7. Начало начал
– Я знаю много славных походных песен – сам их придумал, – словно случайно осененный, воскликнул Гермес. – Давай споем одну. Я научу.
Друзья шли вдоль берега моря – они еще недалеко отошли от дома, и Гермес пальцем на песке написал текст песни, простой и легко запоминающийся:
Мы долго блуждали в тени,
Они не скоренько пришли —
Друзья и враги нежданные,
Отваги лишенные граждане.
(Припев)
Но мы выстоим.
Мы выстоим. (три раза)
Они не хотели признаться,
Что вышли на свет прогуляться.
Они не узнают, что ждали мы —
Того, кто узнает следы мои.
Но мы выстоим.
Мы выстоим. (три раза)
Глубоко канава прорублена,
А мы безутешно погублены.
Слона подстрелили из лука мы,
И бегство узнали враги мои.
Но мы выстояли!
Мы выстояли!
– Ну как? Споем? – спросил Гермес.
– Прости, но мне она не нравится. Есть другая?
– Есть. Но она может тебе показаться слишком сентиментальной, – ответил кентавр задумчиво.
– Ну и что! Давай!
– Хорошо.
Гермес написал рядом с первой следующую песенку:
В походе с другом мы идем,
Мы идем.
На карликов войной не прем,
Нет, не прем.
Они не станут докучать,
И мы спокойно будем спать,
Будем спать.
Гермес остановился, потому что Персей удивленно спросил:
– Ну и что здесь сентиментального?
– Подожди, не сбивай. Дальше ясно будет.
– А… Ну давай, посмотрим, – с иронией в голосе ответил герой.
(Припев)
Война войне рознь. (три раза)
Кто скажет – где живет тот жук,
К…
Персей опять прервал песенника:
– Ну нет. Хватит. Не хочу.
– Ты что, злишься? – спросил Гермес.
– Немного, – улыбнулся Персей. – Тебе хочется петь?
– Да! Я люблю песни! – ответил друг.
– Я тоже. Вот бы эльфа сюда какого-нибудь… Или вандейка. Они умеют.
Только он произнес эти слова, как из-за огромной коряги, которая валялась неподалеку от путников, вышел, будто на магический заговор, вандейк. Как они узнали, что это вандейк? Ведь в то время почти все на Земле уже попрятали свои телесные монадные проявления внутрь. Так это потому, что он сам представился:
– Вы хотели видеть меня? Я – вандейк. Сидел тихонько за корягой и слышал ваш разговор. Могу песню подогнать веселую для путешествий, если возьмете меня с собой до Лога Гималайского, который у Вешней воды на Взморье.
– А почему он называется гималайским? – спросил Персей.
– О, это он так между моими сородичами называется с давних времен. Не знаю, почему.
– Все зависит от песни, – предложил Гермес. – Если понравится, возьмем. Нам почти по пути. Мы тебя проводим, а потом продолжим свою дорогу. Разница в пути всего пару часов.
– Отлично! Договорились! – ответил – может, и вправду – вандейк, и поспешно начал карябать палочкой красивым почерком слова песни:
Любовь до остановки
Я иду к моей дорогой,
Любовью пронзенный, но не раненный —
Храбрец удалой, не признанный еще,
Медом губ твоих поманенный.
Если скажешь мне: «Прощай!» —
То не жди меня больше.
Я уйду дорогой в май —
Разменянный путем горше.
Если скажешь: «Будь со мной…» —
Не вспомнишь печаль долее,
Я не уйду ни в май, ни в рай —
Никуда без тебя более.
Я иду в дорогу, в май —
К тебе, любимая.
Береги меня от «Прощай!»,
Ласкай словом, милая…
– Вот, – сказал вандейк, вставая и отряхиваясь. – Сгодится?
– А как это петь? – спросил Гермес. – Ты научишь?
– Так вы согласны взять меня? Я в дороге вас и поучу, и поиграю мелодию, – и, как волшебник, вытащил лютню из-под балахона.
– Ой! Как здорово! Обожаю музыку, – воскликнул Гермес, но сразу же взял себя в руки. – Здорово, что мы встретились.
– А пожевать у вас есть что с собой? – предусмотрительно осведомился вандейк.
– Да, не волнуйся. Нам пока хватит. Поделимся поровну, и хватит всем на неделю. А как зовут-то тебя? И с чего ты взял, что по монаде – вандейк?
– Гасион, – назвался музыкант и поклонился, сняв наголовник. – А решил не я (хотя и так чувствую это), а знакомые прорицательницы эльфийские. Одну из них я встретил не так давно – буквально перед встречей с вами.
– Как интересно… Странное совпадение, вы не находите? – ответил Гермес.
Что-то он сегодня сделался нетипично говорливым. Может, решил продемонстрировать другу изменения?.. Отчасти. Иногда и он был, так сказать, в ударе. А заодно – можно подтвердить свое намерение перед Персеем. Так что, получается, две причины. Не очень сработало с песнями собственного сочинения, но кентавр радовался, что никто не смеется над его неромантичными потугами в стихоплетстве.
Путники двинулись дальше. Уже втроем. Гасион начал петь песню, подыгрывая на лютне. Поэтому шли медленно. К тому же, к удивлению наших друзей, обнаружилось волшебное воздействие музыки или музыканта, так как к ним стали стекаться, будто поджидавшие заранее и притаившиеся в каменных темных расселинах домов, люди. Словно зачарованных, присоединившихся становилось все больше и больше, и получилось, что даже не выйдя за пределы пригорода Афин, путешественники собрали огромную толпу, которая вынудила сделать остановку и устроить концерт.
Тут же разожгли костер, принесли вина, воды и кушаний. Подоспели еще какие-то музыканты. Спонтанно образовался пир с веселыми танцами. Персей даже успел мимолетно влюбиться в узкобедрую красавицу с большими круглыми глазами и курчавыми волосами до пояса, украшенными розой. Девушка так лихо и легко плясала, словно перышко, что все мужские взоры были направлены на нее. А она будто только этого и ждала: закрутилась с Персеем, выхватив его из толпы, и одновременно кокетничала с остальными, кто находился поблизости. Когда страсти немного улеглись, и устроилась небольшая передышка, Гасион шепнул на ушко Персею:
– Ты танцевал с той самой эльфийской прорицательницей, о которой я рассказывал. Так что, если что, имей в виду.
– Спасибо, дружище. Ну надо же! Никогда бы не подумал, что эта девушка может быть мудрой вещуньей. Мне казалось, что они должны быть зрелыми на вид. Хотя – я до этого встречал только одну настоящую ведьму, и, хоть помню ее смутно, она тоже выглядела молодой и очень красивой.
Эльфийка стояла в сторонке ото всех у самой кромки воды и смотрела в небо.
– Здравствуйте. Позвольте представиться, – подошел Персей.
– Я знаю твое имя, – улыбнулась прекрасная дева и назвала свое. – Касандра.
– Имя нередкое и не очень вам идет, простите за прямоту, – прямолинейно заметил молодой человек.
– А какое мне подходит? – спросила дева, озорно подмигнув.
– Касандра… Аэлита. Или Немезида. Да, наверное, Аэлита, – Персей часто говорил сразу все, что придет в голову, если спрашивали.
– А-ха-ха! – рассмеялась красотка. – Хм. Так я и думала, что ты – тоже любящий.
– Что вы имеете в виду?
– Мое имя – Аэлита.
Она медленно подошла вплотную к Персею. Остановилась, глядя ему прямо в глаза – нежно и страстно одновременно, и немного вызывающе. Отцепила цветок со своих волос и пристроила его к броши, поддерживающей накидку героя. Затем неторопливо обернулась на звук голоса, который позвал ее громко по имени. И напоследок еще раз взглянув на взволнованного героя, обхватила его руками за шею и, нежно поцеловав, прошептала:
– Прощай. Может, не свидимся более. А может… Кто знает! Удачи тебе! – и ушла в темноту.
А гуляние и костры остались в другой стороне.
– Вот так-так… Какая… Я влюблен! Как я влюблен! Спасибо, Аэлита… – с нежностью выделяя имя девушки, прошептал Персей, оставшись наедине с собой. – Даже если не увидимся… Ты за мгновение дала мне больше, чем другая – за несколько месяцев, – и направился туда, где шумело веселье.
Гермес тем временем подглядывал за парочкой и тихо улыбался. «Я знаю, какой подарок нужно сделать. Они встретятся. Эге-гей! Или я не Гермесик!»
В конце концов праздник сошел на нет, но не за один день, а примерно за неделю. И то, он, скорее всего, мог затянуться, так как часть гостей не собиралась расходиться. Кто-то даже умудрился построить на скорую руку пару шалашей и притащить весь свой скарб! Да, вот такие вандейки: где они – там веселье! Музыка и танцы! Но Персей с Гермесом порядком подустали от такого выхлопа в сторону и попросили Гасиона завязывать, иначе бы все могло пойти прахом: цели и планы по спасению великанов. А это вам не шутки.
На восьмой день трое путников, наконец, оказались за пределами пригорода Афин.