Глава III
Дверь в стене
Больше всего этим вечером мне хотелось узнать, как удается нашему свежеприобретенному коту ускользать из запертого дома. Потратив на его поиски чуть ли не час, я убедился, что внутри его нет, а утром с нами он выходить не пожелал. Последний вариант – что он сидит где-нибудь на шкафу в бабкиной комнате. Я туда не заглядывал, потому что поленился тащить стул – кроме шкафа, в комнате ничего не было. Вообще, эта комната выглядела самой загадочной в доме, потому что единственное в ней окно целиком закрывала старая яблоня.
В сумерках здесь было жутковато и мрачно. Голые стены, оклеенные обоями в цветочек, смотрелись темно и уныло. Вот под страхом смертной казни не согласился бы, чтобы такие были в моей комнате! Свихнешься в два счета.
Я осторожно приставил к шкафу табурет и забрался на него. Табурет угрожающе заскрипел, закряхтел и даже вроде бы слегка покосился, но выдержал.
На шкафу было пусто, темно и пыльно. Валялась какая-то скомканная конфетная обертка. Больше ничего интересного здесь не было, за исключением отпечатков кошачьих лап. Они в количестве двух цепочек пересекали верхнюю крышку шкафа и исчезали в темной широкой щели за ним. Похоже, что этот дощатый гроб прикрывал какую-то нишу в стене.
Это что же получается, там дыра в стене, что ли?
Я слез с табурета и попытался заглянуть под шкаф. Глухо. У него не было ножек, он просто стоял на полу.
– Уголь! – тихо и без особой надежды позвал я. Если он и сидел где-то за шкафом, то отзываться не спешил.
Ну, любопытен я, каюсь.
Я попытался было отодвинуть шкаф в сторону. С тем же успехом можно было двигать стену. Он не сдвинулся ни на миллиметр. Прибит он, что ли, к полу?
После еще трех попыток я решил попробовать сдвинуть его ломом. Завтра. А на сегодня мне физических упражнений и так хватило.
А ночью мне приснилась моя двоюродная бабка Клавдия. И видел-то я ее всего один раз, на фотографии, и почти не запомнил, а она все-таки приснилась. Высокая, прямая, как шест, старуха в кухонном переднике и с огромной поварешкой в руке. Похоже, она что-то готовила. Рядом с ней, на столе, сидел до чертиков знакомый кот и таращился на меня желтыми глазищами. Только и запомнилось, как они на меня смотрели – старуха и кот.
А наутро я уже самостоятельно шел в тридцать девятую школу. Вот уже третий день стояла идеальная весенняя погода, учиться совершенно не хотелось, но в школу я шел с удовольствием.
Во-первых, я не имел ничего против своего нового класса. Про себя я уже решил, что от добра добра не ищут. Во-вторых, мне понравился классный руководитель. И ведет предмет здорово, и человек, похоже, хороший. В-третьих, меня очень интересовал мой новый приятель Гислер. Я даже связывал с ним кое-какие планы на ближайшее будущее.
Первым делом я пошел к кабинету директора. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Вот хорошо бы всегда так делать!
Несколько ребят, проходивших мимо, посмотрели на меня как на сумасшедшего. Сам, по доброй воле, с утра, в кабинет директора! Я решительно постучал, и когда изнутри разрешили войти, открыл дверь.
– Доброе утро, Зоя Александровна. – поздоровался я, оставаясь неподалеку от двери.
– Доброе утро! – Директор сидела за столом, в комнате пахло табачным дымом еще сильнее, чем вчера. – Ну что, Антон, решил уже, где остаешься?
– Ага, – кивнул я, – пойду в химический.
– Ну и отлично, – сказала она, – значит, я вношу тебя в список, и с сегодняшнего дня ты начинаешь учебу.
– Хорошо. Тогда я пойду, наверное?
– Да, иди. – Она рассеянно достала из стола пачку сигарет, но тут же опомнилась и положила их снова в ящик.
– До свидания! – Я тактично сделал вид, что ничего не заметил, и вышел.
Где тут у нас было расписание? Вот оно! И чем нас сегодня порадуют? Четыре урока. Уже хорошо, могло быть и больше. Иностранный, бррр. Не люблю иностранный! Физика, биология, физкультура. Все остальное без вопросов принимается.
Иностранный, кабинет двенадцать. Это должно быть где-то рядом.
В двенадцатом уже сидел почти весь класс. Шумели в меру, не слишком увлекаясь. Гислер со своего последнего стола приветственно помахал мне рукой. Кое-кто даже поздоровался со мной – наверное, те, кто видел вчера нашу игру. Максим, сидевший за столом прямо передо мной, упрашивал соседку перевести ему какое-то предложение. Она гордо отказывалась, а он продолжал канючить. Увидев меня, он оживился и спросил, как у меня с английским. Получив ответ, что где-то между тройкой и четверкой, он снова переключился на соседку.
Кружок из четырех девчонок окружил какую-то русоволосую одноклассницу и о чем-то азартно шептался. Сидевшая в центре выглядела самой спокойной из них. Местная отличница, что ли?
В это время появился преподаватель, и начался урок. К моему удивлению, здесь английский вел мужчина. Опять мне пришлось сначала представляться.
Все прошло лучше, чем я ожидал. Ко мне пока не приставали, а текст, с которым сегодня работали, я бы перевел. Гислер действительно оказался завзятым троечником, но, по-моему, из-за лени. Тупым он не выглядел, да и произношение – бич для изучающих английский, у него было приличное. Русоволосая одноклассница, ее звали Ева, как выяснилось, отличницей не была. Ответила на четыре, и от нее большего не ждали. Отличницей оказалась Лоза, все просто заслушались, как она отвечала. Спросили еще двоих, остальные старательно делали вид, что им все равно, их здесь нет, и вообще скоро каникулы. Наверное, учителю и самому хотелось на каникулы, поэтому мы расстались без особых потерь с обеих сторон.
Ну физику с биологией я просто люблю, и с ними проблем не было.
А вот физкультура преподнесла неожиданный сюрприз. Толстый высокий учитель физкультуры почти не обратил внимания на меня. Он почему-то зверем косился на Гислера, а тот его старательно не замечал. Кличка у физрука была подходящая, ее мне Максим сказал – Бульдозер. Это из-за физиономии, надо полагать. Когда мы построились на площадке, он объявил, что у нас сегодня кросс. Забег на три километра для парней и на километр для девочек. Все должны уложиться в норму, иначе придется пересдавать. При этом он почему-то все время косился на Юру. Тот стоял себе прямо и спокойно, кросс его не волновал. Еще бы, с его-то подготовкой.
После старта и отмашки флажком мы побежали, оставив Бульдозера смотреть на секундомер. Бежать особо никто не хотел и не старался. И правильно, такие нормы выполнит и беременная корова. Хотя некоторые наши девочки так не думали и все-таки поторапливались, правда, скорее быстрым шагом. Парни довольно плотной группой трусили вокруг спортплощадки чуть быстрее. Она была приличных размеров – кроме баскетбольной площадки, там еще имелось футбольное поле, правда, уменьшенный вариант, и несколько спортивных снарядов. Турник, брусья.
Так что бежали мы вокруг площадки, солнце жарит, зелень вокруг, под ногами гравий похрустывает – благодать, в общем. Я твердо пристроился в хвост Гислеру: гораздо легче бежится, когда перед тобой чья-то спина маячит. Он бежал молча, а остальные еще и умудрялись болтать на ходу. Максим некоторое время бежал рядом и делился свежими сплетнями, по большей части неинтересными. В конце концов я у него спросил:
– А чего это Бульдозер на Гислера такой злой?
Максим стрельнул глазами в спину Гислера, бежавшего метрах в трех впереди. Тот, похоже, ничего не слышал.
– А у Бульдозера сын есть, на класс старше учится. Я не знаю, в чем там дело было, только Серый с Гислером сцепился и теперь с таким фонарем под глазом ходит – закачаешься. Вот Бульдозер и злится, – Максим закашлялся. – Только, по-моему, тут не Гислер виноват, а то бы его не отправили просто двор убирать.
– Да, – задумчиво ответил я, – директорша у вас умная, похоже.
– Ого! – Максим сжал руку в кулак, энергично ею потряс и снова закашлялся. Наверное, начал уставать.
– Она кремень у нас! – гордо сказал он, наконец откашлявшись. – Чуть что не так, и привет!
Я не ответил, и он потихоньку отстал. А я прибавил хода и поравнялся с Гислером.
– Ты что сегодня после уроков делаешь?
– Территорию убираю! – зло ответил он. – А что?
– Да так, помощь нужна в одном деле, – я продолжал бежать рядом, хотя он прибавил ходу.
– Не получится, – коротко ответил он.
– Давай на спор, – он с интересом покосился на меня, – если я тебя сейчас обойду и первый на финише буду, ты мне поможешь. А если ты меня обгонишь, я тебе помогаю территорию убирать.
Он помолчал.
– Ну как? Спорим?
– Ладно, спорим! Леха, – обратился он к высокому белобрысому парню, бежавшему чуть сзади, – разбей!
Мы, не останавливаясь, сцепили руки, и Леха их разбил ребром ладони.
И мы рванули. Аж ветер в ушах засвистел. Остальные, удивленные таким неожиданным рвением, возбужденно загалдели. За несколько минут мы догнали наших вяло трусивших девчонок и по заросшей молодой травой обочине обошли их. Хитрый Гислер попытался было отпустить меня вперед, но добился лишь того, что мы побежали вровень, плечом к плечу. За лидером всегда бежать легче.
Во рту появился несильный кислый привкус. Слишком резко рванули! Ничего, время еще есть, нам целых два круга осталось.
Еще через круг мой противник начал наращивать темп. Он уже тоже дышал тяжело и неровно, только вот ноги у него были куда длиннее моих.
– Но зато и тяжелее! – подбодрил я сам себя и собрался. Если сейчас не выйду вперед, то могу и проиграть!
Вырваться вперед мне удалось только метров за тридцать до учителя с флажком. Он, жутко удивленный нашими успехами, ждал нас со странным выражением лица. Похоже было, что мы разрушили какие-то его планы. Я вихрем пронесся мимо него, за мной с разрывом секунды в полторы – Гислер. Остальных нужно было ждать еще долго, поэтому мы пока отошли в сторону и старались отдышаться.
Только когда сердце перестало колотиться как сумасшедшее и уже не нужно было сплевывать постоянно скапливающуюся во рту слюну, мы снова смогли говорить.
– Ладно, ты выиграл. Только все равно ждать меня придется с час, а может, и больше.
– Ну, если уж ждать, я лучше тебе с уборкой помогу, просто так сидеть ненавижу, – пояснил я удивленному Юре.
– Ну ты даешь! – только и сказал он. Протестовать не стал, и то хорошо.
Тем временем девчонки, наконец, прошли свой законный километр, и мы с интересом смотрели, как они финишируют – четкими группами.
В первой шли несколько, явно из тех, кто старался тянуться по физкультуре. Таких было целых пять. Я не всех еще знал, но среди них были и Света Лоза, и русоволосая Ева. Группа номер два – основная масса пешеходов, которые просто прошли дистанцию, не отвлекаясь на анекдоты. В третьей группе шли те, кто считал, что физические нагрузки вредят красоте. Тут осела и Кирсанова, наша примадонна.
Парни, не слишком вдохновленные нашим подвигом, пришли к финишу позже, хотя и более плотной группой.
В норматив, как ни странно, уложились все, и Бульдозер нас отпустил, злобно зыркнув напоследок на Юру.
После этого мы пошли к завхозу за инструментами. Когда я потребовал себе еще одну метлу, он удивился, но дал. Мы вымели тротуар перед школой. Довольные дежурные курили за углом и издевались.
В конце концов мы вернули метлы и двинулись от школы. Больше здесь делать было нечего, почти все уже разбрелись по домам.
Как выяснилось, Юра жил не так уж и далеко от меня – через две улицы, в относительно новой пятиэтажке. Домой он заходить не стал, сказал, что делать там сейчас нечего, и была бы его воля, он бы вообще только пожрать туда заходил. Я сказал, что не уверен, можно ли его вообще прокормить, но если в холодильнике что-то осталось, то почему бы и не попробовать. Вот так мы шли и упражнялись в остроумии. Он пересказывал школьные истории из жизни теперь и моего класса, а я их комментировал в своей манере – серьезно и коротко. Почему-то получалось смешно, Гислер ржал как сумасшедший.
Как ни странно, я чувствовал себя так, как будто мы давно и хорошо знакомы – с год, не меньше.
– Ничего себе домик! – уважительно присвистнул он, когда мы подошли к нашему дому. – И вы вдвоем здесь живете? Заблудиться же можно.
– Бабка вообще одна жила, – заметил я, открывая дверь.
– Совсем одна? Она у тебя, случаем, не того? – он покрутил пальцем у виска.
– Ну не одна, с котом. А насчет «того» я и не знаю. Она ж мне не родная бабка, двоюродная. Ты проходи давай, надо что-нибудь на зуб положить, а потом я тебя эксплуатировать буду! – угрожающе сказал я.
– Давай, давай, попробуй, – легкомысленно отозвался он, вешая свою сумку на крючок, – пока мало кому удавалось.
В сумке что-то звякнуло.
На кухне я сразу с головой залез в холодильник в поисках чего-нибудь съедобного. Нашлась банка каких-то консервов без этикетки и яйца.
– Ух ты! – послышался возглас Юрки.
Не обращая на это внимания, я осторожно потащил к столу все разом, да еще и прихватил полбанки майонеза.
На полу, рядом со столом, возле пустой миски в ожидающей позе сидел Уголь. На звук открывшегося холодильника, что ли, пришел?
На гостя он смотрел с брезгливой снисходительностью и на его восторженный возглас не прореагировал. Мало ли на свете двуногих? А вот кормят из них не все! Поэтому он подождал, пока я все сгружу на стол, и подошел потереться об ноги.
– Это Уголь, – пояснил я Юре, почесывая кота под подбородком, – бабкин кот. Он позавчера сюда вернулся.
После того, как мы все вместе пообедали, мы наконец пошли в бабкину комнату. Опять все втроем, потому что Уголь шел с нами, подняв хвост трубой и путаясь под ногами.
Несмотря на солнечный день, в бабкиной комнате было сумрачно и холодно. Я показал на гигантский шкаф у стены.
– Надо попробовать его отодвинуть. Один я не смог.
– Да тут бригада грузчиков нужна! Вон какое чудовище! А вы его продайте, он, наверное, жутко старый и стоит дорого.
– Бабка нам, ну, точнее, отцу завещала дом, а мебель еще одним родственникам. Они только два шкафа отсюда и не забрали, так что я думаю, ничего он не стоит, – рассудительно сказал я. – А у меня на его счет подозрения есть. Только я тебе потом о них расскажу, когда отодвинем.
– Ну, давай пробовать, – Юра развел руками, – проиграл так проиграл!
Между шкафом и стеной была небольшая щелка – еле-еле хватило просунуть кончики пальцев. Из щели слегка тянуло холодом – дом упорно не хотел прогреваться, несмотря на постоянно горячую печь и наступающее лето.
Гислер ухватился за шкаф с другой стороны.
– Раз, два – взяли! – скомандовал я, и мы потянули изо всех сил. Уголь, сидевший на полу и с любопытством наблюдавший за нами, спасся бегством с тревожным мяуканьем. Совместными усилиями мы оттащили шкаф почти на метр от стены, он угрожающе накренился, и нам пришлось его удерживать, чтобы он не упал.
Шкаф качнулся обратно и замер. Я отер разом вспотевший лоб.
– Да, если бы он свалился, то лето в больнице нам было бы обеспечено! – заметил Юра.
– Всю жизнь мечтал поваляться в больнице, да еще летом, – усмехнулся я.
– Точно! Трава зеленеет, на улице птички поют, а ты на белых простынках, ручки-ножки на растяжечках, укольчики раза три в день и килограмм таблеток на завтрак! – ядовито перечислил Юра. – Я пас!
– И каждый день трехлитровая клизма! – серьезно добавил я. Он заржал так, что слышно было, наверное, на соседней улице.
Тем временем я заглянул за шкаф и совсем не удивился тому, что там увидел. В таком странном месте все так и должно быть.
– Что здесь? – из-за шкафа появилась довольная и любопытная физиономия Юры.
– Ну и ну, – только и сказал он.
Перед нами в полуметровой стенной нише была дверь. Даже на вид она казалась толстой и мрачной. Металлические полосы, сковывавшие ее, пересекались, образуя клетки, как на шахматной доске.
– А подвал здесь есть? – почему-то понизив голос, спросил Юра.
– Есть, только туда дверь с улицы ведет, с той стороны, – я махнул рукой. – Там уголь хранился, еще даже осталось немного.
Кот, незаметно вернувшийся, услышал свое имя и подошел поближе.
– Ты посмотри! – сказал я Юре. Перед дверью лежал слой пыли пальца в полтора. Она собиралась в невесомые комки, и ее слегка перекатывало сквозняком. Но не это было главное. По пыли к двери шли кошачьи следы, подходили к ней и просто исчезали.
– Странно, – недоуменно протянул Юра. – Эй, ты, животное, ты что, сквозь стены ходить умеешь?
Кот не ответил, он не собирался выдавать свои тайны.
А потом Юра протянул руку, чтобы ощупать низ двери, и уже второй квадрат, тихо скрипнув, провалился внутрь ее. Это был небольшой лаз сантиметров двадцать на двадцать, похоже, сделан он был специально для кота. Обрадованный Уголь тут же исчез внутри, только потревоженная пыль поднялась.
Так мы и сидели на корточках перед темной дырой кошачьего лаза. Оттуда ощутимо тянуло сквозняком.
– Хорошая дверца! – тоном знатока сказал Юра. Он по-прежнему держал лаз открытым, и было хорошо видно, какая она толстая – сантиметров десять, не меньше.
Изнутри на нас уставились светящиеся желтые глаза.
От неожиданности Юра аж дверцу отпустил, ругнулся вполголоса.
– Это Уголь, – укоризненно сказал я, – нас ждет.
– Можно фонариком внутрь посветить, посмотреть, что там. Фонарик у вас есть? – похоже, Юра был заинтригован.
Я не ответил, осматривая внимательно дверь. На ней имелись дверная скоба и дырка для ключа.
– Так есть фонарик? – нетерпеливо поинтересовался Юра.
– Я идиот! – хлопнул я себя по лбу. – У меня же ключ какой-то в кастрюле отмокает!
Юра покосился на меня как на сумасшедшего.
– А почему в кастрюле?
– Потому что не нашлось ничего больше, я его бензином залил, чтобы ржавчина отошла.
– А-а-а, – протянул Юра, – ну тогда давай попробуем его.
– Пошли, я тебе заодно наш подвал покажу.
Ключ из подвала никуда не делся, так и лежал в кастрюле. Ржавчина теперь с него стиралась обычной тряпкой. Хорошо бы ему еще и проветриться, но уж очень не терпелось попробовать открыть дверь, так что мы ринулись в бабкину комнату, провонявшие бензином.
Тяжелый, скорее всего стальной ключ вошел в скважину точно, с едва заметным щелчком, но повернулся только после пятой попытки.
– Надо было туда масла машинного налить, смазать! – хлопнул себя по лбу Юра. От руки остался отпечаток грязной пятерни.
Зато открылась дверь неожиданно легко, в лицо тихонько дуло. Было видно только несколько ступенек вниз, остальное терялось в темноте. Поэтому пришлось притащить мощный ремонтный фонарь. Он давал очень яркий и почти не рассеивающийся луч света. Фонарь выхватывал из темноты странные предметы – какие-то пыльные колбы на огромном столе, запыленные металлические треноги, большую печь в углу, бока которой отблескивали медью, целый клубок металлических полос на стенной полке. Все это прыгало перед нами какими-то кусками и оставляло четкое ощущение чуждости.
– Ну, бабка! – тихонько прошептал я. – Ты точно была ведьмой!