Ольф. Книга первая. *** (Петр Ингвин, 2017)

Часть вторая «

Лучше дай игрушку муравьям»

Глава 1

Париж. Гм. Париж как Париж. Просто город. Закованная в камень речка, плотная застройка, узкие улочки, забитые машинами. Перекрестки-звезды с ничем не ограниченным количеством лучей. Жуткая скученность в центре, если не считать проложенных Османом проспектов и Елисейских полей. Местные небоскребы оказались не такими громадными, какими были на фотографиях, а райончик с ними – просто крохотным по отношению к остальному городу. Я полетал между ними, прошелся по переполненным достопримечательностям, заглянул в стеклянный ромбик Лувра… и вернулся к оставленному у знаменитой Башни кораблю (где его еще спрятать, как ни рядом с толпами туристов?). Корабль взлетел от бесконечной очереди внизу вертикально, к самому верху…

Упс. Внимание отвлеклось. Родной язык? Здесь?

Я вновь приблизился к средней площадки башни, которую только что миновал.

Стоят. Кривят кислые физиономии. Двое мальчиков-мажоров. Холеные, расфуфыренные, жеманные. Явно ничего сами не добились, а здесь оказались на деньги богатеньких родичей или иных спонсоров (варианты даже не хочется представлять). В глазах – скука и мировая пустота. Один продолжал:

– …Как пел Владимир Семенович:

«Плевал я с Эйфелевой башни

На головы беспечных парижан…»

– А у Жванецкого, помнишь? – перебил второй, сгибаясь над стальным парапетом. – «Чем выше влезешь вверьх, тем сильнее хочется плюнуть вниз».

Спародировав интонацию, он набрал полный рот слюны, и она уже приготовилась отправиться по указанному адресу, но тут вмешался я.

Ребята остолбенели, когда перед ними раскрылось пространство, и в нем образовалась жуткая, почти мультяшная морда тролля. Прямо в воздухе.

Стараясь не поворачиваться боком, чтобы зрители не заметили уходившие за уши резиночки, я мощно двинул хуком справа левого парнишку в челюсть. Тот поперхнулся набранной слюной, а когда проглотил – взвыл.

В этот момент моя рука совершила движение словно веером, тыльной стороной кулака наотмашь сокрушив правую скулу второго.

– Не шалите больше, робяты, – прошипел я на прощание, прежде чем скрыться.

Выражения, что застыли на тронутых справедливостью физиомордиях, доставили громадное удовольствие.

На этом мои Парижские каникулы закончились. Слишком многого ждал от знаменитого города, оттого и разочарование. Отныне буду подходить к путешествиям с умом.

Потянуло в Италию.

Флоренция произвела впечатление. Еще понравились Бреша с ее крепостью и «небоскребом», сошедшая с картинки альпийская Кортина д’Ампеццо, замки на горных вершинах, затерявшийся в горах Тренто, где во времена, когда он наименовался Тридентом, в неприступном замке епископа разделили неимоверное количество библейских текстов на канонические и не очень…

Равенна, что каким-то чудом умудрилась некоторое время быть столицей Римской Империи, не понравилась. Врут, наверное, что была столицей. Цену набивают. Или мы не все знаем.

Долго присматривался к Венеции, но улетел, решив вернуться сюда позже. Сверху – красиво, не спорю. Когда же снизился до уровня воды в каналах… Нет, на Венецию нужно смотреть свысока. Хотя бы с башни над площадью или из шикарных окон дворца Дожей. С другой стороны, сейчас Йошкар-Ола выглядит не хуже, разве что без гондол в итальянском понятии. Разница между ними существенная, и не во всем в пользу Венеции. Весьма не во всем. Так всегда, когда один гордится прошлым, а второй в это время (пусть не всегда успешно, но ведь старается) строит будущее. Венеция хороша, но это старушка, откладывающая на похороны. Старушка еще весьма симпатична, ей есть, что вспомнить, но внуки уже тянут одеяло на себя.

Попался на глаза парк развлечений на побережье. Почти Диснейленд, но без Микки Маусов. Если б имелись деньги – сходил бы. Увы, ныне я могущественный, но безденежный.

Озеро Комо, затем озеро Гарда с еще одним игровым парком… Черт возьми, здесь даже старинная электростанция вписывается в ландшафт как украшение. Зачет.

Милан с невероятным, но скучноватым собором, Турин – прародина Лады, которая в девичестве Жигули, а по матери – Фиат… Болонья с первым университетом, серо притулившемся посреди центра…

Нельзя получать впечатления в таком количестве. Стало приедаться, и корабль направился в город, который я оставил на сладкое.

Рим.

Здесь я вышел погулять. Город дышал стариной, хотя тоже не столь древней, как я надеялся. Если говорить об античных развалинах, то в Африке их в десятки раз больше как по численности, так и по размерам. Зато больше нигде нет такого пиетета по отношению к памятникам. Для местных времена империи – это время, когда они были великими. Больше в их истории такое не повторялось, поэтому гордятся. А кто не гордится своими достижениями? Ну, не своими, а предков. Чтоб хоть чем-то гордиться. Ведь чтоб гордиться собой, сначала требуется что-то совершить, а это трудно, затратно и лень. Потому большинство предпочитает гордиться предками. Привет от Венеции.

Римская площадь Венеции каким-то вывертами сознания ассоциировалась у меня с Муссолини, вероятно – из-за транслировавшихся хроник времен войны. Этот итальянский отец народов незабываем для меня ответом своим подданным мусульманского вероисповедания на просьбу построить в Риме мечеть: «Разрешить немедленно, сразу, как только в Мекке разрешат построить церковь».

Ватикан я просто облетел, хотя его сокровища меня интересовала до чертиков. Но главное скрыто в подвалах, а у меня фантастические возможности только снаружи. Нестыковочка.

Фонтан Треви… В одном из старых фильмов Челентано подвозил сюда девушку на автобусе. Сюда. На автобусе. Сказочники. Хотя, когда в американском фильме у Тома Хэнкса курьерская Газель сломалась на брусчатке Красной площади, бред ситуации до иностранцев тоже не доходит.

Испанская лестница, видимо, знаменита чем-то мне неизвестным, поскольку – просто лестница, как Потемкинская в другом не менее известном городе. Если не знать истории сооружений и связанных с ними слухов, смотреть на старинные камни неинтересно. Поэтому экскурсия продолжилась по диагонали – просто осмотр без подробностей. Тибр – несуразная речушка, которой любая из протекавших у меня на родине сто очков вперед даст. Сто? Тысячу! В очередной раз убеждаюсь, что без грамотного маркетинга в современном мире никуда. Иначе почему даже маленькое поселение в Европе, откопанное археологами, это обязательно город, а многократно превосходящее его по размерам нечто похожее в Сибири – городище? Кто и когда поделил глобус на людей и варваров?

Устав портить себе настроение несправедливостью мира, я на прощание сделал еще один облет городских кварталов. Последний взгляд на Вечный Город (слава маркетологам!), кисти легли на рукояти управления, и я уже собрался дать старт путешествию в иные земли…

И тогда произошло неожиданное.

Двое. В открытом проеме окна. На последнем этаже. Он и она. Держась за руки, выглядевшая зелеными подростками парочка нежно поцеловалась и…

Шаг вперед они сделали вместе.

Пять этажей до асфальта.

Они летели, словно птицы, только не расцепляя рук. Вниз. Но летели. Счастливые, свободные и дико испуганные.

На пути полета кто-то начал открывать деревянную ставню-жалюзи. Здесь, на краю старого города, такие сохранились на многих окнах. Деревянная створка словно волнорезом разбила пару. Грохот. Расцепившиеся руки. Крики – летевших и того, кто открывал. Парня несколько раз перекувырнуло в воздухе перед ударом о землю, а девушку отбросило вбок, почти переломив о каменные перила старинного балкона сбоку, где зацепило за что-то вроде водостока и после невероятного сальто сбросило внутрь другого балкона этажом ниже.

Из судьбоносного окна выглянула всклокоченная голова и, глядя вниз, снова заорала благим матом. На асфальте лежало нечто похожее на сломанную ребенком куклу. Кукла частично превратилась в кровавое месиво, к ней бежали прохожие. Голова из окна исчезла и вскоре тоже появилась на улице, уже в комплекте с остальным организмом, хотя сверху мне все равно видна была только голова. Шум, гам, тарарам. Мгновенно соткалась, словно из воздуха, воющая светомузыкой полиция. Из тесных улочек, словно поджидал за углом, выпрыгнул фургон с непонятной надписью «Пронто соккорсо» на борту, судя по расцветке и красному кресту – скорая помощь. Возникла суета, все смотрели вниз.

И только я смотрел в другую сторону. На девушку, отброшенную на чужой балкон. Ее никто не заметил.

– Как можно ближе, – приказал я кораблю подрулить к злополучному балкону.

Тонюсенькую девушку возраста Джульетты перекрутило узлом, она лежала без признаков жизни. Типичная итальяночка, очень темненькая – должно быть, один из родителей родом с довольно близкого Ближнего Востока или столь же не далекой отсюда Африки. Чернявая, кудрявая, худощавая. С правильным носиком и острыми узкими скулами. Босая. Цветная блузка разодрана в клочья, покрыта кирпичной пылью и сочившейся изнутри кровью. От джинсов остались лишь одна штанина и кусок пояса. Джинсы ее и спасли – благодаря второй зацепившейся штанине девушка не улетела вниз, подобно своему Ромео, а была отброшена по дуге, словно часовой маятник.

Что делать? Дать знак тем, что внизу? А как? Пока сообразят… Да и двигать ее, скорее всего, нельзя.

Верное решение было единственное. Ноги ступили на пустой балкон, за пыльной дверью которого тишина и пустота, руки подхватили оказавшееся почти невесомым тельце. Перемахнув обратно, я бережно уложил ношу на кровать, что умела вылечивать, и корабль принялся кружить в поисках больницы.

Решение нестандартной ситуации, за которое после долгих дискуссий высказались все участники голосования в лице меня милосердного, меня недовольного и меня испуганного, все-таки единогласно принято: пусть неведомые системы корабля вернут девушку к жизни, а остальное доделают врачи.

– Мамма… – тихий стон.

Почему не останавливается кровь? У меня это происходило сразу.

– Лечить! – уже вслух приказал я.

Снова ничего. Корабль отказался выполнить приказ. Похоже, он лечит только хозяина.

– О, мио Дио… – Девушке было очень больно.

Она еще в сознании. Пока. Если не успею ничего предпринять…

Я покосился на медальон. Прочь эгоистические глупости, на кону жизнь. С дикими сомнениями, но я все же перевесил его на шею страдалицы, осторожно приподняв скорчившуюся от боли головку.

– Подожди-подожди. Сейчас. Потерпи чуточку.

Взгляд перетек на медальон.

– Вылечи, дорогой, – попросил я с чувством. – Помоги ей…

Глава 2

Прямо передо мной – знакомый шевелящийся потолок. Вертикально. Мы упали?! Нет, это я почему-то лежу. На полу. Попытка подняться ни к чему не привела. Что-то сказать – тоже.

Итак, я очнулся полностью обездвиженным. Первое, что взгляд нашел после потолка – дико вращающиеся ошалелые глаза девицы. Она прижалась спиной к ненормально мягкой стене, руки судорожно прикрывают прорехи в одежде, плечи напряжены, ноги чуть согнуты и готовы в любой миг броситься наутек. Загнанный зверек в клетке.

Девушка боялась меня. Я был враг.

Все стало на свои места. Не она утихомирила меня. Это корабль защищал нового хозяина.

Полный пипец. А если она отдаст мысленный приказ ликвидировать возможную угрозу? На что еще способен мой… точнее, уже не мой летающий объект из тридесятого сказочного царства? Распылит на атомы? Превратит в жабу? Отправит в другое измерение, где дышат азотом и пьют кислоту?

Заметив, что я не двигаюсь, девушка решилась. Шажок за шажочком она осторожно приблизилась, надо мной склонилось настороженно озиравшееся личико.

– Ки сэй? Довэ ми трово?*

*(Кто ты? Где я?)

И еще много другого. К сожалению, об итальянском языке я знал только про постоянное ударение на предпоследний слог, и что все слова оканчиваются на гласную, оттого он такой певучий. И слово «феличита». Сейчас это знание никак не могло пригодиться.

– Перке соно кви? Коза э?* – продолжал изливаться горячий поток тревоги.

*(Почему я здесь? Что это?)

Как сказано, мои познания в итальянском исчерпывались вышеупомянутым словом, а оно не прозвучало. Поэтому сознание пропустило сказанное мимо ушей. Я не мог говорить, не мог шевелиться – оставалось заниматься тем единственным, чем мог. Я, наконец, внимательно разглядел свою итальянскую захватчицу. Передо мной – испуганные карие глаза, что напоминали угольки. Длинные вьющиеся волосы цвета ночи. Избавившиеся от кровавых потеков щечки. Рост на голову ниже меня. Фигурка подростковая, ладная и нескладная одновременно. Левая ножка в ободранной джинсе выставлена вперед, на голом правом бедре рука боязливо сжимает остатки брючного верха и бывшего белым нижнего белья, которое превратилось в труху. Зато под всем этим – идеально гладкая здоровая кожа, забывшая о шрамах, синяках и внутренних переломах. Корабль сделал свое дело, поставив ее на ноги почти мгновенно… или сколько я там лежал в отключке.

Шея тоненькая, как у ребенка. Да и сколько ей лет, свихнувшейся Джульетте, что непоправимо врезалась вышедшим из строя самолетом в мое наладившееся настоящее? Шестнадцать? Семнадцать? Вряд ли больше.

Угловатость движений. Детский взгляд, в нем – страх и наивное ожидание чуда. Маленькая грудка, которую в проглядывающем из порванной блузки месте прикрывает левая ладонь. Крестик. И… мой медальон. Что же я наделал…

Меднокожая итальяночка настойчиво продолжала что-то лепетать и бесполезно чирикать, взгляд настороженно ощупывал то меня, то невозможную для ее мироощущения обстановку. Потом она, видимо, что-то вспомнила. Глаза выпучились:

– Сэй анджело?*

*(Ты ангел?)

Голосовые связки внезапно оттаяли – она же требовала ответа. Нужно завоевать ее расположение, тогда корабль выполнит и другие ее подсознательные приказы. Это мой шанс!

– Анжела? – как можно мягче произнес я. – Привет, Анжела. Приятно познакомиться.

– Нон каписко.*

*(Не понимаю)

– Не понимаю.

Мое разморозившееся лицо растянулось в ответной улыбке. Пока только лицо, но уже что-то. Как говорил индеец, в пятый раз наступая на грабли, «тенденция, однако». Того и гляди, до рук дойдет. И тогда…

В моих глазах разлилось неохватное море радушия, доброты и благожелательности. Или того, что получилось, ведь до актера мне как до Австралии на поезде.

Кого она видит во мне? Лохматый молодой человек славянской внешности в униформе двадцать первого века – в джинсах и свитере. Путешественник во времени? Инопланетянин? Посланник ада? Во всяком случае, не ангел, это точно, ведь она носит крестик, а самоубийство – худший из грехов в любой религии. Если б за чертой ее кто-то встречал, то явно не ангел.

С другой стороны, крестики у многих, а в мире не становится лучше. В решающие минуты человек думает не о догмах, а о себе, о своих жизни и счастье. Почему Анжела должна быть исключением?

– Коза май виста. Соно морта? – Девушка еще раз быстро огляделась. – Перке нон сто инсьемэ кон Джованни?*

*(Нечто невиданное. Я умерла? Почему я не вместе с Джованни?)

– Джованни? Анжела, здесь нет никакого Джованни.

– Но. Нон соно ун анджело. Сэй ту.*

*(Нет. Не я ангел. Ты).

При очередном упоминании имени ее указательный пальчик оторвался от груди и уперся в меня. Кажется, девчонка повредилась умом. А это, видимо, кораблем не лечится.

– Я не Анджело. – Моя голова отрицательно мотнулась.

Ура! Шея освободилась!

– А-а, ты имеешь в виду своего друга… или, может быть, жениха? – предположил я. – Но я не Анджело. И не Джованни, кем бы он ни был. Твой друг… погиб. Прости. Мне очень жаль.

– Довэ ста Джованни? – До нее вдруг дошло. – Люй э морто? Соло люй?*

*(Где Джованни? Он мертв? Только он один?)

Уголки девичьих глаз наполнились блестящими капельками.

Ексель-паноксель, как же с ней объясниться? Прежде я изучал немецкий, из которого теперь помнил только «Гитлер капут» и «хенде хох». Ну не располагает наша система обучения к глубинным знаниям. Или мотивации не хватило.

Еще чуть-чуть я знал из английского – результат общения с компьютером. Но и это не могло помочь в бытовом общении с носителем иного языка.

– Нон парли итальяно? – Девушка пыталась решить ту же проблему. – Ио нон парло инглезе. Со алькуни пароли. Андестенд?*

*(Не говоришь по-итальянски? А я не говорю по-английски. Знаю только несколько слов. Понимаешь?)

– Ноу. – Я развел руками.

Помолчали.

– Полакко о но? Ке лингва? Данезе? Олландезе? – начала перечислять девица непонятные слова. – Джапанезе?*

*(Поляк, нет? Какой язык? Датский? Голландский? Японский?)

Говорила она специально очень громко, словно с глухим, слова проговаривались четко, будто от этого становились понятнее. Иногда собеседница срывалась, тогда выстреливали длиннющие фразы, из которых я иногда улавливал только понятное «мамма миа».

Смуглое лицо почти нависло надо мной. Бесценный медальон болтался на шее вместе с крестиком и совершенно ею не замечался, а меня едва не задевал по животу и неподвижным рукам. Впрочем, руки начали отходить. Еще немного…

Мой жадный взгляд, направленный, с ее точки зрения, на едва прикрытую грудь, встревожил девушку. Она отпрянула. Мои руки снова сковало льдом.

– Ми кьямо Челеста, – благовоспитанно произнесла она с безопасного расстояния, постучав прикрываемой рукой себе по груди. – Э ту?*

*(Меня зовут Челеста. А тебя?)

Кажется, она представилась. Выпорхнувший в мою сторону указательный пальчик потребовал совершить ответное действие. Так я понял.

– Челеста?

– Си-си,* – зажглись глазки-угольки.

*(Да-да.)

– Оле… ф.

Концовка стала неожиданной даже для меня самого. Наверное, не хотелось вновь попадать в историю как с Артемом. И какая-то примазанность к неизвестному Альфалиэлю проявилась. Альф, эльф, Ольф… Неплохая компания.

Самое крутое представление, известное каждому, это киношное «Бонд. Джеймс Бонд». Ничего не убрать, не прибавить. Имя, за которым многое стоит, и все должны это почувствовать. Короче, мечта любого подростка… живущего внутри любого мужика. Теперь и я смогу под воображаемую тревожную музыку, что настраивает на серьезность и предлагает опасаться того, кто сейчас будет говорить, скромно объявить: «Ольфалиэль. Можно просто Ольф».

Совершенно несравнимо с Ольжик или Олёжичек.

– Олеф? – переспросила Челеста.

– Ольф, – спокойно поправил я.

– Мольто пьячерэ.*

*(Приятно познакомиться)

Несоответствие славянской физиономии на дылдастом тщедушном стержне, что гордо выдавался мной за мужественный торс, и внеземного антуража навело собеседницу на какие-то мысли.

– О капито Ольф. Сэй… экстратеррестэ. Уна спиа о ричеркаторэ д альтра пьянэта. Ун алиено. Э ль аджэнтэ сэгрэто камуффато да ун уомо. Э веро?*

*(Поняла. Ты инопланетянин. Шпион или исследователь с другой планеты. Их секретный агент, замаскированный под человека. Правильно?)

Она с интересом вновь придвинулась ко мне. Я вдруг почувствовал, что руки освободились. Неожиданным резким движением я вскинул их в попытке сорвать медальон.

Челеста отпрыгнула, вперед выставились коготки. От этого оставленная без поддержки брючина бесстыдно свалилась вниз, а в дыру блузки удивленно выглянул темный глазик.

– О, порка мадонна… – вырвалось у взвизгнувшей девушки.

Хлипкая фигурка засела в углу, прикрывшись от меня коленками. Иноязычный незнакомец больше не покушался, и девушка перевела взгляд себе на грудь. Пальцы потерли саднящую от дернувшейся веревки кожу на шее, что затянулась прямо на глазах… которые непонимающе сошлись на медальоне. Девица сама сняла его, ладонь с нежностью погладила оставшийся крестик, а отброшенная блямба с нитяным хвостиком покатилась по полу.

Меня, только что вновь шарахнутого судорогой паралича, отпустило. Совсем.

– Спасибо, Челеста.

Я поднялся. Бесценное сокровище с трепетом в душе и легким тремором рук вернулось на шею. Никогда не повторю подобной ошибки – бездарной, непредусмотрительной и откровенно глупой, если не сказать смертельной. – Не представляешь, как я тебе благодарен.

Забившаяся в углу, словно загнанная котом мышь, она зыркала на меня оттуда со страхом и упреком. Одно слово – девчонка.

– Сколько тебе лет? – поинтересовался я. Повернутая книзу ладонь сделала ступенчатое движение вверх, от полуметра до своего роста. Словно ребенок растет. Вспомнилось подходящее английское слово: – Тайм. Ноу, сорри. Эйдж. Хау мач?*

*(Время. Нет, извини. Возраст. Сколько?)

Челеста понятливо кивнула.

– Дичановэ.* – И в несколько приемов показала на пальцах. Рука для подтверждения начертала в воздухе цифру, увидев недоумение в моем взоре.

*(Девятнадцать)

– Девятнадцать? Надо же. Никогда бы не дал. Мне – двадцать семь.

Я написал в воздухе двойку и семерку. Девушка вновь кивнула, голосок вопросительно прочирикал:

– Квести анни соно делла терра?*

*(Земных лет?)

Я уже привычно развел руками.

– О капито,– с образовавшейся хитрецой в глазах завершила она тему.

*(Я поняла)

Вот и поговори с такой. И чего не учились языки, когда имелась возможность? Думалось, что не пригодится. Все так считали, и большинству действительно не пригодится. С другой стороны: сколько шансов упущено из-за этого пробела в образовании?

Я глупо таращился на ежившееся в углу создание, при этом стоял подальше и не приближался – во избежание. Впрочем, бунт не грозит, а если произойдет, то подавлю его в зародыше мысленным приказом.

Корабль висел в облаках, внизу иногда проглядывали жилые кварталы у полувысохшей речки. Открытая панорама внушала страх, казалось, что мы сидим на облаке, принявшем форму овальной квартирки, а в открытых проемах гуляет ветер. И стоит ему подуть сильнее…

Чтоб успокоить хотя бы этот из многочисленных страхов девушки, моя ладонь оперлась на невидимое «стекло».

– Поняла? Не выпадешь, можно встать и посмотреть. Если хочешь, конечно.

Смущенно поморгав, девушка попросила:

– Ольф че уна роба кви?*

*(Здесь имеются какие-нибудь вещи?)

Тонкие руки совершили путешествие вдоль собственного тела, словно ощупав сверху донизу. Вряд ли красуется. В ее-то положении. Наверное, хочет накинуть что-нибудь. Я бы на ее месте хотел.

Неведомое вещество, из которого состояла дверь кладовки, расползлось, словно клякса по стенке. Точнее, в стенку. А еще – в пол и потолок. Непривычно, наверное, для неподготовленного человека. Внутри открылись полости и полочки с моими запасами. Царским жестом я указал на них:

– Выбирай, что понравится. Женского, извини, не держим.

– Квелли?* – Ее вопросительный взгляд застопорился на сваленных в кучу вещах.

*(Эти?)

Мой кивок подтвердил намерение одарить хоть последней рубашкой:

– Бери, не стесняйся.

– Нон ми гварда,* – потребовал чего-то умоляющий голосок.

*(Не смотри на меня)

– Давай-давай. Ага. Что хочешь. Я отвернусь, чтобы ты не смущалась.

Я действительно отвернулся, зная теперь, что на своей территории корабль спасет хозяина от внезапного нападения. А хозяином снова был я.

Услышав, как девушка быстро перебежала к вещам, я чуть скосил глаза назад. Челеста в размышлении присела перед кучей. Загадочная улыбка блуждала по лицу. И, видимо, куда-то приблудилась. Девушка взяла мою футболку, лицо задумчиво склонилось набок, что-то прикидывая, руки приложили футболку к фигуре. Казалось, сейчас неподошедшая вещь вернется на место…

Один миг, и девичьи руки с треском оторвали весь низ по кругу, сделав из футболки моднявый топик до пупка.

Гроза трикотажа внезапно обернулась.

– Дико нон гварда кви!*

*(Говорю, не смотри сюда)

– Ты что сделала, паршивка?! Я сказал брать, а не рвать…

Отвернувшись, с внезапно появившимся задором девица скинула с себя остатки блузки, руки и голова вделись в новоявленное достижение конструкторской мысли.

Топик сидел мешковато, но какой-никакой одеждой все же являлся.

– Э мельо делла… Э веро ке белло?* – с ликованием вопросила она меня, продемонстрировав новый наряд.

*(Это лучше, чем… Правда, красиво?)

Я даже понял последнее слово. Оказывается, тоже откуда-то знал. Мой большой палец убедительно поднялся, горло продублировало для непонятливых:

– Йес. Белло.

Узкое лисье личико засияло. Красивая ручка вытянула из вещей следующую жертву. Ею оказались мои камуфляжные штаны. Вторые из имевшихся в наличии штанов. Первыми были джинсы, что на мне.

– Ло прендо?*

(Возьму это?)

– Опять рвать?

Воспрепятствовать не успел. С низом брюк Челеста расправилась с той же решительностью, и они превратились в не совсем элегантные широкие шорты. Остаток камуфляжа девушка начала кроить подвернувшимся ножом на длинные тесемочки и треугольники.

– Че ун габинетто?*

*(Здесь есть туалет?)

– Кабинет?

В птичьем щебете начали распознаваться знакомые сочетания. Если не вслушиваться, а принимать речь целиком, тогда что-то вспыхивает, и мозг выдает аналогию.

– Тойлет, – повторила Челеста. С прижатыми к бокам локтями ее тело показало движение, словно собирается присесть на корточки. – Ви-си.*

*(Туалет. WC.)

– А-а, понял. Андестенд. Ватерклозет. – Мой взметнувшийся подбородок указал на маленькое помещение, которое больше напоминало косой шкаф без дверцы. – Туда.

– Квелло?*

*(Вон то?)

На ее глазах из пола вырос горшок, а из стены серо-буро-малиновая раковина умывальника.

– Зайди. – Взмах руки указал внутрь. Пришлось даже чуточку подтолкнуть. – Туда. Да.

Придерживая добычу, Челеста осторожно втиснулась в «шкаф». Обернувшееся назад лицо считало меня чем-то хуже кретина: туалет – вот эта выемка, которая напоминает вертикальный гроб без крышки?!

Я приказал кораблю создать дверцу и для этого помещения. Раньше не требовалось. Что ж, возвращаемся в лоно цивилизации. Запретный плод, с которого началась история человечества (и без которого оно просто не появилось бы), объявился и на моей тщательно охраняемой территории.

Живая ткань поползла сразу со всех сторон, в несколько мгновений девушка оказалась замурованной.

Через минуту послышался испуганно-возмущенный ор.

– Виноват. Забыл, что она сама не открывается. – Мысленная команда моментально вызволила заточенную из темницы.

Шагом от бедра итальяночка вышла на свет. Сзади в углу валялось брошенное тряпье, в котором не осталось ничего целого. Зато точеная фигурка помимо топика была облачена в шортики, настолько стянутые на узкой талии, что торчали в стороны подобно пышной юбке. Через панорамное окошко солнечный свет не хуже софитов высвечивал все достоинства юной модели, которая развернулась у меня перед носом, два шага в обратную сторону завели ее обратно в «габинетто», и обернувшаяся смуглянка состроила требовательную мордочку.

– Что-то еще? Похлопать, что ли, как на показах? Легко. Тем более что показ – всем показам показ. Никогда меня таким не баловали.

Ладони изобразили бурную овацию.

Карие глазки несколько раз хлопнули ресницами, затем непонимающая гримаска сменилась довольной. Ненадолго. Требовательное выражение снова оккупировало лицо, босая ножка едва не топнула от досады. Руки соединили ладони, словно передо мной затворился лифт.

– А-а, снова закрыть.

Через минуту раздалось:

– Пронто. Апри ла порта пер фаворэ.*

*(Я готова. Открой, пожалуйста)

Теперь мне вместе с топиком продемонстрировали мини-юбку, роль которой исполняла вторая часть бывшей футболки. В качестве поддерживающего пояса использовались части джинсовой штанины и камуфляжа. А красиво, черт возьми. В таком виде даже на улицу можно… но не нужно.

При развороте мелькнула еще одна обновка. Нижним бельем Челесте теперь служила набедренная повязка из ленты, нарезанной из камуфляжа.

Я вновь похлопал, затем поднял большой палец. По размышлении на всякий случай продублировал жест американским ОК из сведенных кружком большого и указательного, если мой родной окажется в их стране верхом неприличия. Мало ли. Одно и то же в разных странах означает разное, порой противоположное. Тот же ОК во многих странах хуже среднего пальца.

Показ окончен, подиум снова превратился в рубку. Поскольку я сидел в кресле пилота, что являлось единственным подходящим для сидения местом, девушка примостилась на край кровати. Ножки свесились, над кудряшками едва осталось место до потолка будуара.

Челеста кротко улыбнулась.

– Димми иль туо коньоме сэ ло че,*

*(Скажи мне свою фамилию, если она имеется)

– Чего?

Она указала себе на грудь, прямо в центр новоиспеченного топика:

– Карпи. Карпа, квесто э… иль пеше. Зе фиш. Андестенд?*

*(Карпи. Карпа – это карп. Рыба. Понимаешь?)

Ее ладошка изобразила перед собой змеевидное движение.

– Фиш? Хочешь рыбы? – Я показал жестами ловлю удочкой.

Девушка радостно закивала:

– Си-си! Карпа. Челеста Карпи.

Так и подмывало пошутить по поводу ее итальянского двойного поддакивания, едва сдержался. Вместо этого из меня вывалилась громоздкая констатация:

– Челеста хочет карпа. Понятно. Увы, могу предложить только колбасу.

«Обед!» – раздалось мысленно.

Я даже не понял, что случилось. В мгновение ока дрожащая от страха девушка вновь оказалась забитой в угол, коленки прижались к груди, кулачки вжались около подбородка. Окаменевшее лицо с ужасом глядело, как около моей головы извиваются пищевые придатки корабля.

Совсем плохая поза для владелицы мини-юбки. Надо бы сказать. Но сначала как можно быстрее объяснить, что бояться нечего.

– Еда! – Ладонь поймала один из живых канатов, что шевелился возле рта. – Смотри: ам!

Откушенный колбасный отросток был тщательно прожеван и проглочен.

– Понятно? Местный фастфуд. Гамбургер в отдельных ингредиентах. Попробуй.

Я протянул гостье быстро отросший кончик щупальца.

Не ожидал, что у нее хватит смелости повторить подвиг. Ладошка судорожно сжала теплую сардельку, девушка смущенно развернулась ко мне спиной, зубки осторожно клацнули, оттяпав приличный кусок.

Первую минуту Челеста просто ждала, что умрет. Потом глаза разожмурились, зубы принялись жевать, лицо осветилось. Она усмехнулась своим не оправдавшимся страхам:

– Допо ун раккольто нэ вьенэ ун альтро.*

*(Жизнь продолжается. Буквально: После одного урожая будет другой).

– Си-си, – весело поддакнул я, так как что бы она там ни сказанула, судя по выражению довольной физиономии – это не было приговором. Наверное, сообщила, что вкусно. Или необычно. Сам я придерживался второго мнения.

Челеста снова разместилась на краешке кровати, разгладив футболко-юбку на сомкнутых бедрах. Лицо вдруг омрачилось. Глаза порыскали по сторонам, она глухо обронила:

– Вольо а каза. Хоум. Ай капито?*

*(Хочу домой. Понимаешь?)

– Йес, – подтвердил я. – Хоум. Это я понимаю. Да, ит из май хоум.*

*(Это мой дом)

Ответ Челесту не устроил.

– Но, ио вольо а миа каза. Май хоум!*

*(Нет, я хочу в свой дом)

Теперь и до меня дошло.

– Пора домой? Что ж.

Нет проблем. Как утверждает появившаяся не с бухты-барахты народная мудрость, баба с возу – кобыле легче.

С другой стороны – жаль. Баба-то вроде неплохая.

– Только смотри, об этом, – я сделал круг рукой, – молчок. Андестенд?

Явно не андестенд.

Во второй попытке я приложил палец к губам, потом рука указала на небо, а палец сурово погрозил девушке. В конце пантомимы ладонь на секунду прикрыла глаза.

– Каписко, ва бене. – Она тоже обвела обстановку руками и закрыла себе глаза. – Нон ведево ньенте. Э о джа диментикато.*

*(Понимаю, конечно же. Ничего не видела. И уже все забыла.)

– Надеюсь, ты поняла.

Не прошло двух минут, как мы подлетели обратно к окну, из которого Челеста столь непредсказуемо вышла со своим погибшим любимым на последнюю прогулку.

А здесь…

Здесь все еще бурлит, шипит и клокочет, как забытый на горелке чайник. Карабинеры. Детективы. Страховщики. Родственники. И еще море каких-то непонятных людей. Все нескончаемо переругиваются друг с другом. Кто-то тише, кто-то невыносимо громко. Нога Челесты ступила на парапет, девушка вознамерилась явить себя обездоленному миру, но вдруг отшатнулась обратно.

Навстречу шли двое. Какой-то обрюзгший мужик и прячущая слезы поникшая женщина. Мужчина озлобленно кричал, отчаянно при этом жестикулируя:

– Ла востра донна дель джиро э ль уччидиторэ дэль мио фильо!*

*(Ваша шалава – убийца моего сына!)

– Аль контрарио! Нон димми буджие!..*

*(Наоборот! Не врите!..)

– Но! Квандо ла черкеро…*

*(Нет. Когда я ее найду…)

Лицо Челесты обратилось в предсмертную маску, она отступила еще на шаг назад, хотя и так была внутри, я расслышал шепот:

– Си пуо… рестарэ кви?*

*(Можно остаться здесь?)

– Прости, не понимаю. Хочешь подождать?

– Вольо рестарэ кви. Квесто э поссибиле?*

*(Хочу остаться здесь. Это возможно?)

Ни черта не понятно. С виноватым взглядом я развел руками.

Она умоляюще сложила ладошки. Затем ладошки показали на обстановку. На меня. На себя. На пол.

– Кви. Хиа, нот хоум.*

*(Здесь. Не домой)

Если хиа – это анлийское хере, то, кажется, девушка просится остаться.

– Хиа? – переспросил я, показывая на пол и на единственную кровать. Правда, достаточно широкую.

Девушка жутко покраснела, что просто немыслимо при ее цвете кожи, головка при этом твердо кивнула:

– Си-си. Ту испири сикурецца, сэй уомо ди куорэ, ио гвардо. Нон со ке узо коррэттаментэ алла парола уомо…*

*(Да-да. Ты внушаешь доверие\безопасность, ты добрый человек, я вижу. Не уверена, что использую слово «человек» правильно…)

– Точно? Уверена?

– Си-си, э вэро.*

*(Да-да, это так)

Пришлось мне почесать затылок – иначе мысли с места не двигались. Невероятно, но помогло.

У девочки проблемы. Большие. И так получилось, что я, неведомый похититель, похожий на инопланетянина или путешественника во времени – последняя надежда. Так сказать, меньшее зло. Тогда почему не обратить зло в добро?

– У тебя есть мечта? – спросил я торжественно. – Где-то побывать, что-то увидеть. О чем с детства мечталось, но казалось невыполнимым. Мечта, грезы, волшебный сон. Есть? Дрим? Вояж?* Куда?

*(Мечта. Путешествие)

Она поняла. Глаза мечтательно закатились:

– Иль мио сонно…*

*(Моя мечта…)

– Ну-ну, давай, – подбодрил я.

– Э фар визита ди Верона.*

*(Посетить Верону)

– Верона? Всего-то?

Как же мелко плавает. Это ж всего несколько часов на электричке. Для меня раз плюнуть. Точнее, для корабля.

Опытным путем я установил, что достигавшаяся скорость во много раз превосходила скорость звука, причем полет происходил по параболе: разгон вверх, куда-то в стратосферу, и приземление уже в нужной точке. При этом – никаких звуковых эффектов, которые выбивают стекла на километры вокруг. Военные обзавидовались бы.

В дозвуковых скоростях можно сколько угодно пилить на автопилоте по горизонтали, выбрав высоту, или делать что угодно, управляя мысленно-голосовыми командами либо рукоятками – парить, висеть, мчаться, совершать кульбиты и фигуры высшего пилотажа. Из минусов – мертвая петля в исполнении корабля выглядела обычным кругом, как в кабинке на колесе обозрения, переворачиваться вверх ногами он категорически отказывался, даже набок не заваливался.

Итак, Верона. Из Рима – это как из спальни на кухню сходить.

– Ромео и Джульетта? – полюбопытствовал я.

Ибо чем еще известен небольшой городок, как не романтическим ореолом Большой Трагической Любви?

Челеста потупила взор.

– Си-си.

Вот, значит, почему. Правильно угадал. Видимо, с похожими проблемами в жизни столкнулась. Или еще не умеет решать вопросы по-взрослому.

Неважно. Корпорация по сбыче мечт приняла в производство первое дело.

Верона оказалась яркой и красивой. Если б не веронцы, вообще раем бы показалась. Про туристов и говорить нечего, их здесь полно, не меньше, чем негров-нелегалов, которых, в свою очередь, не меньше, чем арабов-нелегалов. Короче, всех хватает.

Корабль удалось посадить в самом центре на участке полуразвалившегося домика. Здесь черт ногу сломит, а за углом – полицейский участок; видимо, поэтому местечко не облюбовали мигранты. Только соседи собак выгуливали, пользуясь заброшенностью строения. Надо заметить, основные последствия выгула отсутствовали, на углу стоял аппарат, который продавал одноразовые пакетики с бумажными совочками, народ дисциплинированно пользовался ими.

Мысль рисануться и прирулить к верхушке высоченной башни, которая торчала над куском древней стены, я отогнал. Как говорится, будь проще, и люди к тебе потянутся. Я уже крут со своим кораблем, куда же больше. Перестараться и выглядеть глупо не хотелось.

Челеста радостно прыгала от одной стороны панорамы к другой, слышались восторженные причитания. Ручки то и дело складывались на груди, босые ножки притоптывали.

Босые. Я стукнул себя по лбу. У меня ничего нет кроме стоптанных кроссовок сорокпоследнего размера, в которых ее нога лишь на второй шаг начнет делать первый, и аналогичных охотничьих ботов от Игорехи.

Мой взгляд указал на маленькие ступни, что мгновенно поджались, испугавшись внимания:

– Проблема.

Слово, к счастью, оказалось интернациональным.

– Нон че проблема. Поссо кози. О абитаво а вилладжё, о танта эспериенца.*

*(Это не проблема. Могу так. Я жила в деревне и привыкла)

Кажется, девчонка настроена решительно. Что ж, ей виднее.

Взявшись за руки, мы направили стопы в гущу событий.

Могила Джульетты настроила на траурный лад, зато ее балкон… Работая в сфере туризма, я понимал, что у придуманного персонажа не может быть настоящего дома с балконом, как, скажем, в поселке постройки четырнадцатого века никак не могли происходить библейские события. Тогда нужно вспомнить: клиент всегда прав. Если турист готов платить за балкон книжной героини – вот вам и балкон, и дом, и даже могила. Мы с Челестой прошлись по всем знаменитым местам. Снятый свитер я замотал на поясе, напарница в самодельном костюме прекрасно меня дополняла. Выглядели как парочка фриков, которые только ступили на путь без конца и края. Так нас воспринимали, и это нравилось. Обоим. Когда пальцы сжимали прохладную ладошку, сердце радовалось. Приятно гулять с красивой девушкой по столь романтическим местам. Хотелось сделать для нее что-то еще, нечто необычное, такое, чего больше никто и никогда.

Кроме свидетельств Шекспировских страстей мы посмотрели базилику и еще какую-то церковь, старый мост, пару красивых площадей, погуляли по центру… Мне сейчас не интересны были достопримечательности. Я получал удовольствие от суматошно-радостного удовольствия напарницы.

Кстати, хорошо, что не поддался бесшабашному позыву припарковаться к старинной башне, что вознеслась над историческим центром, как Гулливер над лилипутами. Народу на ней полно, а вход оказался платным. Выйти мы из нее вышли бы, а как обратно?

Когда уставшие ноги вернули нас на корабль, Челеста в изнеможении бухнулась ничком на кровать. Снова возникла мысль: надо сказать ей про фикцию, что притворяется юбочкой, которую сама девушка отчего-то принимает за нормальную одежду.

Вместо этого:

– Не пойми неправильно, но мелко мыслишь. – Я уселся в кресло (пусть уж остается креслом этот удобный для сидения нарост на ровном месте), руки взялись было за рычаги управления, но взгляд не захотел отрываться от человека, с которым разговариваю. – Бери масштабнее. Города на краю света, неведомые острова, заброшенные храмы, вулканы…

Поскольку слова собеседнице ничего не говорили, в речи использовались жесты, и на «вулканах» руки изобразили конические горы.

Челеста как раз обернулась, в глазах вспыхнуло узнавание.

– Си-си. Вольо гвардарэ ле грандэ пирамиди.*

*(Да-да. Хочу увидеть великие пирамиды).

Здесь перевода не требовалось. Что ж, пирамиды, так пирамиды.

Но сначала нужно решить проблему с ночлегом. Кровать одна, пусть и большая. Мы разного пола. Хоть и симпатичные. Но еще недостаточно сблизившиеся, чтобы… В общем, чтобы. К тому же, у нее только что парень погиб.

И одеяла на постели не было. Потому что в корабле не ни холодно, ни жарко, а так, как нужно. Но одеяла-то, чтобы прикрыться – не было.

Я снова почесал репу. На этот раз столь эффективный метод не сработал.

– Черт с тобой. – В голову пришло единственно приемлемое решение. – Буду спать на полу.

Глава 3

Внизу расстилалась красивейшая долина, последние лучи умирали на розовых отрогах. Что интересно, розовыми неприступные верхушки гор являлись сами по себе, в отличие от виденных во всех других горах серых.

Солнечный свет делал их оранжевыми. Розовая корона скал, обрамлявшая долину, напоминала крепость титанов, некогда игравших здесь в великанские войнушки. Ступенчатые осыпи, словно сложенные из блоков, больше подходили искусственным сооружениям, за которыми не присматривали несколько тысяч лет. Будучи обладателем чуждого современному человечеству корабля, теперь я допускал всё.

Эта долина показалась красивейшей из найденных поблизости. Поблизости – это уже в Альпах, которые итальянская спутница упорно именовала Доломитами. Облет и поиск заняли не более получаса, вызвав у Челесты невероятный прилив энтузиазма. Кажется, у нее второе дыхание открылось, хоть сейчас готова лезть на пирамиды.

Готова – не значит сможет. Всему свое время. Корабль сел на остром высоком пике, далеко внизу через нетронутую природу тянулась вереница туристических автобусов. Отсюда похожи на муравьев, что колонной тащат по тропке пищу для своей королевы. Воображение расшалилось, и туристов стало немного жаль.

По моей просьбе корабль уменьшил яркость, панорама затемнилась и сузилась. По кораблю раздалась команда «отбой».

Как Челеста ни оттирала ноги перед входом, пропыленные ступни оставались черными. Девушку это нервировало. Несколько раз, когда я смотрел в другую сторону (ну, делал такой вид), к глазам задиралась пятка с въевшейся грязью, губки кривились. Наконец, терпение кончилось:

– Ольф довэ поссо лаварми?*

*(Где можно помыться?)

В последние часы мою смекалку либо глючило на простейшем, либо накрывало гениальными прозрениями. Чтоб сразу качнуть ко второму, руки новоявленного юнги потерлись друг о друга, затем виртуально омыли лицо. К ножкам она дипломатично внимания не привлекла.

Продемонстрированный в туалете умывальник вполне устроил, хотя скуксившееся личико изобразило, что в столь волшебном летающем дворце можно было придумать нечто покруче. Поднятая выше пояса ступня погрузилась в выемку, словно в раковину, где на нее с остервенением накинулись пальцы.

Душ бы включить, но это дело слишком интимное, а в сложившейся ситуации еще и хлопотное, учитывая, сколько проблем придется решить по ходу. И сколько еще создать. Не хочу. Лучше сделаем вот что.

Приведенная в действие функция горшка, которую я назвал «биде», заставила девушку мгновенно перебазироваться, во время оттирания на меня иногда летели смущенно-благодарные взгляды.

В какой-то момент они изменились в сторону неуютности.

– Можно закрыть дверь, – предложил я. – Позовешь когда потребуется.

По ее выходу моя рука указала на себя, затем на пол.

– Я буду спать здесь. – Последовала пантомима с ладонями под щекой, закрытыми веками и храпом. – А ты – здесь.

Указательный палец прыгнул с нее на кровать.

Затем я тоже привел себя в порядок, а когда вышел из «габинетто», на меня глядели испуганные глаза забившейся в угол будуара Челесты.

– Спокойной ночи.

Я чинно улегся внизу.

Сверху донесся вздох облегчения, затем слова:

– Прего кьюди ле финестре.*

*(Пожалуйста, закрой окна)

– И тебе хороших снов.

Не люблю спать в одежде, это не сон, а черт-те что и сбоку бантик. После армии, где доводилось улетать к Морфею в полной выкладке в положениях сидя и даже стоя, лечь на всю ночь в том, в чем ходишь, казалось кощунством. Исключения дозволялись, но не поощрялись. Сейчас ситуация не позволяла раздеться на виду или выйти в одних трусах из туалета, который отныне исполнял дополнительную роль кабинки для переодеваний. Хватит с бедняги переживаний, пусть хотя бы от меня гадостей не ждет. Но спать нужно с удобством, потому уже лежа я стянул с себя лишнее, которое на всякий случай осталось под рукой. Сатиновые семейники в полосочку прекрасно стояли на страже приличий, а чтоб не нарываться на излишний интерес к своей персоне, пришлось еще сильнее сузить погасшую панораму дня.

Долго не получалось уснуть. Мешало многое, взять хотя бы соседку, сонно ворочавшуюся неподалеку. Нет, лучше не брать. О, великий и могучий…

Чтоб отвлечься, стал размышлять о родном языке. Однажды мне на глаза попалась шутливая история придумывания языков. Русский язык: «А давай писать слова в случайном порядке, передавая смысл интонациями». Болгарский: «А давай прикольнемся над русским языком». Польский: «А давай говорить по-славянски, но по западноевропейским правилам». Японский: «А давай говорить все звуки с одной интонацией, как собака лает, и чтобы все боялись». Английский: «А давай, букв будет немного, все они простые, но гласные пусть читаются как попало». Французский: «А давайте, половина букв будет читаться фиг знает как, а половина – вообще не будет»…

И ведь не поспоришь. А насчет родного языка – вообще тихий ужас, кошмар иностранного студента. Вот сидит на ветке птичка. Должна бы стоять, потому что на ногах, но по-русски – сидит. Причем, стоять не может вовсе, хотя ноги есть. Но если убить бедную тварь и сделать чучело, – оно будет стоять. А сапог на ноге – сидит. А дождь – идет. Куда, черт его дери?! Вниз?! Вниз – падают, а идут по горизонтали!

А посуда на столе – стоит. Положим посуду в другую посуду, например, блюдце в тарелку. Теперь блюдце лежит, а ведь на столе стояло. А тарелка продолжает стоять. Вот и пойми, что в русском языке стоит, что лежит, что сидит, а что идет. И это один общеизвестный пример, а их – тысячи!

Я перевернулся в сторону итальянской гостьи. Юнга, понимаешь. И что с ней делать?

Вчера мне хотелось облагодетельствовать весь мир. Челеста попалась под руку как его типичный представитель. Я наобещал с три короба. Теперь хоть тресни, а слово держи.

Если подумать – неплохая, в сущности, компания. Чего я тут один как сыч. А так и поговорить можно, хоть непонятно, как и о чем, и глаз порадовать: лежит, голубица, в ус не дует. Кажется, абсолютно счастлива. Вместо вчерашнего топика (когда только успела поменять? Сплю, что ли, так крепко?) – самодельный бюстик с узелком спереди, слепленный из остатков кофточки. И две завязочки по бокам бедер с лентой посередине – трусики а ля мезозой. Все-таки, не трусики, а набедренная повязка. Из блаженной памяти останков камуфляжа. Направленные на меня пяточки – маленькие, гладенькие, как у ребенка. Тонкие голени. Кости таза выдаются над чуть провалившимся животиком, отчего между кожей и натянутой тканью видна небольшая щель.

Челеста вдруг проснулась. Неужели мой пытливый взгляд разбудил?

Спинка прогнулась в умилительных потягушечках, девушка с улыбкой покосилась на меня, и ее ничуть не смущало, что ее столь бесцеремонно разглядывают. Словно того и ожидала.

– Чао Ольф.*

*(Привет)

– В каком смысле? Ты прощаешься? Чао – это арриведерчи?

Из старого фильма «Иван Васильевич меняет профессию» я твердо усвоил: «чао» – это «до свидания».

Девушка почти испугалась:

– Арриведерчи? Перке? Но-но. Чао. Буонджёрно.*

*(До встречи? Почему? Нет-нет. Привет. Добрый день)

Кажется, «чао» – не только «пока», но и «привет». Вот не думал. Учту.

– Куале сомма оккоррэ пер коструирэ уна симиле навэ спациале сэ поссибиле? *

*(Какая сумма потребуется, чтобы соорудить такой же воздушный корабль, если это возможно?)

– Не понимаю.

– Ми диспьяче.*

*(Жалко)

Она огорченно отвернулась. Ладонь поиграла с живой стеной, которая ластилась ответно, словно котенок. Затем смуглые ножки покрутили «велосипед», с минуту наяривая в воздухе на воображаемых педалях. Наверное, это у нее вроде зарядки.

Вид занимавшейся девушки радовал сердце. После «велосипеда» последовали нагибы к пальчикам ног из положения «лежа», позвонки позволили себя пересчитать, пока кисти, схватившие лодыжки, несколько раз с силой притянули лицо к коленям. Нагибы сменились складываниями в обратную сторону, с закидыванием ног за голову. Стараясь держать ноги прямыми, девушка поднимала их и старалась как можно дальше за макушкой достать ступнями поверхность кровати, в которую изо всех сил упирались лопатки и вытянутые вниз руки. Нечего говорить, что юное чудо женского пола с коленями у висков смотрится сногсшибательно. Особенно в одежде, которая всем своим видом демонстрирует ее отсутствие. Отныне жаловаться на присутствие на борту постороннего было бы верхом неблагоразумия с выходом на святотатство. Не думал, что скажу такое, да еще так быстро, но добро пожаловать в команду, курсант Челеста. Когда решишься на возвращение, мне станет тебя не хватать. Зато, думаю, будет, что вспомнить.

Между тем гибкое тело выгнулось в «мостике», и Челеста резко обернулась. Задорные глазки перехватили взгляд, который на этот раз хотел спрятаться, но не успел.

Щеки стали горячими. Я осадил себя. Капитан обязан отслеживать ситуацию. Если спасенная гостья решила быть моей командой, пусть привыкает. Во-первых, капитан по определению главнее юнги, и у него, соответственно, больше прав, а во-вторых, у нас равноправие, и если девушка разглядывает лежавшего на полу меня, то, поступая аналогично, я поступаю адекватно.

Скрестив ноги, я закинул руки за голову, взгляд с минуту выдерживал атаку такого же, устремленного в меня. Затем девичье лицо налилось хитрецой, она благовоспитанно сложила ручки, послышался звонкий речитатив, похожий на детскую считалочку:

– Гвардарэ е нон токкарэ э уна коза да импарарэ.*

*(Поговорка из детской игры: Запомните строго – смотреть, но не трогать)

– Завтрак? – спросил я, поднимаясь. – Ням-ням?

Рука изобразила хлебание ложкой.

– Пер фаворе. Кон валентьери.*

*(Пожалуйста. С удовольствием)

Сначала я оделся полностью, то есть в джинсы, майку и рубашку (для местной погоды вполне достаточно, лишь иногда к этому добавлялся свитер), рука указала соседке на туалет-умывальник. Согласно последним указаниям кораблю дверь в «удобства» теперь открывалась-закрывалась при каждом входе или выходе любого из нас. Хотелось сделать то же с кладовкой… но нет. Оружие. Пусть будет закрыто. Лучше поработаю швейцаром, не так обременительно, зато все под контролем.

Челеста поглядела на указанное мной, носик сморщился, она сразу подсела к питательным щупальцам.

– Че ун кафэ?*

*(Здесь имеется кофе?)

– Никакого кафе, – строго заявил я. – Сегодня и всегда жрякать будем здесь. Только сначала умоюсь.

Когда вернулся, девушка во все щеки уплетала по очереди из каждого сосца корабля. Довольство сочилось из нее, как воздух из проколотой шины. Челеста сидела на краешке постели, поджав под себя одну ножку. Уже в шортиках. Молодец, выбрала то, что практичнее. Теперь не надо думать, как встать или сесть, чтоб не засветиться, а мне не придется лишний раз отвлекаться.

Наевшись и посмотрев, как это делаю я, она, наконец, тоже решила умыться.

– Ольф чи соно продотти ди белецца?* – Узкие ладошки поелозили по лицу.

*(У тебя есть какая-нибудь косметика?)

– Умывайся, все к твоим услугам. Теперь открывается само.

Корабль воспринимался мной домом, поэтому я старался ходить по нему босиком, обувь ждала приключений у стеночки. Само собой напрашивалось, что требуется добыть и поставить рядом обувку для Челесты. Только как, чтоб без воровства? Домой, как понимаю, она не хочет, даже за чем-то нужным. Ладно, решим проблему по ходу, то есть как всегда.

Валявшиеся под ногами топик с юбочкой отправились в кладовку, прикроватных тумбочек и шкафчиков, увы, пока не предусмотрено. Думаю, и не надо, нечего вид рубки портить.

Удаляясь в сторону «кабинета», Челеста бросила мне, занимавшемуся порядком:

– Перо манка ун кафэ.*

*(Только все же не хватает кофе)

– Иди-иди, пироманка, – недовольно бросил я вслед. – Манка ей нужна. И непременно в кафе. Обойдешься. Едим то, что дают, и там, где дают. Мой корабль, мой экипаж, мои правила.

На этой приятной для себя мысли я подсел к рычагам управления.

– Пирамиды, говоришь? Ну-ну.

Обе рукоятки с такой силой ушли вперед, что меня сначала вжало, а затем оторвало от сиденья. На миг наступила невесомость. Представляю, что там за перегородкой пережила Челеста, если судить по воплю.

Набрав высоту, полет стабилизировался. Я вывел перед собой мерцающий глобус, палец ткнул в нужную точку. Пункт первый – пирамиды Египта. Некоторые считают, что этим проблема исчерпывается. Вот уж нет. Я решил показать юнге максимум из сохранившегося к настоящему времени. Захотела? Получи.

Полуразрушенные североамериканские и заросшие боснийские я отбросил. Как и китайские. Не произведут впечатления. А вот Мексика, Африка, Азия… Целых и частично сохранившихся там не сосчитать. Есть еще подводные, типа японских, к которым тоже спуститься сможем… но по техническим причинам не увидим.

Челеста нерешительным шагом вышла из временного укрытия, лицо пугливо огляделось, ладони прикрывали шортики. Мне стало стыдно за выходку. Сделав вид, что причина подмочившего ее катаклизма сугубо природная, я по-капитански сурово глядел вдаль, корабль ровно шел под моей твердой рукой, причины для дальнейших волнений отсутствовали.

Девушка подошла к дальней от меня стороне панорамы, чтоб мокрые шортики особо не светились. Хоть и камуфляж, а видно, если присматриваться; а как не присматриваться, если знаешь? Я в который раз отчитал себя за глупое поведение. Простите, барышня, больше не повторится, отныне буду джентльменом душой и телом, от рыла до мозолей на пятках. Чтоб хоть чуть-чуть реабилитироваться, я прибавил температуру в салоне. Быстрее высохнет.

Челеста долго смотрела на разлившееся внизу облакохранилище, кое-где рваное, и иногда старавшееся достать нас выпущенными протуберанцами прозрачной дымки. Но мы летели слишком быстро.

– Зэ вэй вери лонг,* – сказал я, объясняя ситуацию, и гордость заполонила по самые штаны за столь длинную фразу на языке, которого, в сущности, не знаю. А вот поди ж ты, откуда-то лезет.

*(Путь очень длинно)

Задумчивое личико обернулось, девушка долго морщила лобик в силах разобраться. Последовало уточнение:

– Фаруэй?*

*(Далеко?)

– Йес, фаруэй.

Разговор сам собой затих. Челеста вновь любовалась непередаваемым видом за бортом. Я тоже поглядывал, сидя на капитанской табуретке. Вообще-то, в обиходе уже называл его креслом, но что за кресло без подлокотников, да и спинка не совсем спинка, а, скорее, поддержка поясницы, чтоб не развалилась при перегрузке. Полустул. С другой стороны, кто будет уважать капитана, чье место – табуретка? Отныне и навсегда нарекаю командное место в рубке капитанским креслом. Аминь.

Когда зрелище приелось, Челеста залезла в будуар. Собственно, другого места в корабле просто не было. Глаза уставились в потолок.

– Миа мадрэ сарэббэ контэнта ке ми лашасси кон Джованни. Ма…*

*(Моя мать была бы довольна, если б мы с Джованни расстались. Но…)

Короче, Челеста снова щебетала свою нескончаемую песнь женщины, которая хочет поговорить.

– Квест эра ламорэ. Грандэ ляморэ. Нон волево эссэрэ рикьямата алла реальта.*

*(Это была любовь. Великая любовь. Я не хотела возвращаться в реальность)

Жаль, что я ни бе, ни ме, ни кукареку.

– Джованни э иль мио куджино. И ностри дженитори нон вуоле…*

*(Джованни был моим двоюродным братом. А наши родители не желали…)

Я уже завершал круг над Каиром, высматривая Гизу. Спасибо школе и собственной любознательности, географию я знал хорошо. Нил, кем-то где-то называемый Великим, как все, от чего заранее ждешь восторга, впечатления не произвел. Просто мутная речка, чье единственное достоинство, что она здесь единственная. Широкая, грязноватая, со всех сторон застроенная и заросшая каким-то камышом. Зато цитадель… Вот куда я спустился бы погулять-поглядеть. Увы, девушка заказывала пирамиды. Ничего, вся жизнь впереди, по своим хотелкам успею. А пирамиды мне тоже впервой.

– Ки ама тэмэ,* – закончила девушка грустно.

*(Кто любит, тот страдает)

– Ага, – на всякий случай согласился я.

Нажатие на рукоять, и корабль резко спикировал вниз. Видимо, джентльмен во мне уснул. Или просто хотелось пошалить. Почему-то накатывало нескрываемое удовольствие, когда гостью болтало по салону, как консервную банку. Я-то держался за рычаги, потому не улетел вверх целиком. А Челеста…

Сначала ее, заоравшую дурным голосом, подкинуло к потолку, прижало и прокатило по нему. Потом протащило по стене. Потом по другой стене.

Конечно, я издевался. Нет, подберем другое слово. Прикалывался. Подшучивал. Скорее так: развлекался. Но она-то этого не знала. Пусть думает, что случившиеся с ней веселые (для меня) потрясения – особенности полета неведомого летательного аппарата. В конце концов, сначала меня тоже так болтало, да еще расплющивало, а потом лечило. Ей еще повезло, если сравнивать.

Кстати, интересно, что она вообще думает обо всем этом. За кого принимает меня? Почему не боится?

Ну, не боится, и на том спасибо.

А зря. Я вновь резко дернул рукоятками.

– Прэго лентаментэ!* – донесся рваный крик, перемежаемый ударами о мягкое окружение.

*(Пожалуйста, медленнее!)

Уже высохшие шорты, сделанные из моих штанов, а потому державшиеся лишь на честном слове, съехали ей на бедра. Тесемочки бюстика, казалось, вот-вот порвутся. Прижатые к тельцу локотки напряглись до предела.

– Нравится? – спросил я, снижая скорость. – Считай, на американских горках прокатилась.

Спасибо, корабль, что разрешаешь такие проделки. Надеюсь, у тебя имеется чувство юмора, и мои поступки со стороны выглядят забавой, а не глумлением.

Челеста поднялась, ее шатало. Переведя дух, отважная воздухоплавательница… и, моими стараниями, воздухолетательница подтянула шортики и встала рядом.

Ее рука легла мне на предплечье. Ага, чтоб схватиться, если что, и больше не улететь. Но все равно приятно.

Сначала я показал ей разделенный Великим Нилом город, что напоминал невообразимый муравейник. На пару секунд мы все же подлетели к выпирающей, словно шляпка недобитого гвоздя на доске, Цитадели.

Крепость на Челесту не произвела впечатления. Она уже заметила на горизонте пирамиды, тонкий пальчик восторженно указал:

– Ли!*

*(Там!)

– Как скажешь, дорогуша.

Ее рука не успела сжаться достаточно сильно, и я снова прокатил ее по стене. На этот раз тесемочка действительно упала. Или лопнула. Или развязалась. Неважно, подспудный результат достигнут. Челеста вскрикнула, бросаясь к кладовке, которую пришлось срочно открыть, чтобы не допустить столкновения.

Место утраченной вещицы занял созданный вчера топик – обрез футболки. Как хозяин корабля, в котором нам предстояло совместно обитать еще некоторое неизвестное время, я был доволен. Видимо, последние поступки мне диктовало чувство прекрасного, ведь тонкая маечка на девушке однозначно прекраснее обрывков кофты.

Все же надо ей специальный комодик для вещей организовать, а то замучаюсь вещи на место класть, чтоб по рубке не летали. Потом еще дверь открывать-закрывать. Одни проблемы от этих девушек.

Щеки растянулись, как я ни старался сдержать улыбку. С другой-то стороны – проблемы приятные. Иногда забавные, иногда…

Оставим пока такие мысли.

Командирский жест показал Челесте, что порвавшийся бюстик нужно убрать внутрь, иначе может упасть мне на глаза во время движения и привести к катастрофе. Не знаю, как получилось, но девушка с предельным вниманием рассмотрела мою импровизацию и действительно убрала тряпочку в кладовку.

Мы замерли над величественным сфинксом. За его спиной в небо втыкались четыре известнейшие пирамиды, а сбоку толпились пирамидки и храмики. Не зря эта четверка зовется Великой. Отнюдь.

– Хочешь выйти? – Два моих пальца изобразили движение ногами в сторону пирамид.

– Си-си! Даккордо!*

*(Да-да. Согласна)

Челеста подскочила от перевозбуждения, забыв о низком потолке. Тот равнодушно напомнил о своем существовании, хотя, как мне показалось, постарался сделать это как можно безболезненнее. Даже подвинулся в меру возможности.

Казалось, перевозбужденная девушка бросится меня поцеловать.

Не бросилась.

Я прирулил к стоянке туристических автобусов, корабль завис над непролазным песком вблизи одного из них. Песок был раскален и каменист. Поглядев на босую спутницу, я отдал ей свои носки и кроссовки. Ничего, сам похожу в лесных ботинках – вполне себе такая туристическая обувка.

– И только попробуй сказать, что не твой размер.

А говорят, что женщины не дружат с логикой. Девичий взгляд издали оценил свойства песка, плечики передернулись, возражений не последовало. За неимением выбора Челеста одела то, что дают.

Никем не замеченные, мы выродились в мир. Нас подхватила красочная разноязыкая толпа, и мы мгновенно растворились в ней, никому в голову не взбрело, что еще одна парочка в джинсах и рваных шортиках – не такие же собиратели фотографий «Это я и пирамиды, это мы и Пизанская башня»…

А нам ни до кого не было дела. Только до чернявых ребят в светлокоричневых рубашках с автоматами, чьи взгляды постоянно выискивали возможную угрозу для национальной безопасности. Мы в категорию угрозы не попали.

Любопытно, а много в туристических толпах по всему миру таких, как мы с Челестой – странников, прибывших ниоткуда?

Хорро-о–оший вопрос. Задавался ли им кто-нибудь когда-нибудь?

Однажды довелось читать исследование, где вполне серьезный академик провел научные подсчеты, которые показали: в переполненном транспорте существуют лишние ноги. Если из поперечной площади грудных клеток и рук вмещенных пассажиров вычесть площадь, которую занимают их ступни в обуви, должна остаться уйма свободного места. А люди, между тем, умудряются наступать друг другу на ноги. Вывод для ученого был очевиден.

Если вернуться к недавней мысли о лишних туристах в толпе, то идея не настолько бредовая, как кажется. Ведь никто не проверял.

Глава 4

Влезть наверх не пускала охрана, нам хватило низа. Снизу даже масштабней. Величина древних строений, чье возведение предписывают людям, отсюда вызывала трепет. Когда подлетали, с высоты они казались игрушечными. Совершенно так не думалось, когда мы парили между ними, и когда смотрели с высоты птичьего полета в лицо Сфинкса, где весь кораблик мог поместиться на месте отстреленной Наполеоном бороды.

Понимая, что корабль тоже кто-то построил, это могли быть один и те же люди. Или второе: одни и те же не люди. Или одни те же кто-то в разные времена.

Вокруг живописные арабы торговали всякой всячиной, мальчишки пытались впихнуть что-то в руку, чтоб объявить купленным и выцыганить денежку, владельцы верблюдов приглашали бесплатно забраться на него и прокатиться, утаивая стоимость спуска. Мы держались за руки, Челеста смеялась, личико сияло.

Приятно приносить радость. Даже жара не замечалась, и усталость взяла свое намного позже предполагаемого.

В какой-то момент Челеста повернулась ко мне, губки прошептали:

– Грациэ Ольф.*

*(Спасибо)

Не такая уж я грация в своих ботах. А она вовсе клоун. Но симпатичный. Внешние причуды в виде шортов, расфуфыренных до уровня балетной пачки, обуви невероятного размера и накинутой на грудь тряпочки лишь придавали прелести содержимому забавных форм.

– И ты, Челеста, тоже грация, – отвесил я ответную любезность.

Кажется, попал в точку. Напарница расцвела, ладошка в моей руке сжалась еще крепче.

Насмотревшись, мы вернулись через час, потные и довольные. Полчища туристов не давали настоящего ощущения причастности к Великой Истории, поэтому заканчивали осмотр мы уже из салона, хлебая воду литрами.

Девушка была счастлива. Недавние трагические события затерлись, заменились новыми. Именно этого и хотелось, все получилось.

После Гизы я показал Челесте другие поля пирамид в Египте – в Абу-Раваше, Завиет эль-Арияне, Абусире, Дашуре, Медуме, Завиет эль-Маитине, Даре, Тукхе, Эль-Кулае…

Хорошо быть подкованным в каком-то вопросе. Пирамиды попадали в эту категорию, недавно я писал о них отчет по особому заказу, все названья и точки на карте еще сидели в голове.

Завершилось путешествие Луксором. Точнее, завершился Египетский маршрут, далее я показал подобное в соседнем Судане. Нубийское наследство ушедших цивилизаций впечатляло – даже после сокрушительного сокровищеискательства. Только один европейский псевдо-ученый снес более сорока пирамид в поисках золота. Только один!

Девушка выглядела уставшей, но восторг сиял в каждой клеточке. То садясь, то вскакивая и возбужденно прыгая по рубке, она размахивала руками, словно ветряная мельница.

– Квесто э колоссале! Э фаволозо!!*

*(Это колоссально, сказочно)

– Колоссально – это да, – согласился я, почему-то чувствуя себя рядом с ней Дон Кихотом, которому надо бы убить этого превращенного в мельницу дракона, пока тот не натворил бед. – Понравилась Северная Африка? Переходим к следующему пункту программы.

– Коза вуой фарэ?*

*(Что хочешь делать?)

– Как говорится, займите свои места и пристегните ремни безопасности.

– Коза дичи? Нон о капито.*

*(Что ты сказал? Я не поняла)

– Межгалактический лайнер класса эн-эл-о в ближайшие часы совершит посадку в замечательной и тоже очень теплой стране под названием Мексика. Нравится путешествовать? Гуд вояж?*

*(Хорошо путешествие?)

– Си-си.

– А теперь – Мексика, Сиси. Жжжж. – Я зажужжал, изображая раскинутыми руками полет аэроплана. – Летим.

Возможно, она поняла.

– Коза чи ведремо?*

*(Что мы будем там смотреть?)

– Отдыхай, коза, пока есть время. Скоро опять пирамиды. Очень много пирамид.

Встревоженный взор проследил за моим указующим в будуар пальцем, стараясь найти связь с дважды прозвучавшим словом «пирамиды». Девушка побледнела.

– Ту ми мостри и пирамиди… Дэво пагарэ?*

*(Ты показал пирамиды… Я должна платить?)

Лицо стало серым. Взгляд провалился, позвоночник вытянулся струной, затем скрючился вопросительным знаком. Пальцы, отказываясь слушаться, потянулись развязывать имевшиеся узелки.

– Челеста, я ни в зуб ногой в твоих проблемах, – поспешил я к ней с доброжелательной улыбкой. – Но… зачем это? На тебе лица нет, а такое с таким лицом… Перестань. Все было так замечательно…

Уже на лету поймав отброшенный топик, я неуклюже попытался приладить его на место. Проще клубок гадюк затолкать обратно в корзину. Челеста, сама не своя, оттолкнула мои руки. Отпрянула. Начатое довершалось в гробовом молчании, затем девушка встала с немым укором. В отличие от показанного вида, выражение лица ничего приятного не сулило.

– Эккоми.*

*(Вот я)

Цыпленок. Ну, истинный цыпленок, только обидевшийся и испуганный. Говорит, что девятнадцать. Это еще надо проверить. Впрочем, врать ей вроде как не в руки.

– Ль уомо пропонэ э Дио диспонэ,* – прошептала девушка, ежась от стыда.

*(Человек предполагает, а Бог располагает).

Ладони вскидывались в намерении прикрыться… и тут же отдергивались, как от горячего. Челеста окончательно разнервничалась, руки вытянулись по швам, локти крепко прижались к бокам, а глаза зажмурились.

Передо мной словно вывесили два пылающих китайских фонарика. Брусничные бусинки венчали возведенные на скалистом постаменте курганчики, внизу дышала беспокойством дрожащая щеточка.

Тоненькие ручки. Худые ножки, что больше похожи на лапки цапли. Узенькие бедра. Знаю, существует много любителей подобной фактуры, но после излишеств Сусанны, что лезли из ладоней как губка, которую сжали… По сравнению с мисс Задольской тощенькая Челеста как зеленый стручок фасоли, который пытается выдать себя за арбуз. Здесь и сравнивать нечего. Как узнать кратность, если на ноль делить нельзя?

Ноль? Тоже перегнул палку. Когда мужчина долго один, любая особь противоположного пола становится женщиной, причем – с большой Ж. И «Ж» в таком случае уже не только женщина, но все прочее, что на эту букву. Жизнь. Жажда. Желание.

Вообще, ситуация наводит на размышления. Я полный хозяин положения, мое желание – закон. Напарница это понимает, просто мое предыдущее отношение внушило излишний оптимизм. Разве итальянская мама, подобно всем прочим мамам, не учила с детства: не разговаривай с чужими, не садись в машину к неизвестным, не принимай подарков, что могут оказаться не подарками?

Веселенькое у меня положение. С одной стороны – живая и в данный момент абсолютно нагая девушка, что готова повиноваться силе, а сила, к моему ужасу и некоторой подспудной радости – это я (инстинкты взбурлили, мысли разбежались и быстро сосредоточились на главном направлении). С другой стороны…

А что с другой? Только совесть.

Бедная девочка вызывала жалость и желание защитить. Этим и надо заняться, а не пялиться в надежде урвать выгоду там, где ее быть по определению не должно.

Девичьи глаза вдруг открылись, она смутилась еще больше. Лицо пошло пятнами, и, неуклюже переставляя коленями, моя все портившая этим поступком юнга в некой гипнотической покорности полезла в будуар.

Теперь захотелось дать ей ремня и выгнать к чертовой мамуле. В Ветхом завете сказано: «Пришелец, поселившийся у вас, да будет для вас то же, что туземец ваш. Люби его как себя». Пусть я не религиозен, но Святые писания не с кондачка писались, иначе не просуществовали бы тысячелетия. «Поступай с людьми так, как хотел бы, чтоб поступали с тобой». Аминь.

А еще крестик носит. Тьфу. Особенно, когда на тебе из одежды один лишь крестик.

– Значит так, – жестко объявил я, пока руки собирали по полу, а затем запулили в замершую девчушку комок ее тряпок. – Сейчас ты оденешься и больше никогда не сделаешь этого… без желания или просьбы. Ясно тебе?!

Последнюю фразу я выкрикнул ужасным голосом, обозленный на себя за неуместную оговорку перед ней.

– О капито. Нон вуои субито. Допо. Квандо ту воррай.*

*(Поняла. Не хочешь сразу. Потом. Когда захочешь ты).

Ворох тряпочек-веревочек сухим дождем осыпался на растрепанные кудряшки. Подхватив их, Челеста метеором забралась вглубь будуара. Спина прижалась к стене, колени притянулись к груди, и, прикрывшись ими, получившая отповедь юнга принялась лихорадочно возвращать квази-одежду на место. Руки мелькали и возились, возникая то спереди, то сзади, то сбоку, а настороженное лицо, периодически касавшееся подбородком коленок, в упор глядело на меня. Не отрываясь. Наверно, старалось угадать истинные намерения, чтобы не ошибиться в выборе дальнейшего поведения.

Мне стало не по себе. Не столько от пронизывающего взгляда, который ничего прямо не говорил, сколько от выставленных в качестве защиты чуть разведенных голеней. Я быстро опустил взгляд. А все-таки она женщина, ерш горелый. Не маленькая девчушечка, как упорно стараюсь внушить себе.

Отвернувшись, я сел за рукояти управления и больше не обращал на соседку внимания, не сказал ни слова. Даже когда она долго что-то балаболила по-своему. Все одно не понимаю.

Убедившись, что ныне я тверд как кремень в обозначенной позиции, Челеста успокоилась. Не знаю, как она смогла расслабиться, но едва легла с удобством – усталость с нервами взяли свое, глаза закрылись, носик блаженно засопел во сне.

Вот и умница.

Всю дорогу издергавшаяся и напрыгавшаяся по камням Челеста дрыхла без задних ног, мы летели осторожно, и корабль я специально тряхнул, только когда он завис прямо над Пирамидой Солнца в Теотиуакане.

Пирамид в Мексике до фига великого. Многие погребены под землей, затянулись джунглями и выглядят просто как холмы. Некоторые состоят из двух пирамид майя и ацтеков, которые находятся одна в другой. Древнейшие находятся в столице тольтеков Туле, окружены многотонными каменными головами загадочных существ. Еще пирамиды есть в Чичен-Ице, Тулуме, Кобе, Эк-Баламе и Ушмале…

Челеста проснулась от толчка, всклокоченная головка уставилась в панораму:

– Гварда!*

*(Смотри!)

– И тебе доброго денька, – сказал я. – Смотри, что у нас тут. Пойдешь?

Конечно, она пошла. Еще как пошла. Хорошая мне попалась попутчица. Бойкая. Непоседливая. Энергичная. Вот и ладненько.

Страхи рассеялись, недавно казавшееся неизбежным после сна оказалось призрачным, и девушка с головой погрузилась в новое поле для впечатлений.

Здесь ее восторги перешли все грани. Когда история повторилась, и мы умаялись лазить везде собственноножно, по возвращению на корабль. Челеста, слегка смущаясь, застенчиво чмокнула меня в щечку.

– Грациэ.*

*(Спасибо)

– Да ладно, чего там.

Мне было приятно. С этого момента я даже перестал хулиганить в полете с резкими перепадами скорости и высот.

Корабль отправился в те соседние места, куда туристов не пускают. Там мы снова отбили ноги, удивляясь мастерству древних. Некоторые вещи невозможно повторить даже при нынешнем уровне цивилизации.

– Нон ло со ке чи соно танти пирамиди. Пуре соно джа станка далле пирамиди. Грациэ Ольф.*

*(Не знала, что существует столько пирамид. Уже устала от пирамид. Спасибо, Ольф)

– Что, еще пирамид хочется? Тогда следующим пунктом программы будет Ява, – с удовольствием сообщил я, желая сделать девушке приятно.

– Коза?*

*(Что?)

– Сама ты коза, Сиси. Остров Ява. Пирамида в Боробудуре – самое массивное и богато декорированное сооружение такого типа. Самое, понимаешь?

Палец ткнул новую точку на глобусе.

– Нон каписко.* – Челеста покачала головой, глаза моргнули, плечи виновато приподнялись.

*(Не понимаю)

– Заладила: нонка писка, нонка писка… – огрызнулся я. – Знать бы, что это, и с чем едят, а то фантазия у меня простая, мужская, как логика. И такое выдает… Короче, летим.

Глава 5

В дороге мы успели поесть. Перелетать с материка на материк не такая долгая и нудная вещь, если включить автопилот, то есть довериться кораблю и попросить его быть с пассажирами поаккуратней.

Усталая Челеста смотрела в окно на облака, проносившиеся сначала вниз, затем вверх. Она по-прежнему сидела в будуаре, обняв колени, темные локоны свесились на лицо, глаза устремлены вдаль, где нет ничего, кроме пустоты и холода. Что творится в кудрявой головке? Попасть в такой переплет и остаться в себе не каждому по силам. Со своей стороны я старался помочь в меру человеческих возможностей и зачеловеческих невозможностей, которые предоставлял корабль.

Меня немного тревожило, что можем столкнуться с самолетами. Наверное, зря, корабль должен реагировать, и раз выбрал такие маршрут и высоту, значит, уверен в безопасности. И нечего нервы портить из-за ситуации, с которой ничего не поделать. Имеется выбор: лететь в корабле по его прихоти или сидеть дома. При таком раскладе решение очевидно.

Летели не зря, пирамида поразила. Поразила не только несоответствием изысканного каменного убранства и окружающей дикости, сколько неверием в его нахождение именно в этих местах. Убедившись в отсутствии посторонних глаз, мы высадились сначала на первом широком основании, потом на пяти многогранных ступенях и, в заключение, на верхней из трех округлых площадок, где потрогали все собственными руками.

– Баста. – Цаплеобразные ножки подкосились, Челеста без сил опустилась на изукрашенный камень. – Аббастанца пер одджи. Соно станка.*

*(Хватит. Достаточно на сегодня. Я устала)

Первое слово я понял. Время позднее, впечатлений на сегодня более, чем достаточно. Все логично.

– Вольо дормирэ.* – Девичьи ладошки сложились у щечки под склоненной набок головкой.

*(Пора спать)

– Прилечь хочешь? Нет проблем.

– Ма прима фаччо ля дочча.*

*(Сначала хотела бы принять душ).

– Какая доча? – оторопел я.

– Лаварси. Баньярэ. – Ее жесты изобразили нечто вроде плавания. – Ун аква. Э уотер.*

*(Помыться. Купаться. Вода)

– Поплавать? – сообразил я, тоже весь насквозь потный и пыльный. – Да сколько угодно.

Мы отлетели подальше в джунгли, корабль принялся нарезать круги в поисках подходящего водоема или морского пляжа.

– Гварда!* – вдруг отвлек меня девичий голосок.

*(Смотри)

Я притормозил, зависнув на месте. Ракетосамолет с возможностями вертолета – мечта человечества. А если вспомнить о еще двух чудесных качествах – что он, во-первых, невидимый, а, во-вторых, мой… Короче, жизнь прекрасна, и кто возразит, значит, у того нет такого невидимого ракетовертолета. А у меня есть. Потому и.

Челеста указывала вниз, под деревья. Там мирно пасся крупный кабан, и он совершенно не замечал, что рядом находится кто-то невидимый.

– По мясу соскучилась? – Честно говоря, это я сам соскучился по ядрено пахнущему куску истекающего жиром жареного мяса. И предложение не заставило себя ждать. – Поохотимся?

– Коза?*

*(Что?)

– Кабан!

Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, я достал из кладовки карабин. Девушка удивленно наблюдала, как мои пальцы привычно снаряжают магазин, по окончании взгляды встретились.

– Держи. Да, это тебе. – Я передал оружие Челесте.

Но прежде, чем окончательно доверить его хрупким ручкам, пришлось провести инструктаж-пантомиму, потом самолично взвести предохранитель – девушка так и не поняла из моей невразумительной суеты, зачем это нужно. Но главное – не направлять в меня – осознала и даже показала, что вот этого (специально направила на меня) делать нельзя ни в коем случае.

Я нацепил колчан и взял блочник.

– Пошли? Гоу, коза, гоу!*

*(Пошли)

– Алла качча? Ва бе,* – смело кивнула напарница.

*(Охотиться? Конечно)

Неплохо. А нам втирают, что все европейки помешаны на вегетарианстве и охране животных. Или девушка храбрится, стараясь делать то, что нравится мне?

Карабин поймал в прицел мирно жевавшее животное. С оптикой промахнуться с такого расстояния невозможно. Я почувствовал, что девушка выстрелит, едва открою проем. Хорошее качество. Себя в обиду не даст. Вывод: не столь уж беззащитное создание поселилось у меня на корабле.

Снова «у меня». Ох-ох-ох.

– Нет, так не честно. Это будет убийство.

Перехваченный рукой ствол взметнулся вверх. Так, не опуская ствола, я вывел Челесту из корабля под темнеющее небо, а когда отпустил, карабин продолжил смотреть на кроны деревьев.

Кабан был животным, но дураком не был. Повернутый круглый глаз почти сразу заметил нас, но в этот момент в место, где я подозревал у него сердце, уже летела стрела.

Все вышло не так, как думалось. Да и думать стало некогда. Вместо того, чтоб удрать, если рана не смертельна, зверюга бросилась на нас.

– А-ааа! – Джунгли потряс истошный девичий вопль, подняв стаи птиц, о которых мы даже не подозревали.

Грохнул выстрел. И еще. Еще. Еще.

В холку мчавшегося кабана воткнулась вторая моя стрела. А толку?

Челеста положила в него один за другим все имевшиеся заряды, машинально продолжая и дальше бессмысленно щелкать курком. А тот все бежал, жутко всхрапывая и грозя оказавшимися громадными клыками.

Мы стояли рядом, но последний прыжок агонизирующего животного пришелся на Челесту. В момент, когда могучая туша оказалась рядом, я бросился сбоку с выхваченным ножом, принимая удар на себя, одновременно толкая в сторону и раз за разом вспарывая жесткую шкуру проворачивающими ударами.

Рука продолжала бить еще долго, не понимая, что дело кончено. Кабан издох.

Колени дрожали, лицо и тело оказалось в крови. На шею мне, поднявшемуся в таком виде, с глухими рыданиями бросилась Челеста.

– Все, девочка, все кончилось. Все хорошо.

Я погладил ее по кудрявой головке… и чуть не упал. Кровь на мне оказалась не только кабанья, а левая рука безжизненно провисла, Оказывается, зверь много успел, прежде чем испустить дух. А я даже не заметил, что произошло.

– Помоги, пожалуйста.

Слова оказались понятными без перевода. Теплая рука облегла талию, и, придерживая, девушка ввела меня в корабль, где бережно уложила на постель.

«Лечить», – приказал я.

Сумасшедшими глазами Челеста наблюдала, как на мне быстро затягиваются раны. Опомнившись, я отворил проем:

– Выйди!

Надо было сразу вытурить ее наружу.

– Фуори?*

*(Туда?)

– Си, коза, все правильно поняла. Давай, шевели ластами.

Поджав губку, она подчинилась. Я долечился, потом вызванный душ смыл кровь.

Удивленно осмотрев меня, чистого и здорового, Челеста только развела руками.

Готовить добычу она отказалась, вместо этого ушла и долго сидела в корабле, пока я натаскивал дров, разводил костер и готовил из подручных материалов вертел. Опыта приготовления цельных туш у меня не было. Времени на освежевание, потрошение и размещение над костром ушло неимоверно много. Когда я вошел в корабль за солью, что лежала в кладовке со времен бегства из землянки, девушка уже спала. Веки ее нервно дергались, что-то снилось.

Будить? Не стоит, сон – лучшее лекарство от хворей и глупых мыслей. И ужин прошел в одиночестве. В одиночестве – если не считать многих смотрящих на меня из джунглей глаз (как мне казалось) и непрекращающегося шороха, а также стука, хруста, хрипов, стонов и взвизгиваний. Возможно, за ближайшими деревьями еще кто-то кого-то ел.

Не осилив больше одного куска, а также поняв, что остальное либо подгорело, либо осталось сырым, я отрезал для Челесты один съедобный ломоть, достал из кладовки несколько девичьих тряпочек, чтоб переоделась из грязного, когда проснется, и тоже отправился спать.

Спалось божественно. Насыщенный выдался денек.

Глава 6

Разбудило щекотание в носу. Оглушительный чих сотряс стены, глаза открылись и нашли причину.

Это были проделки Челесты. Высунув голову и руку из будуара, она получала удовольствие, глядя, как я покрываюсь мурашками. Успев сменить пропитанную пылью трех материков одежду на самодельное бикини, Челеста лучисто улыбалась, раскинувшись на постели и потешаясь над спящим на полу капитаном.

Я вскочил на ноги.

– Свистать всех наверх!

Открылась панорама. Солнце пекло нещадно. Джунгли блестели. Зелень, солнце и песок – чудесное сочетание.

– Хотела купаться? – напомнил я, снова продублировав жестами. – Тогда быстро одеваться, умываться и завтракать.

Девушка снова все перепутала. Это я, впрыгнув в джинсы и ограничившись майкой, отправился к умывальнику. Она выполнила мою программу с точностью до наоборот. Еда-питье – умывание-зубы – одевание шортов. Именно в таком порядке.

Я вспомнил о мясе, которое вчера ей оставил. Жаль, не сумел приготовить лучше. Чтоб как в ресторане. Чтоб с корочкой, чтоб будто только что из духовки…

Что за безумный аромат? Почему?

Потянув носом, я безумно уставился на обнаружившийся поверх зеленой «приборной доски» с рукоятками искомый кусок кабанятины. Корабль только что его дожарил. О как. Оказывается, мы и такое умеем.

Когда Челеста вышла из умывальника, я уплетал еще шкворчащее мясо за обе щеки.

– Да довэ э?..*

*(Откуда)

Я протянул половину. Наступила блаженная тишина, перемежаемая треском за ушами.

Вывернутая наизнанку программа Челесты как раз дошла до одевания шортов и топика, когда мои уши едва не взорвались от ликующего вскрика – она обнаружила все постиранным.

Более счастливого человека на ту минуту я не встречал.

Потом корабль сел на диком песчаном пляже, я специально нашел его подальше от человеческого жилья. Сам неоднократно оказываясь случайным или, что еще хуже, неслучайным свидетелем, теперь я не люблю свидетелей.

– Купаться, Челеста. Буль-буль. Идти.

– Ке белецца!*

*(Какая красота)

Восторги простительны – природа сверкала нетронутой красотой, солнце палило, песок переливался мириадами маленьких бриллиантов. Я создал проем, приглашающая отмашка руки показала на тихо шепчущее море:

– Давай.

Очередной Тарзаноподобный вопль ликования взорвал джунгли, моя подопечная ринулась к воде. На ходу на песок полетели шортики, руки схватились за топик…

Девушка обернулась. Я был далеко. Пробежав дальше, у самой кромки она все же скинула его, оставшись лишь в набедренной повязке, и веселый смуглый дельфин ушел под воду.

– Девчонка. Как есть девчонка, – с улыбкой хмыкнул я себе под нос.

Тоже нестерпимо хотелось купаться, но я остался у корабля. Мало ли. Кто-то должен смотреть по сторонам. Защищать. И строить планы. То есть – заниматься настоящей мужской работой.

Так я решил, чтоб не признаваться себе, что боюсь остаться наедине с непредсказуемой полуобнаженной итальяночкой. В чувственной стихии моря. В антураже райского сада. Уф, от одних образов защитные системы дают сбой.

Взор пробежался по сторонам. Опасностей не видно. Пока. Ни четвероногих диких зверей, ни двуногих.

Ошибочка. Нельзя зацикливаться на джунглях, беда может прийти отовсюду, в том числе из воды. Никогда не задавался вопросом, водятся ли в этих широтах акулы. Узнавать опытным путем не хотелось. Девочка мне доверилась, а уж она точно не знает, кто и где здесь водится.

В конце концов, чего стеснятся? Я охраняю! Часовой обязан контролировать ситуацию, значит, обязан смотреть за всем и везде.

Либо Челеста не всю жизнь была горожанкой, либо кто-то в роду согрешил с русалкой. Волны любили ее, как дочь, она любила воду, как мужчину. Даже завидно стало. Почему я сейчас не с ней?

Потому. Серьезней надо быть, товарищ кораблевладелец. Косивший на море взгляд со скрипом вернулся в рубку. По мановению мысли перед лицом возник виртуальный глобус.

Вспомнилось одно место, которое не успел посетить в одиночестве. Ладно, что делать, поглядим вдвоем. Даже интересно, что вдвоем. Посмотрим, как напарница отреагирует. И как я. И вообще – посмотрим.

Возвращаясь обратно, накупавшаяся Челеста сияла ярче версальской люстры. На топике задорно вздымались две острые кнопки. Кожа, вся в зябких пупырышках, оживала от липнущих солнечных объятий. Глаза блестели, как начищенные пуговицы новобранца кремлевского полка, мокрые волосы умиротворенно змеились по гордо расправленным плечам. С узелков капало. Нимфа.

– Заходи, располагайся. Сейчас слетаем кое-куда, покажу удивительное сооружение. Единственное в своем роде.

Челеста не возражала. Если и возражала, я все равно не понял.

Перелет в довольно близкую отсюда Индию (близкую, естественно, по сравнению с прошлыми перелетами) прошел незаметно. Прямо от береговой линии с высоты облаков расползлись кляксы многомиллионных термитников, немного похожих на Каир, но более красочных. Тот был один на всю пустыню, а здесь их – десятки. Если не сотни. Если не тысячи. И вокруг не пустыня.

Иногда корабль снижал скорость и спускался, когда попадалось что-то особенное. Хотя особенным было все. Но еще через час я все же довел летучее судно до городка в Мадхья-прадеш, назывался он Кхаджурахо. Сам городишко ничем не примечателен, и выветрился бы из памяти, если бы не случившаяся на наших глазах кража. Первой происходящее заметила глазастая Челеста.

– Гварда Ольф!*

*(Смотри)

От запущенного камня стекло машины, что стояла у магазина, со звоном разлетелось. Из подворотни мелькнула тень, салон машины расстался со спортивной сумкой, а совершивший это подросток бросился наутек. Прохожие подняли шум, но малый улизнул дворами, через какие-то лачуги. Вскоре он оказался в оживленном переулке на соседней улочке, сумка висела на плече, ноги небрежно шагали вдоль.

Корабль следовал за ним сверху. Переглянувшись, мы с Челестой поняли друг друга без слов. Моя рука потянулась за масками.

Конец ознакомительного фрагмента.