Виола
Виола смотрела сквозь зимнее кружево на окне. Этот рисунок был знакомым и новым одновременно, и холодным. В его очертаниях она видела карпатские извилистые реки, заснеженные ели и сосны.
Ее сердце сжималось и трепетало, будто ему было мало места в груди. Там что-то рвалось и клокотало, билось и разрывалось от нестерпимой всеобъемлющей боли.
Это было отчаяние человека, который ничего не мог изменить. Боль человека, который боролся со своим внутренним демоном. И от того ему становилось еще хуже – рыдала сама душа.
А как весело и беззаботно все начиналось… Они наперегонки спускались с вершины Буковеля. «Кто последний, тот вечером дает концерт перед камином!» Виола весело засмеялась. Даже если она и приедет последней, так как рядом спускались старые горнолыжные волки, то спеть пару песен будет ей в радость. Потому что музыка – ее стихия, ее жизнь, ведь Виола – оперная дива.
Мороз почти сразу проник под ее тонкую атласную пижаму. Но взъерошенные мысли запутали это ощущение в противоречиях. То ли ее просто лихорадило от воспоминаний, то ли она действительно промерзла. Виола встрепенулась, когда коснулась своего холодного носа и вошла в комнату с застекленного балкона обычной «сиховской»[1] панельки во Львове.
Зазвонил домашний телефон.
– Виолка, – сочным низким голосом заговорила трубка. – Доброе утро, девочка моя!
– Здравствуйте, Медея Феликсовна, – почти прошептала Виола. – Я уже собираюсь. Через час, как и договаривались, буду в вашем классе.
– Постой, не спеши, – прервала ее та. – У нас сегодня должно быть прослушивание. Заведующий кафедрой заболел, поэтому попросили меня. Виола, давай перенесем репетицию на завтра, на четыре. Ты сможешь?
– Хорошо, – с облегчением выдохнула молодая женщина. – Спасибо, что перезвонили.
Стройная жгучая брюнетка кошкой прошла в ванную и стала под горячий душ. Ей смертельно захотелось согреться от холода и тремоло в груди.
Струйки воды мягко омывали ее смугловатое и все еще упругое тело. Даже после рождения дочки Виола не потеряла своих девичьих форм. Невысокая, с аккуратными выпуклостями, она была похожа на творение великого скульптора, которому просто чуточку не хватило материала. И он все свои замыслы воплотил в уменьшенном формате. Зато не пожалел красок для завершения образа своей Галатеи. Каштаново-шоколадные вьющиеся волосы ниспадали вдоль овального, с легким румянцем лица с благородным носом. Черные, как уголь, обольстительные глаза озорно глядели из-под четких, раскинутых крыльями бровей.
Первое впечатление о себе Виола всегда оставляла двойственное, даже парадоксальное: магнетически привлекательная молодая женщина, и в то же время высокомерная. Но это было всего лишь первое впечатление. Так она не допускала в свой мир чужаков. Те же, кто прошел испытание временем и ее интуицией при последующем знакомстве, всегда были покорены ее искренностью и доброжелательностью.
Пар поднимался от воды, казалось, испарялись и сами ее мысли. Хотелось зарыться в подушку, накрыться пуховым одеялом, заснуть сладким сном младенца и проснуться легко и радостно, как это было до недавнего времени.
«Нужно срочно с кем-то поговорить!» – ухватилась за спасительную идею измученная Виола. Она завернула волосы в традиционный тюрбан из махрового полотенца и, накинув на себя теплый халат с батареи, набрала номер подруги.
– Привет, Кать! Как у тебя со временем? – заговорила умоляющим тоном.
– Ну, в данный момент у меня пациент, Виол. Случилось что? – Катя, психолог по специальности, сразу почувствовала тревогу.
– Я не знаю. Но ты мне очень нужна, – произнесла Виола, будто заклиная.
– Понятно. Приезжай так часика через два. Потерпишь?
– Отлично. Спасибо, Кать.
– Ну, целую. Держись. – И трубка отключилась.
Пока они говорили, Виоле было как-то уютнее, что ли. Она будто ухватилась за привычную, теплую, будничную вещь, которая не тревожит, не приносит боли. А теперь ее опять окутала тягучая тоска.
Она вставила в CD-плеер диск с оперой «Тоска» Джакомо Пуччини и включила его почти на полную мощность. Ни одно другое произведение из ее богатой коллекции классики не смогло бы так точно отразить ее глубоких душевных переживаний.
Виола начала собираться. Случайно зацепила кипу книг и альбомов. Один из них выпал. Свадебный. Подняла и раскрыла. Она – такая еще юная и он – совсем парнишка! «Теперь так рано не женятся. И правильно делают». А вот он смотрит на нее с недовольством. Почему? Ведь это – свадьба. Ага, вспомнила: шампанское из бокала лишь отпила (горло болело), а ему пришлось бокал опустошить до дна. Не любит этот напиток до сих пор. Хотя была и другая причина для нареканий. Уже тогда не мог или не хотел скрыть свой ворчливый характер. Но Виола по наивности надеялась, что это пройдет.
А вот фотографии с крестин Орыси, их дочурки, Виолиного солнышка. Кажется, что это было недавно. А уже почти пять лет прошло! Какая она здесь еще совсем крошка. И Андриан, кажется, безгранично счастлив, целует Виолу. Так хотел доченьку. И куда это все делось? Почему где-то по дороге жизни рассеялось это ощущение счастья?
Из динамиков зазвучала ария Тоски. Виола заслушалась, а в ее глазах блеснули слезинки. Но она мигом овладела собой, прогнав прочь самоедство, и засобиралась к подруге.
Екатерина арендовала офис в центре города. Без неуместных новомодных ремонтов, лишней бытовой техники. Это было уютное, почти домашнее помещение. Оно должно было не вводить человека в заблуждение своим блеском, а внести в его беспокойный мир умиротворение и гармонию. Настроить клиента на откровенную, искреннюю беседу с профессионалом.
– Привет, прима, – нежно прижала к себе подругу Катя, когда заснеженная Виола запустила в офис морозный дух.
– У меня раскалывается голова! – вместо приветствия пожаловалась Виола.
– Вот уж новость! – иронично улыбнулась психолог. – Гильотину или таблетку аспирина?
Подруга Виолы была последовательницей так называемой гештальттерапии. Одного из современных методов решения проблем, суть которого заключалась в простой квинтэссенции – «здесь и сейчас». Его основной аспект, пожалуй, актуальность. Анализируя человека по пяти сферам жизнедеятельности: физической, духовной, эмоциональной, рациональной и социальной, можно создать его целостный образ. Тогда проблемы, волнующие человека, решались значительно проще. Благодаря этому методу Катя наладила отношения со своей мамой. А ведь до этого она не могла найти с ней взаимопонимания много лет! Благодаря ему же стала успешным практикующим психологом.
– Кофе будешь? Или чай?!
– Давай чай, Катюша, – казалось, безразлично бросила Виола, снимая купленную еще на гастролях в Канаде искусственную, но эффектную шубу под леопарда.
Катюшей подруга становилась тогда, когда Виоле было слишком плохо или очень хорошо. Вообще, она, как и любая актриса, умела скрывать плохое настроение на людях. Но когда эмоции зашкаливали, помогали только беседы с Катюшей. Они всегда общались не как психолог и пациент, а как обычные подруги.
– Как отпраздновали день рождения Андриана? – начала издалека Катя.
– Отпраздновали, – как-то сокрушенно ответила Виола. – Жалко, что ты не смогла прийти.
– Работа. Так что уж прости. Кто был?
– Были все. Пришли даже те, кого я вообще впервые видела. Но это ерунда, конечно, – и, выдохнув, прибавила: – Он ходил за мной, как малый ребенок. Буквально преследовал.
– Кто? Виктор?! – Подруга была в курсе всех последних перипетий в ее жизни.
– Да! – удивленно ответила Виола, как будто это и не мог быть кто-то другой.
– Ну, так чего?! Ты же ему симпатизируешь, – безразлично бросила Катя.
– Но это было уже чересчур. Народ косо смотрел, шептались, посмеиваясь.
– Да ну их! Подумаешь!
– Катюш, я же говорю: это – слишком. Я его предупредила, что не делаю маленьких ремарок.
– И он понял?! – улыбаясь, удивленно вскинула брови Катя.
– Еще бы! Ответил, что и не думал ни о чем таком.
– Ну, вот и чудненько. А ты прям вся разволновалась.
– Я не из-за этого, – прошептала Виола, опустив свои длинные смоляные ресницы.
– Тебя что, это тоже зацепило?! – Катя вытаращила глаза на подругу.
Они молча глядели друг на дружку какое-то время.
– Ты как не слышишь: я больная на всю голову, – вдруг разрыдалась Виола.
– О боже! Подожди, что же ты так бурно реагируешь? Такое бывает. Ну что тут поделаешь. Это – жизнь. Я вообще удивлена, что это с тобой только теперь произошло.
– Почему?!
– Ты очень эмоциональная и темпераментная женщина, к тому же еще и творческая личность, – улыбаясь, искренне ответила Катя.
– Я себя всегда контролирую и не размениваюсь на какие-то рефлексии, – объяснила Виола. – Это мешает.
– А Виктор – очень достойный вариант, – причмокнула Екатерина.
– Вариант?! – взорвалась Виола. – О чем ты говоришь? Какой, к черту, вариант?! У меня семья, и он тоже не одинок, между прочим.
– А брак – это не прививка от чувства, – с улыбкой прошептала опытная подруга.
– И что мне теперь с этим делать? – всхлипнула Виола. – Я не могу ни о чем другом думать, работать, есть, спать, петь, в конце концов!
– О-о, это уже паршиво, – подытожила психолог. – Так сообщи ему, что ты передумала.
– Я не передумала! Этого не может быть. Ты знаешь, как я отношусь к таким вещам. Моя позиция очень жесткая.
– А зачем тебе такие высокие принципы? Кому от этого хорошо? Тебе сейчас хорошо?!
– Невыносимо, – выжала из себя Виола.
– Ну вот. Для чего устраивать самой себе пытки, если должно было быть наоборот? Если приходит настоящее чувство, то это не «просто так». Следовательно, тебе это необходимо. Ты мазохистка, что ли?! За принципы всегда гораздо легче бороться, чем жить согласно им! – и уже полушутя: – Прости, но врач говорит, «если очень-очень хочется, то можно».
В этот миг Виоле показалось, что воздух в помещении сгустился, а время остановилось. И что-то горячее, жгучее начало пульсировать у нее под ложечкой.
– Мне ничего такого не хочется! – вдруг невозмутимо сообщила она.
– Ты меня совсем запутала! То «ни о чем другом думать не могу», а то «не хочется».
– Правильно! – подтвердила она свои слова. – Я могу думать только о нем, вспоминать то, что было. Все. Точка. Как сексуальный партнер он меня абсолютно не интересует!
– Дурочка, это и есть настоящая страсть, – будто открыла ей глаза Катя.
– Я всегда была уверена в том, что страсть – это плотские желания, – отозвалась Виола.
– Да, конечно, есть страстная любовь со всеми последствиями. И когда темнеет в глазах еще в начале каких-то отношений, то это и есть лимеренция, или страсть.
– Лимеренция?! Впервые слышу, – искренне удивилась Виола.
– Один известный в Америке психолог, Теннов, работал над этой проблемой более десяти лет. Он доказал, что именно такая любовь отличается острой эмоциональной нестабильностью и колебаниями между приступами эйфории и маниакальной неуверенности и ревности. Страсть не сводится к влечению и потребности в сексуальной близости. Мотив сексуальности в ней – явление обузданное, второстепенное.
Виола удивленно смотрела на Катю. В ней боролись противоречивые чувства: стыд, жалость к самой себе и отвращение к провозглашенному подругой.
– Скажи мне, Виол… – Катя запнулась. – Но можешь не отвечать, если не хочешь.
– Нет-нет, спрашивай! Какие уже теперь секреты?
– У тебя, кроме Андриана, в жизни хоть кто-то был?
– Ты что? – возмутилась Виола. – Как можно?!
Она озадаченно сжала пухлые губы и откинулась в большом мягком кресле.
– А как Андриан? – поинтересовалась Катя.
– Как всегда, поглощен работой. Фирма пожирает все его время и эмоции. А может, я ему и вовсе безразлична.
– Я так и думала. Все программисты одинаковы, как и те программы, которые они пишут: ноль и единичка, два ноля и две единички и так далее. Ну, тогда тебе проще.
– Кажется, твой не такой, – заметила Виола.
– Только на какую-то каплю, – улыбнулась уголком рта Екатерина.
Она начала заваривать кофе и обдумывать ситуацию, в которую попала ее ближайшая подруга.
У самой Кати первый брак оказался неудачным. Муж – пентюх и бездарь, придя на все готовое, и не думал как-то зарабатывать на созданную семью. Все, что имела Виолина подруга, – заслуга ее отца. Он, главный архитектор Львова, ежемесячно наведывался к дочке и двум взрослым внукам не только из теплых семейных чувств, но и чтобы материально поддержать их.
Юрик, Катькин бывший, подкупил молодую и неопытную Катю охапками роз, романтичными вылазками на природу и своим атлетическим телосложением. Но как только его влюбленность прошла, прекратились поездки за город, обожание и нежности. Тогда же его молодой жене приелись и скульптурные рельефы на теле мужа. Они начали ругаться из-за любой мелочи. Пытались побольнее уколоть и оскорбить друг друга. Впоследствии они привыкли к таким семейным междоусобицам.
Получив университетский диплом психолога, Катя долго не искала работу. «Дебильная специальность», – говорила она и растворялась в семейных заботах. Но когда ее благоверный начал себе еще и подружек заводить, не выдержала и рассталась с ним. Еще и за ремонт в квартире, где они жили, ее папа вынужден был вернуть деньги зятьку. Это было единственным, на что потратился драгоценный Катин муженек. С тех пор его как ветром сдуло. Исчез и даже не звонил по телефону.
Второй раз Катя вышла замуж за мужчину значительно старше. И тоже с предыдущим опытом брака.
– Ну и замечательно, что намного старше, – оптимистично убеждала она отца. – Будет без этих идиотских сорокалетних фортелей! Накушались уже. Благодарю, достаточно.
Их брак влюбленными взглядами и страстными порывами не изобиловал. Но спокойная семейная гавань, очевидно, устраивала этих двух деловых людей. Костик зарабатывал достаточно большие деньги, работая программистом в одной из компаний с иностранными инвестициями. Он искренне восторгался профессией своей жены, отмечая, что она альтруистка. Ведь за такой мизер, по его мнению, помогает людям решить сложные жизненные вопросы.
– Ты знаешь, я, наверное, пойду уже, – спохватилась Виола. – Мне еще нужно ужин приготовить.
– Не спеши, расслабься. – Катя негромко включила «Энигму».
– Не надо! Мне и так тошно, – эмоционально среагировала Виола на экзистенциальную музыку.
– Нет, я хочу, чтобы мы с тобой поразмышляли, посоветовались. Ты же за этим пришла? А я не совсем поняла весь трагизм ситуации. Что-то не так с тобой.
– Со мной?! Со мной что-то не так уже лет десять, – грустно и жалостливо прошептала подруга.