© А. И. Лобанов, рисунки, 2006
© А. Головань, фотографии, 2006
© Н. Н. Никитина, перевод текста фильма, 2006
Автор благодарит доктора философских наук Ольгу Семеновну Суворову за помощь в работе.
Особую признательность автор выражает сотрудникам кафедры танца Академии музыки и танца г. Братиславы и лично доценту Дагмар Хубовой и доценту Ирине Черниковой за помощь в проведении исследований.
Предисловие
Проблема взаимосвязи души и тела рассматривается в работах крупнейших философов дохристианского и христианского летосчисления и психологов новейшего времени. Попытки разработать вопрос о природе духа и тела сталкиваются с глубокими гносеологическими трудностями. О единстве тела и души писали еще античные философы. Для Аристотеля обе субстанции соединяются, так как они – материя и форма – представляют собой субстанции «неполной природы». Представление Аристотеля о том, что душа есть форма тела, имеет решающее значение и для определения природы поведения человека.
Открытым для анализа, на мой взгляд, остается вопрос об убедительности существующих представлений о природе души и тела в области философии познания. Требуется дополнительное рассмотрение так называемых «действительных теорий познания» (антропологической, феноменологической, герменевтической), обращение к которым позволит приблизиться к пониманию «глубинных предметно-деятельностных механизмов», предстающих как естественные объекты, живущие своей органической жизнью[1]. Как отмечает М. К. Мамардашвили, «унаследованная теория познания не имеет своим объектом реальный естественно-исторический процесс познавательной деятельности человека; ее классификации, понятия, основные разбиения, сам ее способ мышления не годятся для воспроизведения реального развития и истории человеческого познания»[2].
В XX в. с укоренением в обществе отношения к человеку как к «индивидуализирующей сущности» тело становится объектом и предметом исследования модернистской и постмодернистской философии. В работах А. Бергсона, Э. Гуссерля, Р. Барта, М. Полани, Г. Гваттари, Ж. Делеза и других философов новейшего времени проблема онтологии тела и телесности обретает новое звучание. Тело рассматривается как универсальная стабилизирующая структура единого опыта людей, определяющая своим бытием становление и развитие человека в целом. «Опыт тела приводит нас к признанию полагания смысла», – писал М. Мерло-Понти[3]. На основании изучения природы и места тела в жизни человека делается вывод о том, что познание как таковое становится реальным исключительно благодаря близости самого субъекта к природным реалиям и обладанию им своей телесностью.
Проблема объективного восприятия и понимания человеком самого себя и других особенно актуальна в практической психологии и психотерапии, объектом познания которых является душа человека. Гипотетически разделяя психику на два образования – сознательное и бессознательное, имеющие прямое отношение к телу, мы признаем свою неспособность проникнуть в то, что «находится» за сознанием. Бессознательное, а с ним и тело «ускользают» от объективного познания; ум может только догадываться о внутреннем бытии человека и наблюдать его проявления в формах телесных репрезентаций.
Может быть, сопротивление пациентов терапевтическому воздействию так велико потому, что оно прежде всего исходит из бессознательного, из тела, которое защищает целостность человека. В действительности именно тело и нуждается в помощи. Угасание тела влечет за собой угасание души и духа. Однако далеко не всегда психотерапевт предполагает работу с психикой посредством тела. Тело рассматривается как менее значимая, чем душа, часть человека.
Существует негласное соглашение среди практикующих психологов о том, что часть психики, недоступная для прямого наблюдения, является скрытым образованием, природа которого остается непознанной. Но если работа идет с психикой в целом, то доступными для наблюдения и дальнейшего анализа могут быть феномены, которые отражают жизнь бессознательного. По мнению Карла Ясперса, «события, происходящие за пределами сознания, могут быть замечены лишь в тех случаях, когда они являются восприятию как события соматической сферы»[4]. Таким образом, понимание субъектом бытия собственного тела дает ему надежду на понимание своего «внутреннего бытия» и тем самым на возможность оказания терапевтом действенной психологической помощи пациенту. Человек, принимающий жизнь как данность, открыт для диалога с самим собой. Он познает свою самость, обращаясь к исследованию проявлений своего духа и тела. Он рассматривает себя как живую субстанцию, синергирующую в себе духовное и материальное. Познавая дух, субъект познает тело; познавая тело, он «погружается» в глубины своей духовной самости.
Смыслы, парадоксы и абсурд телесного бытия человека – предмет нашего исследования. Монография посвящена анализу содержания и форм проявления телесного действия. Особое внимание уделяется феноменам, свидетельствующим о парадоксальном и даже абсурдном отношении человека к своему телу.
Лексическое значение слова «абсурд» – нелепость, бессмыслица, то, что в принципе невозможно осуществить. Абсурдное утверждение – идея, мысль, сама себе противоречащая. Абсурдное действие – это действие, которое априори не приводит к поставленной цели: оно изначально обречено на невыполнение в силу того, что строится без должного учета субъектом действия существующих обстоятельств и своих возможностей.
Парадокс, напротив, обладает некоей потенциальной возможностью осуществления задуманного. Парадоксальная мысль амбивалентна с точки зрения устоявшейся логики вещей. Парадоксальное действие сознательно осуществляется субъектом познания для достижения целей, движение к которым невозможно обычным путем; такое действие непредсказуемо, но потенциально выполнимо.
Абсурд проявляется там, где намерения и возможности расходятся, где субъект самополагает себя вне контекста условий, в которых он существует и которые предопределяют не только характер его действия, но и содержание его замысла. Пребывая в среде и намереваясь осуществить действие, человек оперирует знанием средовых условий, в которых он находится в данный момент времени. Его желания определяются условиями и возможностями среды, в которой он действует и изменение которой приводит к трансформации его взглядов и потребностей. И хотя крылатая фраза звучит: «Измени себя сам, и тем самым ты изменишь обстоятельства, в которых находишься», – в ней отсутствует решающее звено: не раскрывается, как «изменить себя» в заданных обстоятельствах.
Возможности субъекта можно рассматривать как условия развития его внутренней и внешней среды, благоприятствующей появлению и осуществлению его намерений либо затормаживающей их. Иными словами, возможности отражают духовный и энергетический потенциал человека, наличие которого предопределяет вероятность осуществления его намерений.
Таким образом, абсурд есть столкновение, конфликт между духовными устремлениями субъекта и материальными формами воплощения его намерений. Материальный «мир вещей» является пространством, в котором разыгрывается эта драма. Человек ищет себя в себе в надежде избежать абсурдности своего существования. Абсурд в его мыслях и действиях выступает как следствие ограниченности его знаний о природе и предназначении своей самости.
Тема абсурда сегодня значима, как никогда ранее. Современный человек, по-видимому, теряет способность к вере, а это ведет к потере смысла его бытия. Об абсурде, бессмысленности жизни писал Жан-Поль Сартр: он считал, что человек рожден и выброшен в мир заданных отношений[5]. Он не свободен, потому что не обладает возможностью полного самополагания. Общество ограничивает свободу выбора человека и тем самым делает его жизнь абсурдной. Страдания тела и смерть человека – окончательный абсурд, не имеющий объяснения.
Обращение к немногочисленным публикациям, посвященным теме абсурда, позволяет увидеть глубинные связи между культурными стереотипами и уровнем сознания человека. Именно они ограничивают возможности его духа и лишают его надежды на обретение истины. Ценностные установки, формируемые в сознании субъекта обществом, определяют стратегии и характер его познания. Прекрасен призыв к признанию общечеловеческих ценностей. Но не есть ли это скрытая форма обмана человеком самого себя? Ведь «общечеловеческое» скорее рождается волевым усилием одного субъекта и в силу исторического случая становится символом, фетишем для других людей, которые зачастую и не догадываются об истинности принимаемого ими знания. Таким образом, общество, признавая одни идеи и возводя их в ранг догм, попутно оставляет вне сферы своего внимания другие. В результате человек пребывает в пространстве ограниченного знания.
Парадоксально, но доверие к избранному, единичному строится на допущении истинности субъективных представлений. И таким образом истина ускользает: сообщество людей, следуя некоему правилу в выборе форм познания, продолжает верить в истинность принятого им знания, настаивать на сохранении устоявшихся догм. «Я верую – значит, я существую», – гласит истина масс.
На языке логики такая двойственность ситуации, ее амбивалентный характер может рассматриваться как парадокс. Если мне не дано понять сущности некоего факта, то могу ли я принять его как данность, мною не осознаваемую? Допускаю ли я присутствие во мне некоего знания, которое мною не осознается, но которое позволяет мне быть с ним, постигать его и находить посредством него истины?
Естественно, не каждое знание созвучно душе. Мы выбираем и усваиваем то, что соотносится с особенностями нашей психики, складывающейся в процессе онтогенеза и имеющей свою ярко выраженную «внешность». Отсюда и увлечение психологов типологиями характеров людей. Есть что-то конкретное, притягивающее внимание в том или ином субъекте созерцания, то, что делает его несхожим с другими людьми. В рамках этой уникальности и структурируется знание, вырисовываются контуры постоянно формирующейся в условиях среды социализированной личности.
Какова же сущность абсурда? Критически, а порою и скептически наблюдая за происходящим и не имея надежды на разрешение своих сомнений и противоречий, человек продолжает оставаться в неведении относительно смысла своего бытия. Он продолжает поиск знания, которое могло бы ему помочь определиться с главным вопросом: «Зачем я живу?» Посредством опыта субъект надеется осознать стратегии выбранного им пути познания. Но чем глубже он познает себя и окружающий его мир, тем ближе подступает к границе, за которой испытывает уже постоянное, не покидающее его даже в минуты радости и ощущения полноты жизни чувство неопределенности. Перейдя эту психологическую «границу», он начинает скорее скептически относиться к получаемому им знанию. Как и древнегреческие скептики, он может сказать, что «человек знает только то, что ничего не знает».
Абсурд – философское понятие, через призму которого рассматривается бытие человека. Абсурд притягивает сознание волнующей яркостью и неопределенностью. Ум бежит от абсурда и одновременно стремится в объятия его бездонности. Ум тщится его понять, осознать, каждый раз останавливаясь на очередном витке своей рефлексии, и, подойдя к своему логическому тупику, взрывается смерчем аффектов и в своей опустошенности возвращается к делам обыденным, неприхотливым. Бытие как процесс проходит в нескончаемом столкновении деятельности рассудка и чувств субъекта, который надеется постичь сущность своих противоречивых суждений, порождаемых умом. Желая понять себя, субъект стремится раскрыть причины своих абсурдных действий. Как и тысячи лет тому назад, он остается со своими сомнениями, со своим извечным вопросом «зачем?».
Итак, понять сущность абсурда, абсурдность намерений и действий субъекта можно лишь при рассмотрении сущности человека как продукта общественных отношений. Как всякое явление действительности, философия и психотерапия отражают состояние общества, определяют стратегии его развития, вскрывают проблемы и предлагают способы их решения. Для настоящего времени характерно усиление противостояния между материальным и духовным миром. По меткому замечанию Джозефа Нидэма, западноевропейская мысль всегда испытывала колебания между миром-автоматом и теологией[6]. Эту раздвоенность он определяет как «характерную европейскую шизофрению».
Что же свидетельствует об амбивалентном, и даже абсурдном характере жизнедеятельности современного человека? По-видимому, абсурдность его устремлений проявляется в попытке соединения духовных и материальных ценностей, причем последние играют первостепенную роль. Духовное не определено, мифологизировано, не осознаваемо. Материальное конкретно, наблюдаемо, фиксировано. Человек стремится к социальной устойчивости, так как живет в обществе. Материальное притягивает его внимание, становится объектом его потребностей, останавливает его движение к себе как к духовной субстанции, наделенной особым предназначением. Ключевым понятием в социальной модели развития личности становится категория устойчивости. Отклонение намерений и действий субъекта от устоявшихся норм общежития дестабилизирует его социальное положение. Попытка выхода за пределы устоявшихся границ – риск, который останавливает мысль и действие, порождает страх и фрустрацию – форму бытия человека общественного. Страх сковывает его волю, ему становится все труднее преодолевать собственные стереотипы мышления. Человек останавливается в своем познании, прекращая движение к истине.
С точки зрения синергетики, «в состоянии равновесия материя “слепа”, тогда как в сильно неравновесных условиях она обретает способность воспринимать различия во внешнем мире и “учитывать” их в своем функционировании»[7]. Через движение тела, чувств и мысли, через смену устоявшихся представлений постигается истина.
Движение как таковое имеет свое бытие, свои формы проявления. Проникая в «темные коридоры» бытия, блуждая в них, субъект исследует обнаруженные им феномены с точки зрения когнитивных моделей познания. Модель довлеет, подминает под себя наблюдаемое. Она детерминирована разумом, ее выдумавшим. Отработав одну модель познания, рассудок продуцирует иную, которая в свою очередь будет отвергнута на другом витке познания. И так продолжается бесконечно. Ограниченное сознание рождает бесконечное число ограниченных моделей познания, посредством которых рассудок намеревается раскрыть сущности, выявить законы мироздания. В этом выборе ограниченных истин и проявляется парадоксальность мышления. Рассмотрению природы ограничений, парадоксальных приемов их снятия, трансгрессивного скачка в сознании и посвящена монография.
В книге приведены лишь некоторые, наиболее важные рисунки, иллюстрирующие представленный материал. Полный комплект фотографий и рисунков содержится в приложении на диске. В тексте даются отсылки к приложению в виде номера и уменьшенной копии изображения. Рисунки и фотографии имеют отдельную нумерацию.