2. Возьмем Маттиаса, а не Месута
О людях, способных разглядеть, что ты собой представляешь
Идти прямым путём к вершинам футбольной карьеры мне не удавалось. Не в последнюю очередь это было связано с моим происхождением. И пусть меня никогда не обзывали канаком[3], в свой адрес я услышал, что я «немец по паспорту», от пресс-секретаря Национал-демократической партии Германии (НДПГ) Клауса Байера, которому за нанесенное оскорбление была направлена жалоба. Недружественное отношение ко мне проявляли и в юные годы. Долгое время я не мог от этого освободиться. С десяти лет я два года подряд участвовал в просмотрах, чтобы пробиться в юношескую команду «Шальке 04». Там выделяется гораздо больше средств для работы с молодежью, чем в клубах без громкого имени, где труба пониже и дым пожиже.
Первую попытку я предпринял, когда играл за «Тевтонию Шальке», затем попробовал еще раз, будучи в составе гельзенкирхенского «Фальке». Четырежды я, преисполненный энтузиазма, оказывался почти у цели.
Я стремительно обводил мяч змейкой между стоек. Пожалуй, всеми частями тела, кроме ушей, наносил удары по воротам. Я ощущал, что многое делаю правильно во время финальных матчей. Но, несмотря на все это, так и не попадал в списки мальчиков 10—13 лет, которых в итоге брали в «Шальке». Мне казалось тогда, что какой-нибудь Маттиас, Маркус или Михаэль по определению считается лучше меня, хотя по уровню подготовки они ничем особенным не отличаются. Была ли моя фамилия виной отказам? Им не хотелось, чтобы у них в команде появился Месут? Неужели это из-за того, что я сын мигранта? Каждый раз меня не отпускали подобные мысли.
Отец придерживался того же мнения. Когда в очередной раз стало известно, что меня не берут в команду, по пути домой я в расстроенных чувствах спросил его напрямую, почему у меня все наперекосяк. «Папа, что же я сделал не так?» – «Ничего не поделаешь, сынок, – откликнулся он. – Фамилию, которая досталась тебе от нас с мамой, увы, не изменить».
Но не всегда мне мешала одна лишь фамилия. Трудностей добавляло незавидное финансовое положение нашей семьи. По крайней мере, так было в случае с «Рот-Вайсс Эссен», куда я перешел после «Фальке». До моего прихода они всегда терпели поражение за поражением от команды «Шварц-Вайсс», своих извечных противников из того же города. Их встречи заканчивались одинаково: «Рот-Вайсс» удалялись побежденными с позорным счетом.
«Папа, что же я сделал не так?» – «Ничего не поделаешь, сынок, – откликнулся он. – Фамилию, которая досталась тебе от нас с мамой, увы, не изменить».
После того как я присоединился к их составу в 2000 году, все изменилось. В первом же матче я забил конкурентам сразу семь голов! Неожиданное поражение «Шварц-Вайсс» потерпел со счетом 8:1. То была первая в моей жизни победа в местном дерби.
Но в следующий раз меня не выпустили на поле. Достижения, достойные похвалы, вышли мне боком. Позже выяснилось, что это было дело рук родителей одного из моих товарищей по команде, отец которого был спонсором «Рот-Вайсс». Финансовая поддержка оказалась важнее, чем победные голы.
Впрочем, конфликт вскоре исчерпал себя. Через несколько недель тренер определился с приоритетами и вместо новых футболок для игроков сконцентрировал внимание на игре.
Кроме того, ко мне проявил большое участие легенда нашего клуба, Вернер Кик. Тот самый, выступавший за «Рот-Вайсс Эссен» в 293 играх в период с 1960 по 1970 год и причисленный к одиннадцати лучшим игрокам этого клуба за минувшее столетие. Именно благодаря Кику у меня появились первые настоящие футбольные бутсы. Прежде я вынужден был играть в обуви попроще, а именно в потёртых дырявых тапочках, то и дело скользящих при беге. И сейчас, в 12 лет, я становлюсь обладателем настоящих «найков». Новое сокровище затмило самую большую ценность, связанную со спортом, которая имелась у меня, – кожаный мяч, полученный в подарок на восьмилетие. Каждый вечер я натирал его средством по уходу за кожей и мог сидеть и чистить его часами. Каждая новая царапина на мяче причиняла мне муки. А ведь он был сплошь в царапинах, ведь покрытие «обезьяньей клетки» – так прозвали площадку у нас в Гельзенкирхене, где мы гоняли мяч, было из шлакового щебня, из-за чего грубая кожа мяча начала портиться с первых же дней. Когда мой мяч вконец износился, я с превеликим трудом отодрал оставшиеся кожаные треугольнички – и мы играли одной только камерой.
Случай с «Шальке» и якобы имевшим место предубеждением против игроков-мигрантов еще долгое время не давал мне покоя. А потом, три года спустя после прихода в «Рот-Вайсс Эссен», мне повстречался Норберт Эльгерт. В то время от клуба мне поступило предложение начать профессиональную карьеру. Уже с пятнадцати лет я должен был бы подписать соответствующий контракт и играть в составе команды эссенцев во второй Бундеслиге. Речь шла о 4 тысячах евро ежемесячно, насколько я помню. Сумма казалась огромной и мне, и родне. Это могло бы в одночасье изменить нашу жизнь. Прежде я получал суммарно «всего» 150 евро в месяц, что, впрочем, по моим меркам, было очень много. Более того, Вернер Кик добился, чтобы меня, игрока юношеской лиги D, возили на тренировки за 20 километров от дома. Как правило, такой привилегией пользовались лишь те, кто играл в лигах B и A. Один из водителей поначалу ворчал, не принимая сделанного для меня клубом исключения: «Что же мне теперь, и детсадовцев развозить?»
И все же мы отклонили то предложение о профессиональном контракте. Причиной тому был Норберт Эльгерт.
Тогда я учился в школе Бергер Фельд, она расположена как раз напротив стадиона «Шальке». Чтобы попасть на тренировочное поле, мне достаточно было просто перейти улицу. И в этом заключалась особенность моей школы. Здесь предусмотрено и всячески поддерживается получение спортивного образования. Поэтому для спортивно одаренных учеников, таких, как мы, футболисты, уроки математики, английского и рисования в первой половине дня трижды в неделю заменялись на тренировки. Благодаря гибкому расписанию мы могли наверстать упущенное во время дополнительных занятий, которые проводили в основном во второй половине дня.
Большинство юных футболистов, посещавших школу Бергер Фельд, уже играли за «Шальке» в юношеских командах разных возрастов. Ученики вроде меня, игравшего за «Рот-Вайсс Эссен», были редким исключением. Занятия футболом проводил Норберт Эльгерт. По его заданию почти сразу же после летних каникул 2004 года мы должны были сыграть три на три против ребят из «Шальке» на уменьшенном поле.
Я уже позабыл имена двух других ребят из нашей школы, с которыми мы оказались тогда в команде. Но мне не забыть, что тогда мы с огромным перевесом в счете одолели юниоров лиги B из «Шальке». После тренировки я уже было направил стопы обратно в школу, как меня подозвал Эльгерт.
– Где ты занимаешься? – кратко спросил он.
– «Рот-Вайсс Эссен», – ответил я.
– А живёшь где?
– В Гельзенкирхене.
– В следующем году будешь играть у нас!
Я не придал тогда особого значения словам Эльгерта. Мне и в голову не могло прийти связать себя с «Шальке». Четыре раза они отвергали меня. Четырежды они делали выбор в пользу какого-нибудь Маттиаса, Мартина или Маркуса. С чего бы это я должен забывать обиды, если в «Рот-Вайсс Эссен» все так хорошо складывается?
Но и на следующей тренировке Эльгерт подозвал меня: «Мне надо побеседовать с твоим отцом. Ты должен играть за «Шальке».
Я рассказал отцу о намерениях Эльгерта, и мы решили дать ему возможность высказаться. В конце концов, этот тренер производил впечатление порядочного человека и был явно намерен вести себя честно. Эльгерт пригласил нас на переговоры в ресторан «Кронски», расположенный в гельзенкирхенском универмаге Буэр (Buer).
По дороге на встречу мы с отцом почти не разговаривали. У нас не было плана действий или чего-то в этом роде, мы решили просто выслушать то, что до нас хотел донести Эльгерт. Мы и представить себе не могли, чего ожидать от этой беседы. К тому же мы больше не питали иллюзий после общения с «Шальке» в прошлом, поэтому не позволяли себе замечтаться.
И вот мы сделали заказ, и в ожидании блюд Эльгерт обратился к отцу: «Ваш сын, – проговорил он, – пока необученный, но очень одарённый мальчик».
Мы лишь переглянулись; между тем он продолжал: «Я не ручаюсь, что Месут в первый же год попадет в основной состав. Не могу я и утверждать, что он подпишет профессиональный контракт с «Шальке». Я также не обещаю, что он когда-нибудь начнет выступать за национальную сборную. Только одно я могу сказать вам, и в первую очередь, тебе, Месут: под моим руководством ты на высочайшем уровне овладеешь всем необходимым в области техники и тактики, системы и принципов игры, займешься физической подготовкой, развитием скорости принятия решений, эмоциональной устойчивости, а также поддержанием командного духа и правильного питания. Но не более. Я могу гарантировать тебе лишь то, что сделаю для тебя все. И твои шансы достичь высот смогут увеличиться в «Шальке»».
Все это звучало многообещающе. Ничего общего с пустыми разговорами, которые обожают вести многие спортивные агенты или охотники за талантами. Но наше недоверие к «Шальке» было велико. «В «Шальке» ведь совсем не хотят брать Месута», – заявил отец суровым тоном. И рассказал Эльгерту нашу историю. Тот выслушал до конца, немного поразмыслил и затем сказал: «Тогда я пообещаю вам еще вот что: у Месута будет столько же возможностей, что и у остальных. В моих глазах ценность имеет лишь талант, и ничего больше».
После встречи мы с отцом вернулись домой в глубоких раздумьях. Один-единственный разговор, разумеется, не мог изменить наше отношение к «Шальке» после многочисленных неудач во время предыдущих отборов. То, как с нами сперва обошлись, не так просто было забыть.
Стоит упомянуть, что отказ за отказом я переживал, будучи десятилетним, одиннадцатилетним, а затем двенадцатилетним мальчишкой. И тогда я определенно не был готов к такому повороту. Это горько – узнать в таком юном возрасте, что тебя не берут из-за того, что ты недостаточно хорош. А если ты определенно что-то можешь, но твои способности сами по себе мало что значат, ведь для будущей карьеры принципиально твое происхождение, вот тогда становится по-настоящему обидно.
Эльгерт поступил очень умно. Он не прибегал на каждую тренировку сломя голову и не наседал на меня. Около месяца прошло, когда он предложил встретиться еще раз, на этот раз пригласив нас в «Кортъярд» (отель Марриотт), расположенный по соседству от стадиона.
«Видите ли, – начал Эльгерт уверенным тоном, обращаясь к отцу так, будто бы предубеждения у нас не было и в помине, – я не всесилен. Но мне кажется, что я неплохо умею ладить с людьми и кое-что понимаю в футболе».
Затем он изложил нам свою философию: «Я занимаюсь наставничеством и поддержкой. Мы в «Шальке» обучаем молодежь совсем не для того, чтобы завоёвывать с ними чемпионские титулы. В первую очередь мы нацелены на то, чтобы вырастить как можно больше профессиональных футболистов».
С этими словами он снова обратился к моему отцу, чтобы прояснить свою позицию: «Ясное дело, новичкам надо объяснить, что в профессиональном футболе работают на результат. Но мы не имеем права вдалбливать в их юные головы, что важны лишь победы. Так становятся безумными, помешанными невротиками. Наше обучение построено так, чтобы завтра работать лучше, чем сегодня. А послезавтра – лучше, чем завтра. Когда футболист это осознает, придут и титулы».
За этим последовало еще одно обещание Эльгерта: «Поверьте, я предусмотрителен. Ваш сын не перейдет рубеж раньше времени. Пока подготовка не закончится, юные футболисты остаются у меня. Только когда они действительно готовы, я отпускаю их».
Мы поверили в слова Эльгерта. Его убеждения соответствовали нашим. Поэтому отец преодолел свою боязнь и спросил: «Вы вправду считаете, что мой сын настолько одарен, что сможет играть в «Шальке»?»
«Я не могу гарантировать вам место в основном составе. Месут недостаточно развит физически. Он у вас все-таки очень щуплый. Кроме того, мы должны разработать его правую ногу и отработать удары по мячу головой. И технику отбора надо улучшить. Но если мы с этим справимся, он будет способен на многое».
На прощание мы пообещали Эльгерту подумать над его предложением. Хотя к тому времени от «Рот-Вайсс Эссен» подоспело предложение подписать контракт профессионального футболиста. Сумма завораживала. Впервые я понял, что, играя в футбол, можно разбогатеть. Но нам было очевидно, что с «Шальке» мои шансы построить карьеру гораздо выше.
Когда я играл за «Рот-Вайсс Эссен» в оберлиге Нижний Рейн, то заприметил Эльгерта за боковой линией. Когда бы ни бросил я взгляд в его сторону, он пристально наблюдал за мной.
Наконец, я обратился за советом к своему тренеру в «Рот-Васс Эссен» Михаэлю Кульму. Мне было важно узнать, что бы он ответил «Шальке», окажись он на моем месте. Он ответил без обиняков: «Доверься чутью. И тебе воздастся».
И вот, после того как Эльгерт несколько недель спустя пригласил нас в школу-интернат «Шальке» – Кнаппеншуле, желая показать свой клуб, мы приняли окончательное решение. Этот человек внушал огромное доверие. Должно быть, он что-то сумел разглядеть во мне, раз проникся таким участием и решил пригласить меня в «Шальке». Ему было решительно все равно, как меня зовут – Месут или Маркус. Интерес для Эльгерта представляли мои качества как футболиста, а не мое происхождение. Так в 2005 году я распрощался с «Рот-Вайсс Эссен» и перешел в «Шальке».