Сказка о том, как Карл у Клары не крал кораллы, а Клара У Карла украла кларнет
Случилось это так давно, что никто точно не помнит, когда это было.
Так вот, именно тогда и жил на свете бедный музыкант Карл, который из имущества только и имел, что кларнет да доброе сердце.
Каждый день приходил он на Ратушную площадь – главную площадь города, и играл на своем кларнете. Вокруг собиралась толпа зевак и слушала его завораживающую музыку.
Иногда кларнет Карла так брал за живое, что плакали даже те горожане, которые не ожидали от себя такого проявления чувств, а иногда кларнет заставлял их смеяться и подплясывать себе в такт. Деревянные башмаки стучали о брусчатку:
так-таки-тук,
так-таки-тук,
так-таки-тук,
тум-тум.
Сердце веселилось, и люди становились необыкновенно красивыми от улыбок и сияющих глаз. И даже самые хмурые обыватели превращались в простодушных романтиков.
А потом в шляпу Карла летели монетки, которых хватало, только лишь на покупку завтрака в ближайшей кофейне, да на краску для молодого месяца, так как Карл ночами раскрашивал его и строго следил за тем, чтобы ночной светильник сохранял всегда свежий и опрятный вид. Когда месяц прибавлял в размерах, разумеется, и краски на его поддержание в надлежащем виде, уходило больше, что соответственно сокращало расходы на завтраки Карла. Но Карл не роптал, а молча худел в противоположность месяцу. Вот так, что ни говори, а все в нашей жизни взаимосвязано.
Звезды тоже требовали тщательного ухода и бережного обращения. Карл аккуратно снимал их с неба, прополаскивал в чистой воде, и насухо вытерев платочком из льна или фланели, возвращал на место. Обычно Карл справлялся с хлопотами за два – три часа после полуночи. Но все это было делать Карлу совсем нетрудно, он и за работу то это не считал. Просто должен же кто – то заниматься тем, до чего у других руки не доходят.
Едва наступало утро, Карл брал свой кларнет и шел на площадь. И так было изо дня в день.
Но вот однажды.
Обратите внимание на это слово, ведь как правило именно с однажды всё и начинается.
Итак, однажды Карл увидал среди своих слушателей девушку весьма загадочного вида. Одета она была лучше, чем горожанки среднего достатка. Ее голову и лицо покрывала белая ажурная вуаль, а на точеной шее виднелось богатое коралловое ожерелье. И хотя Карл из-за вуали не мог рассмотреть ее лица, он был уверен – оно прекрасно, так же как и ее душа способная столь тонко чувствовать и понимать язык музыки.
Появлялась она каждый раз также внезапно, как и исчезала.
Во время одного из таких концертов Карл решил вовсе не отрывать от нее взгляда. И тут произошло чудо: девушка слегка приоткрыла лицо, подняв накидку, и Карлу показалось, что она ему подмигнула. Карл зажмурился, встряхнул головой и снова взглянул на чаровницу. Не было никакого сомнения – она подмигивала музыканту.
А надо сказать читателям, которые не жили в те незапамятные времена, что так подмигивали молодые люди друг другу неспроста. Таким вот подмигиванием тогда можно было назначить свидание и точно обозначить время и место встречи.
Так вот, теперь Карл знал, что должен быть на площади ровно в шесть часов вечера, а там…
Сердце готово было вырваться из груди и пуститься вскачь навстречу прекрасной незнакомке. Карл снова зажмурился, чтобы проверить, не видение ли это. Но девушка с коралловым ожерельем и таким же цветом губ, буквально растворилась в толпе.
Карл ждал вечера целую вечность. И когда большая минутная стрелка ратушных часов остановилась за пятнадцать минут до двенадцати, а маленькая упала в изголовье шести, Карл, словно дисциплинированный часовой, уже стоял в условленном месте. Прошла бездна времени и наконец-то ратушные часы пробили шесть раз. Из-за поворота выехала карета, и Карл сразу же догадался, что она по всем признакам принадлежит прекрасной незнакомке, а значит девушка с кораллами никто иная как принцесса Клара, известная в королевстве ценительница всего прекрасного.
Шестерка лошадей, в которую была запряжена карета, остановилась рядом с Карлом и ему оставалось только шагнуть внутрь кареты, тем более, что перед ним гостеприимно распахнулась украшенная королевским гербом золоченая дверца.
Карл поправил на плече мешок, где лежал футляр с кларнетом, с которым он никогда не расставался, и сделал шаг навстречу первому в своей жизни романтическому свиданию.
В карете сидел усатый офицер свирепого вида, который резко сорвал с плеча Карла мешок и ударил музыканта в грудь так, что Карл буквально сто раз перевернулся в воздухе, прежде чем, остался неподвижно лежать, на вымощенной камнем мостовой.
Очнувшись, Карл заплакал. Он плакал от боли, бессилия и обиды, а главное – он хорошо понимал, что без кларнета ему не остается ничего другого, как упасть в канаву у дороги и умереть. Еле поднявшись, Карл по-стариковски закряхтел и отправился в кофейню, где он завтракал последние тридцать лет. Хозяин кофейни, услужливый толстячок Якоб, любил Карла за его талант и скромность, а вовсе не потому, что тот был его постоянным посетителем. Увидев Карла у себя в кофейне в столь неурочный час и в таком «помятом» виде, Якоб подскочил к нему и помог усесться.
Карлу пришлось рассказать обо всем, что с ним приключилось.
– Ай-яй-яй, Ай-яй-яй, Карл, – запричитал Якоб. – Что же теперь будет? И зачем ей понадобился твой кларнет?
Ни опытный во всех житейских вопросах Якоб, ни тем более простодушный Карл, ни на минуту не сомневались, что все это дело рук принцессы Клары, первой красавицы королевства, меломанки и собирательницы предметов старины.
– Какой скандал, какой позор! Клара у Карла украла кларнет, – продолжал Якоб, – и вот так всегда: им развлечения, а нам горе луковое. Ой, кстати, Карл, ты наверное, голоден. Поешь моего лукового супчика, а там мы с тобой что-нибудь придумаем.
Якоб принес Карлу миску с дымящимся, аппетитно пахнущим луковым супом и сухариками из ржаного хлеба.
Через несколько часов, в опустевшей кофейне, Карл и Якоб уже разрабатывали план поиска и возвращения кларнета его законному владельцу.
– Какое невиданное вероломство с ее стороны, я даже предположить не мог, что все так обернется, – извиняющимся тоном простонал Карл.
Якоб язвительно парировал:
– А что ты думал, она тебя в карете повезет к папочке, и будет умолять короля благословить вас из-за ее любви к искусству?
– Ничего я не думал, – печально ответил Карл.
– Ну ладно, бодрее, мой друг. Мы вернем твой кларнет и пусть эта мерзавка не думает, что с нами можно вот так бессовестно поступать, – раздухарился хозяин кофейни.
– Но как? Как мы это сделаем? Королевский дворец окружен парком, который охраняют злющие псы, а вход в парк – вооруженные до зубов стражники, – сказал Карл с нескрываемым отчаянием.
Якоб закрыл своей ладонью рот Карла и зловеще прошептал:
– Кофе!
– Что кофе? – спросил Карл, освободившись от ладони разгоряченного друга.
– Кофе со снотворным – лучшее средство, чтобы обезоружить любую охрану.
– Ну, хорошо, а собаки? Они же откусят мне голову, как только я пересеку границу королевского парка?!
– Слушай меня, Карл, – Якоб продолжал заговорщически шептать. – Собаки, конечно, кофе не пьют. Но зато я знаю одно старинное заклинание, перед которым не устоит ни один пес.
– Какое заклинание? – Карл затаил дыхание.
– А вот какое, запоминай хорошенько. Это я тебе по старой дружбе говорю. Якоб с шумом набрал побольше воздуха и протараторил:
– Кошка сдохла, хвост облез, кто залает, тот и съест.
Вот увидишь, собака после этих слов не только не кинется на тебя, но сбежит как ошпаренная. Подумай сам, какой собаке понравится перспектива иметь дело с дохлой кошкой? Фи!
– Логично! – просиял Карл. Здорово! У него сразу посветлело на душе, будто бесценный кларнет был уже возвращен.
– Когда идем? – спросил Карл.
– Немедленно! – ответил Якоб. – Только вот сварю кофе, и в путь!
Не прошло и часа как дело было сделано: королевская стража, усыпленная кофе, мирно похрапывала, а собаки, охранявшие королевский парк, заслышав, что им предлагают отведать дохлой кошенины, жалобно заскулив, разбежались по кустам как кролики. Оставалось взобраться по веревке на второй этаж, где находилась спальня принцессы, тем более, что дверь балкона, расположенная рядом с будуаром ее высочества, была распахнута настежь.
Якоб остался внизу, а Карл начал взбираться по веревке наверх. Заговорщики действовали в кромешной тьме, на небе не было ни одной звезды, ни тем более месяца, ведь сегодня ночью Карл занимался не своим привычным делом. Избалованные звезды – замарашки капризничали и беспомощно вздыхали:
– Ну где же этот Карл? Где его носит? Кто приведет нас в порядок? Кошма-а-р!
Побледневший Месяц, который уже готовился стать Луной, зашикал на них:
– Тише! Не трещите, сороки. Лучше посмотрите вниз, нашему Карлу, по-видимому, нужна помощь. Он что – то ищет, но никак не может отыскать. Найдется ли среди вас хоть пара звезд, которые могли бы ему посветить?
Самая крупная из всех Полярная звезда откликнулась на призыв месяца:
– Пожалуй, я еще не совсем закоптилась, хотя Млечный путь весьма постарался, а эти ужасные пылевые бури на Марсе? А Угольный мешок? Я уж не говорю о туманности Андромеды и метеоритном дожде.
– Ну, хватит, потом разберемся, не время сводить счеты, – оборвал ее Месяц. – Давай, свети, толстушка.
– Кто?! Я?! Я – толстушка?! – вспыхнула Полярная звезда, возмущенная таким эпитетом.
Но этой короткой вспышки гнева вполне хватило, чтобы Карл, который уже находился в спальне принцессы, увидел на столике рядом с ее кроватью драгоценный футляр, в котором он хранил кларнет. Теперь дело можно было считать почти завершенным. Карл мигом схватил своё имущество и в мгновение ока они с Якобом оказались в кофейне.
– Ого-го! Вот так – так! – ликовал Якоб, – Нас на мякине не проведешь.
– Пир! Пир! Закатим пир в честь такого события, дружище! Ты отдышись, а я на кухню. Сейчас сооружу что – нибудь необыкновенное: а-ля-тру-ля ля на скорую руку. Якоб поскакал в царство кастрюль, а Карл еще не веря своему счастью, что все так скоро и благополучно завершилось, ласково погладил поверхность сафьянового футляра. Он решил достать кларнет, и на радостях исполнить торжественный марш. Карл раскрыл футляр и тут на него напал столбняк. Вместо вожделенного кларнета внутри лежало коралловое ожерелье принцессы Клары.
В это время на кухне, ничего не подозревающий Якоб, летал среди сковородок и мурлыкал себе под нос одну и ту же почти музыкальную фразу:
– Клара у Карла украла кларнет, украла кларнет, украла кларнет.
На кухню зашел Карл и с потерянным лицом допел за Якобом:
– А Карл у Клары украл кораллы, украл кораллы, украл…
Якоб заглянул внутрь футляра, и выронил из рук поварешку.
– Ой! Как они здесь… ок-ка-ка-зались?
– Не знаю, я ничего не понимаю, я не хотел…
Карл не успел закончить начатой фразы, как в кофейню ворвался отряд королевской гвардии. Карлу заломили руки за спину и увели в тюрьму. А утром следующего дня на ратушной площади был оглашён королевский указ о казни Карла виновного в краже кораллового колье принцессы Клары. Глашатай орал во все горло:
– Карл у Клары украл кораллы. За это ему не сносить головы. По повеленью принцессы Клары казнь состоится завтра! Увы!
Слово «Увы» глашатай вплел сюда вовсе не из сочувствия к Карлу, а всего лишь ради рифмы: увы – головы. Красота и порядок! И не к чему придраться.
Якоб был настолько ошеломлен, что по ошибке допил тот самый кофе, который остался после их так неудачно закончившегося штурма королевской спальни.
Теперь Якоб спал и не ведал, что в темнице узнику Карлу уже огласили приговор суда.
Оставалась только одна формальность: исполнить последнее желание смертника, которое считалось священным и выполнялось всеми королями неукоснительно.
И тут Карл попросил, чтобы перед тем, как ему, безвинно пострадавшему, отсекут голову, народу было бы объявлено о том, что прежде Клара у Карла украла кларнет, а уж потом Карл, чтобы восстановить справедливость, украл у Клары кораллы.
Карл теперь хотел только одного – спасти свое честное имя.
Королю передали об этом последнем желании преступника, которым нельзя было пренебречь, и король потребовал привести Карла в королевские покои.
– Ты должен немедленно отказаться от своего желания или изменить его, – властно потребовал король.
– Ни за что! – С металлом в голосе отчеканил Карл. – Я его не изменю, чего бы мне это не стоило.
Король удивленно взглянул на музыканта и развернул свиток, где было записано его последнее желание.
– Эгоист! Ну, это же невозможно произнести. В какое положение ты ставишь глашатая, он же непременно собьется, читая это. Все будут смеяться над ним и его придется разжаловать в солдаты.
«Клара у Карла украла кларнет, а Карл у Клары украл кораллы» тьфу, ну вот видишь, сколько раз я сбился. Ужас!
– Ничего, – сказал Карл, – нужно произносить эту фразу, слегка растягивая слова, и тогда никто ни за что не собьется.
И он громогласно продекламировал:
– Клара у Карла украла кларнет…
– Замолчи! – оборвал Карла король. – У тебя нет сердца! Ну, ничего, скоро не будет и головы. Такое говорить про девушку. Её же никто после этого в жены не возьмет!
– А зачем она вообще его украла? Вы об этом не задумывались? – спросил короля Карл.
– Нет! – ответил король, – мне вообще некогда заниматься такими глупостями. У меня и так дел невпроворот. И что ты заладил: украла, украла… Запомни, что для простолюдина «украл», то для нас – королей просто «взял». Захотел и взял. И потом, хоть бы и украла что – нибудь полезное для дома, а то подумаешь, великая ценность – кларнет, деревяшка с дырками.
И тут в королевскую залу вошла принцесса Клара с кларнетом в руках и коралловым ожерельем на шее.
– Это не простая деревяшка, папа, ты не прав, – сказала Клара печальным голосом.
– И я не права, что похитила кларнет у Карла. Да ещё таким вероломным образом. Я была так очарована его звучанием, что подумала будто это кларнет волшебный, и я смогу также как Карл заставить его извлекать неземную музыку.
– Вот видишь, Карл, – сказал король, всхлипывая. – Какая у моей дочери тонкая натура. Ни стыда у тебя, ни совести. Сравнил свою никчемную дудку с бесценными кораллами ее высочества. Они достались ей еще от моей прабабки.
– Мне не нужны были кораллы, я и не собирался их красть.
– И это говорит человек, которого поймали с поличным! Каков негодяй, – король снова вышел из себя. – Немедленно измени свое последнее желание или ты умрешь просто так… безо всякого желания.
И тут заговорила принцесса:
– Папа, пап, отпусти Карла домой. Он – всё-таки великий музыкант, а самое главное – он ни в чем не виноват.
– Ах, какая велико-хитро-мудрая у меня дочь. Действительно! Мы отпустим его домой, и никому ничего не нужно будет объяснять.
Принцесса Клара вернула Карлу его кларнет и произнесла виновато-печальным голосом:
– Мне очень жаль, что все так случилось, простите меня Карл и не помните зла, которое я вам причинила. Стража, отпустите его.
Карл взглянул на прощанье на прекрасное лицо принцессы, которая, оказывается, ценила музыку больше чести.
В отличии от него, хоть он и был простолюдином.
– Обещаю никогда не рассказывать о вашем преступлении, принцесса, будьте счастливы!
Он бережно прижал к груди кларнет, и молча, склонил голову перед королевской семьей.
Поговаривали, что Клара так и не вышла замуж, потому что после этого случая на её некогда прекрасном лице появилось уродливое, чёрное пятно. Несмываемое пятно позора. Она очень его стеснялась и всегда прятала под вуалью.
А добрый Карл сдержал слово. Нигде и никогда он не говорил о том, что принцесса Клара была замешана в краже кларнета, больше того, он взял слово с Якоба, чтобы и тот никому не рассказывал этой печальной истории.
Но однажды, ах это «однажды», Карл как обычно вышел на площадь давать свой утренний концерт и после очередных аплодисментов и криков «Браво» над окружавшей его толпой прозвучало:
«Клара украла у Карла кларнет, а Карл у Клары украл кораллы» – это был звонкий мальчишеский голос.
Зеваки ахнули, и стократное эхо повторило эту фразу, дошедшую до наших дней в виде безобидной скороговорки. Изрядно смутившийся Карл зря тогда подумал на Якоба.
Это все звёзды. Они всё видят! От них ничего нельзя скрыть.
Звёзды решили увековечить эту историю, тем более, что перед Карлом они были в большом долгу.