Все описываемые события являются плодом авторского воображения.
Пролог
Жирный комок серой земли скатился по запорошенному почвой, испачканному грязевыми потеками лицу Магомеда Хаджиева. Правая бровь дернулась, глаза открылись и тут же захлопнулись. Он оглох, в ушах стояла звенящая тишина. Магомед пошевелился и застонал – движение отозвалось болью. Застонав вновь, он медленно приподнялся на локтях, скрипнул зубами и во второй раз открыл глаза. Затем, прищурившись от яркого света, попытался сплюнуть. Густая, грязная, вязкая от крови слюна медленно потекла по черной, с густой проседью, бороде. Поборов головокружение, Магомед сел, и его тут же вырвало. Казавшаяся неимоверно тяжелой разгрузка тянула вниз. Не в силах сопротивляться, Хаджиев повалился на землю. Все плыло и раздваивалось. Прямо перед глазами, полузасыпанный земляной крошкой, лежал автомат, чуть дальше валялся изодранный башмак с торчавшей из него костью. Магомеда вывернуло еще раз, но теперь ему стало легче, он сел, подтянул под себя ноги, протер запорошенные пылью глаза. Мысли путались. Пытаясь привести их в порядок, он несколько раз подряд глубоко вздохнул. Потом подтянул поближе оружие и огляделся по сторонам. В глазах плыло, в ушах стоял звенящий шорох. Еще до конца не осознав случившегося, но уже начиная кое-что понимать, Хаджиев, опираясь на автомат как на палку, попытался встать. Ноги не слушались, руки дрожали как после сильного перенапряжения. Не удержавшись, Магомед плюхнулся на задницу. Мышцы всего тела пронзило болью, левую ногу свело судорогой. И вместе с этой болью пришла поразительная ясность произошедшего. Магомед тихо… нет, не застонал, заскулил, как подбитый, загнанный под порог пес. Мертвая тишина не оставляла надежды на чудо. С криком распрямив скрученную судорогой ногу, Хаджиев вскочил, выпрямился. Скрипя зубами от боли, взобрался на откос и глянул окрест. Истошный крик вырвался из его груди. Скрученные, изломанные стволы деревьев; клочья изорванной одежды, в лохмотьях которой угадывались истерзанные ошметки тел; поднимаемые ветром обрывки полиэтиленовой пленки; в силос перемолотые, присыпанные вырванной из гигантских воронок землей кусты – все это вместе взятое представляло собой остатки некогда большой, хорошо укрепленной базы. Магомед уронил автомат, рухнул на колени и, тоскливо завывая, рванул на голове волосы.
Дага, Артур, Хасан… – всех, кого он знал, разметало силой чудовищных взрывов. Если бы он не ушел к ручью, если бы его не укрыло земляным валом… Магомед почувствовал, как по щекам течет горячая влага. В сжатых пальцах оказался клок волос – боль отрезвила, заставила взять себя в руки. Грязной ладонью Хаджиев смахнул слезы, поднял автомат, поднялся сам. Сделав несколько шагов, пошатнулся и опустился на колено. Постояв немного, сцепил зубы и встал. Шаг за шагом, он побрел по свежевыброшенной глине, по земляным крошкам, перемежающимся мелким камнем…
Куда ни глянь – комья серой земли; там, где пролилась кровь, она казалась совершенно черной. Тут же, белея, в вязкой грязи лежала раздробленная кость с ошметками багрового мяса. Бездумно, как сомнамбула, Магомед нагнулся, двумя пальцами подцепил ее за склизкий сколотый край и бросил в центр образованной взрывом ямы. Кость плюхнулась, не долетев и увлекая за собой почву, поползла вниз. Хаджиев замер. Покосившись на лежавшее неподалеку чье-то изувеченное осколками туловище, он шагнул к нему и, ухватившись за окровавленные лохмотья, сволок в ту же воронку. Зашуршав камешками, туловище свалилось на начавшее напитываться влагой дно. Магомед икнул. Отшатнулся от края. Двинулся дальше, попутно нагибаясь и сбрасывая в яму попадающиеся на пути грязно-кровавые куски человеческих тел. Недалеко от второй воронки он нашел измятую взрывом штыковую лопату с раздробленным деревянным черенком…
Солнце склонилось к горизонту, когда Хаджиев наконец закончил свою работу. Останки людей – все, что удалось собрать, он стащил на дно одной из воронок и тщательно засыпал землей. Воткнув лопату черенком в землю, Магомед, тяжело дыша, выбрался наверх и, не имея больше сил стоять, опустился на корточки. Все было неправильно, все было не так. Тела следовало отдать родственникам, только где были эти тела? В жалких ошметках, из которых невозможно составить даже одно целое? Или в разлитой повсюду, превратившейся в грязь крови?
«Похороны» изнурили, вымотали – Магомед, чтобы не упасть ничком, уперев приклад в землю, оперся обеими руками о ствол. Время шло. На землю спускались сумерки. Хаджиев тяжело поднялся и, чувствуя, как дрожат ноги, побрел прочь от базы. Он, скрипя зубами, все ускорял и ускорял шаг, стремясь уйти как можно дальше от остающейся за спиной жути, но накатившая дурнота заставила остановиться. Постояв какое-то время, Магомед, покачиваясь, двинулся вперед. Обогнул выступающий из земли камень, перешагнул через поваленное дерево и едва не споткнулся о большое сигарообразное металлическое тело. Комок подступил к горлу. Магомеду Хаджиеву – бывшему офицеру-ракетчику – хватило одного взгляда, чтобы распознать в лежавшей под ногами болванке ракетную часть комплекса «Точка-У». Сорвавшись на крик, он принялся в остервенении пинать погнутый металлический корпус носками ботинок и, лишь окончательно обессилев, замер. А потом долго стоял, тяжело дыша и чувствуя нарастающую боль в отбитых пальцах. Темнело, в окружающее пространство начинала заползать ночь. Магомед заскрежетал зубами и, собрав остатки сил, бросился в чащу леса. Где-то далеко за спиной пронзительно завыли волки…