Глава 34
На улице было много прохожих.
– Ты спешишь? – спросил Ренат. – Может прогуляемся по набережной?
Тишин высадил их на пересечении проспекта Ленина и улицы Гагарина, это в двух шагах от Таниного дома, и они стояли друг против друга, не решаясь, что дальше предпринять.
– У меня задание по социологии, – смиренно ответила Таня.
Он подумал, что она пригласит его в гости, столько было разговоров о том, как она дома готовит, какие у неё фильмы. Но она молчала, и он заподозрил, не настучала ли Ирина или кто-то из офисных, что он увивается вокруг хозяйской собственности и Андрей, соответственно, приказал своей наложнице вести себя прилично.
Рената обижало, что она спешила домой, но ведь это было совершенно естественно.
Они проходили мимо Русского Южного Банка, и возле арки, ведущей во двор её дома, она остановилась и сказала:
– Давай посидим минуту, потом я пойду домой.
Она почти решила избавить его от дальнейших мук ожидания и надеялась, что он правильно поймёт её слова, на деле означавшие: «Посидим минуту, а потом пойдём ко мне домой – ближайшие три часа квартира в нашем полном распоряжении».
Они сидели молча во дворе на лавочке, и Таня чувствовала волнение Рената. Немного склонив голову, она смотрела в его глаза. Они продолжали молчать. Губы его были сжаты, но, казалось, она слышала его голос. Всё было ясно, настолько ясно, словно бы они уже всё сказали друг другу. Да и что тут могли сделать слова.
Он понимал, что происходит что-то необычайно серьёзное, что новая печать ляжет на его жизнь, его ждёт тяжёлая смута. Он не хотел страдать, он не любил этот дискомфорт, но он уже страдал, а что будет дальше – об этом лучше не думать. Но ещё не всё потеряно – можно промолчать и не говорить с Таней о любви. Но они не могли скрыть друг от друга свои чувства, и это влекло неизбежные, переворачивающие изменения.
Они понимали, что всё в их руках, но в то же время казалось, что происходящее подобно року, они уже не могли ему не подчиниться. Их стремительно несло по горной речке к водопаду. Оставалось решить, как будут выглядеть их отношения, а в конечном счете это сводилось к вопросу: скрывать или нет от Андрея.
Одно Ренату было очевидно, – душевный покой он потерял навсегда, и будет вечно страдать, независимо от того, признается сейчас в любви, или нет, сойдутся они или по-прежнему будут жить в разных городах и видеться по воле Андрея, когда он пришлет своего брата в командировку. Как тут быть – вопрос непростой, с какого бы угла ни посмотреть, результат всегда может быть разным.
А она всё выжидающе-нетерпеливо смотрела на него: почему нигде не сказано, что делать с неуверенными и медлительными?!
Вот он не склонился, мужественно устоял в столкновении с огромной и безжалостной силой, и как он слаб, беспомощен, здесь, на этой скамейке. Волнения и стрессов было слишком много, и безвыходность ситуации победила, и мозг Рената сдался. Программа зависла. В ней не был предусмотрен плагин, который бы руководил действиями в ситуации увода девочки своего босса (и брата), которая, к тому же сама из непростой семьи и привыкла к определенному образу жизни.
– Ренатик… – сказала она, – мне пора уже. Андрей сейчас будет звонить на домашний телефон.
Он отвёл взгляд, она всё продолжала смотреть на него, безвольно опустившего голову.
– Мы не должны больше видеться, Ренат. Я больше не буду приходить на Совинком.
Он почувствовал смятение, которое испытывают люди, умирая от сердечной болезни, – сердце, чьи биения не зависели от воли человека, останавливалось, и мироздание начинало шататься, опрокидывалось, земля и воздух исчезали.
– Почему, Тань? – прохрипел он.
– Я обещала Андрею, что не буду встречаться с тобой, – соврала она, при этом в её голосе, в её лице была непоколебимая сила. Таня чувствовала, что рано или поздно кто-то донесёт Андрею, состоится разговор, и ей придётся оправдываться и что-то такое обещать. Возможно, Андрей уже в курсе, но, хитрый змей, выжидает, ищет место, куда ужалить.
– Таня, – сказал он.
И умолк, мучительно подбирая слова. Что сказать, как объяснить, что ему сначала надо найти другую работу, а потом уже затевать эти сложные отношения.
– Таня, – снова сказал он.
– Ренатик, ты ведь понимаешь, ты видишь, я не скрываю, зачем обо всём говорить. Я не могу, не могу. У Андрея столько проблем. Ты ведь лучше меня знаешь. Он впутался в авантюру и с каждым договором, с каждым платёжным поручением запутывается ещё больше. Нет, это невозможно. Я его женщина и я должна быть с ним.
– Да… мы не имеем права, – повторил он. – Ренат… милый Ренат.
Она словно вызывала его на словесный поединок, может, ждала, что он разубедит её, возьмёт её за руку, поцелует, ему казалось, что непоколебимая сила её решения не видеться с ним соединена со слабостью, покорностью, беспомощностью… Но он не посмел к ней притронуться.
– Может завтра… последний раз… придёшь на фирму, – упавшим голосом пробормотал он.
Она едва заметно кивнула, энергично поднялась со скамьи, и бросив на него разочарованный взгляд, пошла, не оглядываясь, а он всё сидел и думал, что вот он впервые смотрел в глаза своему счастью, свету своей жизни, и всё это ушло от него. Ему казалось, что эта девушка, с которой он был так близок здесь на этой скамейке, могла бы заменить ему всё, что он хотел в жизни, о чём мечтал – и карьеру на фирме брата, и благосклонность Коршунова. Но как это реализовать в той непростой жизненной ситуации, что сложилась на данный момент; как решить это сложное уравнение со многими неизвестными – Ренат не знал.
…Войдя в квартиру, Таня раздраженно хлопнула дверью. Как же Ренат отличался от своего брата Андрея, стеснительного на людях, но чья сдержанность в обществе придаёт особую цену вольному обращению с глазу на глаз.