Редактор Татьяна Смирнова
Оформление обложки Александр Джерелей
Иллюстратор Александр Джерелей
© Ирина Джерелей, 2018
© Александр Джерелей, иллюстрации, 2018
ISBN 978-5-4490-2070-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Книга о доброй вере в жизнь
Книга рассказов Ирины Джерелей с музыкальным названием «В ожидании andante» – это именно книга, удивительно цельная по своему содержанию, несмотря на широкий спектр тем и персонажей. Пёстрые страницы объединены авторским отношением к проблемам, которые решают герои. А герои эти – люди самые разные, а иногда… даже и не люди вовсе. В одно метаповествование сшиты судьбы представителей различных социальных слоёв, профессий, планет, истории о вере и безверии, о творчестве и чудотворстве, о ненависти и любви. Порой в реалистические, почти бытовые зарисовки органично вплетается фантастика. Но тоже – лишь для того, чтобы высветить, подчеркнуть наши земные проблемы.
Что же объединяет все эти истории воедино? Гуманизм автора, её вера в Человека. Пожалуй, лучше всего об этом сказала сама писательница в заключительной части своей книги «Экзистенция имени меня»: «Гуманность… воплощается именно в доброй вере в саму жизнь, в ее самодостаточность и гармоничность». Добрая вера – пожалуй, эти слова могут стать девизом Ирины Джерелей.
Начинается книга с рассказа «Мытарства Веры», причем оба слова в названии символичны, ибо речь идет о молодой женщине по имени Вера, мучительно ищущей свой путь к Богу, собравшейся на послушание в провинциальный православный монастырь (чудесные пейзажные зарисовки тонко передают настроения героини) и… нашедшей в итоге многих мытарств и страданий свою веру, но не совсем там, где она ожидала её найти. Взгляд автора на своих героев всегда мягок, но объективен. Автор словно бы ничего не диктует ни героям, ни читателям, лишь показывает: вот храм, а вот его служители. Вот прекрасный, добрый батюшка, от общения с которым на душе становится светлее даже и у неверующего мужа героини, а вот лицемерный священник, пытающийся силой овладеть монахиней… Но выбор, как относиться к описываемым событиям – за самой героиней и, конечно же, за читателем.
Веру, истину, жизненную правду ищут и персонажи других рассказов. Вот неудачник Мустафа из замечательной сказовой стилизации «Алабай». Жил он трудно, бедно, даже любимую собаку по кличке Алабай, огромную, прекрасную и умную не смог прокормить, отдал чужим людям. Расстался с самым дорогим существом ради того, чтобы это существо продолжало жить. И так получилось, что и Мустафа, и очень любивший его пёс умерли в один день. А на похороны Мустафы пришел весь город, потому что, хоть и был он неудачником, но человеком праведным и добрым. Рассказ ведется от лица простодушного и скромного юноши, помощника муллы в мечети, и потому ещё больше воздействует на восприятие именно своей эстетикой недоувеличения, когда читателю предоставлено самому восполнять «недописанные» чувства героев.
Светлыми, жизнеутверждающими героями, действительно, могут быть самые бедные и несчастные, по общепринятым меркам люди, такие, как престарелая нищенствующая бывшая учительница, преподнесшая урок доброты и оптимизма представителю сословия «офисного планктона» (рассказ «Десять рублей»), как всеми забытый ветеран-пенсионер Игнатьич, бесстрашно вступающий в смертельный поединок с наглым молодым вором, попытавшимся украсть на улице сумочку у женщины. Как часто мы, читатели, проходим мимо таких вот старых, выброшенных на свалку жизни людей, которые просят у нас иногда подаяния, а иногда – простого человеческого сочувствия. Джерелей продолжает здесь одну из базовых в русской литературе тем «маленького человека», напоминая нам о необходимости любить ближнего своего.
Впрочем, почему же только ближнего? Фантастическая трилогия «Звёздный гость», в которой писательница мастерски сменяет фокусные точки и даёт нам возможность увидеть происходящее с различных ракурсов, посвящена также одной из базовых тем, но уже литературы ХХ-ХХI веков – теме Контакта. Какими вооруженные до зубов, натренированные на убийство бесстрастные пришельцы воспринимают «диких аборигенов»? А аборигены – так ли они тупы и неразвиты? Возможно ли взаимопонимание между представителями гуманоидной и негуманоидной рас? А симпатия? А… дружба? В трилогии бытовые сценки из жизни маленького острова Хоракс, оккупированного могущественной галактической Империей, кажутся списанными с натуры, чего стоит одна лишь сцена, когда героиня, пожилая бухгалтерша Айна, едет по городу в трясущейся маршрутке, с горечью размышляя о судьбе своего островка, ставшего разменной монетой в битве (чуть было не написала «геополитических») галактических интересов. А финал трилогии настолько непредсказуем, что здесь даже не хочется его раскрывать, дабы спойлером не портить читателю удовольствие.
Фантастика переплетается с бытом и в рассказе «Гроза над перекрестком». Здесь прекрасно, даже натуралистично выписаны диалоги двух братьев, подростков-оболтусов, все интересы которых сводятся к тому, чтоб выпить да покурить «травки». Процент сленга в их речи зашкаливает, они кажутся абсолютно безнадежными, лишь чудо способно наставить их на путь истинный. И чудо происходит. Добрая фея, а точнее загадочная и прекрасная (и не факт, кстати, что добрая) инопланетянка в самом прямом смысле встречается на их пути, и… Судьбы братьев радикально меняются, через десять лет мы видим их уже известными учеными. Однако в чудеса они верят по-прежнему. Как и читатель.
А в новелле «Ужас Ак-Самьяна» чудо тоже происходит, но чудо это грустное, горькое, заставляющее вспомнить кафкианского Грегора Замзу и напоминающее об ответственности человека за эксперименты над природой и над самим собой. Заброшенный урановый рудник стал пристанищем… кого? Чудовища? А нет ли частицы этого чудовища в каждом из нас? И как уберечься от «превращения»? Такие вопросы возникают после чтения рассказов Джерелей не единожды. Писательница всегда помнит об ответственности литературы за воспитание человека – и это в наше время, когда едва ли не общим местом стали рассуждения о «смерти литературы», о растворении её в сетях интернета.
Литературе, литературному труду, проблемам творчества в широком смысле посвящены несколько рассказов сборника: «Литературная опекунша», «Учитель изящной словесности», «Царица Анастасия», «Дары фей», «Шляпа от профессионала». Первые два текста рассматривают вечную тему «учитель – ученик», причём в разных аспектах. Маститая поэтесса берется опекать начинающее рыжеволосое дарование, а дарование это переходит «на тёмную сторону Силы» и набирает такую мощь и такую концентрацию мрака, что начинает не на шутку пугать свою благодетельницу. Здесь Джерелей высказывает, как мне представляется, своё эстетическое и этическое кредо ещё с большей ясностью, чем даже в заключающем сборник эссе «Экзистенция имени меня». Прислушаемся к автору: «У этой девочки оказалась взрослая израненная душа. Жесткие образы били в десятку, от них мороз шел по коже. Луна ей виделась оскаленной и смертоносной, персонажи – жалкими и никчемными, любовь – извращенной. И даже Бог отторгал человека садистским равнодушием.
Все было перевернуто с ног на голову. Лирический герой напоминал не просто «героя нашего времени», это был Печорин со всем худшим, что ему мог бы принести двадцать первый век, все равно как если бы Печорина окончательно лишили внутреннего благородства, превратив в законченного циника…
Не любовь, а ненависть, не просветленное спокойствие, а мутное бурление чувств и эмоций вырастали кульминационными маяками в ее сюжетах».
Не правда ли, перед нами мотивы, знакомые по множеству произведений современной литературы? Что можно противопоставить этому многоглавому дракону, проникающему в души молодых и не очень молодых людей и подчиняющему их себе? Да только то, о чём уже давно сказал Евгений Шварц: любовь и смелость. Вот как говорит об этом наставница юной «проклятой поэтессы»: «Может, я слишком идеалистична в понимании поэзии, но для меня Поэт – это тот, кто учит добру, терпимости, любви к миру, чьи стихи в худшем случае вызывают светлую грусть, замешанную на остром желании жить дальше».
В «Учителе изящной словесности» молодая поэтесса, от лица которой ведется повествование, попадает «на выучку» к старому, больному, мизантропически настроенному поэту. Но, будучи Поэтом настоящим, он, хотя и не без жестокости, наставляет свою ученицу на путь Света.
В «Царице Анастасии» рассказывается о нелегком труде журналиста и копирайтера, а в «Шляпе от профессионала» писательница впервые в жизни приходит на фотосессию к профессиональному фотографу (точнее, «фотографине»), и для обеих творческих личностей эта фотосессия становится открытием и откровением.
Недаром по одному из образований Ирина Джерелей психолог. Её неизменно привлекает изображение этапов становления души. Даже если в этом становлении присутствует нота «светлой грусти». Например, это могут быть воспоминания о детстве («Алыча»), где вновь меняется повествовательная манера, мир на протяжении почти всего текста показан сквозь призму восприятия пятилетней девочки Леночки, которая заявляет, что она уже слишком взрослая для слишком детского прозвища «Жужа». Леночка по-своему пытается коммуницировать со взрослыми, это у неё только «на выходе» из ротика вылетают смешные словечки вроде «бабаська» («бабушка»), а мыслит она по-взрослому, логично и здраво: например, чтобы произвести впечатление на взрослых, надо продемонстрировать им свои акробатические способности – любой ценой! В результате Леночка-Жужа благополучно падает с алычи, ломая большую плодоносную ветку этого дерева, – и вместо аплодисментов заслуживает ожидаемое неодобрение бабушки: такую ветку сломала! Но главное в рассказе не эта простая мораль, а живо воссозданный мир детского восприятия реальности, мир яркий, светлый и добрый, мир, в котором нет места злобе и взаимонепониманию. Не случаен призыв в финальной строчке рассказа, когда мемуаристка из своего «взрослого далека» обращается к той маленькой девочке, которой она была когда-то: «Жужа, где ты?» Вспоминается чеховское, обречённое – «Мисюсь, где ты?» – и такое сравнение отнюдь не кажется мне натянутым.
О судьбе другой девочки, уже подростка, повествует маленькая повесть «Этюды Черни». Здесь автор очень осторожно, я бы сказала, целомудренно рассказывает о том, о чём вообще-то писать у нас не слишком принято даже сейчас: о тяжкой, застарелой, ненависти, в которой живёт семья главной героини, талантливой, но несчастной и одинокой Ники. Родители-богачи не любят этого странного, некрасивого, угловатого подростка. А когда в Нике просыпается женственность, она становится «смутным объектом желания» для своего отца. Инцеста как такового, однако, не происходит, он замещен едва ли не ежедневными избиениями, которым отец подвергает свою взрослеющую дочь. Интересна реакция девочки: она до последнего, до самого края пытается найти в папе хоть что-то, за что его можно любить. Чистота, доброта и преданность Ники словно бы создают вокруг неё защитное поле, и даже её отец невольно смущается, чувствует, что поступает… как-то неправильно. И от этого он ожесточается ещё больше. Достигнув совершеннолетия, Ника навсегда покидает дом, становится известной актрисой, потом – признанной писательницей, она вновь и вновь побеждает обстоятельства, оправдывая своё значимое имя. «Этюды Черни» – глубокий психологический этюд на тему взаимоотношений «отцов и детей», он не только ставит вопросы, но и даёт возможные ответы (опять-таки, практически по Шварцу), как победить дракона внутри себя.
О внутренней борьбе, о деградации самых нежных чувств, о разрушении человеческой личности повествуется в рассказах «Царица Анастасия» и «Привет, Ян». В обоих речь идёт об искалеченных женских судьбах, обе героини наделены выдающейся внешностью и талантом. Но… Нет в них силы. И любовь, вместо того, чтобы возвышать душу, бросает этих женщин на дно, в их персональный ад. И самое удивительное и страшное, что героини эти до самого конца находятся в своеобразном самообольщении, пытаются делать вид, что всё в их существовании прекрасно, неудачи временны, а любовь вечна и… взаимна. Несмотря на то, что и повествовательница, и, вслед за ней, читатель уже до конца прочувствовали их падение, их жизненную несостоятельность. Самообман по праву должен стать восьмым смертным грехом.
Несколько особняком стоят рассказы «Дары фей» и «Отныне и навсегда – свободны!». В «Дарах фей» повествуется о романтической встрече Поэта, который в прошлой жизни был ангелом и Продавщицы ювелирного магазина, которая в прошлой жизни была феей. Балансируя на грани реальности и фантастики, эмпирического и магического, автор создаёт прелестную сказку о любви и нежности, о памяти и забвении, о надежде и мечте. «Отныне и навсегда – свободны!» самим названием отсылает к финалу булгаковского «закатного романа». Это притча о власти и бесчестии, о смерти и о любви, о вечном возвращении. Я бы сказала, что эти два произведения как бы подытоживают круг тем, интересующих Джерелей, выводят их на некий более высокий уровень, заставляют и героев, и читателя подняться над собой, увидеть свою жизнь в перспективе причин и следствий, в богатстве часто незримых взаимосвязей. Впрочем, это свойство любого настоящего литературного произведения. А книга рассказов «В ожидании andante», безусловно, таковым является.
Татьяна Виноградова
член Союза писателей Москвы,
член Московского Союза литераторов
кандидат филологических наук