ΟΔΥΣΣΕΙΑΣ Ζ
Песнь шестая
Пока Одиссей, спасшийся из бурного моря, спит в лесу, богиня Афина пошла в город феакийцев, живших раньше в Гипересии, по соседству с циклопами, но потом их царь Навсифой увёл от буйного народа, поселившись в Схерии. Афина является царевне Навсикае, дочери царя феакийцев Алкиноя, сына Навсифоя, приняв образ её подруги, дочери морехода Диманта, во сне побуждает царевну отправиться на реку, стирать бельё с подругами и рабынями. Юная Навсикая просит у отца повозку, собирает грязное бельё, и отправляется стирать бельё на реку. Выстирав всё, девушки затевают игры на берегу. Шум игры будит Одиссея, он выходит, нагой, чуть прикрывшись, из леса, являясь перед Навсикаей, подруги которой разбегаются.
Навсикая выслушивает его, просит вымыться, дав одежду, после чего Одиссей выходит перед Навсикаей, как молодой бог. Навсикая кормит Одиссея, предлагает следовать за нею в город. Одиссей изумлён прекрасным городом, кораблями царя Алкиноя. Навсикая предлагает Одиссею подождать, пока она доберётся до дома, – пусть никто не узнает, что царевна привела с собой чужеземца, а то подумают что-то неприличное о ней; затем советует Одиссею самостоятельно следовать к царю, но прежде он должен подойти к супруге царя, царице Арете. Одиссей молится богине Афине, прося помощи в этом предприятии.
Очень стойкий в беде Одиссей отдыхал, переплакав
Сон, усталость. Афина же тою порою сошла
В пышно созданный град феакийцев, любимых богами,
Живших издавна на Гипересских широких полях,
По соседству с циклопами, диким и буйным народом, {5}
И всегда враждовавшим, ведь сила их всех превзошла;
Боговидный их вождь, Навсифой отселил от уродов
В землю Схерии тучную, дальше от кузниц людей.
Там он стенами город обвёл, распахал огороды,
Храм богам их воздвиг, и жилища поставил везде. {10}
Но давно уведён он Судьбою в обитель Аида.
Воцарил Алкиной, многоумием богу сродней.
И к нему в дом пришла сероглазка, богиня Афина;
Сердцем мается, чтобы вернулся домой Одиссей,
В потайную светёлку проникла она, где картинно {15}
Дева спит, на бессмертных похожая станом, и всем,
Алкиноя могучего милая дочь, Навсикая.
У порога дверей две служанки, Харитам совсем
Юным равные спали, и заперты крепко болтами
Двери те. Подойдя к её ложу, богиня стопой {20}
Стала возле её изголовья, и к ней обращаясь,
Образ взяв, морехода Диманта девицы младой,
Славной дочери, дружной с царевною, с ней одногодкой.
Сероглазка, богиня Афина кричит в виде том:
«Видно, мать родила Навсикая, тебя беззаботной! {25}
Не печёшься о светлых одеждах; а скоро придёт
Брачный день, – ты должна и одежду себе приготовить,
Да и тем, кто тебя к жениху молодому сведёт.
Славу сами одежды опрятностью мы наживаем;
Мать, отец веселятся, любуются нами. Пойдём, {30}
Ну, подружка, вставай, мы на реку мыть всё собираем
Утром; я же приду помогать вам, чтоб дело скорей
Кончить. Ты незамужнею девой не будешь, я знаю, —
Много здесь феакийских людей знаменитых кровей
На земле, где сама знаменитою ты уродилась. {35}
Встань, и с просьбой явись к дорогому отцу, – пусть друзей
И повозку, и мулов тебе даст; ты сможешь садиться,
Взяв повязки, покровы и женские платья, чтоб так
Не пешком, как другие, пошла; то тебе неприлично, —
Путь к реке той от стен городских утомит нежный шаг», – {40}
Так сказав, сероглазка Афина стрелой полетела
На Олимп, где обитель свою основали, сверша,
Боги; ветры не дуют, и дождь не шумит охладелый,
Не подъемлет метелей зима; где безоблачный свод
Обливает лазурью, сладчайшим сиянием белым; {45}
Там богов всех блаженных в утехах шёл дней хоровод.
Дав царевне совет, сероглазка туда воспарила.
И, Зарёй золотистою встав, пробуждает восход
Навсикаю от сна. Сновидению та изумилась,
В дом пошла, – о виденье родителей, – мать и отца {50}
Чудном том известить, – их застала в покоях. Трудилась
Мать уже у огня; и круг ближних рабынь, без конца,
Нити пурпура тонко сучили; в дверях отворённых
Повстречался отец; на совет базилевс собрался,
Приглашённый туда феакийцем, умом умудрённым; {55}
Так она говорила, любезно к отцу подойдя:
«Пап, вели колесницу на быстрых колесах точёных
Дать, чтоб я в ней сложила богатые платья, глядя, —
Много их уж нечистых, – отправилась на реку мыть их.
Должно, чтоб, заседая в высоком совете, вождям {60}
И вельможам являлся в опрятной одежде помытой;
Пять сынов воспитал ты, и вырастил в этом дому, —
Два женаты, другие три тоже не будут забыты;
В платьях мытых и свежих, они в хороводы к тому ж
Захотят. Но об этом одна я забочусь в семействе», – {65}
Говорила она; но желанный свой брак, самому
Стыдно ей помянуть; догадался он сам, и невесте:
«Дочка, в мулах тебе, и ни в чём нет отказа. Поди, —
Дам веленье рабам заложить я повозку по чести
Быстробежную; с ней для поклажи и кузов, – клади!» – {70}
Кончив, дал он рабам повеление. И, повинуясь,
Взяли сразу повозку большую, её снарядив,
Мулов вывели, к дышлу, как следует, их пристегнули.
Взяв царевна из терема платья, их в кузов клала,
Всё сложила на этой прекрасной повозке, на мулах; {75}
Мать корзину со всякой едой ей в дорогу дала,
Утоляющей голод; и полный вином благородным
Мех; дала также лакомства ей. В колесницу вошла
Дочь, взяла от рабыни сосуд золотой с благовонным
Маслом, после купанья себя и рабынь натереть. {80}
Бич, блестящие вожжи взяла тут она, и презвонко
Мулов хлещет; затопав, они побежали сильней,
Рысью, быстро увозят и груз, и царевну. И следом
Молодые подруги, служанки пошли все за ней.
Вот к реке многоводной достигли они напоследок. {95}
Были сделаны там водоёмы, – обильной струёй
Выливалась вода там, смывая нечистые беды.
Подойдя, отвязали от дышла усталых ходьбой
Мулов, их по зелёному брегу потока пускали
Сочной, сладкой травою питаться; потом все гурьбой {90}
Сняли платья и в полные их водоёмы сгружали;
Крепко топчут, проворным усердием споря с другой.
Стали платья они полоскать и затем все отжали;
Вымыв, к морю на мелко-блестящих камнях, что порой
В брег морскою волною наносит, их все разостлали. {95}
Искупались, натёрлись елеем одна за другой,
Важно сели на мягкой траве у реки, кушать стали,
Всю одежду оставив, сушить лучезарным лучам.
И, насытив царевна себя и подруг, и служанок,
Звала в мяч их играть, сбросив все покрывала сейчас; {100}
Песню стала сама белокурая петь Навсикая.
Так стрелою охотясь в горах Артемида, подчас
Многоглавый Тайгет и крутой Эримант обегает, —
Кабанов клыконосцев, оленей лесных пострелять;
С ней прекрасные дочери Дия эгидодержавца {105}
Реют нимфы полей, – ими Лето любуется, мать;
Всех превысит она головой, и легко между ними,
Хоть прекрасны они, но прекрасней её не сыскать.
Всех красою девичьей затмила царевна, невинна.
Стали тут, наконец, собираться домой; и в возок {110}
Мулов вновь заложили, и в короб одежды все свили.
Сероглазка, богиня Афина придумала впрок, —
Пробудить Одиссея, чтоб с ним повстречавшись, царевна
В феакийский град славный ему указала мосток.
Тут царевна в подружек мяч бросила, их не задела, {115}
Промахнулась, а мяч в преглубокую воду упал;
Громко все закричали; их крик пробудил Одиссея.
Он поднялся, колеблясь рассудком и сердцем вскричал:
«Горе! Что за народ обитает здесь? Может, здесь царство
Дикарей, иль не знающих правды людей? Повстречал {120}
Смертных милых, боящихся бога в своём государстве?
Слышу, – девичий громкий вблизи мне послышался глас.
Иль здесь нимфы, владелицы гор крутоглавых, опасных,
Иль лугов и истоков речных потаённых. Как раз
Вдруг достиг, наконец, я жилища людей говорящих. {125}
Встану; должно мне всё самому и разведать сейчас».
С этим словом, из чащи кустов Одиссей выходящий,
Лез; потом жиловатой рукою покрытых листвой
Он ветвей наломал, чтоб прикрыть наготу для глядящих.
Вышел, – так, на горах обитающий, силой большой, {130}
В ветер, дождь, на добычу выходит, сверкающий взглядом
Лев; быков и овец он находит на поле, иль в зной
Диких ланей в лесу, и нередко, тревожимый гладом,
Мелкий скот похищать подбегает к пастушьим плетням.
Одиссей так намерился к девам прекрасным, кудрявым, {135}
Подойти и нагой, приневолен нуждою. И сам
Был ужасен, покрытый морскою засохшею тиной;
В страхе все разбежались по брегу высокому там;
Алкиноева дочь не покинула места. Афина
Смелость в сердце вселяет, и в ней уничтожила страх. {140}
Стала та впереди; Одиссей же не знал, что приличней, —
Иль колена обнять у девицы в прекрасных кудрях?
Иль, в почтительном став отдаленьи, молить умилённым
Словом ту, чтоб одежду дала и приют при дверях?
Размышляя, нашел, наконец, он, что было достойней, – {145}
Словом лишь умолять, в отдаленьи почтительном став;
Он обидел бы чистую деву, коснувшись коленей.
Словом нежно-ласкательным он обратился, представ:
«О, богиня, иль дева, колена твои обнимаю!
Коль одна из богинь ты, владычиц небесных держав, {150}
С Артемидою только лишь, дочерью Дия прекрасной
Будешь сходна лица красотою и станом своим;
Коль одна ты из смертных, под властью судьбы обитаешь,
Несказанно блаженны отец твой и мать, и все с ним
Братья, сёстры, с веселием видя, как ты перед ними {155}
В доме милом столь мирно цветёшь; даришь взором своим
Глаз прекрасных, когда в хороводах ты пляшешь с родными.
Из блаженных блаженнейшим будет тот смертный, когда
В дом тебя уведёт и твоё всё приданное примет.
Ничего столь прекрасного между людей никогда {160}
Взором я не встречал и доныне; смотрю с изумленьем.
Только в Делосе я, – где алтарь Аполлона всегда, —
Столь же стройную, словно как пальму однажды заметил,
В храм зайдя, окружённый толпою попутчиков я,
По пути, на котором столь много мне встретилось бедствий. {165}
Ту же пальму заметив, я в сердце слыхал соловья
Долго, – равного ей благородного древа не знал я.
И тебе изумляюсь! Но страшно боюсь у ручья
Прикоснуться коленей твоих, – ведь беда мне настала.
Лишь вчера, на двадцатый день мне удалось избежать {170}
Моря, – долго жестокая буря со мною играла,
Гнав меня от Огигии острова. Ныне ж, как знать,
Демон бросил для новых напастей, – ещё не конец им;
Знать, немало ещё боги мне назначали страдать.
О, царевна; тебя, испытавши превратностей смертных, {175}
Первой здесь я молитвою встретил; из тех, кто живут
В той земле не знаком мне; скажи, – где дорога приметна
В город; дай мне прикрыть обнажённое тело лоскут,
Хоть рогожи, в которой сюда привезла ты одежды.
Пусть исполнят бессмертные боги мольбы наяву, {180}
Дав супруга по сердцу тебе, с изобилием прежним,
С миром в доме! Великое счастье поселится там,
Где радушно живут, сохраняя порядок в надежде
Муж, жена, бога знающим людям на радость, врагам
Людям в зависть и горе, себе на великую славу». {185}
Белокурая так Навсикая сказала: «К богам,
Странник, видно твой род восходил, – ты, я вижу, державный.
Зевс с Олимпа и низким, и рода высокого нам
Счастье даст без разбора, по воле своей достославной, —
Что послал он тебе, то прими со смиреньем, коль сам {190}
Смог достигнуть земли и обителей наших прекрасных,
Ни в одежде от нас, и ни в чём для молящего, там
Бед терпевшего странника нужном, не встретишь отказа.
Град тебе покажу; назову и людей, что живут, —
Феакийцев народ живёт в городе и, чтобы ясно, – {195}
Алкиноя, высокого духом, дочь я; И вот тут
Нас державным семейством своим феакийцы считают».
Обратилась царевна к подругам своим, что бегут:
«Стойте! Что разбежались вы вдруг, устрашась, как собаки?
Человек мирный бедствует; нет вам причины бежать; {200}
Как и прежде, вы знаете, нет и теперь, нет, бояки,
Здесь, в стране феакийских мужей, кто бы нам угрожал,
Злое мыслил; нас боги бессмертные любят; живём мы
Здесь, народов других в стороне, на последних межах.
Посещает нас редко какой чужеземец бездомный, {205}
Ныне ж встретился нам злополучный скиталец; ему
Помощь дать мы должны, – к нам сам Дий посылает укромно
Нищих, странников; хоть и немного дадим мы тому
Чужеземцу; питьё вы и пищу несите, подруги;
Искупайте его, от ветров и от глаз место уж {210}
Выбрав в речке», – сказала, – сошлись ободрённые кругом.
Одиссея, где ветру закрыто, сажают. Вручив,
Навсикая, могучего дочь Алкиноя, как другу
Плащ с прекрасным хитоном сама положила к ключу.
И принесши фиал золотой с благовонным елеем, {215}
Стала тут приглашать к омовенью, поток где журчит.
Одиссей богоравный отрёкся и так им ответил:
«Девы милые, станьте поодаль, – без помощи сам
Смою я и солёную тину, и сам наелею
Тело, – дни уж елей благовонный его не спасал. {220}
Перед вами купаться не стану я в светлом потоке;
Стыд себя обнажить мне при вас, – вы девицы в косах», —
Так сказал; и они удалились, – поведали только
Царской дочери. А Одиссей погрузился в поток;
Тину грязную с плеч и спины его, чёрною коркой {225}
Кудри все облепившую, смыл освежительный ток;
Чисто смывшись, он светлое тело умастил елеем;
Одевался сам платьем, отданным невестою впрок.
Дочка Дия, Афина старается, чтобы полнея,
Стан подрос, и казался он телом мощней; и вила {230}
В кольца кудри, как цвет гиацинта, ему попышнее.
Серебро облекая сияющим златом, в дела
Мастер, богом Гефестом, Палладой Афиной наставлен,
Чудесами искусства людей изумляет; так шла
Красотой с головы и до ног тут богиня представить. {235}
Брегом моря пошёл он и сел на песке, озарён
Силой, прелестью мужества. Царская дочь бога славит, —
Слово так обратила к подругам она: «Бог силён!
Знайте то, что скажу вам теперь, белорукие девы, —
Знаю я, что не всеми богами Олимпа гнетён {240}
Тот скиталец; страну феакийцев от бога изведав,
Прежде мне человеком простым он казался; теперь
Вижу, свой он богам, беспредельного неба соседям.
О, когда бы подобный супруг мне нашёлся, поверь,
Поселившись у нас, навсегда захотел бы остаться! {245}
Чужеземцу еды и питья принесите, не зверь», —
Так сказала царевна. Ей стали все повиноваться, —
Девы быстро несли Одиссею еды и питья.
Жадный, голод и жажду свою утолил, напитавшись
Твёрдый тут Одиссей, – уж давно не касался он яств. {250}
Мысль нова, к белокурой пришла Навсикае царевне, —
Быстро платья собрав, в колесницу она все их взяв,
Мулов там запрягла крепконогих, и ставши передней,
Одиссея, его приглашая с собою, зовёт:
«Время в город; вставай чужеземец, и следуй последний; {255}
Где живёт мой отец, я тебе укажу; там, вперёд,
Встретишь всех знаменитых людей феакийских; но, прежде
Мой исполни совет, – ты, я вижу, разумен на счёт, —
Где в полях мы, трудом человека удобренных, следуй
Вместе с девами быстрой моей колеснице. Пойдём {260}
Шагом с мулами, – вас впереди я поеду; по следу
В город вступим, с бойницами стены его обойдём;
Гавань там с двух сторон огибает глубокая; вход же
В пристань сжат кораблями и справа, и слева кругом
Брег уставлен, и каждый из них под навесом надёжным; {265}
Там и площадь торговая, и Посейдона там храм,
Твёрдо в тёсаных камнях огромных стоящего; тоже
Для судов там запас парусов, и канат во дворах
Зданий копятся; гладкие также готовятся вёсла.
Феакийцам не нужно ни луков, ни стрел; вся пора {270}
Лишь о мачтах и вёслах, и прочных судах крутоносых;
Любо нам в кораблях обтекать много шумных морей.
От людей порицаний избегнуть хочу и поносных
Толков; люд наш весьма злоязычен; нас встретит скорей
Где-то наглый насмешник; увидя нас вместе, он скажет: {275}
«Навсикая сошлась с кем? Красивый пришёл до дверей
Странник? Вышел откуда? Жених ли, какой, честь окажет
Вдруг? Морскою ли бурею к нам занесён из чужих
Стран скиталец? Таких мы в соседстве не знаем отважных!
Иль её неотступной молитвою с неба сходил {280}
Бог, слетевший, – и будет она обладать им отныне?
Лучше б ей край покинуть наш, и в стороне от своих
Мужа ждать; феакиец никто не нашёлся доныне
По душе, хоть и много отважных у нас женихов».
Что рассказывать могут в народе, мне будет обидно. {285}
Я ж сама бы, конечно судила о всякой другой,
Коль, имея и мать и отца, без согласья их стала,
Не вступив в брак, общаться с мужчинами вольно самой.
Ты ж совет мой исполни; тогда и родитель немало
Помощь даст, и отечество ты не замедлишь узреть, – {290}
При дороге священная роща Афины из старых
Тополей; и источник оттуда бежит на Заре
В луг; участок отца моего там, с его плодоносным
Садом, на расстоянье от града, в каком во дворе
Внятен голос. Там сев, подожди ты до тех пор, укройся; {295}
Как прибудем на место, достигнем мы царских палат,
Убедишься, что в царских палат мы скрылись укромно,
К феакийцам в ограду войди и спроси у ребят, —
Где родитель мой, царь Алкиной обитает преславный.
Дом его ты узнаешь легко, – и младенец, твердят, {300}
Может путь до него указать; феакиец и славный
Не имеет такого жилища, в каком тут живёт
Алкиной. Окружённый строеньями двор величавый
Шагом спешным пройди ты сквозь залу к матроне. Прядёт
Там пред ярко блестящим её очагом свои нити {305}
С чародейным искусством пурпурные тонко кладёт
У колонны высокой, в кругу у служанок; гляди ты, —
Там и кресла отца же стоят у огня, и на них
Он сидит и вином утешается, богом хранимый.
Но его ты пройди, и, обнявши колена, коснись {310}
Мамы милой моей, – умоляй, чтоб она попросила
Возвращенье в отчизну тебе, чужеземцу, дарить.
Коль моленье твоё с благосклонностью примет царица,
Будет там и надежда тебе, – что возлюбленных сам,
Светлый дом и семью, и отечество скоро увидишь», – {315}
Кончив, хлещет блестящим бичом по могучим хребтам
Мулов; рысью проворной они от реки побежали;
Девы пешие шли с Одиссеем; царевна, встав там,
Мулов держит на крепких вожжах, чтоб они не отстали, —
Одиссей, девы, – хлопает бережно звучным бичом. {320}
Солнце село, когда к святой роще Афины на скалах
Достигают они. Одиссей, там оставшись ещё,
Сел, и дочери Дия молиться он начал, вещая:
«Непорочная Дия великого дочь, Атритона, плечо,
Ты послушай молитвы, тобою не внятой, когда я {325}
Гибнул в море, земли колебателя гневом разбит;
Дай найти и покров, и приязнь феакийцев в их крае», —
Говорил он, молясь, – и Паллада Афина спешит;
Но пред ним не явилась сама вдруг она, опасаясь
Посейдона, который всё гнал Одиссея, сердит {330}
На безбожника сильно, – отчизны пусть не достигает.