Вы здесь

Орден хохочущего Патрикея. Глава 5. Бумажный план авантюристов (Сергей Беспалов, 2018)

Глава 5

Бумажный план авантюристов

– Нет, шеф. Вы, конечно, фигура сугубо самостоятельная и без сомнения подкованы на всякого рода «поганках». Но когда по вашему желанию мимо нашего рта проплывает кусок белого хлеба с шоколадным маслом! Мы на это смотрим отрицательно. Правда, друг?

Но друг не отозвался на вопрошающую речь Филипка. Он стоял, очарованный, и смотрел в дальний угол комнаты, где толстый мохнатый паук под хрип садиста из Рамштайна давил зеленую навозную муху. Короткий ласковый удар под «ложечку» вернул это тело из небытия в реальность. Годзилла икнул и прохрипел: – Да… Шеф… Масло… м-м-м… рот… друг… А на фига это всё надо? – сжав кулаки и отклячив от непереносимой обиды нижнюю губу, он опять вперил безумный взгляд в угол комнаты, забыв обо всем на свете.

– Ну что ж. Видно, и моя очередь настала рассказать вам о масле. О Бутане. И о длинных очередях в мексиканское посольство. Всех желающих бесплатно и единовременно получить вид на жительство в этой скромной и благополучной стране, – Андрей Джонович слегка прослезился, но, подавив в себе эмоции, продолжил: – Вы же хотите заработать маленько денег на жизнь? Вижу. Хотите. Я тоже, к счастью, этого хочу. И не машите репой своей бестолковой, Филипп, в этой жизни все решения буду принимать я, а вот когда вы будете на моём месте, но вы никогда на нем не будете. То будете решать… нет, не вы… Годзилла будет решать. Да что он там стоит как статуя алебастровая. Пните его. Не могу же я в пустоту орать.

Но Филипок, озадаченный витиеватой речью шефа, не решился вторично приложиться по Годзилле и поэтому лишь легонько толкнул его. – Продолжайте, шеф. Он всё слышит.

– Ну, вот значит. Масла нет. Тьфу ты!

– Мы чего, масло повезем? Во незадача. Во день непрушный. Сначала двум кексам заработок в виде стекла непонятного отдали. Потом выясняется, что надо не пойми куда везти не пойми что. И этот убогий стоит. Хоть бы слово молвил, – Филипку даже захотелось выругаться матом на Годзиллу, но, судя по тяжёлому дыханию, тот вконец пришел в себя, и поэтому грек не решился испытывать судьбу.

– Да нет, друзья мои суровые. Ни пропан, ни бутан непричём совершенно. Причем, эти два кекса, как позволил себе выразиться Филипп. Которым я впарил под видом необработанного алмаза кусок стекла со стеклянной фабрики имени пса Алого и его верного помощника Карацупы. И они купились. В их обязанность будет входить доставка этого камня по назначению в определенный пункт. В вашу обязанность будет входить негласное их сопровождение с последующим изъятием путем банальной кражи этого никому ненужного стекла.

– И чо? – это уже подал голос тезка умершего ископаемого.

– А вот тут-то и самое главное, – Андре ласково, но с отвращением обнял союзников за потные плечи и зашептал: – Вы же знаете, что они два миллионера подпольных, чёрт их возьми. Вы же знаете, какой кэш они сорвали с этого Пизанского туалета. А куча навоза за конюшней? Она им тоже принесла кой-какие дивиденды. А билеты? На Луну? Сколько было желающих? Только ты, толстомясый, отнес туда все деньги нашего фонда «Тайга для Лыковых и не только». Не помнишь? Я помню! А бесплатные туалеты в лесу? Нет, это не они. Это ты, Филипок, мне предложил. А я, дурак, купился. Ладно. Это почти в прошлом. В настоящем другое. Вы, значит, украдаете. Ну, воруете, стекляшку. Они являются ко мне, не выполнив задачи поставленной. Я обязываю их мне заплатить. Вот и всё! Миллионеры – без денег, а вам – доля малая, слава и почет. И не надо ни о чём думать, и им, и вам билеты я уже взял. Выезд завтра. Помыться, побриться, горькую не пить. Завтра «как штыки» на вокзале дышите в спину этим двоим фраерам. Поняли?

– Чего ж непонятно-то, – с тоской на лице протянул грек. – Понятно, а причем здесь Бутан-то?

– Эх, други мои ситные, – с вожделением и лаской заговорил Андре. – Эх, други! Я ж по нации не американец какой-то. Не туземец с острова Пасхи. Я кровью своей чувствую родство свое с неизведанным народом. Бутанянин я! Или Бутаниист. Не могу ещё правильно сказать. Получим миллионы за стекляшку, соберу вещи и в путь. Море там есть, наверное, буду на море жить, ни о чём не думая.

– А если нет. моря-то?

– Как нет? Море везде есть! Даже в Польше. Знамо дело.

– А какое там море-то? – переспросил Годзилла, торжественно икнув. – В Польше?

– Как. какое? Чёрное, конечно. Хорошее море!

И вот так, выслушав географические нотации, два бедолаги поплелись домой приводить себя в порядок перед дальней неизведанной дорогой. А в это время два других бедолаги обсуждали внезапно свалившееся на них счастье в виде нелепой стекляшки и неизвестной поездки.

– Ну что? Мой милый старинный друг, – произнес Эдвард, глядя задумчиво и прищурясь в противоположенную от Зули сторону. И поэтому было непонятно, к кому он обращается. То ли к напарнику, то ли к тряпичному рваному клоуну, валявшемуся в придорожной канаве. – Сведем дебет с кредитом и посчитаем сальдо. Так, в наличии у нас: А – стекляшка, неизвестной и непонятной пробы. Б – конверт, судя по толщине, напичканный билетами и деньгами. В – хитрющая рожа нашего работодателя.

– Почему стекляшка-то? – заволновался коллега. – А вдруг и не…

– Говорю – стекло, значит, слушай. Я ему этот кусок сам впарил два года назад под видом космической пыли. Он просто забыл от волнения. Ладно. Надо отвезти, значит, отвезем. Тем более что все труды оплачиваются, – и, чуть-чуть подумав, бросил, – пошли, знаю куда.

Ничто не могло испортить комфортного настроения пришедшему летнему дню. Ни мухи. Плотным кольцом взявшие в осаду праздничную робу торговца космическими удовольствиями. Ни сигналы о помощи пассажиров воздушного шара из Южной Африки, приземлившимся в Антарктиде на дрейфующую льдину, ввиду плохого образования его запускавших. Ни хромая лошадь, бесцельно бродившая у пекарни, пинавшая пустые банки из-под пива и наслаждающаяся их прощальным звоном.

Концессионеры шли вперед. Эдвард шагал нагло и упрямо, походкой побеждающего в этой жизни человека. Зуля наоборот семенил с видом вечного проигравшего.

– Вот и пришли, пожалуй, – ни к кому не обращаясь, произнес Эдвард и резко притормозил перед парадным входом старого, давно не ремонтируемого здания, на котором гордо висела ржавая, покосившаяся вывеска с вычеканенными строгими словами и почему-то на английском: Post-office. По-здешнему «Почта». По преданию её сюда приволок и обменял на шампанское старый местный рыбак Крилев Лола, обнаруживший её ниже по течению Гольфстрим.

– Так, Андриян. Слушай команду. Я зайду сюда. А ты медленно, но уверенно идешь в промтоварный магазин и покупаешь чертёжный футляр. Тубус называется. Он очень нам в дальнейшем пригодится. Зачем, потом объясню. Всё, вперед, времени мало. Ещё в порядок себя приводить. Да, мух за собой в магазин не волоки, разгони по дороге!

– Хорошо, шеф!

– О-о-о, шеф! А почему не босс? Или не патрон? Что, Зуля, мухи закусали?

– Нет, не закусали, но, учитывая тяжёлое положение в состоявшихся событиях, отдаю в ваши… в твои руки приоритет принятия окончательных решений и…

– Во как тебя в этой куче накрыло-то. И отпускать, видно, не хочет. Ладно, принимаю приоритет. Иди. Одна нога здесь, другая там.

Зуля выслушал, развернулся и, отмахиваясь от опьяневших мух, пошаркал за столь нужной в их деле штукой. Тубусом.

А Эдвард шагнул в почту, столкнувшись на входе с рыжим наглым отроком, хитро оглядывавшим всё вокруг, и с желанием, написанным на его лице: немедленно напакостить и убежать.

– Привет, девчонки! Бандерольку бы отослать. Можно? – крикнул в пустоту Эдвард, приблизившись к стойке.

– Кого посылать-то вздумал? То есть чего будешь? Слать? – пропела приемщица.

Эдвард достал из сумки кусок стекла, обтер его и с грохотом выложил на стойку: – Да вот. Корешку лучшему. Лунный камень. В подарок. От нашего общества независимых экспертов группы «космопоиск». Он позавчера прилетел. Камень этот. Тёплый ещё. Вдруг он ещё информацию космическую в себе несёт. Вот друган и расшифрует её. А нам почёт и деньги!

– А-а-а! Ну ладно, отошлем. Ручку возьми, там, на цепочке привинчена. Бланк заполни, – и, немного подумав, добавила, как бы между делом. – Я когда на стекольном заводе пивные бутылки на заказ выдувала, у нас таких лунных камней на заднем дворе прорва валялась. Вот я не знала. Сейчас, наверное, уже почётным членом был бы Общества вашего!

Эдвард шагнул к столу и с удивлением обнаружил, что ручка отсутствовала. Присутствовала только цепь, на которой она, видно, держалась. Пошарив в кармане, он достал на свет зашарпанную шариковую ручку и сходу надписал бланк: «г. Вымя, ул. Вымя. Кощееву В. Ы». Сложил вчетверо бумажку и незатейливо крикнул: – Эй, дядя, ручки-то нету. Чем написать-то? Пальцем?

Приемщица тоскливо почесалась, понюхала пальцы и торжественно резюмировала: «А ведь это он! Рыжий окаянец! Не зря он здесь час пасся. И анекдоты мне похабные рассказывал. Бдительность мою усыплял. Поймаю – уши оторву, извергу! На, ручку – пиши! Заведующей нашей, умницы».

С этими словами она передала в окошко неприхотливую ручку «паркер» с золотым пером. Эдвард постоял полминутки, засунул в окно бланк, кусок стекла, свою ручку с колпачком от «паркера» и, увидев, как поданное им исчезло с глаз, развернулся и вышел прочь, на улицу.

Но то ли нога подвела на выходе, то ли что-то наложенное котами вынудило потерять равновесие. Эдвард упал.

Но обидно было и не само падение. И не издевательское наслаждение со стороны посторонних этим падением. Обидно было, что ладони, выставленные вперёд, уткнулись прямо в самый центр нехорошей кучи. И ничего поделать уже было нельзя.

Привстав на коленки и с отвращением глядя на свои ладони, Эдвард обнаружил, что к ним вместе с кошачьим дерьмом ещё прилипла какая-то неведомая желтая медалька, тоже сильно замазанная и дурно пахнущая. Но, благо, рядом, как и везде, была вечная антикварная лужа размером с озеро Байкал, и проблема решалась.

Эд подошел к этому маленькому здешнему озерцу, с отвращением, сглатывая предательскую слюну, прополоскал свои ладони и оказавшуюся в руках медальку.

– Чего, помыться решил? Я видел, как ты грохнулся. Думал, нашел чего. Уж очень быстро ты нырнул. О, и правда, чего-то нашел! Дай глянуть одним глазком. Ну, лиса какая-то. Монгольская, похоже. Лыбится, сволота. Похоже, над нами смеется, – стоял рядом Зуля и причитал. С тубусом и без шлейфа пьяных мух.

В ладони у Эдварда лежала жёлтая медаль с рожицей хитрой, смеющейся лисицы, которая словно предлагала новому владельцу себя в качестве охранной грамоты на ближайшее неизведанное время. Подкинув в руке неведомую цацку, Эд окинул взглядом придорожные кусты, заприметил в них спящую козу, выпущенную на вольные хлеба, прицелился и… бросил медаль в карман.