Курсистка и городовой
– Надоела, зараза! Который день круги наяривает… Или уже в филёрши заделалась, – ворчал на большую орастую ворону молодой и очень симпатичный городовой и от души пригрозил, – только нахезай на мой мундир! Застрелю гадину! Не посмотрю, что место людное…
Уж чем он заинтересовал эту старую склочницу, в толк взять не мог, но ворона уже несколько дней кряду встречала его у ворот и провожала до участка, а потом кружила над ним, сопровождая в делах по городу.
Был приятный весенний вечер. Он возвращался после службы домой и встретил Нину – молоденькую хорошенькую курсистку, которую знал ещё маленькой девочкой. И тут же краем глаза отметил, что летучая преследовательница уселась на тополь, прекратила каркать и продолжила наблюдение за приглянувшимся объектом.
«Точно филёрша», – усмехнулся городовой, решив, что эту ворону, видимо, выдрессировали и научили слежке. Только он-то причём? С каким-нибудь революционно настроенным студентом спутала?
– Всё хорошеешь? – переведя взгляд с птицы на девушку, запросто, как давнишней знакомой, сказал он.
– Смеётесь, Николай Петрович? – смутилась Нина.
– Почему? Я вполне серьёзно… С каждым годом всё краше и краше становишься, – с теплотой в голосе продолжил он рассыпаться в комплиментах.
– А что жениться обещали, забыли? – улыбнулась она.
– Не забыл, – Николай вздохнул, – так жизнь сложилась. Прости, Нина! Как вернулся с японской войны, предложили пойти в городовые. Семейные для этой работы подходили больше. Вот и женился!
– А я вам верила! – не то пошутила, не то укорила Нина.
– Ты же тогда маленькая была!
– И матушка ваша по голове меня гладила, невестушкой называла. Помните?
– Помню. Матушка умерла.
– Знаю… Значит, я разонравилась?
– Нет! Ты мне всегда нравилась. На ангелочка походила. Просто росла долго.
– Росла как все. Зато теперь у вас жена, ребёнок.
– Вот что! – сменил тему Николай, – завтра не ходи никуда.
– А как же курсы?
– Скажись больной, побудь дома. Студенты опять митинговать собираются. Ты же не с ними?
– А вдруг? – девушка отвела глаза в сторону.
– Нина! Я тебе добра желаю. Угодишь в тюрьму, а после на каторгу загремишь. Этого хочешь?
– Студенты люди интересные и про будущее рассуждают красиво.
– Испортят жизнь и бросят, – ревниво проговорил городовой. – Я предупредил.
– Спасибо, Николай Петрович! Всего хорошего! – попрощалась девушка.
И тут же ворона опять напомнила о себе, каркнув и перелетев на ветку выше.
***
Та история с Ниной у Николая приключилась давно, была трогательной, при воспоминании которой на душе его делалось легко и радостно…
Его должны были «забрить» в солдаты и отправить воевать с японцами, а потому перед отъездом он решил нагуляться с друзьями и подругами в удовольствие. Как-то вечером у ворот своего дома он заметил девчушку лет семи-восьми, очень миленькую, одетую в белое праздничное платье и обутую в красные башмачки. Соломенная шляпка с красным цветком, из-под которой выбивались светлые локоны, дополняла наряд. Девочку держала за руку его матушка и улыбалась. Да и как было не улыбнуться маленькому чуду, случайно оказавшемуся у их скромного жилища.
– Вы откуда, прелестное создание? – воскликнул Николай.
– Сбежала от няни.
– Зачем же вы это сделали, милая барышня?
– Она скучная и не понимает моих вопросов.
– Вероятно, она вас ищет?
– Пусть ищет! – улыбнулась незнакомка и спросила, – вы студент?
– Нет. Я скоро стану солдатом и уйду на войну.
– Жаль. Мне нравятся студенты.
– Вон оно что! – Николай засмеялся.
– У меня есть книжка в картинках. Там нарисован королевич Елисей, у него такие же длинные и светлые волосы, как ваши.
– Волосы мои скоро обреют, и меня сразу перестанут любить девушки.
– Я бы не перестала. Станьте моим Елисеем!
– Согласен. Только не усните надолго и дождитесь меня с войны!
– Ни за что не усну.
– Договорились. Я подожду, когда моя царевна подрастёт, и тогда женюсь на ней.
– Надеюсь, что вы умеете держать слово, – со значением сказал ангелочек.
– Не морочь девочке голову! – вступила в беседу между молодыми людьми матушка Николая. – Отведу-ка я домой свою «невестушку». Поди, родители ребёнка обыскались.
– Живут далеко? – спросил Николай.
– Через квартал. Они недавно переехали, – ответила матушка.
– Как зовут сбежавшую царевну?
– Нина, – девчушка смущённо опустила глазки.
– Прощайте, Нина!
– До свидания, Елисей!
– Я Николай, – парень улыбнулся.
– Для меня – Елисей.
После этого случая, встретившись на улице, они легонько кланялись друг другу и улыбались кончиками губ, храня тайну своей негласной «помолвки». Нина всегда помнила их разговор и надеялась, что когда-нибудь сказка сбудется. А Николай, даже женившись, в душе лелеял образ маленькой царевны.
***
Конечно, Нина не прислушалась к предупреждению городового и на другой день с утра пораньше отправилась на квартиру Афанасия – главного зачинщика студенческой демонстрации, чтобы рассказать о готовившемся отпоре жандармов. Она была у него уже несколько раз, слушала зажигательные речи о революционной борьбе мирового пролетариата за счастливую жизнь трудового народа и верила каждому слову молодого оратора. Видя царящую вокруг несправедливость и недовольство простых людей, она желала стать участницей будущих перемен, хотя жила в семье обеспеченной и ни в чём не нуждалась.
Афанасийн был немало удивлён раннему визиту Нины, но в то же время польщён, что смог красивую и интересную девушку привлечь к делу всей своей жизни. Выслушав её, он криво усмехнулся:
– Спасибо за неравнодушие! Но мы знаем о готовности власти с нами воевать. Сегодняшнее выступление скорее проверка для наших товарищей. Кто и насколько серьёзно готов идти до конца.
– Простите. Помогаю, чем могу, – Нина смутилась, – я не навязываюсь.
– Вы не поняли, Нина! Вы с нами, и это замечательно! – молодой человек догадался, что неловкой усмешкой её обидел. – Хотите чаю?
– Благодарю! Я завтракала. Пойду к скверу, где назначен общий сбор, – чувствуя неловкость, Нина попыталась уйти.
– Не торопитесь! – Афанасию не хотелось отпускать курсистку от себя. Она такая милая, уютная, от неё всегда пахнет хорошими духами и тихим семейным счастьем. И чего ей не хватает? Может дружеского участия? Так он готов…
Помимо воли и, забыв о своём предназначении революционера, он положил руки на плечи утренней гостьи, посмотрел прямо в глаза и негромко, но очень нежно попросил:
– Останься…
– Нет! – Нина отшатнулась и тихонько повторила, – нет!
– Мы успеем. Не переживай!
– Я пришла просто предупредить, – заикаясь, проговорила девушка.
– Дурочка… В этом нет ничего плохого. Останься. Тебе понравится, – Афанасий обхватил её за талию.
– Я сказала – нет! – пытаясь высвободиться, громко и отчётливо повторила Нина.
– Потом пожалеешь…
– Никогда!
– Ну, иди, иди! – неожиданно грубо и с раздражением проговорил молодой революционер и отпустил юную соратницу по борьбе.
***
В городском сквере, куда подошла Нина, уже собралось немало молодёжи, возбуждённо обсуждающей запланированное мероприятие.
Подавленное настроение, после утреннего визита к Афанасию, Нина попыталась скрыть от подруг и знакомых. Это у неё получилось. Она улыбалась, как многие вокруг, надеясь, что недоразумение, произошедшее между ней и студенческим лидером, рассосётся само по себе. О том, что жандармы в курсе сегодняшней демонстрации, она никому больше не сказала, не желая повторно выставить себя знающей больше других.
Но очень скоро смех и улыбки с лиц парней и девушек стали пропадать, поскольку сквер постепенно окружали жандармы, перекрывая выходы к улицам. Демонстранты осознали всю серьёзность своего положения: их заперли в капкан. Нина постоянно оглядывалась вокруг, ища взглядом Афанасия, но его нигде не было… Ведь он должен был дать команду собравшимся, чтобы предотвратить неприятные эксцессы, а возможно кровопролитие.
«Неужели струсил или всех предал? – мелькнуло в голове у Нины. – Хороша проверка! Других под удар подставлять! А хотел меня оставить у себя… Странно!»
Потом жандармы, не торопясь, взяли студентов в плотное кольцо, и стали выхватывать из него кричавших: «Долой самодержавие» и «Свобода, равенство, братство!», а ещё тех, кто бросал в них камни. Здоровые дядьки, не стесняясь, пускали в ход кулаки и волочили тщедушных молодых людей за руки и за ноги…
Страха Нина не ощущала, но то, что происходило вокруг, ей очень не нравилось. Одно дело слушать страстные речи о борьбе за счастье народа и петь Марсельезу, но совсем другое стать участницей этой борьбы…
И тут она заметила, что прямо на неё идёт мордатый жандарм. Он грубо схватил курсистку и потащил к группе задержанных студентов. Девушка не сопротивлялась, но стражник всё равно очень старался побольнее сдавить ей руку.
А после случилось неожиданное…
Её отпустили, и позади себя она услышала знакомый голос:
– Я сам с ней разберусь! Отведу в участок.
И Нина увидела Николая…
Слегка приобняв, он вывел её из сквера, затем остановил проезжающую мимо пролётку и отвёз подальше от митингующих.
Они молча шли по красивому цветущему бульвару. Со стороны казалось: идёт влюблённая пара! Он – красавец городовой, она – юная курсистка.
– Присядем, – сказал Николай, указав на ближайшую скамеечку.
И тут же прямо над ними раздалось знакомое карканье. Николай глянул на ворону и показал кулак.
– Вас из-за меня накажут? – спросила Нина, улыбнувшись жесту стража порядка.
– Ты и впрямь как царевна! Переживаешь за весь человеческий род.
– Разве это неправильно?
– Нормальные люди больше думают о себе.
– Уж так меня воспитали.
– Почему не послушалась? Зачем не осталась дома? Чего тебе ещё в этой жизни не хватает? – сыпал вопросами Николай. – Отец твой человек достойный. Врач. Ты девушка неглупая, любишь книги, музыку, хорошо рисуешь!
– Надо же! Вы всё обо мне знаете…
– По статусу положено.
– Нельзя думать только о себе, – уже без всякого энтузиазма попыталась оправдаться Нина.
– Тогда учи грамоте тех же рабочих или их детей. Делай что-то стоящее!
– Я подумаю…
– Подумай! Мой братишка тоже повёлся на речи ваших говорунов, но получив пару раз нагайкой, отправился к тётке в деревню хлеб растить.
– Вот женились бы на мне, я бы дома сидела и о революции не думала.
– Ох, Нина! Смотрю, ты из огня да в полымя!
– Это была шутка, – грустно прошептала она.
– Иди домой! Если тебя твои друзья не сдадут, то всё обойдётся.
– Спасибо Елисей! Только… Жизнь может измениться и тогда, – Нина улыбнулась, намекнув на их первую встречу и волнения в народе.
– Что дальше – нам не ведомо.
Тяжело вздохнув, Николай проводил взглядом уходящую девушку и вдруг почувствовал прилетевший сверху тяжёлый шлепок на начищенном до блеска сапоге.
– Вот, поганка! Нахезала всё-таки!
Красавец городовой вытащил из кобуры револьвер, не целясь, выстрелил в поганку и… Не попал.
– Ладно… Живи пока, – усмехнулся он, носовым платком обтёр с сапога вороний помёт и пошёл дальше служить царю и отечеству.
…Скоро началась война с немцами, потом случилась революция, за ней октябрьский переворот и ещё одна страшная война, когда убивали не чужого, а свой своего. За что и зачем – понимали единицы, остальные просто шли за вождями, выполняя приказы от страха или безысходности, потеряв кров и родных.
***
Они встретились в Париже…
Кого только не было в богемном квартале Монпарнас: художники, поэты, музыканты, просто студенты, русские эмигранты и буржуа. Здесь жили те, кто творил и продавал своё творчество, а также те, кто его покупал. Здесь становились знаменитыми и погибали от непризнания, а ещё в этом месте можно было снять жильё на любой кошелёк.
Интересный высокий сорокалетний мужчина иногда прогуливался по бульвару, рассматривая выставленные картины и рисунки известных и пока неизвестных художников. Ему нравилась душевная лёгкость, царившая вокруг, он отдыхал от пережитых страхов и волнений, подспудно надеясь на встречу с той, которую любил, но долгое время не признавался в этом ни себе, ни ей.
Скользя мимолётным, но очень внимательным взглядом по полотнам с яркими пейзажами и портретами, он явно что-то выискивал. И однажды, будто пригвождённый, остановился у одного скромного рисунка, сделанного простым карандашом на листе бумаги, вырванном из альбома.
– Я знал, что найду тебя! – сказал он непонятно кому.
На рисунке была изображена убитая ворона, а рядом с ней лежал камень.
– Ну, вот и всё. Долеталась, – опять вслух произнёс мужчина и в его голосе прозвучали грустные нотки. Он стал оглядываться вокруг, пытаясь найти продавца рисунка. И когда увидел, спросил имя художника.
– Это мадемуазель Нина. Она по выходным частенько бывает в кофейне, что напротив, – ответил торговец.
В ближайший выходной день мужчина сидел за столиком указанной кофейни, с нетерпением ожидая автора фатального рисунка.
Нину – немного повзрослевшую, но по-прежнему красивую, скромно и просто одетую, с модной стрижкой вместо прежних локонов – он узнал сразу, и какое-то время любовался ею со стороны.
– День добрый, мадемуазель! Позволите? – и, не дожидаясь приглашения, сел напротив.
– Николай Петрович? Как вы меня нашли? – от неожиданности она приложила руку к груди.
– Старая знакомая подсказала. Сурово вы с ней обошлись, – неожиданно для себя он стал говорить Нине «вы».
– Она для меня всё плохое, что осталось там.
– Символично.
– Как ваша семья? – Нина пыталась скрыть волнение и радость от встречи с дорогим её сердцу человеком.
– Жена, проводив меня на войну с германцем, стала жить сначала с бакалейщиком, после с комиссаром, а сын умер от тифа.
– Се ля ви! Мальчика жалко… В Париже давно?
– Три месяца, – он помолчал и, не дожидаясь новых вопросов, стал рассказывать о себе. – После ранения долго мыкался, не зная, куда приткнуться. Одна война закончилась, началась другая. Красные, узнав о моём прошлом, чуть не убили, успел сбежать вовремя. Примкнул к белым, но родину всё равно потерял. И последним пароходом добрался до Константинополя, а уж после сюда…
– История нередкая и маршрут для всех русских известный, – Нина вздохнула. – Хорошо, что я тогда вас послушалась и перестала встречаться со своими друзьями – революционерами. Правда, это оказалось непросто.
– Угрожали?
– Проходу не давали, записали в предательницы. Боялась, что убьют. Батюшка помог – положил в больницу. А тут война началась и многих из них забрали на фронт.
– Как он? – Николай всегда уважительно относился к отцу Нины.
– Тоже ушёл на войну и погиб… В госпиталь попал снаряд. Он в это время оперировал. Мы с мамой остались одни. Из России решили уехать. По дороге матушку ограбили и убили.
– Горе какое! Как же это…
– На одной из остановок я вышла прогуляться, а когда вернулась, она была мертва. Похоронила на кладбище рядом со станцией и дальше поехала одна. Так осталась без родных и без денег.
– И?
– Не переживайте! Проституткой не стала. Рисую, и мои картинки покупают. Подрабатываю натурщицей, мою посуду в кафе, а ещё учусь на сестру милосердия. У меня осталась одна папина книга по медицине, как-то её открыла и зачиталась…
– Я всегда знал, что ты умница.
– Ну, вот! Вы уже ко мне стали привыкать, – Нина улыбнулась, намекнув на дружеское обращение Николая.
– Хочется взаимности!
– Елисей! Я давно проснулась…
– Прости, что заставил тебя так долго ждать!
– Наконец-то моё «ау» отозвалось эхом.
– Нам будет непросто, – грустно усмехнувшись, сказал Николай.
– Ничего. Мы справимся, – ответила Нина.