Глава вторая. Сопереживалец
Себя он помнит лет с четырёх – пяти, ещё совсем мальцом.
Маленьким хлопчиком, любил ранним летним утром, как только проснулся, вскочить с кровати, схватить с обеденного стола краюху свежего, недавно испеченного хлеба и выбежать во двор.
Вот и сейчас выбежал во двор с приятно пахнущей краюхой. Во дворе, около стены бревенчатой избы росла старая, местами покрытая мхом и лишайником яблоня, а под ней примостилась такая же древняя, видавшая виды скамейка.
Хлопчик сел на скамейку и с огромным наслаждением откусил кусочек чудесно хрустящей краюхи хлеба. Звонко похрустывая, стал жевать хлеб, с интересом оглядывая дедово подворье.
Не успел он хорошенько прожевать и проглотить первый кусочек хлеба, как к нему уже подлетел нахальный воробьишко.
Сел рядышком и требовательно зачирикал, привлекая внимание маленького человечка.
Хлопчик его прекрасно понял. Ещё с раннего возраста, стоило ему взглянуть на живое существо, либо подержать в руках, как он сразу понимал, каким-то иным чувством, что это живое существо хотело, в чем нуждалось, какие у него были переживания и проблемы. Он ощущал всё живое на Земле и себя в том числе, как единое целое, единый сложный организм, неразрывно связанный друг с другом бесчисленным числом незримых нитей.
По мере сил хлопчик старался помогать всем живым существам, чем мог. Он никого не обижал. Не боялся ни животных, ни растений, и они его не боялись.
Единственно, чего боялся, так это подходить к лошади сзади. У него был сосед, хлопец, чуть поменьше, чем он сам. Так тот малец как-то подошел к лошади сзади, а она, сдуру, копытом лягнула. Думали, убила, но нет, отлили водой, отлежался, оклемался и остался жив. Не любил хлопчик и глубоких водоёмов.
Если лужи вызывали у него восторг и радость, что можно ловить головастиков, да шлёпать босыми ногами, когда гладь воды взрывалась фейерверком брызг причудливо летящими в разные стороны. То речки, пруды и озёра вызывали опаску и страх, от притаившихся в глубинах вод неведомых существ, или непонятных сил которых он не знал.
Сейчас хлопчик понял, что воробью очень хотелось полакомиться свежим хлебом, и он выражал это желание призывным чириканьем. Малец отломил кусочек хлеба и бросил птице. Воробей с победным видом гордо оглядел окрестности, довольный, что смог заставить человеческого детёныша поделиться завтраком. Важно склевал хлеб и, почистив перышки, улетел по неотложным делам.
Хлопчик же принялся дальше уплетать хлеб, продолжая прерванный осмотр окружающего мира.
Несмотря на ранний час, во дворе было тепло, легкий свежий ветерок приятно обдувал лицо и всё тело. Обитатели подворья занимались повседневными делами, растения тянулись ввысь, подставляя листья, стебли и цветы к ещё не очень жаркому солнцу. По небу плыли белоснежные облака причудливой формы: то похожие на диковинных зверей, то на сказочных птиц, а то и на лица различных людей.
Хлопчик быстро справился с краюхой и решил обследовать пространство за скамейкой, где вчера поселился паук и принялся плести паутину.
Заглянув за скамейку, он застал паука за работой по завершению создания паутинного полотна. Паук был очень голоден и зол. Малец это сразу понял, лишь только взглянул на него.
В отсутствии хлопчика на скамейку села муха с намерением полакомиться упавшими крошками хлеба. Он поймал её и протянул пауку, приговаривая:
– На муху! Держи её, держи, держи!
Паук, немного помедлил, как бы раздумывая, принимать столь ценное подношение, или нет, но потом неохотно схватил муху передними лапками и не торопясь начал закутывать в паутину. Хлопчик, некоторое время, понаблюдал за пауком, а затем отправился дальше обследовать двор.
Он решил проведать цветок, который от летнего зноя и недостатка влаги в почве начал засыхать. Хлопчику было очень тяжело видеть эти страдания живого существа, ему было жалко засыхающее растение, и вчера днем он полил его.
Сегодня цветок уже выглядел не таким понурым, его листочки слегка приподнялись, но живительной влаги ещё не хватало. Хлопчик быстро сбегал в избу, взял кружку с водой и полил цветок. После этого он отнес кружку и снова вышел во двор.
Около забора прыгала лягушка. Хлопчик подбежал и поймал её, посадил на руку. Он сразу понял, что лягушка хочет в тенёчек, пить хочет. Малец отпустил её в тень, а сам пошел к копцам – квадратным ямам, куда ежегодно на зиму дед с бабкой ссыпали картошку. Около одной из ям деловито суетилась бабка.
Метра за три от неё хлопчик остановился. От бабки струился, слегка колеблясь, плотный воздушный поток, копною обволакивающий фигуру. Ближе к телу прозрачный воздух был гуще, а дальше становился разряженнее и вскоре совсем пропадал. Он залюбовался этим зрелищем.
– Хлопчик, иди сюда! – увидев его, позвала бабка, – Жаб надо выбрать из ямы. Все их боятся, а ты не боишься.
Бабка посадила мальца в пятнадцати литровое ведро и опустила в яму. В яме он вылез из ведра и стал деловито собирать жаб, приговаривая:
– Жабы, вас баба ждет наверху.
Несколько ведер он собрал с жабами, а бабка вытаскивала эти ведра, и ни одна из них не разозлилась, не выделила на коже ядовитую жидкость молочного цвета. Лишь только неприятная горечь от них ощущалась хлопчиком.
Вечером мать долго бранила бабку за то, что та заставила внука вынимать жаб, волнуясь, что они могли отравить мальца, но всё обошлось благополучно.
Однажды хлопчик сидел за сараем, ковырял палкой труху от перегнивших веток и листьев, внимательно рассматривая их. В это время из сарая вышла бабка с лукошком и позвала:
– Хлопчик!
– А я.
– Ты где?
– Я тут.
– А я тебя ищу, – проговорила бабка, подходя к нему.
– Что, идти домой?
– Пока нет. Куры где-то понеслись, не в сарае. Пойди, поищи, где они снеслись, и собери яйца.
Хлопчик встал, взял лукошко и пошёл по бурьяну, и лопухам. Он даже и не думал куда идти, его вела какая-то невидимая сила, ноги сами пришли к местам, где куры снесли яйца. Собрав яйца, он вернулся к бабке.
– Все собрал? – спросила бабка.
– Да баба и соседские тоже.
Спустя несколько дней, он немного простыл, и у него поднялась температура.
Хлопчик лежал в кровати в полузабытье, и ему привиделся кошмар.
Он как бы со стороны увидел нашу планету, почти такую же, как потом видел её изображение на глобусе в школе, где работала мать – учительница.
Хлопчик сознанием понял, что Земля – живое существо и она тяжело больна.
Больна страшным, трудноизлечимым недугом. Солнца не было видно, а вокруг распространялся серый пасмурный свет.
Хлопчик увидел, как вначале Земля была светлой, но потом по ней пошли странные тёмные пятна, а затем медленно, но неотвратимо стал надвигаться сплошной мрак, безжалостно заволакивающий окружающее пространство.
Больная планета была многократно опутана толстенными, тяжелеными цепями чёрного цвета. Она страшно стонала от невыносимой тяжести и боли, но ничего не могла сделать. В одном месте Земля натужено напряглась и одна из цепей лопнула, но остальные держали её мёртвой хваткой.
Хлопчик отчётливо воспринимал её страдания. Он физически чувствовал всю тяжесть, навалившуюся на несчастную Землю. От этого непомерного груза ему самому дышать было нечем.
Малец всей душой воспринимал болезнь планеты, как она внутренне стонет от мучительной боли. Он физически ощущал, как Земля стремится сбросить эти цепи, освободиться от многочисленных пут, но этого, ни как не удавалось сделать.
В мыслях хлопчик был вместе с Землёй, он страстно переживал за неё. Он сокрушенно думал:
– Бедная, как же ей невыносимо тяжело и больно! Кто же знает, как Земле помочь!? Бедная!
Но вот появилась из тьмы могучая рука. Голубой свет пролился на Землю.
Рука стала яростно рвать эти цепи. Они лопались и извивались. Как толстенные, неимоверной длинны огромные змеи. Цепи разрывались, разлетались во все стороны, а хлопчику становилось дышать всё легче, легче и легче.
Вдруг откуда-то строгий мужской голос сурово произнёс:
– Тебе ещё рано знать об этом….
Всё мгновенно исчезло, какая-то дверца в мозгу сразу закрылась, и малец провалился в кромешную тьму. Он сразу заснул крепким сном, без сновидений.
На следующее утро хлопчик проснулся совершенно здоровым, бодрым, с нормальной температурой тела. Он как обычно вскочил с кровати и выбежал во двор перед дедовой избою.
Было всё как всегда: светило ласковое солнце, по небу важно проплывали вечно спешащие облака, обитатели подворья сосредоточенно занимались неотложными делами, растения неутомимо тянулись ввысь….
Но был лишь маленький нюанс: хлопчик перестал понимать мысли и воспринимать желания животных, а также растений. Он перестал чувствовать их жизнь и свою сопричастность.
Если раньше он был заодно со всем живым на планете, ощущая себя единым целым со всем животным и растительным миром, всем окружающим пространством, то сейчас он стал воспринимать всё вокруг с какой-то холодной отчужденной отстраненностью.
Этот дар не прошёл бесследно. С возрастом, у Николаича иногда проявлялись способности провидца. В юности бывало, идя по улице и видя впереди группу незнакомых пацанов, он мог заранее предугадать: будут они задираться с ним, или нет. Это предчувствие его никогда не обманывало.
Во время службы он любил ездить на охоту. Обычно брал с собой не автомат Калашникова, а карабин с тремя патронами. Бывало, едет в БМП: на левой руке лежал ствол, указательный палец правой руки на спусковом крючке. При малейшем шуме, он поднимал ствол карабина и нажимал на спусковой крючок.
В этот момент он мысленно представлял, куда должна попасть пуля, в какую цель. Он сердцем чувствовал, куда надо попасть. Сердце сливалось с указательным пальцем правой руки и стволом карабина, его мысль материализовывалась с движением пули и та попадала точно в цель. Очень редко бывало, что пуля попадала на три – четыре сантиметра в сторону от намеченного места.
Особенно отчетливо провидческие способности стали проявляться после демобилизации. Николаич как-то возвращался немного поддатым домой, а навстречу попалась соседка Юлька. Она была разведенкой, и кап-два ей симпатизировал.
Ему нравились её привлекательное лицо с открытым взглядом, стройные, крепкие ноги и упругие, большие груди. Бывало, иногда вечерком, прижмёт её около забора, да начнёт мять округлые формы, приговаривая:
– Хороши у тебя груди, не то, что у моей Таньки….
Здесь же она шла какая-то помятая, хмурая, с затравленным взглядом потухших зелёных глаз. Ему вдруг сразу стало всё ясно. Открылась не только причина её плохого настроения, но сразу узнал Юлькино будущее.
– Чего ты переживаешь, сердце рвёшь, – участливо проговорил Николаич, когда они поравнялись, – ничего страшного, что вырезали желчный пузырь и без него люди живут. Я знаю, что те, у кого нет желчного пузыря, пьют медвежью желчь, и она очень хорошо помогает человеку, она очень полезна. У тебя ещё всё впереди. Ты в сорок лет родишь девку, да ещё муж будет молодой.
Соседка не поверила, решив, что он, по доброте душевной, просто успокаивает, узнав от кого-то о прошедшей операции. Но прошло время, и действительно Юлька в тридцать с лишним лет встретила молодого парня на пятнадцать лет моложе, и вышла за него замуж. В сорок лет благополучно родила здоровую дочь.
Близкие родственники с опаской относились к его способностям, называя колдуном. Хотя он никогда не занимался этим и не умел ворожить.
Был ещё один примечательный случай. Племянник встречался с девушкой, хотел жениться на ней, но мать была категорически против. Видя это, Николаич однажды сказал невестки:
– Чего ты противишься? Всё равно женится на ней, родится дочь, но через пять лет он их бросит.
Так и произошло. С тех пор невестка в душе возненавидела доморощенного прорицателя, за то, что «накаркал». Чтоб не сглазил, его даже не пригласили на свадьбу племянницы в другом городе. Правда, это не очень помогло. Хоть племянница пока и живёт с мужем, но детей, вот уже много лет, нет. На этой почве у племянницы с мужем начались недопонимания, хоть Николаич к этому не имел ни какого отношения.
На обвинения в колдовстве, он обычно отвечал, что если б мог колдовать, то наколдовал бы кучу золота. Сейчас был бы как олигарх. Регулярно занимался благотворительностью, да жил припеваючи, а не работал охранником на двух работах, да испытывал финансовые затруднения.
Став взрослым, Николаич понял всю правдивость детского сна. Видение ему пришло в середине пятидесятых годов ХХ века, когда Штаты активно проводили ядерные взрывы в пустыне, французы крушили атоллы атомным огнём, да и мы, не отставая от них, подрывали ядерные заряды на Новой Земле и других местах.
Планете действительно была тяжело и невыносимо в таких условиях.
Требовательно-резкий сигнал автомобиля вернул кап-два в реальность. Он отогнал набежавшие воспоминания, встал из-за стола и выглянул из будки. Перед воротами стоял автомобиль автоцентра и нетерпеливо подавал звуковые сигналы.
Николаич спустился по лестнице, подошёл к воротам и открыл их. Приора, зычно взревев двигателем, быстро заехала на территорию стоянки и послушно остановилась около будки. Дверь машины отварилась, из неё вышел техник, подошёл к охраннику и, поздоровавшись за руку, протянул несколько накладных:
– Мы эту Приору оставляем, а возьмём Ларгус.
– Хорошо, пойду, отмечу в журнале.
Кап-два взял документы и пошёл в будку, а техник поехал ставить Приору на свободное место и искать Ларгус.
В будке Николаич достал журнал, записал номер вновь прибывшей Приоры и стал искать Ларгус. Найдя номер автомобиля, он отметил, что его забрали. В это время в будку поднялся техник и расписался в журнале о перемещении автомобилей. Расписавшись в документах и отдав часть из них технику, Николаич вышел из будки и подошел к забираемому Ларгусу. Сверив номера, он выпустил автомобиль со стоянки, закрыл ворота, но на замок не стал закрывать. Вернувшись в будку, кап-два сел за стол и предался прерванным воспоминаниям.