Иероглифы зерен
Цветка очнулось от сна с чувством утраты в груди – острым, горьким, пряным и жгучим. Она не поверила Борисандревичу. А Гесиода ещё не читала.
Теперь глядела на простыни, испещренные розовыми фламинго, такими же одинокими, как она, и не знала, в какую сторону сегодня идти. Вчерашняя безнадежность не ужалась во сне, неприкаянность слишком потрепала ее в чужом дворе и затем на мосту. Обыкновенно ее жалкие беспомощные утра сдабривались какой-нибудь внезапной догадкой о том, где еще может проходить путь человека, которого, скорее всего, нет на Земле… Сегодня она не знала. Его реальность еще скукожилась.
Послушала по радио, что делается в городе. Московские пятнашки: в Зоопарке у баранов потомство. Нет, все пока не то. Цитронат может прийти в Зоопарк, но не сейчас, а когда ягнята подрастут, и их станут показывать.
Кометы не появляются на небосклоне, только открываются и освящаются новые рестораны, казино, церкви, да вот еще памятник Есенину. Праздник Пива в Лужниках. Егорушке некуда пойти.
В Ботаническом саду он мог бы сидеть на горке, нюхать воздух, слушать кваканье, стрекотание и рулады всякой живности. Но сегодня его там нет. Цветка знала, что сегодня этот сад пуст, как будто внутренним взором видела: на горке расстелено одеяльце в красную розочку, и на нем тщедушная мамаша с поехавшим чулком, сгорбившись, чистит апельсин для равнодушного толстоморденького пупса. Они – есть. А прекрасного Егорушки нет на свете!
Цветка принялась сажать на балконе растения – Борисандревич попросил. А для Цветки это – очередной случай подольститься к тому, кто учредил лето. Делание любой малости вовремя само по себе обнадеживает, и если удастся хорошо утыкать семенами землю, быть может, это послужит залогом будущего. Может быть, промыслитель, Живчик, взглянет, и ему понравится зелень. И он станет добрее к Цветке.
Прежде чем вспороть пакетик с семенами, Цветка прочитала расплывчато отпечатанную на нем фиолетовыми чернилами характеристику: «Цветут обильно и продолжительно…». Цветут. Обильно! Продолжительно! Но раз так, апельсинианин должен быть на Земле! Цветку как будто запеленал теплый ветер, облетающий балконы с добрыми вестями. Она получила письмо от Егорушки, нацарапанное на бумажном пакетике! Цветка высыпала шершавые плотные черные горошинки на ладонь, и убедилась – он есть. Они-то – вот, на ладони. Егорушка не может не существовать! Они утверждают его существование, потому что чудесны.
Она быстро уложила зерна в мягкую черноту земли, побежала за водой, набрала в бутылку, щедро полила. Но бутыль оказалась мала, воды недостало. Цветка побежала опять в ванную, и выронила там бутылку на кафель… Образовалось три крупных фрагмента стекла, один из них с целеньким горлышком, и зеленое стекло мелкой дребеденью. Дребедень разлетелась по темному зеленому кафелю. Крупные осколки Цветка собрала, а мелкие не стала. Ей надо было спешить, догонять Егорушку.
Она сошла с девяти ступеней, полная надежды. Ноги ее были свежи, руки отмыты. Неопущенными глазами она озиралась по сторонам. Крохотная, юркая девятнадцатилетняя девочка с рыже-золотистыми кудряшками, с очень белыми ногами в легких рыжих босоножках и бледным сосредоточенным лицом. О Егорушке говорил и тополиный пух, нежно щекоча щёки.