Глава 5
I
Саша была рада началу занятий в школе.
Переезд в Макгуэйн оказался полным кошмаром – и дня не проходило без того, чтобы она не пожалела о том, что не выполнила своей угрозы и не сбежала из дома. Девушка могла бы найти работу и снять комнату. Может быть, семья Эми приютила бы ее на несколько недель, пока она не устроилась бы… Ведь она уже не ребенок. Она учится в последнем классе, ей скоро будет восемнадцать, и по всем стандартам она уже взрослая и вполне могла бы жить своей собственной жизнью, без родителей…
И ей бы это вполне удалось.
Но Саша была «послушной девочкой», и проблема заключалась в том, что у нее не хватало силы воли, чтобы не послушаться родителей. В мыслях она всегда думала о своей жизни как о чем-то, что будет развиваться по заранее предопределенным канонам. Она поступит в колледж, потом с помощью родителей найдет себе квартиру, встретит своего суженого, получит хорошую работу, выйдет замуж и будет жить да поживать в Ньюпорт-Бич, Брентвуде[32] или где-то в этом роде. Будущее казалось ей совершенно стабильным, и этот неожиданный переезд застал ее врасплох. Она была к нему совершенно не готова и не знала, как на него реагировать.
И вот сейчас Саша оказалась в самой подмышке Америки, посреди идиотской пустыни, в городе, который вполне мог бы сойти за город-призрак…
Черт бы побрал все эти лотереи!
Но вот наконец начались занятия, и она сможет встретиться со своими одногодками. И хотя они вполне могут оказаться полной деревенщиной и никакое общение с ними не сможет исправить роковой ошибки ее родителей, это должно несколько смягчить эффект от переезда.
В Калифорнии Саша всегда была на хорошем счету в школе и всегда имела «правильных» друзей. Из какого-то протеста или из желания отомстить родителям в Аризоне она стала общаться с совсем другими учениками – неудачниками, курильщиками марихуаны, потаскушками, то есть с людьми, которые тусовались на Туркуоз-стрит, за физкультурным залом. С одной стороны, это было практично – группа, состоящая из неудачников, была менее организована, и в нее было легче войти. А с другой стороны, чисто эмоционально Саша сейчас чувствовала себя ближе к отверженным. Новоприобретенная ненависть к пай-девочкам и мальчикам изменила ее взгляды на жизнь, и сейчас девушка с презрением наблюдала за учительскими любимчиками, к которым и сама не так давно принадлежала.
Она захлопнула свой шкаф, прошла через толпу учеников на улицу и направилась в сторону физкультурного зала. Большинство учеников гасили сигареты и готовились разойтись по классам, но Шери Армстронг стояла, прислонившись к стене, и копалась в своей сумке, не проявляя ни малейшего желания идти на занятия.
Саша искала именно Шери и поэтому подошла к ней.
– Идешь на физру? – спросила она.
– Это еще зачем? – фыркнула ее подружка. – Чтобы эта лесбиянка-училка любовалась на меня, пока я переодеваюсь? Да ни за что.
Саша попыталась улыбнуться. Идея идти на занятия одной, без подружки, ей не нравилась, и, хотя она понимала, что должна торопиться, если хочет успеть на занятия, девушка заколебалась.
Она посмотрела на Шери, которая продолжала равнодушно копаться в содержимом своей сумки. Раньше Саша никогда не прогуливала занятий, но она ненавидела физподготовку, и уж если начинать, то лучше всего именно с нее.
Наконец Шери нашла то, что искала, и выудила из сумки пачку сигарет.
Прозвенел звонок, и мимо них пролетела стайка опоздавших, которые торопились в аудитории.
Шери постучала пачкой по ладони и выудила сигарету.
– Закуришь?
Саша колебалась всего секунду, а потом подошла к подруге и тоже оперлась спиной о стену зала, протягивая руку.
– Конечно, – ответила она.
II
Джулия все еще никак не могла привыкнуть к их новому дому.
Она лежала с открытыми глазами в кровати и прислушивалась к чуть слышному жужжанию электрического будильника, который стоял на столике. Больше никаких звуков в доме не было, но этот звук неправильно работающего прибора многократно усиливался общей тишиной, и Джулия таращилась в темноту, стараясь от него отключиться. Она все никак не могла привыкнуть к здешней тишине, к отсутствию транспорта и ночных звуков, поэтому чуть слышный звук будильника выводил ее из себя больше, чем какофония Южной Калифорнии.
Этот звук никак не позволял ей снова заснуть.
Звук – и то, что ее мочевой пузырь был полон.
Но она боялась встать и пройти в туалет.
Джулия почувствовала стыд. В конце концов, она же мать. Это она должна успокаивать детей и объяснять им, что монстров и привидений не существует, что мир одинаков как днем, так и ночью и что в темноте никто не прячется.
А она не может заставить поверить в это саму себя.
Джулия никак не могла понять, что в доме было такого, что так выбивало ее из колеи, что вызывало у нее в душе этот ужас, – но это существовало и не отпускало ее ни на один день с момента их прибытия. Наоборот, это ощущение становилось все сильнее. С посудой больше ничего не случалось, никаких необычных вещей не наблюдалось, но, несмотря на это, она была не в состоянии избавиться от своих ощущений и объяснить их культурным шоком или эмоциональным напряжением, как бы ни старалась.
Именно поэтому Джулия без сна лежала среди ночи, боясь пройти в туалет.
В их доме что, живут привидения?
Она возвращалась к этой мысли снова и снова.
Джулия никогда не была суеверной, и даже в существовании Бога она не была полностью уверена. Все, что находилось за пределами реального мира, было для нее сплошной теорией и относилось больше к области фантазий, чем к реальным фактам. Но это ее отношение менялось, и, хотя месяц назад она бы в это ни за что не поверила, сейчас на полном серьезе думала, что в их доме живет какой-то призрак или дух.
Дух или призрак? И она это серьезно?
Джулия вздохнула. Может быть, все это действительно от стресса?
Вечером они долго беседовали с Грегори, лежа в постели. Эти моменты были единственными, когда у них появлялась возможность на личную жизнь. Поэтому они прижимались друг к другу и обменивались мыслями и ощущениями, которые не хотели обсуждать в присутствии матери Грегори или детей.
Когда муж начал рассказывать о кафе и о том, что хочет превратить его в ночное заведение, в котором будут выступать артисты, которые раньше никогда не добирались до этого отдаленного уголка, Джулия тоже захотела чем-то заняться.
– Хочешь помочь мне с акустической системой? – спросил Грегори.
– Нет, я больше думаю о волонтерстве, – ответила она с улыбкой.
– А я думал, что ты хочешь…
– К этому я еще приду, – быстро ответила Джулия. – Мне нужно… мне нужно какое-то время на акклиматизацию.
– Волонтерство? Постой-ка… И наверняка в библиотеке.
– Или в школе у Тео, – ответила она, защищаясь.
Грегори покашлял.
– Я хочу быть дома, когда дети возвращаются из школы.
– Как хочешь, милая, – кивнул Грегори, продолжая улыбаться. Затем притянул ее поближе и поцеловал в лоб.
Подобное пренебрежение с его стороны расстроило Джулию, и она прекратила разговор, дав ему еще немного порассуждать о кафе, прежде чем они занялись любовью и заснули.
Или, скорее, заснул он.
Она все еще бодрствовала.
И теперь ей надо было в туалет.
Джулия продолжала лежать в кровати с широко открытыми глазами, прежде чем собрала достаточно мужества, чтобы встать и пройти через холл. При этом она «совершенно случайно» разбудила Грегори, чтобы он смог услышать, если что-нибудь случится. После этого прошло еще сорок пять минут, прежде чем, окончательно измученная, она погрузилась в сон.
Утром за завтраком мать Грегори говорила об ангелах.
Она рассказывала Тео и Адаму, как ее ангел-хранитель не дал ей упасть с огромного валуна в заросли кактусов, – дети между ложками овсяных хлопьев внимательно слушали ее, и было видно, что они верят каждому ее слову. Это происходило уже не в первый раз, и Джулии не очень нравилось, что в ее доме так много разговоров на религиозные темы, но она хорошо понимала, что если ее свекровь решит жить с ними, то ей придется к этому привыкнуть. Они с Грегори обменялись взглядами, и муж смиренно пожал плечами.
Да и кто она такая, чтобы иметь свое мнение? Вполне возможно, что ангелы действительно существуют. Совершенно обособленная раса, живущая на совсем другом, более высоком уровне… В это ведь верит множество людей. Но будут ли ангелы настолько заинтересованы в отдельных людях, чтобы следить за каждым их шагом? В этом не было никакой логики, но, может быть, ангелы тоже садятся в кружок и обсуждают влияние тех или иных своих поступков на людей, совсем как люди обсуждают окружающую природу и животных? Для такой высокоразвитой расы люди могут быть просто домашними животными, как низшие формы жизни, и, возможно, вмешательство ангелов в жизнь людей сродни спасению людьми лесов красного дерева или защите естественных водно-болотных угодий?
Спустившаяся сверху Саша налила себе стакан апельсинового сока, быстро выпила и объявила:
– Я пошла.
– Тебе нужен хороший завтрак, – нахмурилась ее бабушка. – Завтрак надо есть.
– Времени нету. – Девочка вышла из кухни и прошла в гостиную. – Увидимся после обеда!
– Давайте, – сказал Грегори Адаму и Тео, отодвигая стул и вставая из-за стола. – Пора собираться.
– А почему ты возишь нас на машине? – спросил Адам. – Почему я не могу ходить в школу пешком, как Саша?
– Потому что Саша учится уже в последнем классе. Иди чисти зубы и собирайся.
– Плохо, – покачала головой мать Грегори. – Завтрак надо есть.
– Я не хочу чистить зубы, – объявила Тео.
Джулия отодвинула стул, на котором сидела девочка, подняла ее в воздух и опустила на пол.
– И все-таки тебе придется это сделать. Поторапливайся, если не хочешь опоздать.
Через десять минут дети были уже в машине, и Джулия помахала им рукой, когда Грегори отъехал от дома. Затем повернулась и направилась в дом, где ее свекровь уже убрала все со стола и готовилась мыть посуду.
Джулия взяла свою чашку и пригубила чуть теплый кофе. Затем села за стол и просмотрела сначала кулинарную колонку, а потом первую страницу «Лос-Анджелес таймс», которую прислали им вчера по почте. У них выработалась своего рода рутина: она готовила завтрак, а мать Грегори мыла после завтрака посуду. Обед они со свекровью готовили по очереди, а муж с детьми по очереди мыли посуду. Это значило, что на ее долю выпадало только мытье посуды после ланча.
Такими были их новые домашние правила, которые нравились Джулии гораздо больше, чем предыдущие.
Со стороны дороги послышался звук тарахтящего пикапа, который проехал мимо. Джулия оторвала глаза от газеты и посмотрела на свою свекровь. Они были одни, женщина только что рассуждала об ангелах, и момент показался Джулии подходящим для того, чтобы обсудить то, что мучило ее последнее время. Она посидела несколько секунд, допила свой кофе, а затем отнесла чашку к мойке. Поставив чашку в мыльную воду, прочистила горло и спросила:
– А вы верите в привидения?
Мать Грегори посмотрела на нее, но повременила с ответом. Она сполоснула тарелку, которую только что вымыла, и поставила ее на сушку.
– А почему ты спрашиваешь? – спросила она наконец.
Джулия поняла, что это ее шанс. Она вполне могла облегчить душу и рассказать старой женщине обо всем, что ее беспокоило и о чем она думала в последнее время. Но ее американское воспитание не позволяло ей отбросить условности, и, ненавидя саму себя, она ответила:
– Просто интересно.
Агафья кивнула, как будто ожидала именно такого ответа, и посмотрела на Джулию.
– Случаются разные вещи, – произнесла она серьезным тоном. Задумавшись, помолчала. – Папа, прежде чем умереть, видел своего брата Джорджа. А Джордж умер очень давно, когда ему было всего десять лет от роду. Он был в бедной, оборванной одежде. Папа лежал в постели, а брат Джордж вошел в комнату, протянул ему ключ и исчез. Умирая, папа сказал маме: «Он дал мне ключ. Дверь открыта. Я умру». И умер. Он сказал, что брат Джордж совсем не изменился – все та же оборванная одежда… Так что такие вещи случаются.
Джулия почувствовала холодок, хотя она видела, что свекровь пыталась рассказать эту сказку как успокаивающую, а не пугающую.
Такие вещи случаются.
Джулия подумала о неприятном полумраке в доме, и о напряжении, которое она испытывает с момента их приезда сюда, и о коробке с посудой, которая в совершенно пустой комнате упала с места, на которое ее никто не ставил…
Неожиданно послышался звук их машины, подъехавшей к дому, и Джулия испуганно дернулась. Мать Грегори взглянула на невестку еще раз, и на лице у нее появилось понимающее выражение. Оно говорило о том, что свекровь знает, о чем думает жена ее сына и почему она заговорила о призраках.
Джулия в смущении отвернулась.
– Привет, – сказал Грегори, войдя на кухню и бросив ключи на стойку. – О чем беседуем?
– Призраки, потусторонняя жизнь – ничего нового. – И опять Джулия с отвращением прислушалась к легкомысленному тону своего голоса.
– Я рассказала ей о папе. О том, как он перед смертью видел брата Джорджа.
Грегори вылил себе в чашку остатки кофе.
– А как насчет мужа тети Маши? Ведь он умер, когда она была еще молодой, правильно?
По лицу его матери прошло облако.
– Это было плохо.
– И тем не менее это произошло. Расскажи Джулии. Это интересно.
Грегори улыбнулся жене, а она вдруг возненавидела это самодовольное, полное превосходства выражение на его лице, которое, она это знала, очень часто появлялось и на ее собственном. Впервые в жизни Джулия увидела происходящее глазами родителей и подумала, что мать Грегори была удивительно терпелива с ними и с этим их интеллектуальным снобизмом, гораздо терпеливее, чем была бы сама Джулия.
Она нежно тронула свою свекровь за руку:
– Расскажите.
Старуха вздохнула и согласно кивнула. Затем вытерла руки и прошла вслед за Джулией к столу, где они уселись каждый по отдельности, как вершины треугольника, лицом друг к другу.
– Муж Маши, Билл, он, понимаешь, умер, когда ему было тридцать, и она очень тяжело это переживала. Плакала каждый божий день. Просто с ума сходила. А потом сказала, что в задней комнате какой-то шум. Постоянный шум. Но там никого не было. А потом она позвала папу и сказала, что видела Билла в черном костюме. Когда она это сказала, папа сказал: «Нам надо помолиться». – Свекровь крепко сжала перед собой руки. – Вот так. И они помолились, и больше она его не видела. Он никогда ей не снился и не появлялся. Просто исчез.
– Это был призрак? – уточнила Джулия.
– Нет. Не призрак. Призраков не бывает.
– Помню, отец говорил мне: «Если смогу, то вернусь и все тебе расскажу», – заметил Грегори, потягивая кофе.
– Он никогда не вернется, – уверенно произнесла его мать.
– Значит, призраков не бывает? – спросила Джулия. – И мертвые не могут вернуться?
– Иногда возвращаются… в виде ангелов. Тогда сразу понимаешь, что это не дьявол.
– Значит, когда мертвые возвращаются, то это злые духи?
– Да. Понимаешь, когда человек умирает, он всегда кого-то видит, – кивнула старая женщина. – Мой папа видел брата Джорджа. А когда умирал отец моей бабушки, он сказал: «Вот твоя мать у моих ног». – «Где?» – «Да вот же». – Женщина напряженно нагнулась вперед. – Он ее видел. Никто не видел – а она там была. Когда умираешь, с тобой всегда кто-то есть. Ты умираешь не один, но другие этого не видят.
– А что, если нормальный человек увидит призрака? Не тот, который умирает, а нормальный?
– Призрак – это ерунда.
– Но мне показалось, что вы сказали, что Маша видела своего мужа одетым в черный костюм… Разве это был не призрак?
– Нет, – покачала головой свекровь. – Это был злой дух. – На какое-то время она задумалась, затем продолжила: – Дьявол любит всякие подлости и поэтому хотел выводить ее из себя все больше, и больше, и больше, понимаешь? Именно поэтому надо молиться. Так случилось с моей кузиной Соней. Она жила в Сан-Диего, и ее мама умерла. Она была с нею очень близка. И мужа лишилась из-за матери – пока она за ней ухаживала, тот завел любовницу. Поэтому после смерти мамы она сказала: «Моя мама приходила ко мне и разговаривала со мною». Когда она рассказала об этом своему папе, то он сказал: «Как это, говорила с тобой?» И они тоже молились. Понимаешь, это была не сама мама, а только ее оболочка. Потому что Соня все время плакала. А плакать нельзя. То есть можно, но не каждый день, каждый день, каждый день, понимаешь?
– То есть если слишком сильно горюешь, то они возвращаются. – Джулия никак не могла согреться.
– Возвращается Зло. Поэтому, когда Джон умер, я молилась каждую ночь. Это тяжело, но совсем просто. Если ты произнесла молитву, то злой дух не появится. Когда молишься, им это совсем не нравится. Тогда дьявол уходит.
Такие вещи случаются.
Джулия была рада, что рядом находятся Грегори и его мать, что она не одна в доме.
– По крайней мере, я в это верю. Думаю, так все и происходит. – Агафья со значением посмотрела на Джулию и вернулась к раковине. – Вода остывает, – добавила она.
Грегори допил свой кофе и виновато пожал плечами, но Джулия его полностью проигнорировала. Она продолжала смотреть в спину Бабуне, которая опять занялась посудой. Ей было неудобно за то, как они обращались с ней все эти годы, и стыдно за то, что все они так небрежно отмахивались от того, во что эта женщина, по-видимому, глубоко верила.
Значит ли это, что Джулия тоже стала во все это верить?
Нет, конечно, нет. Она, конечно, была напугана, но объясняла это тем, что слишком много времени проводит в доме. И именно в этом был корень всей проблемы, а не в каких-то сверхъестественных силах. Ей просто надо почаще выходить, встречаться с людьми и найти себе какое-нибудь занятие.
Может быть, волонтерство – это и не такая уж глупая затея…
Сейчас она по-новому зауважала свою свекровь и, направляясь к себе в спальню, чтобы сменить пижаму, поклялась себе, что больше не будет с пренебрежением относиться к ее верованиям. Ведь это часть и ее культуры. Джулия была американкой, но и молоканкой тоже; так, может быть, пришла пора начать уважать свои корни?
Она вошла в спальню. Шторы были отдернуты, но в ней все равно царил полумрак, и, зажигая свет, Джулия невольно поежилась.
III
Когда Адам вернулся домой из школы, его ждало письмо от Роберто. Взяв его, мальчик немедленно прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь. Там он бросился на кровать, разорвал конверт и принялся за чтение. Роберто совершенно сумбурно описал ему свой первый школьный день и рассказал о том, что ребята делали во время каникул: о том, что Шейла Хичкок еще больше раздалась вширь и теперь похожа на белого кита; и о том, как училка в шестом классе, миссис Мейя, вертит своим задом, когда пишет что-то на доске; и о том, как Джейсон Агилар встал прямо за нею и передразнивал ее на потеху всему классу, а потом успел сесть на место, прежде чем она повернулась. Как и обещал, Роберто вложил в конверт новую открытку с Человеком-пауком, и Адам немедленно добавил ее к своей коллекции, положив на самый верх пачки, которую он держал у себя в шкафу перетянутой резинкой.
Он еще раз перечитал письмо и улегся на кровать, глядя прямо в потолок.
Хотя ему очень нравился Скотт, он бы хотел, чтобы на его месте оказался Роберто. Адам скучал по своему другу и по Южной Калифорнии. Но к Макгуэйну он тоже уже стал привыкать, и его тоска уже не была такой сильной, как в первую неделю после приезда.
Адам достал свою тетрадь по английскому языку, вырвал из нее листок и написал Роберто ответ, в котором тоже изобразил свой первый день в школе, своих соучеников и Скотта. Затем старательно все отлакировал и преувеличил, так что в его описании день оказался значительно более интересным, чем был на самом деле. Адам задумался, не написать ли Роберто о banya, но не знал, что о ней сказать или как ее описать, так что решил вернуться к этому попозже.
Письмо его развеселило, и у него было превосходное настроение, когда он заадресовал конверт, приклеил на него марку и отнес письмо в почтовый ящик, который стоял у самого въезда на их участок. Затем поднял красный флажок на ящике, чтобы обратить на него внимание почтальона, и подпрыгнул от неожиданности, когда почувствовал легкий подзатыльник.
– Лузер, – сказала Саша и отправилась дальше по дороге к дому, размахивая своим ранцем и уже начисто забыв о его существовании.
У Адама появилось желание догнать ее и отвесить ей ответный подзатыльник. Или выбить у нее в грязь рюкзак? Но, хотя сестра и была девчонкой, она все-таки была больше его и легко могла надрать ему задницу, поэтому Адам подождал у почтового ящика, пока она не пройдет половину расстояния до дома, а потом двинулся следом.
Шел он медленно, глядя себе под ноги и отбрасывая с дороги мелкие камешки. Через несколько недель у него будет день рождения, и он задумался над тем, как его провести. Обычно в этот день родители вели его и его приятелей в какое-нибудь заведение с пиццей и видеоиграми, но в этом году друзей у него еще не появилось. Ну, не считая Скотта. Адам робко надеялся, что в этом году родители его день рождения просто проигнорируют. Перспектива идти куда-нибудь только со своим семейством вгоняла его в депрессию, и он совсем не хотел, чтобы кто-то увидел, как он сидит в ресторане вместе с Бабуней, родителями и сестрами… как настоящий лузер.
Лучше вообще никак не праздновать день рождения, чем так позориться.
А может быть, родители уже что-то планируют? Тогда лучше предупредить их заранее, что он хочет тихо отпраздновать праздник дома, прежде чем они забронируют места в каком-нибудь публичном заведении.
Была пятница, и хотя Адам хотел посмотреть что-нибудь по каналу «Фокс», но когда ему позвонил Скотт с предложением прошвырнуться и посмотреть, что творится в городе, он сразу согласился.
Зная, что родители будут против, мальчик постарался подкатиться к ним как можно аккуратнее.
– Скотт пригласил меня зайти, – сказал он.
– Сейчас? Но уже темнеет, – заметила мама.
– И что из того?
– Я не хочу, чтобы ты шатался по улицам в темноте.
– Я не ребенок.
– А почему бы тебе не посидеть дома?
– А я думал, что мы для этого сюда и переехали… Чтобы я мог делать именно такие вещи…
– Может быть, в Макгуэйне и нет банд, но зато есть койоты, змеи, пьяные батраки и неизвестно кто еще.
– Ковбои-извращенцы, – подсказала Саша с ухмылкой.
– Саша, – предупредил ее отец.
– Скотт здесь родился, и он знает этот город. И потом, мы совсем не собираемся «шататься» по городу. Я иду к нему домой, а потом мы, может быть, пройдем во «Френч’с» и выпьем там по милк-шейку. А потом я вернусь домой.
– А почему ты не хочешь, чтобы папа отвез тебя?
– А почему бы тебе не повесить на моей спине большой плакат «Неженка и маменькин сынок»? – спросил Адам с гримасой.
– Мы с удовольствием это сделаем, – согласилась Саша.
Тео рассмеялась.
– Так, хватит! – вмешался папа и повернулся к Адаму: – Скажи мне, что ты в действительности собираешься делать?
– Именно то, что я сказал! Боже…
Родители переглянулись.
– Чтобы был дома в восемь тридцать, – сказала мама.
– Но до этого времени осталось всего час тридцать…
– Или так, или никак, – прокомментировал папа. – Хочешь – соглашайся, хочешь – нет.
– Я согласен.
– Если опоздаешь хоть на пять минут, – ухмыльнулся папа, – я поеду тебя искать и буду спрашивать всех встречных: «А вы не видели Адама Томасова? Мамочка ждет его дома».
Тео опять расхохоталась. Уходя, Адам притопнул подошвой теннисной туфли, притворяясь, что он сильно зол. На самом деле мальчик был счастлив – все получилось гораздо лучше, чем он ожидал. Адам схватил расческу и бумажник и выскочил из дома до того, как родители успели передумать.
Скотт ждал его, сидя на низкой деревянной ограде, окружавшей их участок. Из дома, стоявшего в глубине, доносились звуки громкого спора между мужчиной и женщиной, и Скотт сказал:
– Давай сматываться. Мои старики сцепились, и, поверь мне, лучше в такие моменты держаться от них подальше.
Он спрыгнул с изгороди и повел Адама через улицу и темный двор дома, который стоял на самом краю высохшей канавы.
Они спустились в эту канаву и прошли по ней за домами и зданиями, выйдя прямо к полю за школой. Вслед за Скоттом Адам пересек школьный участок, и они вышли на Малахит-авеню и направились по этой улице в сторону центра города.
– Ты мог бы поверить, что город может быть таким мертвым? – с отвращением спросил Скотт. – Всё здесь закрывается в шесть вечера. Чертова дыра… – Он посмотрел на Адама: – Готов спорить, что в Калифорнии все не так.
– Это точно, – рассмеялся Адам.
Но потом он рассказал другу, что в Южной Калифорнии они не смогли бы вот так просто разгуливать по вечерам. Местность кишела бандами, проезжающими машинами, всякими больными и психами.
– И что, вечером на улицу не выйти? – недоверчиво переспросил Скотт.
– Если только у тебя нет машины. Например, в кино, моллы и другие подобные места нас с Тео возил или один из предков, или старшая сестра. А вот просто бродить, как мы сейчас с тобой, – нельзя. – Адам криво усмехнулся и добавил: – Это просто выводит из себя.
– Да, согласен, – кивнул Скотт, улыбнувшись.
Они добрались до торгового района и пошли по тротуару вдоль дороги. В витринах нескольких магазинов горел свет, но «Френч’с» оказался единственным заведением, которое еще работало, да и то в нем не было посетителей. Они зашли туда и купили две кока-колы и порцию жареной картошки на двоих, после чего продолжили свой путь, поедая картошку из замасленного пакета, который передавали друг другу.
В парке Скотт уселся на столик для пикника, а Адам, выбросив пакет в стоявшую рядом урну, облокотился спиной о цепь, окружавшую площадку. Ночью парк казался совсем другим – его контуры были размыты, а размеры, казалось, сильно увеличились в темноте. Они были совершенно одни. В Калифорнии, где любая группа из двух или более человек означала противоправную деятельность, это было бы плюсом, но здесь и сейчас это только усиливало тревогу, которую испытывал Адам. Опираясь на цепь, он стоял лицом к Скотту и смотрел в сторону улицы – основной массив парка находился у него за спиной, и наличие этой черной пустоты действовало ему на нервы. Мальчик небрежно подошел к столу и сел рядом с другом.
– По ночам у людей здесь мороз идет по коже, – сказал тот, хотя Адам вовсе не хотел начинать этот разговор.
Решив не показывать своего страха, он спокойно согласился:
– Ага.
– Знаешь, в этом лесу есть привидения…
Руки Адама немедленно покрылись гусиной кожей.
– Говорят, что давным-давно здесь вроде как поссорились два шахтера. Один убил другого, но, пока шериф добирался досюда, толпа линчевала убийцу, повесив его на дереве. – Скотт обвел опушку рукой. – Может быть, даже на одном из этих. И с тех пор, говорят, здесь завелось привидение.
– А ты его когда-нибудь видел?
– Нет, но я никогда не был здесь ночью.
Листья на верхушке ближайшего тополя зашумели.
– Давай-ка убираться отсюда. – Скотт соскочил со стола.
– Правильное решение, – согласился Адам, быстро последовав его примеру.
Они выбежали на тротуар и повернули налево, замедлив бег, только когда оказались в безопасности, рядом со зданиями, на самой периферии парка.
Тяжело дыша, Скотт наклонился вперед.
– Ничего не хочу сказать, – сказал он, ухмыльнувшись, – но ведь ты тоже это почувствовал, правда? Там наверняка что-то было.
Адам согласно кивнул.
– Я просто хотел это проверить. А идти туда ночью одному слишком страшно, вот я и подумал, что… что вдвоем будет не так жутко. И потом я знал, что ты честно признаешься, особенно если ничего не говорить тебе заранее. – Он взглянул на Адама: – А ты здорово испугался, нет?
– Ага, – подтвердил тот.
– Классно.
Несколько минут они стояли на месте, восстанавливая дыхание. Откуда-то издалека донесся звук автомобильного мотора, сопровождаемый лаем собак. Адаму было хорошо. В этом гораздо больше интересного, чем в шатании по торговым центрам или походах в кино. Это здорово возбуждало. Наверное, ему стоит попросить у родителей разрешения пригласить в гости Роберто на Рождество, или на Пасху, или будущим летом. Он знал, что Роберто со Скоттом понравятся друг другу, и был уверен, что Роберто просто очумеет от этого места.
– А теперь что? Каков наш план? – спросил он, взглянув на друга.
– Не знаю. Можем…
Скотт замолчал на середине предложения, резко посмотрев направо, и Адам проследил за его взглядом.
Перед музеем через дорогу обозначилось какое-то движение.
Сердце Адама подпрыгнуло у него в груди и застряло почти в горле – сначала он подумал, что это призрак, или вампир, или какой-то другой монстр. Но почти сразу же он разглядел, что это была группа шатающихся по улицам старшеклассников.
Света вокруг не было никакого, фонари не горели, поэтому местность освещалась только тусклыми лучами луны и приглушенным светом, лившимся из закрытого пробирного офиса[33] рядом с музеем. Этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть группу опасного вида подростков, приблизительно Сашиного возраста, которые опирались на увеличенные копии разных шахтерских инструментов, расположенные на лужайке перед музеем. Четыре девицы были похожи на близнецов: крашеные черные волосы, черные одежды, черная губная помада, бледная кожа и широкие физиономии, характерные для местной гопоты. Из трех мальчишек один был одет в джинсы и футболку, и у него были длинные свалявшиеся волосы; второй был обрит налысо и без рубашки – его уши и нос были в пирсинге, а тело покрыто татуировками; у третьего была торчащая панковская прическа, и он был одет в изношенную кожаную куртку, слишком теплую для этого времени года.
Адам со Скоттом медленно двигались по тротуару в ту сторону, куда направлялись с самого начала – подальше от парка, к центру города, – стараясь оставаться незаметными и не привлекать к себе внимания.
– Так, так, так! – раздался громкий мужской голос со стороны музея. – А кто это у нас там крадется?
Попались!
Адам остановился и посмотрел на Скотта, который повернулся, и теперь они оба стояли лицом к зданию, расположенному через улицу.
– Похоже на полицию нравов! – громко рассмеялся татуированный лысый.
Остальные присоединились к его смеху.
– Приготовься бежать, – прошептал Скотт.
– Что? – У Адама неожиданно пересохло во рту, и его охватила паника.
– Просто делай, как я.
Скотт выскочил на открытое пространство и показал подросткам средний палец.
– Да имел я вас всех, – крикнул он, – вместе с вашими мамашами!
Вернувшись на тротуар, он бросился бежать изо всех сил, направляясь к узкому проходу между магазином скобяных изделий и магазином предметов народного творчества. С выпрыгивающим из груди сердцем Адам бросился следом.
Сзади они слышали звуки погони и топот бегущих ног.
– Тебе конец, придурок! – крикнул один из подростков, а девицы пьяно расхохотались. – Я тебя так отделаю, что у тебя задница на морду налезет!
Скотт продолжал бежать, сопровождаемый Адамом, который двигался на пределе своих возможностей. Ночной воздух обжигал его легкие, а мышцы ног были настолько напряжены, что угрожали порваться при каждом следующем шаге. Он никогда не был так близок к настоящей опасности и никогда не напрягал свои физические возможности до самого предела, поэтому ему в голову пришла бредовая мысль, что вот сейчас он свалится от сердечного приступа.
Но Адам знал, что не должен останавливаться. Надо бежать, и он оказался совсем рядом со Скоттом, когда тот съехал по сухому склону, который шел от задворков городских магазинов до сухого русла на дне каньона.
Теперь звуки погони исчезли, и с самого верха до них донесся злой голос:
– Я еще с вами разберусь, дерьмо собачье…
Вдвоем они двигались в темноте каньона, изредка наступая на валяющиеся камни и спотыкаясь о растущие кусты, но не замедляя скорости движения и не останавливаясь. Скотт был похож на серое пятно перед глазами Адама, и они бежали еще, наверное, целый час, прежде чем добрались до дороги, которая пересекала русло и вела в сторону жилого массива на востоке.
Здесь они прислушались, чтобы понять, продолжается ли погоня, но Адам ничего не слышал, кроме звуков их прерывистого дыхания. Он уселся на камень, чтобы отдохнуть. Скотт плюхнулся на песок.
– И что нам теперь делать? – требовательно спросил Адам.
– Что ты имеешь в виду?
– А что, если они засекут меня по дороге из школы или еще где-то? Что, если…
– Да они тебя вообще не видели. Они даже меня не узна́ют при свете. – Скотт решительно махнул рукой. – Да я уже тысячу раз так делал.
Адам не был уверен, что его друг говорит правду, но ему этого очень хотелось, поэтому он предпочел не спорить. Мысленно мальчик проиграл в голове каждую секунду их приключения, и чем больше он об этом думал, тем больше убеждался в том, что Скотт скорее всего прав. Черт, эти переростки даже не побежали за ними вниз по склону. Они гнались только по улице и за домами, а потом остановились. Для них это был просто повод повеселиться.
Да и к тому же они были так одурманены, что завтра вообще ничего не вспомнят.
Скотт хрипло засмеялся.
– Ну что, на сегодня приключений достаточно?
– Думаю, что да.
Оба мальчика рассмеялись и посидели еще немного. При этом они тяжело дышали и ничего не говорили, а просто смотрели на дно каньона, чтобы убедиться, что там никого нет. Постепенно их дыхание восстановилось и снова стало бесшумным.
– А сколько сейчас времени? – спросил Адам. – У тебя часы есть?
– Не-а. А что? Тебе во сколько надо домой?
– Наверное, уже сейчас, – ответил Адам, поднимаясь. – Вставай, пойдем.
Скотт встал, отряхнул штаны от песка, и они вместе двинулись по извилистой дороге, ведущей к рядам домов наверху.
– А ты уже слышал, что приключилось с миссис Дэниелс? – спросил Скотт, когда они подошли к первому дому.
– Я о ней вообще никогда не слышал, – покачал головой Адам.
– Она была беременна, и у нее начались схватки, и все ждали, что она родит девочку… – Голос Скотта зловеще понизился: – Но это оказалась не девочка.
– А кто же? Мальчик?
– Это вообще был не ребенок, – ответил Скотт указывая на следующий дом, забранный в деревянный каркас. – Это было здесь. Прямо в этом доме, парень.
– Ты сошел с ума.
– Это был кактус. Она родила кактус!
– Не может быть! – сказал Адам.
– И тем не менее. Они старались сохранить это в секрете, чтобы никто не узнал, но у нее родился сагуаро вместо ребенка. Маленький кактус-сагуаро с детским личиком.
– А ты откуда знаешь?
– Друг моего старика – парамедик, и я слышал, как он это рассказывал. Он сказал, что это была самая извращенная штука, которую ему приходилось видеть в жизни.
– И что же, он был… живой?
– Кажется, нет. Но эта штука здорово ее разорвала, пока рождалась, и у нее были маленькие ручки, ножки и личико.
– Боже!
Они помолчали, пока проходили мимо дома.
– Весь этот гребаный город полон привидений, – заметил Скотт.
– Правда?
– Правда.
Последовала пауза.
– И ваш дом тоже.
– Невозможно.
– Возможно.
– Слово?
Скотт кивнул.
– В вашем доме никто не мог прожить дольше нескольких месяцев. А те, кто там раньше жил, то есть настоящие хозяева, они все были убиты. Папаша прикончил всю семейку, пока все спали, а потом отстрелил себе башку. И после этого люди не задерживаются в доме надолго. Он их отпугивает.
– А чего ты раньше мне это не рассказывал?
– Не думал, что у тебя хватит духа это выслушать, – пожал плечами Скотт.
– Так что, значит, жильцы что-то там видели и слышали? Что-то вроде призраков и прочей ерунды?
– А ты что-нибудь видел? – поинтересовался Скотт, кивнув.
Адам подумал, не рассказать ли ему о banya, но ему не хотелось говорить об этом прямо сейчас, и он решил вернуться к этому разговору позже. Поэтому он просто покачал головой и сказал:
– Нет.
– Значит, скоро увидишь. Уж поверь мне на слово. У вас в доме полно нечистой силы.
– Врешь.
– А вот и не вру.
Адам посмотрел на друга, и кончики его губ медленно растянулись в улыбке.
– Круто, – сказал он.