Вы здесь

Оживший. Глава 4 (Александр Шувалов, 2017)

Глава 4

Когда я подошел к дому, уже стемнело. Открыл дверь, вошел в прихожую, прислушался к несущимся из кухни воплям и хмыкнул: все как всегда. К соседке, компьютерной умелице Нине, опять пришел в гости бойфренд Марат, точно так же, как и она, шизанутый на «железе» чудик. Теперь они опять будут орать до полуночи о «дохлых мамках», «перегретой памяти» и каких-то блоках, которые «ни хрена не тащат», пить пиво и спорить до хрипоты. Иногда дело доходит до рукопашной, и тогда Марат гордо уходит, но очень скоро опять возвращается, потому что у них любовь. К чему, интересно? Если бы они с таким остервенением любили не бездушную технику, а друг друга, уверен, давно бы заполонили плодами этой самой любви всю Москву и ближнее Подмосковье.

Войдя на кухню, я привычно пригнулся и очень правильно сделал. Прямо над головой, чуть коснувшись волос на макушке, пролетела пудовая ладонь: во время дискуссий Нина просто-таки обожала размахивать конечностями. Хорошая она баба, умная, незлая, только уж больно здоровая. На полголовы выше меня и весом под сто кило. Думаю, если бы она вздумала заняться спортом, к примеру тяжелой атлетикой, то максимум за год выбилась бы в чемпионки.

– Добрый вечер. – Я прошел внутрь и осмотрелся. За четыре месяца, прошедших со времени моего последнего визита, здесь ничегошеньки не изменилось, разве что прибавилось паутины по стенам да еще больше подкоптился потолок. Уж больно часто хозяйка, с головой уйдя в виртуальный мир, оставляла на огне кастрюли и сковородки.

– Привет, – улыбнулась соседка и чуть сдвинулась в сторону, освобождая проход. Темноволосая, румяная, симпатичная, мечта любителя крупных форм. Одетая просто и по-домашнему: в шлепанцы и слегка прикрывающую пышные бедра футболку.

Экипированный еще скромнее (исключительно в бакенбарды и очки на носу) Марат чуть привстал из-за стола и протянул руку:

– Здорово.

Всегда удивлялся, как у такого щуплого задохлика (рост под метр восемьдесят, вес не больше шестидесяти двух кило) может быть такой мощный низкий голос, почти бас.

– Как дела?

– Нормалек. Пиво будешь?

– Нет, – собрав волю в кулак и стиснув зубы, прошипел я.

– А то смотри. У нас его как грязи. – И они тут же забыли обо мне. Нина упомянула о каком-то Маратовском «лоховском кряке», а тот в ответ обозвал ее курицей.

Обстановка моментально накалилась. Поставив чайник на плиту, я заспешил прочь. Дело стремительно приближалось к очередной потасовке, а быть избитым за компанию с Маратом в мои планы совершенно не входило.

Заперев комнату изнутри, я порылся в платяном шкафу, извлек оттуда две коробки и поставил на стол. Задернул занавески, хотя окна выходили прямиком в парк и увидеть, что творится у меня на восьмом этаже, могла только парящая над деревьями ворона. Посидел немного, потом закурил и принялся за дело. Раскрыл большую по размерам сумку, в которой хранился весь мой оружейный арсенал, достал и развернул завернутый в промасленную тряпку «Glock 17» – удобную, легкую, несмотря на приличные размеры, машинку, хорошо сбалансированную и очень надежную. Что еще? Четыре коробки с патронами и очень хороший немецкий нож в кожаных ножнах для крепления на предплечье, как я любил когда-то. Однако все. Маловато будет. Вздохнул и уложил все на прежнее место.

Раскрыл коробку поменьше: четыре толстые и одна тонюсенькая пачка долларов, всего сорок две тысячи пятьсот у.е., я даже не стал пересчитывать. Несколько лет назад мы с ребятами помогли одному очень небедному российскому предпринимателю по имени Вася. У него возникли непонятки с партнерами по бизнесу из Юго-Восточной Азии касательно строительства отеля на побережье, и он выехал к ним на переговоры, чтобы лично высказать наболевшее. Переговоры прошли весело и по-российски динамично. В ходе их компаньоны, все как один бывшие соотечественники того самого Васи, в лучших традициях девяностых навешали ему по мордасам и посадили в подвал на хлеб, извините, на рис и воду. Время от времени навещали страдальца в его узилище, били ногами и настойчиво требовали дополнительного финансирования при полном отказе от возможных дивидендов. Родственники пропавшего подключили связи и административный ресурс, вот нас и послали спасать едва не осиротевший российский бизнес. Без особых проблем разобравшись с потерявшими страх, все еще живущими по понятиям бывшими конкретными пацанами, мы выпустили на свободу изрядно отощавшего, обросшего разбойной бородой, дурно пахнущего Васю, более похожего в тот момент на привокзального бомжа, нежели на успешного предпринимателя.

Надо сказать, что ломать конечности и бить в кровь морды бывший узник не стал. Он наказал бизнес-партнеров несколько иначе. Просто обозвал «потливыми козлами» и тут же заключил с ними новое соглашение, несколько скорректированное по сравнению с предыдущим в связи со «вновь открывшимися обстоятельствами».

Через пару месяцев после этого меня вызвали куда надо и вручили большущий пластиковый пакет.

– Что это?

– Премия.

– ?!!

– От Васи, помнишь такого?

– Признаться, не ожидал.

– Предлагает, кстати, всем вам перейти к нему на службу. Что скажешь?

– Обойдется.

– Грубый ты, Коваленко.

– Не люблю буржуев, – буркнул я. Та командировка хоть и обошлась для нас без потерь, еще долго аукалась рецидивами какого-то редкого местного заболевания. Половина народу, верите ли, переболела, и я в том числе.

– Может, и от денег откажешься?

От денег мы, конечно же, не отказались. На каждого из нас пришлось аж по пятьдесят тысяч «зелеными». Из этой суммы я израсходовал семь с половиной: купил дорогое колечко с сережками маме и сделал классный подарок сестренке на совершеннолетие. Еще я собирался потратиться на свадьбу с путешествием, но резко изменилась моя жизнь, и семейный вопрос как-то незаметно сам по себе рассосался. Так что деньги я сберег.

Кстати, о деньгах. По дороге сюда я посетил несколько банкоматов и ограбил их на триста с копейками тысяч, рублей, конечно же. Это не наследство от дедушки из Усть-Перипердюйска, а моя пенсия, до этого момента ни разу не потревоженная. Я всегда жил скромно и, став контролером, не обзавелся дорогостоящими привычками, а на водку, пиво, сигареты и незатейливую закуску вполне хватало зарплаты.

Меж тем крики на кухне смолкли, зато послышались звуки ударов. Загремели кастрюли, упал табурет. Удачно вырвавшийся на оперативный простор Марат поскакал спасаться в комнату, громко стуча босыми ногами по полу. В медицине это, кажется, называется бегом ради жизни. Хлопнула дверь, щелкнул замок, над квартирой нависла тишина.

Я вышел на кухню. Пригорюнившаяся соседка сидела за столом в позе васнецовской «Аленушки». Той, что на камушке у воды.

– Сбежал, гад, – ответила она на мой не заданный вопрос, – и заперся, козлина.

– Теперь надолго? – лениво полюбопытствовал я.

– Скажешь тоже, – хмыкнула она, – пиво-то все здесь. – И опять умолкла.

Я с отвращением запил чаем пару бутербродов и взялся за телефон. В ту последнюю командировку мы выезжали полным составом, то есть ввосьмером. Трое погибли, один процветает. Вместе со мной, не считая его, остается четверо.

У Крикунова, назначенного командиром подразделения после моего увольнения, отношения с бойцами из прежнего состава – Жорой Шадурским, Костей Берташевичем и Женей Сироткиным – не сложились, ребята сочли, что во время внутреннего расследования он повел себя неправильно. В таких службах, как наша, действует неписаный, но строго соблюдаемый закон: результаты операции сначала обсуждаются внутри подразделения, а потом уже докладываются наверх. А потому принято не делать поспешных выводов о действиях командира, а если уж и делать, то ни с кем ими не делиться. Очень скоро Шадурский с Берташевичем оставили службу и заделались военными пенсионерами. Женя Сироткин необходимого срока не выслужил, а потому остался без пенсии.

Все они разъехались кто куда по России, и каждый по-своему неплохо устроился на гражданке. Поначалу часто звонили, интересовались делами и приглашали поработать вместе, потом перестали. Последний, с кем я общался, был Костя Берташевич. Он прикатил по каким-то своим делам в Москву, разыскал меня и чуть не оторвал рукава, пытаясь утащить с собой в аэропорт и увезти на Дальний Восток. Орал на весь дом об успехах в водочном бизнесе и призывал разделить их с ним. Я тогда ответил, что водки мне и в Москве хватает. Он обиделся, распил со мной еще литр и укатил.

Сейчас мне предстоял разговор с Жорой Шадурским, Дедом, как мы называли его в подразделении, самым возрастным и мудрым моим бойцом. Я взял его к себе в конце 2003 года. Четырьмя месяцами раньше его команда попала в засаду при проведении операции в стране, как принято у нас говорить, «с сухим жарким климатом». Уцелел он один. Мутная была история, меня даже ненавязчиво отговаривали. Я же поступил по-своему и ни разу за последующие годы об этом не пожалел. Теперь же от беседы с ним зависело многое, если не все. Если Жорка мне поверит, то с ребятами он будет разговаривать сам.

Я нажал зеленую кнопку в верхней части панели, раздались длинные гудки.

– Да.

– Привет, Дед.

– Здорово, Игорь. – С некоторых пор ребята перестали называть меня командиром. – Как дела?

– Нормально, сижу, пью чай.

– И?..

– Ты помнишь, четыре года назад мы выезжали на товарищеский матч за рубеж?

– Никогда не забуду.

– Кажется, есть возможность отыграться.

– Тоже на выезде?

– Дома.

– Игорь, – мягко спросил он, – ты как, в порядке?

– В полном.

– Точно?

– Слушай, – набрав полные легкие воздуха, я быстро и четко произнес: – Бао чжадэ баосин тоуинь диеньчу! – В переводе с китайского это означает: места разрывов снарядов. Попробуйте выговорить это, правильно тонируя слоги, в пьяном виде. Если не знаете языка, наверняка допустите сбой. Этот несложный, но эффективный тест на содержание алкоголя в организме в свое время ввел у себя в группе Волков, позже им не без успеха пользовался и я. – Как тебе?

– Впечатляет.

– А как: бэй попень ташан цзай тоубу (получить осколочное ранение в голову)?

– Иди ты! – восхитился он.

– Вэйчжуан чэн шучжуан (замаскироваться под пень), – проорал я и тихо добавил: – Я абсолютно трезвый, Жорка, и с ума не спрыгнул.

– Продолжай.

– На ту игру, если ты помнишь, нам навязали тренера со стороны…

– Помню.

– Так вот, сегодня утром я видел его вместе с капитаном команды противника.

– Ты уверен?

– На сто один процент.

– Но так его же вроде…

– Целых два раза.

– К нашим ходил?

– А то.

– И как?

– Никак.

– Понятно… – И после крохотной, показавшейся мне вечностью, паузы: – Извини, раньше чем послезавтра вырваться в Москву не смогу.

– Отлично.

– Ребятам сам позвоню.

– Тогда до связи.

– Аналогично, держись, командир.

У меня запершило в носу и защипало в глазах.

* * *

Георгий Шадурский, хмурый, очень спокойный мужчина около сорока лет, отключил телефон и аккуратно положил его на журнальный столик.

– Вот, значит, как – тихо сам себе сказал он и, легким движением выбросив тело из глубокого кресла, подошел к бару. Налил с полстакана виски из хрустального графина и вернулся назад.

Его жизнь после ухода из конторы сложилась вполне благополучно. Не успел вернуться на малую родину в областной центр поближе к Уралу, подальше от Москвы, как потянулись ходоки от местных буржуинов с заманчивыми предложениями. Одно из них он и принял. Уже через год возглавил службу безопасности олигарха местного разлива, владельца заводиков, газеток и пароходиков до двухсот пятидесяти тонн водоизмещением. В ходе нескольких удачных мероприятий обломал клыки наиболее прытким конкурентам и даже как-то умудрился отвадить облизывающихся на собственность шефа лихих местных рейдеров и умненьких московских мальчиков в тонких очочках и галстучках, как у Грефа. В методах, кстати, особо не церемонился. Так, одна приехавшая из столицы на «зачистку поляны» команда вдруг взяла да и пропала куда-то, прямо из снятого под штаб-квартиру загородного особняка. Известно дело, провинция, закон – тайга, медведь – свидетель. Свидетелей, кстати, не нашлось, а охрана била себя коленом в грудь, плакала и божилась, что никого и ничего… Еще одного дяденьку той же интересной профессии Шадурский навестил лично по месту жительства, в скромном собственном домишке в Италии. Прошел сквозь охрану, как иголка через марлю, разбудил спящего в собственной постельке клиента, душевно с ним переговорил, после чего ушел, как пришел, без шума и пыли. А дядечка потом долго бегал и всем рассказывал, что никогда не имел интересов в той самой области и в будущем иметь не собирается. Даже сделал заявление по этому поводу в прессе. Естественно, после всего этого Жора стал очень и очень небедным человеком. Жизнь, как говорится, удалась.

Он допил виски, встал и начал мерить шагами комнату, совершенно не беспокоясь, что его могут услышать. Второй год Шадурский был один, жена с дочками обжила домик на Кипре и в Россию возвращаться совершенно не собиралась. Такие дела, жизнь удалась, а с женой вот не сложилось. На исходе второго десятка лет в браке ее, привыкшую к гарнизонам, съемным квартирам и хроническому безденежью, как это ни странно, сломали именно деньги, большие деньги и все то, что на них можно купить.

Назавтра ему предстояло «обнулить» счет в принадлежавшем шефу банке, а потом выдержать разговор лично с самим им. Услышать его любимое: «И даже не проси» – и объяснить, что ни о чем таком просить не собирается, а просто ставит в известность.

Он взял со столика трубку и набрал номер.

* * *

Телефон зазвонил как раз в тот момент, когда Женя Сироткин, меж своими – Сиротка, признавал свою полную и безоговорочную капитуляцию.

– Как скажешь, дорогая, – тихо сказал он и обворожительно улыбнулся, – на Канары, значит, на Канары.

– Ты прелесть, Женечка, love you, – промурлыкала Маргарита, королева красоты 2006 года всей области, и тоже улыбнулась. Томно и обворожительно… – На фиг нам этот Барбадос, – подошла к нему, страстно поцеловала и слилась в объятиях.

Женя действительно очень ей нравился – симпатичный, спортивный, совсем не старый, как другие некоторые, небедный и нежадный. А что самое главное – мягкий и уступчивый. Почувствовав, что из Сироткина при желании можно вить веревки, девушка уже начала строить далекоидущие планы…

Услышав телефонную трель, он с сожалением убрал одну ладонь с роскошного бюста, вторую с места чуть пониже спины и в несколько шагов пересек гостиную по диагонали. Взял с книжной полки телефон и глянул в окошко вызова.

– Рад тебя слышать, Дед. Как сам? – все еще улыбаясь, проговорил он.

– Последний раз в прошлом году.

– Что? – Улыбка пропала – Вот как.

– Да, конечно. Завтра же.

– Сразу и позвоню.

– Понял, до связи.

Он вернул телефон на прежнее место и повернулся к девушке.

– Жень, ты меня слушаешь?

Только тут он понял, что все это время она что-то щебетала.

– Что?

– Ты совсем меня не любишь, – надула губки красавица Маргарита. – Мы на бои быков поедем?

– Понимаешь, Марго… – начал Сироткин, но она ничего такого понимать не желала.

– Оксанка в прошлом году была, говорит, прикольно. – Он не совсем врубился, что может быть прикольного в том, чтобы оторвать быка от поедания силоса и ухаживания за коровами, притащить на арену и там убить, но это было совсем неважно, девушку несло… – А еще надо обязательно смотаться в Барселону.

– Марго…

– И в Лиссабон, это тоже в Испании, совсем рядом.

– Лиссабон – это столица Португалии, – со вздохом вставил свои две копейки в разговор Евгений.

– Какая разница, все равно рядом.

– Послушай…

– И потом, почему бы тебе не купить домик в Испании, ненавижу жить в отелях, а так мы могли бы…

– Стоп, – негромко сказал Женя, и словесный поток на время прервался. – Мне позвонили…

– Да отключи ты эту трубку, – махнула она рукой, – вот, я и говорю…

– Испания откладывается. – И счастливую улыбку как ластиком стерло с лица девушки. Зато появилась продольная морщина на лбу.

– Что ты сказал?

– Возникли обстоятельства…

– Вот что, друг любезный, – она уперла руки в бока и нахмурилась, что ей совершенно не шло, – или мы завтра же с утра пораньше едем выкупать билеты, или… – она сделала паузу.

– Или… – негромко сказал он.

– Тогда будь здоров. За вещами заеду завтра. – Развернулась и двинулась к выходу в полной уверенности, что ее сейчас же попросят вернуться.

– Рита, – позвал он, и девушка, еле сдерживая улыбку торжества, замерла в дверях.

– Что, милый?

– Забирай сегодня, завтра с утра меня уже здесь не будет.

Женя проводил ее до выхода и остался стоять в прихожей. Так и есть, в дверь сначала позвонили, а потом начали колотить ногами. Он вздохнул и щелкнул замком. На пороге стояла совсем не прекрасная в гневе Маргарита, с потемневшим и слегка постаревшим от злости личиком.

– Так мы едем или нет?

– Нет.

– Больше мне не звони, понял! – Она ушла прочь, очень похожая в этот момент на саму себя лет эдак через десять.

Женя прошел на кухню и достал из холодильника бутылку минеральной. Отсалютовал луне в окошке и сделал несколько глотков.

«Все-таки ты вернулся, командир…» – Он с самого начала верил в это, только с годами эта вера сильно уменьшилась в размерах.

Тогда, четыре года тому назад, Коваленко не только умудрился эвакуировать его, полудохлого, из того чертова ресторана, но и организовать хирургическую операцию и вполне сносный уход после нее. Такое никогда не опишут в книжках и не покажут в кино, у авторов просто не хватит фантазии.

Позже, во время разбора полетов, его больше всех таскали по разным кабинетам. Суровым дядям в высоких званиях очень хотелось крови командира подразделения, а Сироткин казался слабым звеном, безвольным щенком, который подпишет все, что прикажут.

– В глаза смотреть! – заорал очень пухлый полковник. Женя поднял на него взгляд, вздрогнул и вдруг побледнел. Он понял, что прямо сейчас встанет из-за стола и оторвет этой свиноматке в погонах голову. Стало жутковато. Полковник истолковал все по-своему. – Говори, – проревел он и треснул сжатой в кулачок ухоженной ладошкой по столу. Так сильно, что зашиб руку.

Откуда они только повылазили, ни разу не бывавшие в деле, но все знающие и понимающие? Ухоженные, в дорогих мундирах, с тщательно уложенными волосенками и с обязательным маникюром. Родные, блин, самые любимые сыночки Родины-матери. А все остальные – исключительно сводные и двоюродные.

Ничего такого он не сказал ни этому полковнику, ни другим. Просто что-то блеял и откровенно косил под инвалида детства. Когда до тех красавцев все-таки доперло, что этот мальчуган над ними просто издевается, все они очень обиделись. За себя и за Родину.

Внешность, как известно, бывает обманчива. Не так уж и редки случаи, когда сурового вида, плечистый брутальный мужчина, может быть, даже знаток восточных единоборств, на поверку оказывается тряпкой и мешком жидкого дерьма. Бывает, что и наоборот.

Женя Сироткин, среднего роста, не обремененный метровыми плечищами и борцовским загривком, беззащитный с виду, симпатичный до слащавости блондинчик, на самом деле был очень даже не трусливым человеком. Редко повышающий голос, по-старомодному вежливый, мягкий и бесконфликтный, он в некоторых случаях становился опасен, как изготовившаяся к броску гремучая змея.

Уйдя, вернее, будучи выпнут со службы за утонченное хамство в высоких кабинетах и обман начальства в лучших ожиданиях, он приземлился в тихом патриархальном городишке подальше от Москвы, немного осмотрелся и стал жить дальше, зарабатывая на эту самую жизнь выполнением разных деликатных, а порой достаточно острых акций. Крайней из них было устранение очень много нахапавшего и слишком заевшегося мэра городка по соседству, некого Козинцова. Этот государственный деятель прославился тем, что за три года нахождения у власти умудрился разорить дотла когда-то процветающий, экономически востребованный райцентр, пустить по миру местный бизнес и довести до полной нищеты бюджетников. Ушедшая из города денежка, согласно известному закону физики, проследовала, нигде не задерживаясь, энное расстояние и осела на счетах мудрого политика и крепкого хозяйственника, Козинцова В. А. Суммы, по оценкам знающих людей, потрясали воображение. Этот пройдоха сподобился кинуть всех: доверившееся ему население, местный бизнес, областную администрацию, ожидавшую «откатов» и так их и не дождавшуюся, федеральный центр и даже собственную команду, все эти годы шкурившую для него все и всех.

Выдоив город досуха, он рванул в Чехию, в сжатые сроки получил гражданство и начал жить-поживать, размеренно и со вкусом проедая наворованное. Достать этого шустрилу легально возможности не представлялось, потому что любое заявление против него могло стать началом серьезного разбирательства в отношении сотрудничавших с ним уважаемых людей и являлось бы, по сути, явкой с повинной.

Чтобы не создавать прецедента, его решили убрать, но, то ли заказчики сэкономили на исполнителях, то ли тем просто не повезло. Козинцов словил пулю в организм, но выжил. После выздоровления переехал в Швейцарию, прикупил домишко в Берне, обложился охраной и стал жить дальше. Он искренне верил, наивный местечковый хапуга, что в такой стране его уже точно не достанут.

За эту акцию Сироткин огреб немалые деньги, и только было собрался вознаградить себя поездкой на курорт в компании очень красивой дамы, как жизнь в очередной раз доказала, что не стоит строить далекоидущих планов. Самое интересное то, что резкое изменение обстановки совершенно его не огорчило. Скорее даже наоборот.

* * *

На Дальнем Востоке было раннее утро, но Константин Берташевич не спал, сидел в трусах на кухне и гонял чаи. Всю ночь он ожидал звонка, правда, совсем от другого человека.

Он обнаружил трезвонящий телефон в кармане висящей в прихожей на вешалке куртки и нажал на зеленую кнопку.

– Здорово, Жор… – пророкотал он в трубку. – Почто людей тревожишь с утра пораньше?

– …

– Вот как, интересно.

– …

– Трезвый, говоришь? А я, признаться, думал, что все уже, кранты Игорьку.

– …

– Неужели? Вот уж не подумал бы.

– …

– Нет, Дед, не приеду. И тебе не советую. Это все уже в прошлом, а жить надо настоящим.

– …

– Ну, как знаешь, удачи. Обнимаю.

Забросил трубку на место и поспешил назад, на кухню, потому что наконец-то зазвонил другой, очень нужный телефон. Пришло время заслушать доклад, как прошла ночная смена.

Константин Берташевич, для своих в прошлом просто Берта, здоровенный, очень крупный мужик. Из серии тех персонажей, кого меньше всего хочется встретить вечерком в безлюдном месте. Несмотря на, мягко говоря, суровый внешний вид, человек достаточно толковый и предприимчивый.

Сняв несколько лет назад погоны, он, недолго думая, рванул на Дальний Восток к брату бывшей жены, с которым, несмотря на развод с его стервой-сестрицей, умудрился сохранить дружеские отношения. Устроился начальником охраны на недавно отстроенный родственником водочный завод. Когда на предприятие начались «наезды» с той и другой стороны закона, проявил себя наилучшим образом. Договорился с болеющими душой за здоровье дорогих россиян правоохранителями в погонах и даже умудрился несколько поумерить их здоровые аппетиты. Как смог, успокоил озабоченных появлением новых лиц на водочном рынке конкурентов, и смог неплохо. Решил вопрос с местными бандюганами, правда, для этого пришлось убить троих и с полдюжины покалечить. В общем, стал полезным и незаменимым. А потому через некоторое время благодарному родственнику не осталось ничего другого, как выделить Константину долю. Теперь ему регулярно капала денежка с каждой легально произведенной бутылки в дневную смену, а также с выгнанного «левака» – в ночную.

Он стал уважаемым человеком в городе, переехал в прекрасный дом за городом и зажил богато и успешно, все реже и реже вспоминая о прошлом. Все в этой жизни его устраивало, и какие-нибудь перемены в его жизненные планы не входили.

Перед сном я еще раз взялся за телефон.

– Слушаю.

– Здравствуй, командир, узнаешь?

– Привет, Игорь, – ответил Сергей Волков так, как будто последний раз мы с ним виделись позавчера, а не четыре года назад, – как поживаешь?

– По-разному. Надо бы поговорить.

– Если горит, приезжай сейчас.

– Не настолько.

– Тогда завтра ко мне в офис, – он назвал адрес.

– Когда?

– Я буду на месте с девяти до одиннадцати, а потом у меня дела в городе.

– Понял, заеду с утра. До встречи и спасибо.

– На здоровье… – хмыкнул он и отключился.

Я совсем отвык засыпать на трезвую голову, а потому, несмотря на предыдущую бессонную ночь, поначалу не смог сомкнуть глаз. Ворочался в темноте, пару раз сходил на кухню попить воды. Зверски хотелось выпить, но к холодильнику я сам себя не пустил. Погрузиться в сон удалось только после легкого массажа нужных точек на голове. Не успел я как следует отключиться, как прямо через запертую дверь в комнату вошли Саня, Петр и Игорь, трое погибших из-за меня отличных мужиков. Вошли и молча встали у изголовья…


Лирическое отступление второе.

Производственное.

Где-то в Европе. Весна 2004 года.

– Это Первый! Старшие «двоек» и Восьмой!

– На связи.

– Здесь.

– Тут я.

– Слушаю.

– Всем готовность тридцать минут.

Радиообмен проходил на неплохом немецком языке.

Делающие совместный бизнес люди, даже если им не очень приятно общество друг друга, время от времени должны встречаться, они просто обречены на это. Как бы ни развивалась техника, ей никогда не заменить человеческого общения. Конечно, для того чтобы подвести итоги работы за период или там наметить задачи на перспективу, вполне достаточно обменяться сообщениями по факсу, письмами по электронной почте. Но, согласитесь, бывают все-таки случаи, когда просто необходимо пообщаться с глазу на глаз, внимательно отследить, не потеет ли у партнера от волнения лысинка, не бегают ли блудливо глазки, не трясутся ли ручонки, чтобы тут же, на месте, определить, не замышляет ли он чего недоброго и не готовит ли, собака такая, какую-нибудь подлянку. Да и потом, доверять содержание некоторых разговоров техническим средствам просто не рекомендуется.

Поэтому банкиры степенно обсуждают свои вопросы в тиши специально оборудованных «белым шумом» кабинетов, болтают, опасливо оглядываясь по сторонам, вороватые менеджеры за бизнес-ланчем, «перетирает» накопившиеся вопросы за бутылкой на лавочке всякая гопота. Солидные уголовные авторитеты и политики пересекаются в каком-нибудь тихом ресторане, например на «золотой версте», принадлежащем одному из них или кому-нибудь из близких.

Еще очень часто видятся влюбленные и депутаты. И если для первых – это потребность, то для вторых – работа, источник материальных благ и безбрежного административного ресурса.

Эти двое регулярно собирались вместе за плотно закрытыми дверями два-три раза в год на протяжении доброго десятка лет, выбирая для нечастых встреч тихие, не особо привлекательные для посторонней публики места. Их деловое партнерство началось в первой половине девяностых. В то время один из них занимал скромный на первый взгляд пост в аппарате не шибко трезвого президента всея Руси, а другой был просто бандитом, лидером небольшого, но наглого вооруженного формирования на территории одной маленькой, но крайне гордой республики.

Потом первый стал депутатом боярской думы, второй – членом правительства у себя на родине. Когда же один из них взлетел аж до статуса члена Совета Федерации, сенатора, а другой оказался находящимся как бы в международном розыске особо опасным преступником, их встречи не прекратились. Их просто стали проводить вне территории Российской Федерации. Эти двое по-прежнему оставались деловыми партнерами, потому что для настоящего бизнеса статус компаньона – не помеха, была бы только выгода. А выгода была, и немалая, только теперь источником доходов служил не плохонький самопальный бензин или примитивная работорговля, а высокая политика.

На этот раз рандеву происходило в снятых на целые сутки так называемых «президентских» апартаментах скромной гостиницы «Тринити» в скучном деловом центре одной европейской столицы. В этом районе не наблюдалось дорогих бутиков, модных ресторанов или казино, а потому вероятность встречи с кем-либо из праздношатающихся по миру соотечественников и преследующих их (ими же и нанятых) папарацци была крайне незначительной. Партнеры расположились в оборудованном под кабинет помещении трехкомнатного номера. В гостиной находилась охрана одного из них, трое сурового вида бородачей в оттопыривающихся по бокам и на груди кожаных куртках и спортивных костюмах, вызывающих легкую ностальгию по ушедшим в историю девяностым. Их старший вольготно раскинулся в кресле, а двое других пристроились рядом на корточках. Все громко разговаривали и курили, непринужденно стряхивая пепел прямо на дорогой ковер. Кроме них, в гостиной присутствовали еще двое молодых людей в приличных костюмах, по виду референтов. На первый взгляд безобидных, невооруженных и с оружием обращаться не умеющих. Первое впечатление, впрочем, очень часто бывает ошибочным. Скромненько сидя на краешках стульев, эти двое внимательно контролировали каждый свою зону ответственности (входную дверь и окно с пуленепробиваемыми стеклами) и незаметно, но внимательно отслеживали действия соседей. Запертая на замок третья комната в номере, спальня, пустовала: интим между высокими переговаривающимися сторонами не предполагался.

В коридоре у входной двери находилось еще по одному человеку из каждой команды, а снаружи обстановку контролировали сидящие в автомобилях бородачи и «референты». Словом, граница на замке и ключ потерян.

– Это Первый. Всем внимание, готовность десять минут.

Компаньоны сидели по обе стороны низкого стола из темного дерева. Оба приблизительно одного возраста, только один полный, можно сказать, толстый, с тщательно уложенными в замысловатую прическу светлыми волнистыми волосами. В скрывающем недостатки фигуры темном костюме Dolce & Gabbana, сшитой на заказ сорочке и галстуке с крупным, по последней моде, узлом. Вальяжно раскинувшись в кресле и вытянув ноги, он прямо-таки излучал негу и спокойствие.

Второй, смуглый, поджарый, широкоплечий, сидел на краешке стула, по-волчьи зыркая глазами, в любой момент готовый сорваться и начать действовать. Светлый костюм, черная, наглухо застегнутая рубашка, баранья папаха на голове. Не менее дорогой, нежели у собеседника, прикид смотрелся на нем неловко и даже несколько нелепо, точно так же, как на том выглядела бы камуфляжная форма с разгрузкой.

«Конфетно-букетный», предшествовавший каждой встрече, период был успешно пройден. Настало время поговорить о серьезном. Оба одновременно, как по команде, протянули руки к столу. Один взял бокал с красным вином и сделал глоток, второй схватил портативную рацию и обменялся парой реплик.

– Что-то не так, Иса?

– Все тихо, Володя, не волнуйся. – Он взглянул на бокал в руке толстяка и незаметно сглотнул. Очень захотелось выпить, много и прямо сейчас. А еще почему-то было очень неспокойно. Привыкший за прошедшие годы шкурой чувствовать опасность, а потому до сих пор живой и на воле, Иса Мадуев зябко повел плечами, потянулся было вновь к рации, но сдержался. Что-то подсказывало ему, что с переговорами затягивать не следует.

Оставалось обсудить только…

– Твое здоровье, – названный Володей поднял бокал. На правой (в соответствии с российской политмодой) руке тускло блеснули часы, скромный «Патек» в платиновом корпусе.

– Здоровье в порядке, скажи лучше, когда деньги будут?

– А когда будет работа?

– Не говори со мной так, – вкрадчиво, но с ощутимой угрозой в голосе произнес Иса.

Другой бы, может, и испугался, но не его собеседник. Металл в голосе «грозного и ужасного» горца тревожил его ничуть не больше, чем его же папаха. Слишком уж долго он общался с соплеменниками своего компаньона, а потому заранее знал, что они скажут и что сделают. И потом, в их связке он всегда был номером первым. Даже тогда, в середине девяностых, когда казалось, что громадная и бессильная Россия покорно легла под крохотную Чечню, это только так казалось. Просто отрабатывался еще один бизнес-проект по распилу немереных бабок. Кстати, большинство средств успешно осело на счетах московских партнеров, а гордые нохчи, получается, просто отгорбатились за долю малую.

– Деньги есть, Иса. – Он со вкусом закурил и выпустил струю дыма в потолок. – Ты же знаешь.

– Знаю, Вова, знаю, – закивал тот, – переведи хотя бы половину и…

Человек, находящийся в той же гостинице, на том же этаже, через стенку от комнаты, в которой сидели высокие, о чем-то договаривающиеся стороны, щелкнул ногтем по мембране микрофона.

– Это Первый. Доложите о готовности.

– Второй, к работе готов.

– Четвертый, порядок.

– Шестой, всегда готов.

– Восьмой, жду команды.

– Всем, кроме Восьмого, – начало через две минуты. Восьмой, начало через десять секунд. – Он надел респиратор и повернул вентиль стоящего на полу баллона.

– Двадцать процентов, Иса, получишь к пятнице.

– Хотя бы сорок, Володя, поверь, очень надо.

– Двадцать пять, больше не будет, – больше за раз он платить не собирался. Иса знал об этом, а он знал, что тот знает.

Никто не увидел, не услышал и даже не почувствовал, как в кабинет и гостиную гостиничного номера двести восемь из номеров двести шесть и двести десять пошел газ, потому что он был бесцветным, не имел запаха и проникал без лишнего шума. Попадали со стульев «референты» в гостиной и Иса в кабинете, приземлились с корточек на пятые точки двое его охранников. Толстый Вова и бородач остались там, где были, то есть в креслах.

На этаж поднялась нетрезвая парочка – здоровенный, дорого одетый тип в обнимку с вульгарной, сильно накрашенной брюнеткой в обтягивающем крупный бюст свитере и длинной юбке. Возле двести восьмого номера дамочка зацепилась каблуком за ковер. Она обязательно бы упала, не поддержи ее галантный кавалер. В благодарность за это она обняла его за шею одной рукой, вторую засунула к нему под плащ и прильнула… Бородач слева от двери смотрел на все это, приоткрыв рот и облизываясь. Стоящий по другую сторону двери «референт», что-то почувствовав, молниеносно выбросил из-за спины руку с оружием и почти успел, но «почти», как известно, не считается. Коварная брюнетка выстрелила ему прямо в лоб через плащ кавалера. Вторая пуля влетела в приоткрытый рот его напарника, на сей раз стрелял мужчина.

Надевшая респираторы парочка открыла электронным ключом дверь и вошла, втащив за собой тела охранников. Быстренько проверили состояние всех, находящихся внутри. Мужчина посмотрел на часы и постучал по закрепленному на запястье левой руки микрофону. Дверь тотчас распахнулась, и в номер вошли еще двое, тоже в респираторах. Через минуту один из них что-то промычал через маску. Дама перекрестилась и сняла респиратор. Пару раз глубоко вдохнула-выдохнула: порядок, сонный газ в полном соответствии с тактико-техническими характеристиками успел полностью разложиться в воздухе на безвредные для здоровья составляющие.

– Держи, – сказал по-русски один из вошедших и бросил ей сумку. Та поймала ее и, ловко крутанувшись на каблуках, двинулась в сторону ванной комнаты.

– Не уходи, любовь, – заныл ее недавний кавалер.

– Перебьешься. – Голос у дамочки прозвучал как-то не по-женски низко.

Бородач в кресле вдруг дернулся и оглушительно захрапел.

– Зафиксируй этих.

– Есть, командир. – И, достав из сумки моток скотча, брошенный подругой, здоровяк сноровисто принялся обматывать им спящих.

Двое других прошли в кабинет и, как по команде, извлекли шприц-тюбики. Уколов валяющегося на ковре отдельно от собственной папахи Ису и раскинувшегося в кресле Вову, принялись без особых церемоний приводить их в чувство оплеухами. Когда толстяк открыл глаза, склонившийся над ним человек прекратил массировать ему щеки и легонько потянул за рукав.

– Вставай. – И тот послушно вылез из кресла. – Пошли, – скомандовал человек, и он вместе с ним двинулся из кабинета.

Следом походкой ожившего мертвеца, заботливо поддерживаемый под локоток сопровождающим, шел Иса. В гостиной их ожидали двое: закончивший упаковку тел сонных хранителей и та самая дамочка, на поверку оказавшаяся вовсе даже мужчиной, хрупким, среднего роста, симпатичным до слащавости блондином.

– На выход, – скомандовал прослушавший поступившее сообщение старший, и все шестеро покинули номер. Шедший последним запер дверь и заботливо поправил висящую на ручке табличку с просьбой не беспокоить находящихся внутри.

Вся компания бодро проследовала через холл к ожидающим их у выхода двум автомобилям представительского класса и загрузилась в салон.

– Поехали, – кратко, по-гагарински, скомандовал старший, и автомобили тронулись.

Чуть погодя за ними пристроился еще один, неброский синенький «Форд Фокус».

– Как все прошло, Кира? – спросил он у сидящего рядом с водителем.

– Нормально, командир.

– «Холодных» нет?

– Обошлось, слава богу.

– Вот и чудненько, – удовлетворенно молвил старший.

До аэропорта ехали молча. Перед въездом на летное поле к ожидавшему всю честную компанию легкому самолету остановились.

– Веселимся! – отдал команду старший и тут же вколол сидящему рядом, бессмысленно глазеющему в затылок водителю Вове иголку шприца. Сам же, достав из внутреннего кармана пиджака небольшую металлическую фляжку, облизнулся и сделал пару глотков, после чего передал сосуд сидевшему по другую руку от толстяка товарищу.

Извините за пошлость, но хорошо быть богатым. Как бы ни ныли согнутые в бараний рог непосильными трудами и нечеловеческой ответственностью за судьбы мира бизнесмены с чиновниками, все равно хорошо. Не надо экономить на жратве и выпивке, таскать на себе китайский ширпотреб и отдыхать исключительно на собственных шести сотках в деревне с тяпкой в позе «жопа много выше головы».

А еще богатство означает комфорт, бездну уважения со стороны окружающих и непередаваемое ощущение собственной значимости. Избавленные от необходимости толкаться в общественном транспорте, часами стоять в пробках и сутками ожидать в аэропорту, когда же найдется керосин для самолета, гордо именующие себя элитой граждане живут в волшебном, избавленном от грязи, нищеты и хамства мире, наслаждаясь приятным обществом себе подобных. Там, где сбываются все желания и отсутствуют преграды. Полиция не быкует, а вежливо берет под козырек, официанты не проливают на колени суп, а таможня днем и ночью только и делает, что «дает добро».

Развеселая компания с похожими на рев песнями выгрузилась из лимузинов. Терпеливо ожидавший ее у трапа чин быстренько проставил в паспорта «колотухи», отметив про себя, что гулять эти русские умеют, по крайней мере, трезвее за прошедшие со дня прибытия сутки они не стали. Лимузины развернулись и уехали. Самолетик чуть вздрогнул и медленно тронулся в сторону взлетной полосы.

Он дернулся и приоткрыл глаза. Трещала голова, поташнивало, во всем организме ощущалась похмельная тяжесть. Прямо как в комсомольской юности, когда секретарь райкома по идеологии Вовка С. по прозвищу Бездонный, тогда еще тощий и вихрастый, не зная меры, регулярно заливал вовнутрь себя все, что горит и плещется. Прикрыл глаза и тихонько застонал.

– Тяжело, болезный? – раздалось над ухом.

Он увидел прямо перед собой здоровенный волосатый кулак и выглядывающий из него высокий стакан с чем-то пузырящимся.

– Выпей, полегчает.

Страждущий схватил двумя руками стакан и начал жадно пить. Действительно, очень скоро стало намного легче.

Опять открыл глаза, заглянул в иллюминатор слева от себя, прислушался к ровному, чуть слышному гулу моторов. Постарался восстановить в памяти события прошедшего дня, кое-что получилось. Тут он заорал и попытался вскочить на ноги. Не вышло, широкая ладонь легла на плечо и буквально вдавила назад в кресло.

– Не убивайтесь вы так, мужчина, – с улыбкой произнес смуглый, горбоносый, похожий на грека мужик, – все равно не убьетесь.

– Мне нужно поговорить с вашим начальником. Наедине.

– Запросто. Командир!

– Представьтесь, – строго приказал он присевшему рядом человеку.

– Зачем?

– Вы, надеюсь, знаете, кто я?

– Мне это неинтересно. Для меня вы просто посылка, а я, получается, курьер. – Он прекрасно знал, кто сидит перед ним: бывший депутат, бывший сенатор, а ныне – один из лидеров новой, набирающей силу партии. Патриот, государственник, собиратель, блин, земель русских. Жирная, ухоженная, набитая деньгами гнида без чести и совести. Вор и подонок.

Конец ознакомительного фрагмента.