© Игорь Сотников, 2017
ISBN 978-5-4485-0144-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Глава 1
У каждого свои места обетованные.
– Всё началось со встречи с чернокнижником. Хотя, погодите. Скорее что, всё началось с видений или, вернее сказать, с одного из них. – Высказал своё предположение рассказчик.
– Земля обетованная может быть только необитаемой! – бросил свой подкрепленный жизненной практикой завет потомкам проговорившийся после долгого молчания основатель клуба одиночек, в быту называемого Бельведерским, первый глобальный предиктор Робинзон.
– Обетованная… Происходит от слова обет, что ли? – едва слышно задался вопросом один из двадцати двух находящихся в этом клубном зале иерофантов, глядевший на висящую поверх импровизированной трибуны для выступлений вывеску с этим откровением Робинзона, который пока еще обладал возможностью слушать не только себя, в отличие от своих собратьев по проведению в жизнь ими же предначертанных замыслов.
– Я бы сказал, от слова обед, что, несомненно, более приятно, – в ответ ему усмехнулся обладатель острого слуха, сидящий рядом с ним – внушительного вида его собрат по их жреческому делу, чей рот на одно мгновение оказался свободным от пищи.
Правда, спустя это мгновенно сказанное слово всё было исправлено. И этот, не терпящий пустот, собрат вновь принялся внимать своему голосу, доносящемуся из глубин его желудка и требующему для себя основательных жертвоприношений, что тоже не прошло мимо ушей того, первого, умеющего слышать иерофанта. И что примечательно для этой ситуации так это то, что громкое чавканье и сопровождающие все «уминательные» действия внушительного собрата – хрустящий треск за ушами – не составляло труда услышать ему. Что, в свою очередь это вызвало свой желчный отклик в нём, верно посчитавшем, что его собрат дело говорит, и ему пора отдать собственное жертвенное должное своему столу (ведь если вовремя не уделишь внимания столу, тогда придется отдавать своё требующее натужного или ещё какого внимания стулу).
В общем, как это и всегда происходило при этих столь необходимых и своевременных заседаниях Бельведерского клуба, и на этот раз всё шло по своей накатанной стезе, где все собравшиеся, дабы не сильно утомлять своих соклубных собратьев, для начала принялись утолять себя. После этого, себя же утомив, уже на полный желудок они были не столь кровожадно требовательны к своим инстинктам, требующим от них всё новых и новых поглощений. Впрочем, когда все друг друга отлично знают, и не только в лицо, это, с одной стороны, имеет свои приятности, где, не стесняясь, можно в любых планах очень многое себе позволить и даже иногда, чисто для пробы и слегка, малое. Тогда как с другой, правда, всё с той же знакомой стороны, эта информированность присутствующих лиц о друг друге, не ограничивается одними лишь рамками дозволенного, и где именно не поверхностные знания являются обоснованием вашего здесь присутствия, а ваше умение влезть без мыла в особо потаенные места, как раз и обеспечивает вашу компетентность и выживаемость.
И всё это вместе взятое, не просто находит отражение, а навсегда запечатлевается на этих облагороженных трудами пластических хирургов и украшенных не слезающими хищными улыбками физиономиях, которые уже сами до осточертения терпеть не могут видеть все эти противные рожи своих соклубников, в междусобойчике называемых иерофантами (в общем, как мы уже могли понять, такая неприятность имеется).
Ну а для того чтобы все эти противные виды соклубников, не сбивали уже других иерофантов со своей такой зрелой мысли, то требовалось организовать особые условия для их встречи. Ведь эти, хоть и редкие, встречи со своей подковерной деятельностью, налагали на них свой довлеющий паласный отпечаток, что при встрече грозило вылиться в личное сбивчивое желание иерофанта каким-нибудь ненарочным местом задеть своего собрата по клубу. А это в свою очередь грозило глобальными катаклизмами свалиться на лысую башку собрата, который своей оголтелой риторикой окончательно всех достал. А вот это уже в ответ могло принести повышение ставок, где даже принудительная, с помощью дырявого носка лысого собрата, эмиссия не смогла бы заткнуть визжащий рот того первого, начавшего такую, аж кровь из носа, дискуссию с лысым иерофантом. После чего, конечно же, никто не сможет усидеть на месте и, подключившись к этой дискуссии, начнёт всецело поглощаться или сливаться, отчего мировые биржи начинает не по-детски лихорадить, а индекс Доу, с кем очень потрясно столкнулся лбом Джонсон, впадает в продолжительную депрессию, отчего вслед и все рынки начинают гнать свою рецессивную волну.
Так что, для того чтобы мир окончательно не погрузился во тьму, участниками клуба ради блага человечества было решено самим принять на себя этот темный удар и проводить все свои заседания за кулисами, при закрытых окнах. Правда, поначалу не обошлось без казуса и некоторые любители поиграть на биржах, введя в заблуждение своих собратьев, организовали собрание клуба в казино (где, как все знают, нет окон). Видите ли, по их мнению, только с помощью рулетки можно найти выход из сегодняшней долговой ситуации, при сумрачном освещении в каком-нибудь потаенном и удаленном от глаз месте. Ну а так как для человека нет ничего более любопытного, чем когда от него пытаются что-то в затаенном месте утаить, то он уже только от одного слова «тайный» начинает возбуждаться и искать все эти тайны, спрятанные от его глаз.
Что стало определенно напрягать клубных собратьев, которые всегда считали себя всевидящим оком и незримыми ушами этого мира, тогда как вдруг сами оказались под пристальным прицелом внимания всей антиглобалисткой общественности. Здесь, надо отметить, и произошел свой глобальный раскол, выявивший разный подход к миру, где первая, консервативная группа придерживалась своего видения мира, где на первом месте непременно стояло это всевидящее око. Ну а другая партия, в своих воззрениях на мир, всё больше полагалась на информацию, которая, по их мнению, сегодня как раз и рулит миром; их символом как раз и стали уши.
– Материалисты! – в запале смеха обрушивались на консерваторов эти информаторы.
– Демократы! – в самую точку крыли информаторов, этих псевдоидеалистов, ещё более весёлые консерваторы.
Надо сказать, что такие стычки были, в некоторой степени, необходимы и своей стрессовой разрядкой не давали застояться умам собратьев, которые как большие поклонники клубной жизни («мы, в некоторой степени, тоже люди») в своих избирательных целях заявляли самые невоздержанные из них, что лишь говорило о том, что они действительно еще находились в зависимости от человека, хоть и формальной.
– Спрос порождает предвыборные предложения, – заявляли эти рыночники, выдвигая свою кандидатуру на выборы, которая под собою подразумевает некоторую закрытость от внешнего мира.
На этот же раз, они решили провести свою встречу в одном из клубов, одной из столиц, одного из союзов неких государств. На повестке дня, как и всегда, стоял всё тот же, никогда не теряющий своей актуальности, единственный вопрос (конечно, больше риторический): как нам дальше жить с этим неблагодарным человечеством?
– Я ответственно заявляю: хватит! – не вынимая сигару изо рта, всех оглушил своим возгласом Дон. Это новое красноречивое лицо современного истеблишмента, который, несмотря на сопротивление своих соратников по партии «Око», сумел-таки вырваться на эту импровизированную трибуну, чтобы высказать всё то, что у него накипело.
– Хватит уже плясать под эту его дудку, – тут Дон сделал вид, что замялся, но затем вновь продолжил, – ах, да, прошу прощения, под его саксофон. И теперь для всех настало время убить Билла.
Неожиданная концовка заявления Дона, судя по наступившей гробовой тишине в зале, несомненно, вызвала оживление хода мысли «соклубников», которые, отбросив свои столовые приборы, пытались сообразить, что всё это значит. Ну а сам присутствующий здесь Билл, определенно, был больше всех озадачен этим жутким для его шкуры призывом к действию, от чего он, рефлекторно схватил вилку и с одним женским именем на устах, приготовился задорого, без всяких скидок на родственные связи продать свою жизнь.
– Если вы не поняли, я хотел сказать: убить в себе Билла, – Дон, заметивший какую-то не связанную с его ожиданиями, не должную ответную реакцию соклубников, сумел быстро сообразить, какой недочёт прозвучал в его речи, и тут же сделал уточнение, между тем, не сразу удовлетворившее некоторых из присутствующих собратьев, увидевших в этих его словах нападение на всю устоявшуюся систему, одним из столпов которой и был тот самый Билл.
– Ты что, сволочь такая, сказал?! – с места заорал первым обретший дар речи мистер «X», который даже здесь, в тёмном зале, находился в тёмных очках. Что поделать, а он не имел права на свою более точную идентификацию, являясь представителем одной из самых секретных служб Его Величества (как оказывается, наравне, а скорее всего, даже ровнее, рядом с Её Величеством, существует этот всем известный, но мало кем вслух произносимый «его величество». Ну, вы, наверное, сами догадались, кто он), носящая органично символическое название Ассоциация независимых брадобреев, сокращенно АНБ. Которая, для того чтобы всегда быть при деле, сначала разводила угрюмых бородачей всех умеренных и неумеренных мастей, попутно вовлекая их в свои махинаторские схемы, а после того, как они до неприличия зарастут, являлись к ним на зов, скорее всего, крови (так как другого зова никто никогда не слышал), где и принимались вовсю Джорджевскую, Билловскую, а лучше Обамовскую стричь этих овец.
– Ах, вот почему ты всех подслушиваешь. Так ты, оказывается, глухой, – Дон очень умело контратаковал этого прогрессиста, продвигающего идею все технически лучшее двигать ближе к людям.
– Я, бл*дь, тебе покажу… – закипел в ответ мистер «X», который и так много чего лишнего сейчас сказал.
Правда, как считали все рядом с ним сидящие, он ничего нового не сказал, ну а то, о чём он ненароком обмолвился, об этом и так все прекрасно, если не знали, то догадывались. Мистер «Х», хотел уже было, сделать непоправимый шаг, ведущий к окончательному раскрытию себя, но лёгшая на его руку женская рука и прозвучавший едва слышно голос обладательницы этой руки: «Тише, тише…» – заставили его образумиться и вновь занять своё место, тогда как всё видевшего, уже вновь обретшего себя Билла это заставило с горечью в горле дополнительно приложиться к наполовину опустошенной им бутылке, после окончания которой, он дал себе зарок, слово и пятерку баксов, переложив их из одного кармана в другой, предназначенный для его неблаговидных трат. Так он собрался для начала разбить бутылку об голову мистера X, а уже после этого акта отмщения, пойти и поймать какую-нибудь аспирантку, отвести её в любой наиболее дальний кабинет, и там уж с ней отомстить этой курве по полной программе.
Но пока блуждающая мысль Билла, все перетекая из одного пустого сосуда в другой порожний, еще не оформилась в действие, обладательница женского взгляда и всего того, что соответствует ему, всё так же тихо проговорила этому мистеру М (даку, – всё-таки этот Билл, когда излишне хлебнет, опасен для всяких там топ-секретов, что и проявилось в очередной раз, когда с его языка слетела эта государственная тайна):
– Будь дальновиднее, толерантный вы мой, – чем окончательно «успокоила» мистера «X», державшего у себя в голове какие-то нетолерантные, хотя и радужные планы (одно другому не мешает сосуществовать, а ещё лучше сортировать) на счёт неё и всех других, занимающих рядом с ним места.
– Так что ты предлагаешь? – с другой стороны зала послышались выкрики тех, кто давно убил в себе Билла. Что не только не мешало им представлять, как из всего себя, так и собою ту самую партию, чьим лицом когда-то и слыл этот многострадающий за всех лиц (кроме Чёрной мамбы) одного пола Билл.
– Для того чтобы выжить, нам нужно полностью изменить правила игры, – в ответ прогремел голос Дона, что на этот раз уже заставило встревожиться сидящую рядом с мистером М (даком, – не спит Билл, вовремя вставляя свои дополнения) обладательницу женского образа – миссис К (озу и стерву, – ух, как иногда бывает откровенно жесток этот Билл), которая, сжав свои присадочные места, возмущенно процедила:
– Это что значит: многополярный мир?
Но на её вопрос не последовало ответа, и тогда она продолжила:
– А это значит, что Дон пытается использовать наше выстроенное ПРО не по назначению, и если добавить к нему то имя, которое мы договорились не упоминать всуе, то… – Миссис З (аноза, – Билл уже не столь грамотно остёр на язык, но всё же не спит) аж обалдела от своего открытия, чему последовали и её приверженцы, только уже охерев от проделанного умозаключения.
– Так ты на кого это намекаешь? – вновь нашелся мистер Х (ер, – силы покидают Билла), сжавший свои руки в кулаки.
– Да ни на кого я не намекаю и никого не представляю. Я сам за себя, – всё-таки Дон определенно опытный тип и вовремя умеет насмешить.
Вот и сейчас на одно, для себя передышечное, мгновение вызывает взрыв смеха в зале, правда только среди своих сторонников, после чего на него вновь обрушивается свой требовательный вопрос:
– Хорош всё ходить вокруг да около! Говори конкретней.
– Нам надо, всё заново поделить.
Третье пришествие золотого тельца, наверное, не вызвало бы столь оглушительного эффекта, который вызвал этот однозначно безумный призыв Дона, чьи слова в одно свое заявление вызвали апокалипсический шок в головах собратьев. Будто четверка всадников апокалипсиса галопом прошлась по их головам, и подняв на дыбы их остатки волос, своим отбоем вызвала разные – от неимоверности до окончательного представления – осложнения в виде нервных припадков, падений в себя, за себя, под себя и даже на соседнего себя. В общем, если не одним словом, а кратко сказать, в скрежет зубов погрузился весь этот полумрак.
– Да ты разжигаешь! – уже не сдержался мистер «X», и брызгая слюной, заорал на Дона, который, между тем, не взирая на все недомогания, делает глубокий вдох в свою сигару (революционер чёртов, явно за Фиделя хочет сойти) и со словами «Я как раз тушу!» прицелившись бросает в мистера «X» эту свою разгоревшуюся сигару, которая удачно приземлившись в свою цель, обозначенную на редкость пышной шевелюрой мистера «X» (в целях конспирации не иначе как накладной парик), можно сказать, вызывает огонь на себя из себя. Это, конечно же, вызывает свою цепную реакцию, в которой мистер «X», чтобы сбить это яркое пламя (точно накладной парик, раз так ярко горит и светится), начинает нещадно бить себя по своей и так не слишком умной голове (а после таких серьезных воздействий, скорее всего, не поумнеешь).
Всё это шоу, конечно же, не проходит мимо взгляда рядом с ним сидящей миссис С (тервы, – очнувшийся Билл, уже начал повторяться), которая, узрев в этом действии не только опасность для себя, но и, пожалуй, покушение на свою особу, очень быстро сообразив, схватила первый попавшийся бокал (и допустила ошибку, не сообразив, что в нем налито. Закон сообщающихся сосудов гласит о том, что если в одном месте не сообразить, то это всегда в другом месте кому-нибудь на голову выльется), в который она не удосужилась заглянуть носом, и (не удостоверяясь в его содержимом) плеснула на голову мистеру «X», чем вызвала не ожидаемое ею затухание пожара, а наоборот, его подхлест, который теперь начал напалмом жечь остатки растительности, теперь уже, практически, его лысины, вызывая истошный крик последнего.
Но если кого-то беды близких волнуют, а невзгоды далеких даже немного подзадевают, то для собравшейся здесь публики, не имеющей даже понятия о таких вещах, естественно, все эти пожарища и обрушившиеся на голову бедствия не только не прошли незамеченными, а были, согласно их жизненному принципу, просто проигнорированы. И стоило Дону вслед за брошенной сигарой со смехом прокричать: «Затухни!», как из глубины зала к нему выдвинулись две серые мордоворотного типа личности.
– А как же насчёт нашей доли? – эти две мордоворотные личности, подойдя сзади к Дону, который, как думал, что пришёл сюда только лишь рядом постоять, положили свои руки ему с двух сторон на плечи и без промедления обратились к нему с этим своим сакраментальным вопросом.
****
– Нет, постойте. Всё-таки всё началось, как любил говорить чернокнижник, со слова или вернее, с вопросительного слова. – Снова внёс свои изменения в последовательность изложения рассказчик.