Ялта-2015
Если по прилете в Симферополь вам не надо получать багаж, лучшее, что можно сделать, это пойти в буфет пить местное «Жигулевское» пиво. Ранним утром, после самолетного кофе, оно вам покажется особенно вкусным.
Через две кружки уже перестаешь обращать внимание на бегущих мимо туристов, полицейских и прочих встречающих-провожающих. Зато начинаешь слышать, как за соседним столиком, под лимонад и бутерброды, мафиози Крымов и мальчик Бананан обсуждают дорогу до Ялты:
– На перевале снег, троллейбусы не ходят. На чем поедем?
– А мы частника возьмем…
Троллейбусы действительно не ходят. Накануне моего приезда на Украине взорвали опоры ЛЭП, поставляющих электричество в Крым, и полуостров погрузился во тьму. Так что без частника, действительно, никак.
На улице тебя обнимают таксисты и южный ветер. Побитые ноябрем москвичи доверчиво расстегивают пальто, стягивают перчатки и безропотно дают посадить себя в машины до Алушты, Фороса, Гурзуфа, Ливадии. Какой-то сибиряк восторженно фотографирует электронное табло с температурой +21 градус.
Со мной в машине едет пожилая пара и похожий на модного Мао Цзэдуна якут. Мужчины сразу заводят разговор про козни татарских сепаратистов, борьбу с терроризмом, рыбалку, мелиорацию. А старушка все пытается узнать у водителя судьбу какого-то санатория под Судаком, где она отдыхала еще при Хрущеве, но никто ее не слышит. С придорожных плакатов ласково улыбается Путин: «Крым. Россия. Навсегда».
Дальше – больше. Мотель «Марсель» и гигантская надпись «Ксюша, прости» на горной вершине. Цирк «Калиостро» и эротическое шоу с «сексуальной гостьей из Москвы». Трактир «Сказочная Русь» – «Остановись, попробуй, останься» – и придорожный гастроном «Врата желудка».
К заправочной станции «Современник» выстроилась километровая очередь. «На колени хотят нас поставить, а мы сдюжим!» – потрясает кулаком водитель. Дед и якут скорбно и одобрительно кивают. Бабушка ест лимонное суфле.
Асфальтовое шоссе, спускающееся от гор, напоминает растянутую для просушки рыболовную сеть. Вот и Ялта.
Я прощаюсь со своими попутчиками и иду к морю.
Три части прибоя, сок акации, щепотка толченой бирюзы, крик чайки и шорох гальки – вот и весь рецепт коктейля «Набережная Ялты». Подавать в пластиковом стакане, украшенном веточкой кипариса.
Под плакатом «Пляж закрыт! Медицинская помощь и спасение на воде не обеспечиваются» котенок играет пробкой от шампанского. Закрыт не только пляж: до весны заперли свои двери закусочная «Ракушка-Мидяйка», ресторан «Ван Гог», хуторок «Ля Мер». В кафе «Натали» под песню «Попрошу у Санты антидепрессанты» задумчиво пьют кофе притихшие старшеклассницы и одетые не по сезону хиппи. Рыбаки вытащили на берег свои лодки и режутся в подкидного дурака.
Мужчины здесь говорят с певучей интонацией милиционера Грищенко из «Зеленого фургона». А у девушек речь округлая и нежная, словно крымский персик.
Оставшись без света, ялтинцы высыпали к морю и теперь неприкаянно бродят по набережной из одной стороны в другую. В магазинах торговля идет при свечах: люди вглядываются в сумрачные витрины, взвешивают на ладонях монеты, подносят купюры ближе к глазам. Нет, не сказать, что электричества нет нигде – в некоторых кафе и гостиницах работают свои генераторы, всеми огнями сияет крокодиловая ферма, судя по огромной очереди, работает центральное отделение местного банка. Но это, скорее, исключение.
Вместе со светом куда-то исчезли все звуки. Так тихо, что можно услышать, как на улице Рузвельта скрипит коляска и потрескивает огонек кубинской сигары.
В кафе «Шелковый путь» из всего меню лишь чечевичная похлебка и салат из баранины и редьки. Делаю заказ и через некоторое время слышу грохот и узбекские ругательства – это вместе с моим супом упал в темноте официант. А больше супа нет. Салат есть тоже как-то расхотелось.
На площади бабушка торгует крохотными креветками, арахисом и сигаретами поштучно. Покупаю пару сигарет и чувствую, как на мое плечо ложится тяжелая рука. «Подкуривай, родной, – улыбается золотым зубом седой армянин. – Меня Вазген зовут, а там – моя машина. Тридцать лет таксую, то-се. Хочешь, покатаемся? Крым посмотришь, чачу попьешь, лук местный покушаешь. И возьму недорого. Да ты не бойся, меня тут все знают. Ты в какой гостинице живешь? Тогда завтра в 10 утра буду тебя у ворот ждать. А сейчас домой иди. Зачем тебе темная Ялта?»
Голубой залив, Никитская расселина, Мисхор, Гурзуф, каньон Уч-Кош, перевал Шайтан-Мердвен – потрепанная колода старых добрых крымских карт, сколько ни тасуй, обязательно вытянешь козырь. Вот только как все успеть за один день? Лукавый джокер Вазген предлагает ехать сразу в Севастополь – посмотреть, как не в силах вынести расставания с верным Абреком стреляется поручик Брусенцов, как садятся на последний пароход генерал Чарнота и приват-доцент Голубков, как в последний раз идет осматривать укрепления Малахова кургана адмирал Нахимов. Но это, пожалуй, в другой раз.
А пока мы тормозим у Фороса и идем любоваться церковью Воскресения Христова. Ранним утром на красной скале кроме нас только группа школьников. Придерживая шапочки от ветра, они почтительно слушают историю экскурсовода про чудесное спасение юной девушки из XIX века, чей экипаж обезумевшие лошади понесли прямо в пропасть, но на самом краю вдруг остановились. Вазген шепчет мне на ухо, что эта девушка была любовницей купца Кузнецова, который в честь чудесного спасения и построил тут церковь.
– А ты бы не построил?! – усмехается он, выжимает педаль газа, и вот мы уже в Ласточкином гнезде.
Сегодня здесь ни людей, ни ласточек. Некому вязать амулеты на деревья, бросать монетки в волшебный сундук, покупать патриотические магниты, ловить в объектив шпили и башни игрушечного замка. Мне тоже как-то лень. Знаменитый профиль Ласточкиного гнезда так широко растиражирован, что радости от встречи с ним не больше, чем от свидания с пирамидой Хеопса. Я покупаю бутылку пива и сажусь на камни. Расстроенный таким невниманием, замок перестает вращать флюгерами и сливается с осенним воздухом.
За моей спиной с огромной связкой красного лука возникает Вазген.
– Сладкий, отвечаю, нигде такой не купишь. В Крыму только два места, где растет. Туристам втридорога отдают, а у меня – скидка. Меня тут все знают.
Мне кажется, издалека мы похожи на забавный памятник.
Пока заезжали в Симеиз, пока ели на пляже чурчхелу, в Ливадии закрылся дворец. В утешение Вазген предлагает отвезти меня на Ай-Петри. Я не против. Скоро машина въезжает на серпантин и начинается наше восхождение. Склоны горы устилает опавшая листва, сквозь деревья проглядывает солнце. Вазген то поет, то рассказывает о тысяче способов приготовления люля-кебаба. Внезапно его «мерседес» переходит на шаг, а затем останавливается.
– Выходи, грибы собирать будем. Их много тут сейчас…
Дальнейшее развитие событий рисуется в стиле фильма «Крестный отец». Однако я покорно отстегиваю ремень безопасности и вылезаю из салона. В конце концов, кто я такой, чтобы не доверять человеку, с которым только что молился в одном храме и покупал десертный лук! Минут двадцать мы сосредоточенно бродим по лесу, после чего возвращаемся в машину и продолжаем подъем.
– А ты знаешь, какой на вершине ветер? А сам не ел ничего. Тебя же такого голодного оттуда просто сдует! Кушать надо. К землякам моим теперь заедем. А то тут разные на дороге есть – отравят, невкусно накормят, денег лишних возьмут. Тут знать надо…
Вазген тормозит у застекленного сарайчика под названием «Кафе у Сережи: армянская домашняя, семейная кухня». Дядя Сережа с достоинством курит на пороге. Перекинувшись парой слов с Вазгеном, он обещает мне лучшую чачу и шашлык из барана. Весь антураж его кафе – огромный плюшевый дельфин и голографический постер фильма «Лицо со шрамом» с Аль Пачино. Жена дяди Сережи разливает чачу из трехлитровой пластиковой канистры, нарезает сыр и овощи. А на улице сыновья и зять уже готовят мясо.
На вопрос, где можно помыть руки, хозяин величаво машет в сторону обрыва, где на свистящем ветру из последних сил держится за гору ветхий туалет. Возвращаюсь назад, чтобы выпить для храбрости. Дядя Сережа встречает меня с чистым полотенцем.
В 1982 году он служил водителем в Афганистане. Однажды на перевале колонна попала в засаду. Им тогда крепко досталось. Кабину грузовика в нескольких местах прошило пулями. Дядю Сережу ранило в ногу, а его напарник погиб.
– Да ты не хмурься! Смотри, какая вокруг природа! Вот и шашлык готов…
Утром Вазген везет меня в аэропорт.
– Ай, ну зачем так на мало приехал!
– Работа, Вазген-джан, надо возвращаться.
– Это я понимаю. Нет, ты только посмотри, какой туман! Медведь-горы совсем не видно.
– А что там у Медведь-горы?
– Как что?! Международный детский лагерь всесоюзного значения!
– Ах да, «Артек». И как я только мог забыть!