Однажды 31 декабря, или Тили-тили-тесто…
«Дома».
Юля едва не проорала это слово на весь аэропорт. Сдержалась и, удовлетворенно вздохнув, прошептала:
– Вернулась. Ура!
– Подумаешь. Вот если бы я прилетела к тебе в Лондон, тогда бы появился повод порадоваться. А так…
Симпатичная «рыжуля» в меховом полушубке из крашеного в апельсиновый цвет каракуля подхватила ее под локоть и потянула на улицу.
– Надька! – обрадовалась Юля и на ходу чмокнула бывшую школьную подругу в щеку.
– Я тоже рада тебя видеть, но не обниматься же прямо здесь.
– Кстати, что ты делаешь в аэропорту? Я никому не говорила, что прилетаю. Тем более, этим рейсом. Только родителям позвонила.
– Они и просветили. А еще попросили встретить тебя, чтобы ты не тряслась в троллейбусе.
– Зачем в троллейбусе? Могу позволить себе такси.
– Ничуть не сомневаюсь, но твои родители – люди старой закалки. Такси для них – предмет роскоши.
– Ты права.
Когда-то давно, точнее, двадцать пять лет назад, Юлю усыновила пожилая пара. Свою настоящую мать девушка не помнила и даже не пыталась интересоваться, кто она. Максим Максимович и Валентина Николаевна стали ее семьей и воспитывали в меру своих возможностей. Любили Юлю, как родную, и она отвечала им тем же. Уехав на несколько лет в Англию, девушка уговорила их приобрести мобильный телефон. Консервативная пара считала подобную покупку для стариков нецелесообразной и даже вредной. Их убедил единственный аргумент – возможность общаться с дочерью. С тех пор родители ничуть не изменились.
Поскорей бы увидеть милых стариков. Давно она не слушала их наставлений. Редкие телефонные разговоры и письма не в счет. Да, родители писали ей письма, чем весьма удивляли сокурсников дочери. Юля бережно хранила толстые конверты в шкатулке в лондонском доме.
– Ты совсем меня не слушаешь, – проворчала Надя, подталкивая девушку к автостоянке.
– Извини, – Юля погладила яркий рукав. – Новый?
– Старый. Ему уже одиннадцать месяцев. Говорила своему, что в этом году каракуль не в моде. Все приличные люди носят норку.
– А Марк что?
– Сказал, чтобы я пришила к этой ветоши норковый воротник. – Юля расхохоталась. Она обожала эту экстравагантную парочку. – Но наш разговор о другом.
– Я отвлеклась.
– Как всегда. В общем, так: ты нужна мне, как рабочая сила.
– Как что?
– Не беспокойся, ничего тяжелого носить не нужно. Для этого существуют мужчины.
– Надь, будь любезна, начни сначала. У тебя ремонт?
– Хуже. Подруга, десять лет пролетело, как один день. Ну, два.
– И…
– Встреча выпускников у нас.
– В декабре? Кто делает такие встречи на Новый год? Идея чья?
– Чем тебе не нравится идея? Оригинальная.
– Значит, твоя.
– Я уже все организовала. Отвезу тебя домой, и поеду в ресторан. Есть неучтенные мелочи.
– Вообще-то я планировала праздновать дома.
– Празднуй на здоровье. Мы тридцатого заседаем.
– И на этом спасибо.
– Пожалуйста. Будет весело. Новогодняя программа. Чудесная музыка. Все самое лучшее, ты меня знаешь.
– Вот именно. Ладно. Считай, уговорила. Много наших соберется?
– Достаточно. Мы на месте. – Они остановились рядом с «Хондой». – Садись.
– Не спрашиваю, новая ли.
– Новая. Подарок ко дню рождения.
– Понятно.
– Но я заказывала «Вольво».
– Может, стоило попросить у Деда Мороза? – рассмеялась Юля.
– Классная идея! Если Марк не одумается, я займусь поисками подходящего Деда прямо на вечеринке.
– Марк оторвет ему бороду. Ну, и другие части тела тоже под угрозой.
Они уселись на кожаные сидения. Надя включила зажигание.
– Это не мои проблемы. Кстати, о них, – пока прогревался мотор, подруга принялась рыться в бардачке. Достала тюбик с губной помадой. – Хочу тебя предупредить. Чтобы не было неожиданностей. Куда подевалось эта пудреница?
– Посмотрись в зеркало заднего вида. Что за неожиданности?
– Белецкий придет.
Белецкий. Златовласый красавец с карими глазами. Высокий и, до неприличия, гармонично сложенный. Парень – мечта, в которого невозможно не влюбиться. И не только из-за внешности, приятного обхождения и неотразимого обаяния. Скрипка в его руках пела и плакала точно так же, как девчонки, на которых он обращал свой взгляд, или которых игнорировал. Не футболист или боксер покорил женские сердца десятого «Б», а виртуоз, подающий большие надежды в мире музыки, во всяком случае, местного масштаба. Вместе с тем Белецкий не отказывался от радостей, которые дарила жизнь.
Каков он теперь?
Юля не видела его… Неужели семь лет прошло?
– Не могла не пригласить идола женской половины нашего класса. Как-никак, работаем в одном учреждении. Да и другие все равно бы проболтались.
– С женой придет?
– Один, – Надя развернулась к подруге. – Ты разве не знаешь?
– О чем?
– Точно, не в курсе?
– Надь, я знаю только то, что ты наболтала мне по скайпу, если не считать маминых писем. – Несколько коротких визитов домой – не в счет. Она почти не виделась со старыми знакомыми, а Надя болезненную для подруги тему никогда не поднимала. – Попробую предположить: у Белецких родилась двойня, дочь назвали Юлей, а сына Пашей.
Говоря это, девушка улыбалась, хотя на душе скребли кошки. Это была ее мечта – родить Пашке двоих детей. Однако судьба распорядилась иначе.
– С твоим воображением нужно книжки писать, а не пылью в антикварном магазине припадать.
– Там нет пыли. Так что там с Белецким?
– Развелся твой Пашка.
– Он не мой.
– Захочешь, будет твой. Если один раз это произошло…
– Почти произошло. Знаешь, иногда мне кажется, что между нами и не было ничего. Что я себе все напридумывала. Бывает же такое?
– Ну, да, конечно. А я вместе с тобой фантазировала. Мне-то от этого какой прок? Кстати, Пашка интересовался, собираешься ли ты повидаться с одноклассниками.
– А ты что?
– Ну… Я ведь не знала, прилетит ли моя подруга до праздников.
– По-прежнему любишь сюрпризы?
– Обожаю! Но только для других.
– Страшная женщина.
Юля сделала вид, что в ужасе отодвигается к окну.
– Агась. Бойтесь меня, – виртуозно лавируя, Надя вырулила на трассу. – Кстати, ты как настроена? Любишь его, или появился кто-то другой? Какой-нибудь англичанин: чопорный и интеллигентный, или наоборот – байкер в наколках.
– Старичок-сосед не считается? Он частенько заходит в магазин, целует мне руку и долго просматривает старые газеты. Однако у меня есть соперница. Думаю, он неравнодушен к моей хозяйке. Но, как только она появляется, старик кланяется и уходит. При этом постоянно забывает трость. Леди Элизабет каждый раз догоняет мужчину, чтобы отдать ему довольно дорогую вещицу, а потом они несколько минут разговаривают на улице. В магазин она возвращается с белой розой. Ставит ее в вазу и, грустно улыбаясь, уносит в свою комнату. Интересно, верно?
– Прям роман. Похоже на свидание.
– Я тоже так думаю. Они такие милые.
– Эта Элизабет на самом деле леди?
– Настоящая баронесса. Кроме городской квартиры над антикварным магазином, она владеет загородным домом. Но хозяйка не любит выезжать за пределы Лондона. Говорит, что там ее угнетают воспоминания о почившем муже.
– Если бы у меня был загородный дом в Англии… Дьявол, пусть даже лачуга, я бы наслаждалась жизнью по полной программе. Хочу рокера – плевать, что думают другие, хочу старика с тростью – мое личное дело. Кстати, ты так и не ответила: с Пашкой что собираешься делать?
Юля отвернулась к слегка запотевшему окну. Нарисовала кривоватую снежинку. Вспомнила, как когда-то вместе с Белецким наряжала дома елку к празднику, а потом он учил ее вырезать из салфеток снежинки. Получалось у Юли не очень, и они дуэтом смеялись над неудачным рукоделием.
У Паши – замечательные пальцы, чувствительные и красивые. Единственное, чего он никогда не делал, так это работу по дому. Берег руки так же тщательно, как свой инструмент. Белецкий обожал свою скрипку, но всегда мечтал о шедевре, если не о Страдивари, то хотя бы Фрамуса[1]. Он говорил об инструменте так, словно именно скрипка, а не Юля, была его любимой. Возможно, ей это не показалось.
– Не знаю, – Юля не лукавила. Она и сама не знала, что теперь чувствует к Белецкому. – Время покажет.
Едва Юля вытащила чемодан и захлопнула багажник, Надя махнула на прощание рукой и укатила по делам. Первым девушку встретил с детства знакомый запах свежеиспеченных булочек с сахарной помадкой, проникающий сквозь старую дверь. Она и сама всплакнула, когда мама крепко прижала ее к груди, причитая: «Девочка моя! Приехала!» Отец с улыбкой ждал своей очереди, чтобы как следует поприветствовать дочь. Но потом не выдержал и проворчал:
– Мать, хватит сырость разводить. Лучше покорми ребенка.
– Да, конечно. Бегу.
Валентина Николаевна еще раз коснулась дочери, словно не верила, что она здесь, рядом, и засеменила в кухню.
– Уже три раза чайник ставила, – сообщил Максим Максимович и обнял дочь, а затем слегка отодвинул, чтобы рассмотреть внимательнее. – И как дорога?
– Спокойная.
– Вот и славно. Погода не очень для полетов. Мы переживали, что твой рейс отменят.
– Я бы все равно нашла возможность приехать.
Перед каждым Новым годом Юля приезжала домой, чтобы отметить его с родителями. Лондонская хозяйка, которая не имела собственных детей, поддерживала девушку в этом стремлении. В ответ на сообщение Юли, что она в очередной раз собирается домой, баронесса чинно кивала и говорила: «Традиции – лучшее, что есть в семейной жизни. Если, конечно, не считать любовь и взаимное уважение». А затем вытаскивала из комода альбом со старыми фотографиями, садилась в кресло-качалку и долго листала страницы, лелея собственные воспоминания.
Отец взял чемодан и легко понес в комнату, которая до сих пор называлась «детской», отмахиваясь от предложения везти поклажу на колесиках. Юля порадовалась, что, несмотря на преклонный возраст, мужчина не утратил былую силу. Поставив чемодан у узкой кровати, Максим Максимович развел руками.
– Ну, что. Устраивайся. Сейчас чай будем пить. Или ты хочешь чего-то посущественнее? Мать борщ сообразила, пельменей налепила и еще чего-то там. В общем, еды на наделю хватит.
Кивнув в ответ на отказ от борща и пельменей, отец ушел, тихо прикрыв за собой дверь.
Юля огляделась. Ничего не изменилось. Даже любимая потертая лисичка с разными пуговицами вместо глаз сидела рядом с подушкой, украшенной кружевом, связанным крючком. Максим Максимович шутливо называл многочисленные салфетки, украшающие их квартиру, мещанством, но Валентина Николаевна упорно плела их, а еще шарфы, береты, безрукавки и перчатки, а потом раздаривала их на праздники. Одну из ее шалей с гордостью и удовольствием носила сама баронесса Элизабет.
Обойдя помещение по периметру, Юля остановилась у окна. Белый от неубранного снега двор с серыми пятнами деревьев и яркими – автомобиль смотрелся неухоженным, и чем-то напоминал бродячего пса. Однако, глядя на ржавые водосточные трубы, девушка чувствовала удовлетворение, смешанное с легкой грустинкой, которое ощущаешь, лишь возвращаясь в родные места после долгого отсутствия.
В этот момент из подъезда в буквальном смысле выкатились малыши и с громкими спорами, но довольно дружно стали лепить снеговика. Стоило им повязать на шею ассиметричному созданию цветастый платок и прилепить к боку метлу, снеговик стал напоминать дворничиху Прасковью – многолетнюю грозу здешних мальчишек и пьяниц. Вспомнив грузную женщину, Юля не сдержала смешок.
– Чайник вскипел. – Юля обернулась на звук маминого голоса. – Принести сюда, или посидим в кухне?
– В кухне, – обняв мать, которая едва доставала ей до плеча, Юля поцеловала ее в гладко причесанную макушку. – А елку уже украсили?
– Тебя ждали.
– Хорошо!
Именно так она себя и чувствовала.
После обеда нагрянула Надя. Вместе с ней в квартиру ворвался морозный воздух и своеобразный, характерный только для этой женщины шум. Казалось, от ее энергии даже воздух искрился электричеством.
– Отдохнула? – Юля не успела ответить, а Надя уже продолжила: – Собирайся. Едем в ресторан. Мне нужен свежий глаз.
– С корабля на бал?
– Не ной. У тебя было достаточно времени, чтобы выспаться. Или посетить салон красоты. Хотя, о чем это я? Ты, и салон красоты… А какая девчонка была! Что с тобой англичане сделали? Одомашнили до неприличия.
– Это не они, – возразила Юля. Имя Белецкого крутилось на языке, но она не стала произносить его при родителях. – Жизнь. Может, я завтра взгляну на все скопом? Ты за ночь еще что-нибудь придумаешь.
– Отговорки не принимаются. Тем более, такие неоригинальные.
– А какие годятся?
– Свидание с интересным мужчиной, к примеру.
– Я еще не успела познакомиться с кем-то новым.
Снимая с вешалки пуховик Юли, подруга подмигнула:
– Новое – это хорошо забытое старое.
– Иди, дочка. Развейся.
Валентина Николаевна тихонько подошла сзади. Погладила Юлю по спине.
– А как же вы с отцом?
– Мы подождем. Иди-иди. И слушайся Надю. Она – хорошая девочка.
– Кажется, в школе ты говорила совсем другое. Что-то типа: «С ней не соскучишься».
– Так я и не отказываюсь. С ней и сейчас не соскучишься, но тебе именно это и нужно. И возьми-ка лучше дубленочку. Я ее проветрила. Ты в ней на Снегурочку похожа.
Юля пригладила руками непослушные светлые кудри и покачала головой.
– Сговорились. Ладно. Сдаюсь.
Ресторан оказался небольшим, но очень уютным. Витиеватый стиль в интерьере подходил к названию «Франц». Круглые столики, на каждом из которых красовалась отдельная настольная лампа, скатерти до пола, стулья с изогнутыми спинками, стены с фотографиями начала века, пол, выложенный мозаикой – все выглядело гармонично, но не отвлекало внимание посетителей от главного – еды и беседы.
– Как тебе?
Услышав искренний интерес к ее мнению, Юля удивленно взглянула на подругу.
– Тебя это действительно волнует?
– Я же человек, в конце концов. Более того, женщина. И, конечно, меня волнуют такие вопросы. Правда, интересуюсь я не у каждого. Так, как?
– Мне нравится. Уютно. Только…
– Что?
– А танцы будут? Не вижу здесь подходящей площадки хотя бы для желающих потоптаться.
– А мы несколько столиков уберем – я договорилась – и в углу поместится небольшая группа музыкантов.
– Нашла кого-то? Это, наверное, дорого – живая музыка на заказ.
– Знакомые подсуетились. Сейчас один человек подойдет…
– Привет, Кудряшик.
Юля не верила собственным ушам. Знакомый голос с легкой хрипотцой вернул ее в прошлое. Тогда она была юной и очень счастливой, а рядом с ней всегда находилось двое самых симпатичных мужчин: любимый Паша и лучший друг Гарик. Игорь Гай.
Неожиданно девушка оказалась в крепких объятьях. Кто к кому бросился первым, осталось загадкой. Сильные руки подняли и завертели ее. Голова закружилась, но это еще сильнее развеселило Юлю. Ощущение легкости и непринужденности не покидало ее до тех пор, пока Гарик не отпустил ее.
Раньше он ни разу не позволял себе подобного.
Гай коротко чмокнул ее в губы, словно делал это с десяток раз на дню. А ведь случилось это впервые.
Что же изменилось?
Юля смотрела на друга во все глаза. Мир еще не перестал вертеться, но взгляд уже сфокусировался. Игорь изменился. Не слишком, но заметно. Возмужал, раздался в плечах, остриг длинные волосы. Но самые заметные метаморфозы произошли с лицом. Черты обозначились резче, нос стал более выразительным, а глаза – дымчато-серые, как и раньше, но… Какой странный взгляд.
– И как?
– Что именно? – неожиданно растерялась Юля. Ей пришлось напомнить себе, что перед ней всего лишь Гарик.
– Ну, хоть что-то, – Гай улыбнулся, и все здравые мысли покинули ее голову. Кроме одной. К сожалению, Надя сразу угадала, о чем подумала ее подруга.
– Комплектный мужчина.
«Достаточно емкое описание», – согласилась Юля. Мысленно, конечно. Достаточно и громкого заявления Нади. А еще выразительных взглядов девушек за столиками.
Гарик расхохотался и обнял Надежду за плечи.
– Надеюсь, это похвала.
– Аванс. Правда, крохотный. Не могу же я позволить тебе зазнаться окончательно.
– Никогда не меняйся.
Гарик с улыбкой смотрел на Надю, и это ужасно нервировало.
– А Марк знает? – поинтересовалась девушка. И лишь после этого представила, как выглядит со стороны – настоящей завистливой ханжой.
– О чем?
Две пары глаз уставились на Юлю, лихорадочно подыскивающую слова.
– Что вы дружите.
«Кажется, вышло достаточно нейтрально». Девушка удивлялась себе все больше и больше. А тут еще подруга прищурила один глаз и выдала:
– Я как же. Если бы он разрешил мне завести любовника, то Игорек оказался бы единственным в списке.
Гарик хохотал, пока Юля приходила в себя после подобного заявления.
– Почему?
– Единственным? – переспросила подруга. Юля кивнула, бросив на Игоря смущенный взгляд из-под ресниц. Она не верила, что ведет такой откровенный разговор в его присутствии. – Мне кажется, это и так понятно. Но видимо, не для всех. Тебе я потом объясню.
Гарик отвлек Надю разговором о каких-то общих знакомых, давая Юле передышку и возможность сменить щекотливую тему.
Девушка с удивлением смотрела на парочку, явно часто общающуюся. Неожиданно – уже в который раз – она испытала что-то, вроде ревности. Когда-то Надя не входила в их узкий кружок. Во-первых, подруга училась в другом вузе, и даже другом городе. Во-вторых, Гай не был их одноклассником.
Тогда, почему он здесь?
– Кстати, Игорь, а что ты здесь делаешь?
– Пришел поздороваться. Ужасно хотел тебя увидеть.
Бархатистый голос звучал неимоверно приятно. Неужели Гарик и раньше так говорил? Шесть лет назад.
Он запомнился ей долговязым парнем с неизменной гитарой в руке. Несмотря на то, что играл Игорь на многих инструментах: фортепьяно, баяне и даже саксофоне, именно шестиструнка стала его любимицей, а Эл Ди Меола[2]– символом джазовой музыки.– или молчать, но Юля почти не сомневалась, что в это время Гай что-то придумывал, точнее, мысленно писал ноты. Именно так, в уме, он создавал песни для группы, в которой играл – «Гридь»[3].
Благодаря этой неудержимой тяге к музыке они и сошлись – Пашка и Гарик. Игорю удалось заставить заядлого скрипача взять в руки гитару, и даже научиться на ней довольно сносно играть. Белецкий же частенько посмеивался над другом, застрявшим «на своей волне» и иногда забывающем даже поесть. Именно Юля заставляла Игоря перекусить хоть что-то. Она делала бутерброды на троих, тащила парней в кафешки, совала им сладости в карманы, чтобы музыканты могли пополнить запасы глюкозы в молодом, растущем организме.
Втроем они представляли собой весьма любопытное зрелище – белокурый Белецкий, брюнет Гай и кучерявая златовласка Юля Кудря. Знакомые воспринимали их, как что-то неделимое. Но правдой это было лишь на первый взгляд.
Когда Игорь отправлялся на репетиции, девушке удавалось остаться наедине с Пашей: парнем, в которого она влюбилась еще в школе – до такой степени, что отказалась поступать на журналистику, о которой мечтала с детства. Послушавшись Белецкого, Юля осваивала искусствоведение и менеджмент, чтобы помочь любимому продвигаться в мире музыки. Однако она никогда не сожалела об этом поступке. Ей понравилось избранное дело.
Она училась в том же университете, что и Гарик, а Паша – в консерватории. Вначале Белецкому приходилось снимать квартиру, но девушке удалось договориться о месте в общежитии университета. Так все они и перезнакомились. Белецкий и Гай жили в одной комнате, в то время как Юля – в соседнем корпусе.
А потом она выиграла Грант и уехала учиться в Лондон. Признаться, ей совсем не хотелось отправляться куда-то без Паши. Именно он уговорил ее не отказываться от представившегося шанса. Девушка до сих пор помнила их прощание и Пашины слова: «Учись, детка. Вернешься, и мы поженимся. Ты же знаешь, я без тебя, как без рук». А спустя полгода он женился на другой.
– Подруга! Эй!
Вынырнув из воспоминаний, Юля огляделась: Надя махала рукой перед ее лицом, привлекая внимание, а Игорь уже не улыбался. Прищурившись, он смотрел ей прямо в глаза. Девушка тряхнула головой.
«Ах, да. Ресторан. Встреча выпускников».
– Не обращайте внимания. От перелета еще не отошла.
– Устала, бедняжечка. Давайте сядем. Столько свободных столиков. Закажем что-нибудь. Чай или покрепче? За встречу.
– Усну за столом от «покрепче». Лучше чай.
– С вами, англичанами, каши не сваришь. Чай они пьют. Нет, чтобы кофейку с коньячком тяпнуть. Гляди, и дела быстрее пойдут.
– Какие дела? – поинтересовалась девушка у Игоря, пока Надя заказывала кофе для себя и два чая. Гай неожиданно поддержал идею Юли.
– Надежда просила, чтобы я организовал для вас «живую» музыку.
– Я никогда не прошу. Это мужчины не могут мне ни в чем отказать, – вставила пять копеек подруга. – Сколько человек придет? Мне же нужно ребят покормить.
– Четверо.
– Неужели «Гридь» жива? Будешь петь? – встрепенулась Юля.
– Жива. Что с ней сделается.
– Я рада.
Гай снова улыбнулся и положил большую руку с удивительно длинными при таком размере ладони пальцами. Юля поймала себя на мысли, что медленная, возникающая в уголках губ, улыбка в исполнении Игоря волнует ее, как никогда прежде. Почему теперь? Возможно, раньше он редко улыбался?
Тепло его руки побежало вверх по предплечью, а Юля никак не могла решить, как поступить: убрать ладонь или оставить все, как есть? Не хотелось лишать себя приятных ощущений. Но что подумает о них Надя?
Как давно эти двое дружат? Почему она, Юля, об этом ничего не знает? Подруга могла бы и похвастаться. Среди тонн гигабайт информации о разных мелочах, которыми потчевала ее Надежда все эти годы, не было ни единого слова о Гае. Или это она, Юля, что-то пропустила?
Вдруг стало жаль, что порой она не слишком внимательно вслушивалась в россказни подруги. Существовала возможность, что Юля не услышала и еще что-то. Важное.
Игорь уже убрал руку, и девушка мысленно поблагодарила его за это. Со стороны все выглядело слишком романтичным, словно встреча двух влюбленных. Юля не могла отвести глаз от мужских пальцев, сжимавших чашку.
Она и Гай. Три года они виделись каждый день – кроме каникул, когда Юля и Паша уезжали в родной город. Теперь это казалось странным, но шесть лет назад девушка не воспринимала Гарика, как мужчину. Как женщина. Он всегда был лишь другом.
Еще одно «почему?» Возможно, это он изменился. Или она стала смотреть на многое иным взглядом.
Интересно, а Белецкий тоже стал другим?
Когда-то она думала, что изучила его, как свои пять пальцев, а оказалось, что не знает вовсе. Во всяком случае, «ее» Паша никогда бы не женился на другой девушке.
Завтра она его увидит. Как он себя поведет? Что за мысли? Еще неизвестно, как поведет себя она сама.
– Совсем не сможешь посетить наше скромное собрание? Даже на парочку часиков?
Кажется, Юля снова что-то пропустила.
– Ты больше не солист группы? – удивилась девушка. В ее памяти Гарик так и остался неизменным голосом «Гридя».
– Лишь иногда. Петь будет замечательный парень, Андрей. Ручаюсь, все останутся довольны. Я бы с удовольствием повеселил такую замечательную компанию, но, к сожалению, все предновогодние и новогодние дни у меня расписаны по минутам. Вот и сейчас я должен бежать. Честно признаюсь, уже опоздал на четверть часа.
Юле хотелось задать Игорю тысячу вопросов, но после стольких лет молчания она не посмела. Девушка вспомнила, что, к своему стыду, ни разу не только не поздравила старого друга с днем рождения, но даже не поинтересовалась его жизнью. Какое право она имеет отнимать у него время теперь, просить остаться хоть ненадолго? А завтра он не придет. Возможно, она вообще больше не увидит его в этом году.
А ей этого хотелось.
– Убегаешь, негодник? Бросаешь нас на какого-то молокососа Андрея? Я все расскажу Марку.
– Давай, жалуйся. Твой муж объяснит тебе, как должна вести себя понятливая жена во время сезона корпоративов.
– Понятливая жена? Это что-то из справочника по «домострою»? Ничего об этом не знаю, – Надя толкнула собеседника локтем. – Ладно, беги уже, трудоголик несчастный. В отличие от некоторых, нам тут нужно обсудить серьезные дела – женские.
Юля лишь беспомощно улыбалась, слушая дружескую пикировку. И завидовала. А еще сердилась на себя за это.
Она уже думала, что Гарик просто махнет ей на прощанье рукой. И с замиранием сердца вспомнила их сегодняшнюю встречу.
Он снова удивил ее. Взял за руку, посмотрел в глаза и, не отводя взгляда, поцеловал в самую середину ладони.
Конец ознакомительного фрагмента.