Глава 6
I
– Черт, – негромко выругался Пол.
Ночью рампа сценического освещения отвалилась, превратив все, что они делали весь вчерашний день, в кучу обломков. Она не только свалилась, но и все до одной лампы разбились.
И вот теперь мужчины стояли, глядя на весь этот разгром, на пустые держатели для ламп, перевернутые столики и кресла без подушек. Грегори наклонился, поднял согнутую скобу и внимательно осмотрел ее.
– Вы, наверное, неправильно их закрепили, – предположил Пол.
– Мы все сделали по инструкции, – возразил Одд, – а потом еще кое-где усилили крепление. Такого просто не могло произойти.
– И тем не менее результат налицо.
– Кто-то пробрался в помещение.
– Никто не пробирался. – Пол носком ботинка отбросил кусок битого стекла. – Боже, все выглядит так, как будто здесь произошло чертово землетрясение…
– Пару болтов просто срезало, – сказал Грегори и поднял погнутую скобу и шляпки двух болтов. – Думаю, что в этом вся причина. Ведь даже если эта скоба погнулась под весом конструкции, болты не могли так просто сломаться – они для этого и предназначены. Для того, чтобы брать на себя дополнительный вес конструкции.
– Не грузи меня этой ерундой, – вздохнул Пол.
– Но это не страшно. – Грегори заставил себя улыбнуться. – Мы их просто заменим. Я съезжу в Тусон и…
– Я не могу разрешить тебе это, – покачал головой Пол. – Ты уже и так достаточно потратился. Это моя собственность, и я за нее отвечаю. Думаю, нам лучше всего завязать со всем этим проектом.
– Ерунда. Ты же не дал мне закончить. Я съезжу в Тусон, объясню на фирме, что произошло, и покажу им эти обломки. И если они не согласятся все это заменить, то тогда я куплю новое освещение. На мой взгляд, все произошло из-за их ошибки при изготовлении этой штуки. Мы просто смонтировали бракованный продукт. Я подчеркну, что из-за этого могли погибнуть люди и что я сообщу об этом в Бюро по улучшению деловой практики или куда там в таких случаях заявляют. Думаю, что они заменят нам эту конструкцию на новую.
– А оно нам нужно? – спросил Одд. – Ты совершенно прав. Я тоже думаю, что это брак. Но мне кажется, что нам надо просто получить с них деньги, а купить где-то в другом месте.
– Можно и так, – согласился Грегори. – Я просто хочу сказать, что нам не надо горячиться. Это просто небольшая временная задержка. Совсем не конец света, и мы не должны отказываться от своих планов.
– Вот именно, – согласно кивнул Одд.
– Конечно, вы, ребята, можете считать что угодно, но я владелец, – мрачно вмешался в их разговор Пол. – И это я оплачиваю страховку, и за задницу возьмут тоже меня, если с кем-нибудь что-нибудь случится.
– Да ничего ни с кем не случится, – возразил Грегори.
– К тому времени, как мы все закончим, – пообещал Одд, – дети смогут качаться на этой конструкции, как на турнике, и она даже не прогнется.
– Если для тебя это так важно, то я могу поучаствовать в страховке, – предложил Грегори, глубоко вздохнув.
– Знаешь, я не ищу совладельца, – отмахнулся от него Пол.
– А я и не хочу им становиться.
Пол поднял один из поломанных корпусов осветительных ламп.
– Знаете что, давайте все это уберем, позвоним в компанию, а потом решим, что делать дальше.
– Хорошо, – согласился Грегори.
Они с Оддом отправились за веником, щеткой и совком для мусора, которые хранились в подсобном помещении между мужским и дамским туалетами. Сделав поляроидные снимки общего плана разрушений, а потом каждой сломанной детали по отдельности, они принялись за уборку, за которой провели большую часть утра. Столики на улице и те, что находились ближе к кассе и прилавку, не пострадали, и Пол отгородил место разрушений желтой веревкой, так, чтобы утренние посетители не испытывали никаких неудобств.
У этого места есть потенциал, думал Грегори. Помещение кафе было вполне достаточным, чтобы разместить в нем сорок-пятьдесят человек, и Одд отлично потрудился, встраивая небольшую сцену у стены слева от прилавка. Несмотря на все сомнения и беспокойства Пола, они зашли уже слишком далеко, чтобы все бросить, и он знал, что на этом этапе его старый друг от проекта не откажется.
Кроме того, Грегори уже побывал в типографии и договорился о целой куче всяких флайеров. Он планировал распространить их по всему городу: на досках объявлений в обоих супермаркетах, в окнах бензозаправок, в библиотеке и скобяном магазине, а также во всех остальных магазинах, где удастся. Один флайер он обязательно разместит на доске объявлений на почте, там, где обычно сообщается обо всех социально значимых событиях в городе, а остальные расклеит на телеграфных столбах по всему городу. Им необходимо разжечь интерес. Если флайеры не помогут, то Грегори был готов выкупить целую рекламную страницу среди никому не нужных объявлений Торговой палаты, фотографий со школьных спортивных состязаний и объявлений о продаже гаражей в издании, которое называлось «Макгуэйн монитор».
Хотя он был уверен, что люди и так придут. Начнут они с Ночи поиска талантов. Это будет открытый вечер, во время которого любой желающий сможет подняться на сцену и делать все, что его или ее душе угодно: петь, играть на гитаре, рассказывать скетчи, смешить публику, принимать участие в самодеятельных музыкальных группах. А после этого они предложат ангажементы самым успешным из них.
Это будет похоже на высадку новой травы, на создание заповедника талантов, которые раньше не имели возможности выступать на публике, и Грегори особенно нравилось то, что они предоставят им такую возможность. Они дадут людям шанс. Здесь смогут выступить и гаражные музыкальные группы, которые до сих пор только и знали, что доводили своих соседей шумом во время репетиций, и трепетные барды, которые пока репетировали только перед зеркалом в спальне.
Сейчас кафе может казаться мертвым, но он все здесь перевернет. Он, Грегори, создаст аудиторию для этих актеров и клиентуру для этого кафе. Это была потрясающая возможность, и он собирался использовать ее на все сто. Раньше Грегори никогда не задумывался над значением слова «карьера». Он всегда думал о «работе». А сейчас видел себя в роли нового Билла Грэхэма[34], договаривающегося о сольных концертах исполнителей – и на пике славы, и давно забытых, – открывающего новые таланты и управляющего карьерами музыкантов. Может быть, кафе даже расширится и займет помещение соседней парикмахерской… Им ведь нужны будут артистические, если они хотят привлечь к себе настоящих профессионалов.
Они закончили расставлять столики и, протерев пол, запихнули остатки рампы в заднюю комнату.
– И все-таки я считаю, что кто-то сделал это нарочно. – Одд смотрел на повисшую на проводах розетку. – Вандалы. Сами по себе эти лампы свалиться не могли, только не после того, как мы их закрепили.
– Мне тоже все это кажется странным, – согласился Грегори.
Сзади послышались звуки шагов, и кто-то прочистил горло. Они обернулись и увидели в дверях Пола, который рассматривал перекрученную кучу проводов, лампочек и шнуров.
– И вы думаете, что сможете так прикрепить новую рампу, что она не отвалится и не поубивает зрителей? – спросил он с глубоким вздохом.
– Естественно, – ответил Одд.
– До субботы?
– Без проблем.
– Хорошо, – кивнул Пол и отвернулся. – Хорошо.
Одд посмотрел на Грегори. Тот ухмыльнулся и сказал:
– Кажется, мы опять в деле.
II
Джулия стояла перед входом в библиотеку, не уверенная, что хочет войти. Она наконец решила заняться работой на добровольных началах, помогая расставлять или проверять книги или что там еще может быть нужно в этой библиотеке, но потом у нее появились сомнения. Никакой рациональной причины для этого не было, просто смутное предчувствие какой-то беды. Но если этого было достаточно для того, чтобы испугать ее в собственном доме, то это чувство так же легко могло отвратить ее и от библиотеки.
Нет. Хватит поддаваться этим нервам. Она должна что-то решить и сделать, выполнив наконец те обещания, которые дала сама себе, а не перепрыгивать с одного неудавшегося дела на другое.
Джулия схватилась за ручку, открыла стеклянную дверь и шагнула внутрь.
Публичная библиотека города Макгуэйна была достаточно велика, чтобы выполнять свою функцию, и достаточно мала, чтобы сохранить свою индивидуальность. Вместо бездушных компьютерных экранов, которые заменили карточные каталоги почти во всех библиотеках Южной Калифорнии, здесь у дальней стены, между двумя окнами, стоял дубовый шкаф с карточками. Четыре стола для чтения соседствовали со стойками с периодикой, а стеклянная витрина была полна старых фотографий и древних орудий для работы в шахте. Набитые книгами полки занимали две трети свободного пространства в середине прекрасно освещенной комнаты, а справа от стола выдачи книг находился шкаф, на котором было написано «БЕСТСЕЛЛЕРЫ И НОВЫЕ ПОСТУПЛЕНИЯ». За этим столом сидела приветливая полная женщина, которая просматривала то, что Джулии показалось карточками с названиями невозвращенных книг.
В помещении находились еще две женщины. Посетительницы. Белокурая женщина приблизительно ее возраста читала аннотации на задней обложке новой книги Стивена Кинга, а пожилая женщина с седыми волосами сидела за столом, обложившись журналами по шитью.
В библиотеке стоял восхитительный запах старых книг – глубокий, со множеством оттенков; аромат, который почти исчез из новых библиотек, воздух в которых освежался при помощи кондиционеров. Этот полузабытый запах вернул Джулию в детство.
Здесь будет приятно работать.
Теперь она была рада, что пришла, и мысленно дала себе клятву довести это дело до конца. Ей просто необходимо довести это до конца. Как ей ни стыдно было в этом признаться, но Джулия оказалась совершенно не готова к этому выигрышу в лотерею. После него она поняла, что относится к категории людей, жизнь которых должна быть строго структурирована и для которых самыми большими мотиваторами в жизни являются различные невзгоды и обязанности. И обладание большими деньгами было худшим из того, что с ней могло случиться.
Она подошла к столу, и женщина с лишним весом улыбнулась ей:
– Могу ли я вам чем-то помочь?
– Я хотела бы поработать на общественных началах, – кивнула ей Джулия. – Не знаю, есть ли у вас здесь какая-нибудь…
– Милочка, – сказала женщина, – нам всегда нужны волонтеры. – Она с трудом поднялась из-за стола. – Как вас зовут?
– Джулия. Джулия Томасова.
– Молоканка?
Джулия кивнула, не будучи уверенной, прозвучало ли в голосе женщины осуждение или это была простая констатация факта.
– Не помню, чтобы мы раньше встречались.
– Мы только что вернулись в город. То есть скорее мой муж вернулся. Он родился здесь, а я – в Лос-Анджелесе.
– Меня зовут Марж Линдси, – кивнула женщина. – И я местный библиотекарь. У меня нет никаких официальных помощников или ассистентов, так что все остальные, кто здесь трудится, – добровольцы. Вы когда-нибудь раньше работали в библиотеке?
Джулия чуть было не рассказала ей свое резюме, но в последний момент одумалась и просто кивнула. Она не хотела вступать ни в какую конкуренцию и заниматься играми в «кто кого умнее», поэтому поняла, что в Макгуэйне предыдущий опыт работы в библиотеке может быть рассмотрен как прямая угроза благополучию других сотрудников. Она собирается работать на эту женщину – и будет оставаться на стороне этой доброй библиотекарши.
– Отлично. Нам нужна любая помощь, которую вы можете предложить. Как я уже сказала, я здесь единственный работник, который сидит на зарплате. Библиотека получает деньги от графства, и, кроме моей зарплаты, мы ежегодно получаем небольшие суммы на пополнение фондов, так что все, что выходит за эти рамки, выполняется исключительно добровольно. Большинство наших приобретений являются пожертвованиями, а наши волонтеры ведут каталог и алфавитный указатель, а также приводят в порядок старые книги. Они же расставляют книги по полкам, а иногда принимают и выдают их. – Марж внимательно следила за реакцией Джулии, и та мило ей улыбнулась.
По-видимому удовлетворенная, библиотекарша обратилась к двум посетительницам:
– Деанна? Хелен? Вы ведь не торопитесь? Я отведу нашего нового волонтера в хранилище и всем ее представлю.
И пожилая женщина за столом, и молодая женщина с книгой Кинга кивнули в знак согласия. Вслед за Марж Джулия прошла через дверь, расположенную в задней стене, и оказалась в хранилище, на удивление большом. Здесь она увидела двух женщин среднего возраста, которые сидели за длинным столом, окруженные пачками книг. Под столом тоже стояли коробки с книгами. Несколько томов лежало на практически пустой металлической полке, стоявшей отдельно. У дальней стены, радом с холодильником и продавленным диваном, находились две ручные тележки.
Когда они вошли, женщины подняли головы.
– Альма, Труди, – обратилась к ним Марж. – Это Джулия Томасова, наш самый новый доброволец.
Обе женщины улыбнулись и кивнули.
– Альма отвечает у нас за пополнение фондов. Она с нами уже шесть лет…
– Семь, – поправила Альма.
– Семь? – В голосе Марж звучало удивление. – Неужели так долго?
– В приятном обществе время летит незаметно.
Все трое рассмеялись, Джулия тоже вежливо улыбнулась.
– В любом случае Альма здесь каждый день, и она вроде как моя правая рука. Труди работает у нас уже около года, но приходит пару раз в неделю. Не знаю, о каком расписании думали вы сами, но мы готовы использовать вас тогда, когда вы будете свободны. Час в день, раз в неделю или как сами скажете.
– Я думала о вторнике и четверге для начала. Может быть… с десяти до двух?
– Прекрасно, – ответила Марж. – Просто здорово. Как видите, сейчас мы описываем добровольные дары нашей библиотеке. Мы получили довольно много книг в дар от одного из наших бывших мэров. Это случилось около полугода назад, но тогда мы были заняты перестановками, и до сих пор руки до этого дара не доходили. Мы как-то слегка позабыли про него. Но теперь это наша главная задача. А вы планировали приступить прямо сегодня? – Марж посмотрела на Джулию.
Та кивнула.
– Прекрасно, просто прекрасно. Вы говорили, что уже работали в библиотеке, так что, надеюсь, быстро сообразите, что к чему. – Библиотекарша указала на пустой стул рядом с женщинами. – Девочки все вам покажут. А если возникнут вопросы, на которые они не смогут ответить, то загляните в переднюю комнату, и я с удовольствием вам помогу.
Задержавшись еще на несколько минут, Марж помогла Джулии устроиться, а потом извинилась и прошла к столу выдачи книг и посетительницам.
– Молоканка? – спросила Труди, протягивая Джулии пачку регистрационных карточек.
Джулия кивнула.
– Мой первый муж был молоканином. Жалкий алкаш, – заметила Альма.
Джулия молчала, не понимая, к чему она клонит.
– А твой муж тоже молоканин?
– Да, – ответила Джулия.
– Он тебя когда-нибудь бил?
– Нет, – рассмеялась Джулия.
– Тебе просто повезло.
– Я знаю, что не все они избивают своих жен, – заметила Труди.
– И не все те, кто избивает жен, обязательно молокане, – напомнила Джулия.
– Об этом ты могла бы мне и не говорить, – согласилась Альма.
Труди с симпатией улыбнулась Джулии. Она как будто хотела сказать про Альму – она-не-так-уж-плоха-стоит-только-узнать-ее-получше.
Джулия понимающе улыбнулась в ответ, и скоро беседа перешла к обычным вопросам и ответам, касавшимся биографий собеседниц. У Альмы была действительно нелегкая жизнь. Джулия была просто потрясена ее проблемами, воистину достойными того, чтобы о них сняли целую мыльную оперу. Она могла бы начаться с многочисленных замужеств Альмы – причем ее мужьями становились, как правило, различные лузеры и бездельники – и закончиться недавним арестом ее старшего сына по обвинению в распространении наркотиков. Труди, напротив, была с шестнадцати лет замужем за одним и тем же мужчиной, который был страховым агентом и одним из старшин в общине мормонов. Обе женщины показались Джулии приятными и честными, а также начисто лишенными каких-либо претензий, что приятно ее удивило. А когда Джулия подумала о том, как мог бы сложиться ее день, останься она дома, то женщина почувствовала настоящую радость от того, что утром пришла в библиотеку.
Однако потом беседа серьезно осложнилась. Альма перевела разговор с личных вопросов на политику.
– Правительство опять врет нам, – объявила она.
Труди ничего не ответила, и Джулия последовала ее примеру. Она просто продолжила заполнять карточку на лежащую перед ней книгу.
– Скоро в Землю врежется комета, а правительство об этом знает, но держит в секрете.
– Где ты такое услышала? – Джулия не смогла сдержать улыбки.
– Джо Смит.
– Кто такой Джо Смит?
– Он ведет программу на радио. С полуночи до четырех утра на волнах станции Уилкокс. Сегодня ночью он сообщил, что прямо на Землю летит комета, которая врежется в нее где-то на Западном побережье и убьет миллионы людей, а правительство ничего не сообщает, потому что боится паники.
– А ты не думаешь, что если бы это было правдой, то мы бы об этом знали? – покачала головой Джулия. – Об этом говорили бы по телевизору и писали в газетах.
– Это все потому, что правительство все держит в секрете.
– И даже при наличии крупных новостных агентств и всех тех людей, у которых есть телескопы, никто ничего об этом не знает, за исключением ночного ведущего радиостанции в Уилкоксе, штат Аризона? Прости, но я не верю.
Альма сощурилась и подозрительно посмотрела на Джулию:
– А ты у нас случайно не какая-то там либералка?
– Альма права, – вмешалась в разговор Труди. – Джо Смит говорит нам ту правду, которую правительство предпочитает скрывать. Джо Смит – это даже не его настоящее имя. Он использует его, чтобы правительство не могло его поймать.
Джулия думала, что Труди будет ей союзницей в разговоре, но сейчас смотрела на своих собеседниц как на сумасшедших.
Неожиданно она вспомнила старый фильм «Американские граффити»[35], в котором все герои выдумывали заумные истории о Вульфмане, своем любимом диск-жокее. Некоторые из них утверждали, что он ведет свои передачи с корабля, находящегося в нейтральных водах, а другие верили, что он нелегально передает свои передачи из Мексики в США, тогда как правда заключалась в том, что он был местным парнем, работавшим в захламленной студии на окраине города.
Джулии не хотелось продолжать эту дискуссию, и она решила ее игнорировать, пропустить мимо ушей и сконцентрироваться вместо нее на своей работе. Джулия грешила заносчивостью и причисляла себя к интеллектуальной элите, поэтому относила подобные рассуждения на счет невежества своих собеседниц и недостатка их образования. Она считала, что основные расхождения в их мнениях и мировоззрении были результатом именно разницы в образовании. Альма и Труди скорее всего окончили только среднюю школу, а она выросла в Лос-Анджелесе и окончила колледж. Про себя Джулия решила, что в будущем им надо полностью отказаться от обсуждения политических и религиозных тем.
– Вот увидишь, – твердо сказала Альма. – Когда комета врежется в Калифорнию, тогда ты во все поверишь.
Джулия никак не прореагировала на эти слова.
– Правительство врет нам на каждом шагу. Оно не говорит правды ни о том, что произошло в Оклахома-Сити[36], ни о взрыве «рейса восемьсот»[37], ни о том, что мы тренируем войска ООН.
– Правительство всегда так, – вмешалась Труди. – Именно поэтому нам нужно свое собственное ополчение, чтобы защитить Америку.
Джулия не выдержала:
– Ополчение от кометы вряд ли поможет.
– Ты кто? – опять сощурилась на нее Альма. – Предатель, что ли? С вами, русскими, ничего нельзя знать наверняка…
– Оставь ее в покое, – сказала Труди. – Она ни в чем не виновата. Просто СМИ промыли ей мозги.
В хранилище вошла Марж.
– Девочки, девочки, девочки… – Она обреченно улыбнулась. – Ваш спор слышен в читальном зале. Я пришла, чтобы попросить вас говорить потише. Вы мешаете посетителям.
– Прости, – ответила Труди.
Библиотекарша понизила голос:
– Кроме того, я слышала, о чем вы говорили, и не могу просто так это оставить. Джулия, хотите вы этого или нет, но перед нашей страной стоит очень большой вызов, и всем нам пора определиться с ее будущим. Америка стоит перед угрозами, с которыми наше правительство то ли не может, то ли не хочет справляться. Соединенные Штаты – это страна людей, созданная людьми и для людей. Иногда люди просто обязаны брать управление в свои руки. Для этого у нас существует Вторая поправка[38]. Так что мы можем собрать ополчение, для того чтобы в случае угрозы защитить свободу Америки.
– А кто угрожает нашей свободе? – Джулия посмотрела Марж прямо в глаза.
Женщина отступила.
– Я не собираюсь вести здесь политические дискуссии. Я просто пришла сказать, чтобы вы говорили чуть тише. В конце концов, это все-таки библиотека. – Но в ее улыбке не было никакого веселья. – На сегодня хватит. За работу. Вы, может быть, и добровольцы, но я отвечаю за это заведение, и нам еще много чего надо сделать.
Джулия посмотрела, как Марж выходит из хранилища в читальный зал. Да они здесь все психи, поняла она.
Женщина вернулась к подаренным книгам, но больше не смотрела ни на Альму, ни на Труди. Молча она продолжила заполнять карточки.
Позже Джулия вышла на ланч.
Назад она больше не вернулась.
Яков сидел на краю незаправленной постели, обхватив голову руками и поставив локти на колени. Он чувствовал себя уставшим и измотанным, а в голове у него что-то стучало. Сидел он так уже около двадцати минут и все это время хотел и пытался встать, но почему-то это ему не удавалось. Это походило на тяжелое похмелье – головная боль и вялость во всем теле, – но он уже давно не напивался и понимал, что не в этом причина его состояния.
В другой день он давно бы был в молельном доме. Была уже середина утра, и жаркое солнце стояло высоко в небе – к этому времени он бы уже закончил подметать пыль, убрал бы кухню и сел готовиться к воскресной проповеди. Но сейчас все это было ему просто не по силам.
Может быть, он заболел?
Нет. Беспокоило его не тело. И даже не его голова. Его беспокоило сердце. Агафья.
Яков не понимал точной причины этого, но сердце начинало ныть, когда он думал об Агафье. А ведь это должно было бы быть счастливейшим временем в его жизни… Его молитвы наконец были услышаны, и женщина вернулась к нему свободная и ничем не связанная. Казалось, что она все забыла и все простила и была готова начать с того момента, когда все у них закончилось.
Но…
Но что-то было не так. Она изменилась.
Конечно, изменилась. Только святые или идиоты проживают свою жизни, ни на что не обращая внимания, не пытаясь приспособиться к обстоятельствам окружающей действительности и не учась на своих ошибках. Но в случае с Агафьей все было по-другому. Ее отношение к действительности и взгляды на жизнь остались почти неизменными, и на первый взгляд она была все той же Агафьей, только постаревшей. Но глубоко внутри женщины что-то сдвинулось, и теперь в ней было нечто, что вызывало у него тревогу.
Ему было неприятно находиться рядом с ней.
Именно поэтому у него было так тяжело на сердце. Женщина, которую он любил и о которой мечтал всю жизнь, пугала его…
Пугала его?
Да.
Ему пришло в голову что, может быть, в этом не было ее вины. Может быть, на нее действуют бесы, dookh bez zhizni[39].
Яков вздохнул. Он слишком остро на все реагирует. Может быть, это вызвано его беспокойством за нее, его любовью и неспособностью разобраться в своих собственных неоднозначных мыслях… Агафья оставалась все той же религиозной женщиной, которой была всегда. Она была доброй молоканкой, и ему даже в голову не приходило думать иначе.
Или нет?
Он вспомнил то, что произошло в русском городе много лет назад, и, задрожав, закрыл глаза.
Яков всегда полагал – нет, всегда был уверен, – что все, что делает Господь, это хорошо. Господь – это только Добро, и Он не способен на недобрые поступки. И Библия, святое слово Господне, – книга абсолютно чистая и ничем не запятнанная. На земле она находится ближе всего к абсолютному совершенству. Но когда вчера Яков был у Агафьи и посмотрел на ее большую семейную Библию, лежавшую на комоде в столовой, у него появилось легкое чувство тревоги. Он пытался убедить себя, что это связано с самой комнатой, с домом… но это было неправдой. Что-то было не так с самой Библией. Черный кожаный переплет выглядел угрожающе, а золотые буквы на нем – слишком аляповатыми и почти неприличными. В этом томе чувствовалось что-то декадентское и порочное. Он бы никогда в это не поверил, но Добрая Книга выглядела совсем не доброй. Она выглядела испорченной. Греховной.
Конец ознакомительного фрагмента.