрыл за собой дверь. Сел в кресло, жестом пригласил сесть Молчанова.
Некоторое время они сидели молча. Изредка Крапивин медленно приглаживал редкие волосы сначала одной, потом другой рукой. Судя по движениям, этот жест у него был машинальным. Наконец сказал:
– Если хотите курить – курите.
– Я не курю.
– Простите моих молодцов. Вы ведь знаете, кто сейчас приходит в милицию.
– Нет вопросов.
– Вы сказали, что вели дело с Шершневой?
– Точнее, заключил договор о ведении дела.
– Когда?
– Вчера, примерно в полдвенадцатого дня.
– О ведении какого дела?
– Юлия заявила, ее муж исчез, и попросила узнать, что с ним случилось.
– До этого знали Шершневу?
– Нет. Вчера увидел ее в первый раз.
– Почему она обратилась именно к вам? Есть же милиция.
– Она обратилась в милицию по месту жительства, оставила заявление. Но решила обратиться также и ко мне.
– Она говорила что-нибудь, почему от нее ушел муж?
– Нет. Как я понял, она была в полном недоумении.
– А у вас сложилось какое-нибудь мнение по этому поводу?
– Никакого. Как оно могло сложиться, Иван Васильевич?
Посмотрев на него, Крапивин кивнул:
– Ну да.
– Вчера наша беседа длилась самое большее минут тридцать. Попробуй пойми, почему исчез муж женщины, если самой женщины уже нет.
– Это верно. А насчет сегодняшнего случая… – Крапивин пригладил волосы. – У вас есть какие-то предположения? Кроме, извините, этих ваших подушек?
– Нет.
Крапивин долго молчал. Наконец сказал:
– Вообще-то, мне кажется, дело достаточно простое.
– Да? – Ответ был данью вежливости.
– Конечно. Причиной смерти могла стать какая-то болезнь. – Искоса посмотрев на него, Крапивин добавил: – Вам не кажется?
Болезнь. Ну конечно. Это то, о чем Крапивин мечтает.
– Вы считаете – болезнь у обоих?
– Почему нет? Многие болезни передаются по наследству. Например, врожденный порок сердца. Я посмотрел сейчас на оба трупа – типичные сердечники. Вам не показалось?
Хорошо играет Крапивин. Но вступать с ним в ответную игру не стоит. Зачем – если они видятся в последний раз.
– Не знаю. Мне показалось, на лицах у них все признаки удушья.
– Вот-вот, удушья. Сердечники, в общем, и умирают от удушья. Кстати, Дмитрий Викторович, с которым вы только что познакомились, уважаемый всеми прокурор-криминалист, тоже склоняется к этому мнению. Что причиной смерти стала наследственная болезнь.
Молчанов ничего не ответил. Крапивин дружески похлопал его по плечу:
– Хорошо, Павел Александрович, не будем гадать. Наше дело теперь сторона, слово за медиками. Вы ведь останетесь? И подпишете протокол осмотра места происшествия – как свидетель?
– Конечно.
– Тогда подождите здесь. А я поднимусь наверх.
Через полчаса в комнату вошел Федянко. Ответив на его вопросы и поставив подпись на двух протоколах, Молчанов выехал в сторону центра Москвы.