«Была наша юность чиста и сурова»
…Память, единственно мне послушная,
говори,
слушаю!
Память души – удивительное качество, подаренное человеку природой.
День спешит за днем, проходят годы, а память души хранит тот свет, который подарили родные люди. Этот свет не меркнет, его внутренняя мелодия не знает расстояний, преград. Вопреки стремительным потокам времени в необъяснимом звучании мелодии оживают, и сливаются в единый аккорд интонации прошлого, настоящего и будущего. Описание событий из жизни родных сестер Зои и Вали не является документальным пересказом, а скорее попыткой передать глубину переживаний, записанных по воспоминаниям военного врача Центрального военного клинического санатория «Архангельское» Московской области Зои Дмитриевны Клепцовой, прошедшей Великую Отечественную войну с ее начала и до конца.
В тексте использованы отрывки из произведений известной писательницы, поэтессы Дины Терещенко, которая на протяжении многих лет лечилась у Зои Дмитриевны в санатории «Архангельское». Не случайно в романе-исповеди Дины Терещенко «Пробуждение» введен непридуманный персонаж – доктор Зоя.
Зоя и Валя родились в сибирском городе Красноярске в начале XX века с разницей в два года. Семья была дружной. Родители любили своих девочек, мечтали о том, чтобы они получили хорошее образование, выросли интересными людьми. В доме всегда были книги.
Сестры с интересом учились. Зоя мечтала стать доктором, Валя – учителем.
Неожиданная потеря мамы совпала с поступлением Зои в Томский медицинский институт. Зоя знала, как трудно живется без мамы младшей сестре и папе, поэтому половину своей стипендии откладывала для них. Повидаться с родными удавалось только в каникулы.
Валя готовилась к поступлению в педагогический институт и помогала убитому горем отцу, понимая, как трудно ему смириться с потерей любимой Настеньки – только так Дмитрий Никифорович называл свою жену.
Время летело быстро. Через два года Валя поступила в Красноярский педагогический институт. Однокурсники называли ее непоседой, уважали за справедливость, независимость и смелость. Все знали, что Валя не даст себя в обиду и не позволит обидеть слабого.
Радовался Дмитрий Никифорович, что у него такие хорошие дочки, обе студентки!
Только никто не думал, что на страну надвигается тяжелое дыхание Великой Отечественной войны.
В один из теплых летних дней по радио прозвучало сообщение: «Началась война».
Студентка третьего курса Валентина одна из первых пришла в военкомат, выстояла длинную очередь. Таких, как она, добровольцев было много. Боялась, что не возьмут, решила уверенно держаться, а если надо, проявить настойчивость.
– Запишите добровольцем! Я должна защищать Родину!
Сибиряков на фронт брали без колебания. Знали, что не подведут. Не зря знаменитый художник-земляк Василий Суриков говорил: «Краснояры сердцем яры». Разве поспоришь с этой коренастой девчонкой, щеки которой пылают, смотрит уверенно, правда, ростом невелика, но в бой хоть сейчас.
Выдали форму, ружье. И на границу, в войска противовоздушной обороны – зенитчицей.
Уходя на фронт, верила Валентина в победу над врагом и, конечно, мечтала о встрече с тем, кто еще на первом курсе покорил ее пылкое, чистое, верное сердце. Всю войну хранила в гимнастерке его фотографию.
А сестру Зою, выпускницу медицинского института, молодого доктора, отправили на ответственную работу в военный госпиталь в Монголию.
Поезд в Монголию, в котором ехала Зоя, проходил ночью через родной Красноярск. Увидеться с папой не удалось. Всего за пять минут, выделенных на стоянку поезда, она успела оставить в вокзальной камере хранения драгоценный подарок – накопленную стипендию. Об этом подарке Зоя сообщила домой телеграммой.
…Поезд на восток стремительно удалялся от родных мест. Красота Саянских гор, величественные воды Енисея, дома – все сливалось в одно нераздельное целое, до боли дорогое юному сердцу Зои. Она, как и тысячи молодых, красивых людей, уезжала в неизвестность, но с большой верой в причастность к спасению своей Родины.
На одном из полустанков около границы поезд остановился. Рядом стоял состав с боевой техникой. Из окна своего вагона Зоя увидела знакомую фигурку девушки.
Зима. Мороз. В длинном тулупе с ружьем несет службу хрупкая по виду, но сильная духом девчонка.
– Да это же Валентина! Валька! В карауле! Да какой она воин! Какое ружье? В зенитных войсках, да еще на границе! – удивилась Зоя.
Не поверила своим глазам и Валентина, увидела сестру, спрыгнувшую со ступеньки соседнего состава. Думала, что обозналась, но не выдержала, закричала:
– Зойка, это я! Это я! – побежала навстречу.
– А ружье-то, ружье! Валя!
Валя от счастья отбросила ружье и обхватила обеими руками сестру. А паровоз не ждет, гудит!
– Скорее, сестренки! УУУУУУУУУ, – проносится над степью…
– А паааапа? Паааааааапа? – все дальше удаляются друг от друга, пролетая над степью, два девичьих голоса: маленького караульного и молодого доктора на подножке отъезжающего поезда.
…Монгольские степи встретили военного врача песчаными ветрами, строгой военной дисциплиной. Зоя Дмитриевна долго не могла забыть первую встречу с начальником госпиталя, увидевшим совсем худенькую девушку и не сумевшим сдержать своего недоумения:
– Здесь армия, а не детский сад. Госпиталь переполнен тяжелоранеными. Я ждал врача, а мне прислали ребенка.
Не знал в тот момент начальник госпиталя, какой перед ним серьезный врач.
Мужественная Зоя готова была к любой встрече. Это война. Не до жалости, не до комплиментов. Не до слез.
– Прибыла в ваше распоряжение. Разрешите приступить к выполнению любого задания, – решительно отрапортовала Зоя.
Распоряжение последовало незамедлительно. Заместителю по хозяйственной части было приказано:
– Накормить доктора, показать землянку (женское общежитие), познакомить с расположением госпиталя. А вам, капитан Клепцова, завтра в пять утра явиться на обход раненых.
– Слушаюсь! – уверенно и четко прозвучал ответ.
В сырой землянке без окон располагалось несколько врачей. У каждого своя тумбочка со стопками книг по разным направлениям медицины. Работали на износ. По уставшим лицам коллег Зоя поняла, что будет очень трудно, но это ее не испугало.
Утром, выйдя из землянки, увидела она монгольскую степь, освещенную солнцем. Ни одного кустика. Сильный ветер с необычным и бесконечным шумом гнал по степи песок, слепил глаза.
После Красноярска, окруженного со всех сторон тайгой, монгольская степь казалась неприветливой.
Конец ознакомительного фрагмента.