ΟΔΥΣΣΕΙΑΣ Ε
Песнь пятая
Верховный Олимпийский бог Зевс собирает богов на великий совет, решать судьбу Одиссея, томящегося уже семь лет на острове Огигия, в объятьях прекрасной богини-нимфы Калипсо, которая кормит его пищей богов, – нектаром и амброзией, после которых никогда не будешь голодным. Богиня Афина пеняет Зевсу, – тот совсем забыл об Одиссее, в то время как сын Одиссея, Телемах отплыл в Пилос и Спарту, узнать о своём пропавшем отце. Зевс возражает, поручает богине Афине возвратить Телемаха домой; богу Гермесу Аргоубийце поручает передать приказ нимфе Калипсо, – немедленно отправить Одиссея домой.
Бог Гермес летит к нимфе Калипсо, передавая ей повеление Зевса. Богиня-нимфа огорчена, но выполняет приказ, – советует Одиссею, – сделав плот, отправиться на нём через море. Одиссей делает себе плот и отправляется в плаванье, правя ночью по созвездиям Плеяды, Волопас, Медведица (раньше называлась Колесницей), Орион. Калипсо посылает ему попутный ветер, но, когда Одиссей видит уже на горизонте землю феакийцев, бог Посейдон, возвращаясь из Эфиопии, замечает его на плоту, и насылает бурями все четыре ветра, (Евр, Нот, Зефир и Борей, что быстро слетают с Эфира неба), разбивающие плот в щепки.
Богиня моря Левкотея даёт Одиссею покрывало, пусть он не утонет, плавая в море без плота. Богиня Афина успокаивает ветра, кроме одного, Одиссей приближается к скалистому берегу, выхода на который нет.
После изнурительного плавания вдоль берега, он находит устье реки, выбирается на берег, и, без сил, засыпает в груде листьев, в ближайшем лесу.
Вот Заря покидает Тифона прекрасного ложе,
В небо выйдя сиять для бессмертных, и смертных людей.
Боги вновь собрались на великий совет; им предложит
Зевс высокогремящий могучею властью своей.
И Афина расскажет им всем о беде Одиссея, {5}
Что в неволе его, в гроте нимфа содержит при ней:
«Зевс-отец, наш владыка; блаженные боги, не смеет
Кротким, мирным, приветливым быть базилевс ни один
Скиптроносец, но, правду из сердца изгнавши, сумеет
Каждый, – пусть притесняет людей без закона, глядим, – {10}
Как могли вы забыть Одиссея, который был щедрый,
Мудрый царь, и народ свой любил, как отец лишь и сын;
Брошен бурей на остров, он горе великое терпит
В светлом доме могучей той нимфы Калипсо, Судьбой
Овладевшей; и путь уничтожен в отчизну, ущербно, – {15}
Ни судов, ни людей мореходных, с которыми в строй
Безопасно пройти по волнам многоводного недра.
Но враги ведь и сына хотят умертвить под собой,
Выждав здесь на обратном пути, – о родителе сведать
Плыл он в Пилос песчаный и в Лакедемон, царский град». {20}
Возражая, так туч собиратель, сам Зевс ей ответил:
«Странно, дочь моя, речи из уст у тебя вдруг летят.
Не сама ль ты рассудком решила своим, что погубит
Всех, домой возвратясь, Одиссей? Телемаха ж назад
Проводи осторожно сама, – если ты его любишь; {25}
Невредимым он в милую землю отцов пусть придёт, —
И они, не свершив злодеянья, назад все прибудут», —
Так сказав, обратившись к Гермесу, он волю речёт:
«Ты, Гермес, вестник искренний, к нимфе с златыми кудрями
Полети объявить от богов, что в отчизну уйдёт {30}
От неё Одиссей, постоянный в беде; путь морями
Совершит без участия свыше, без силы людей,
Лишь на крепком плоту, повстречавши опасности сами.
В день двадцатый достигнет он берега Схерии, в ней
Феакийцы, родные бессмертным богам живут; будет {35}
Там ему, как бессмертному богу, оказана честь, —
Чтобы в землю отцов с кораблём их отплыть; там рассудят,
Дав в подарок и стали, и злата, и разных даров, —
Больше, чем Одиссей и из Трои подобной посуды
Не привёз бы, когда б невредимым вернулся с боёв. {40}
И увидит по воле Судьбы он возлюбленных ближних,
Землю предков, богато украшенный дом свой, здоров», —
Кончил. Медлить не стал благовестник и Аргоубийца, —
Золотых подошв блеск сразу вяжет он к быстрым ногам,
Амброзийных, и бога везде над водой, и над твердью носивших, {45}
По земле беспредельной, по лёгким, текучим ветрам.
Взял и жезл свой, по воле его наводящий на бодрых
Сон; открывший у спящих закрытые очи от Сна;
В путь отправился Аргоубийца с жезлом бесподобным.
И достигнув Пиерии, к морю с Эфира слетел; {50}
Быстро мчался потом по волнам рыболовом свободным,
Жадно ловящим бурей подброшенных рыб за предел
Бездны горько-солёной, купая в ней сильные крылья.
Лёгкой чайкой морской пролетев над пучиной, доспел
Остров, морем вдали сокровенный. Гермес, бог всесильный, {55}
С зыби тёмно-туманной на твердую землю сошёл,
Брегом к светлому гроту пошёл он. Власами обильна,
Нимфа держит обитель, – он сразу её там нашёл.
Пламень светлый сверкал на её очаге, и весь остров
Был накрыт благовонием кедра; и дерева ствол {60}
Ярко вспыхнул. А голосом звонким богиня так просто
Пела, сев со златым челноком, за узорным ковром.
Густо росшие, всюду пещеру её скрыли ростом
Кипарисы, разлившие дух, ольха, тополь кругом;
В сени листьев гнездились везде длиннокрылые птицы, – {65}
Совы, соколы, враны, бакланы крикливы, – бегом
Стаей взморье обходят, о пище себе потрудиться;
Сетью зелень, на стены прекрасного грота обвив,
Виноград рос, – на ветвях тяжёлые гроздья налиты;
Струйкой светлой четыре источника рядом текли {70}
Близ один от другого, туда и сюда извиваясь;
Зеленели густые луга, – сельдереев разлив
Всюду сочных. Когда бы в то место зашёл бог бывалый,
Изумился б, и радость проникла бы в сердце его;
Изумлён был и Аргоубийца, видавший немало; {75}
Посмотревши на всё с изумленьем, – как много всего!
В грот просторный вступил напоследок; и с первого взгляда
Тут узнала Калипсо, богиня богинь своего,
Узнают ведь друг-друга бессмертные боги все сразу,
Хоть когда б и далёкое их разлучало родство. {80}
Одиссея, могучего мужа не видит он глазом;
Одиноко на бреге утёсистом, плача в него,
Горем, вздохами душу питая, там дни проводил он,
И в пустынное море сквозь слёзы глядит взор его.
И Гермеса сажает Калипсо на пышных подстилках; {85}
Сразу нимфа, богиня богинь вопрошает его:
«О, Гермес, золотого жезла ты носитель, нам милый
Гость, зачем прилетел? У меня тебе нет ничего;
Но, скажи мне, чего ты желаешь? Исполню прошенье,
Коль исполнить возможно, и если смогу я того. {90}
Прежде, право, ты должен принять от меня угощенье».
С этим словом богиня тут ставит пред гостем столы;
И пурпурный нектар, и амброзию сладкую щедро,
Божий вестник и Аргоубийца охотно вкусил.
Душу вольно свою насладивши божественной пищей, {95}
Горьким словом ответил он нимфе кудрявой: «Прости,
От меня ты, – от бога богиня знать хочешь, что ищем
Здесь? Поистине всё объявлю я для воли твоей, —
Послан Зевсом, не сам своей волей летел я всех выше, —
Произвольно кто хочет измерить просторы морей, {100}
Степь широкую, где не увидишь жилищ человека,
Жертвой чтущего нас, приносящего нам от скорбей?
Повеления Дия, эгиду что держит, не смеет
Меж богов ни один от себя отклонить, никогда.
Знает Дий, что сокрыт у тебя злополучнейший в свете, {105}
Муж герой, что обитель Приама тогда осаждал
Девять лет; на десятый сожгли и отплыли в отчизну;
При отплытии дерзко дразнили Афину; Беда!
Бури слала на них и великие волны богиня.
Он же, спутников верных своих потерял, и теперь {110}
Схвачен бурей, сюда был волнами великими кинут.
Дий же требует, – выставь немедля героя за дверь;
Ведь ему не Судьба умереть далеко от отчизны;
Воля против Судьбы, – чтоб возлюбленных ближних, поверь,
Землю, светло-устроенный дом свой увидел при жизни», – {115}
Так сказал ей. Калипсо, богиня богинь сотряслась,
Обратилась к богам и бросала слова укоризны:
«О, ревнивые боги, безжалостны к нам; всякий раз
Раздражает вас, если богини, приемлем на ложе
Мужа смертного, хоть и становится мужем на час. {120}
Орион светоносной Зарёй был когда-то уложен;
Гнали лёгкою жизнью живущие боги вдогон,
До тех пор, пока он Артемидой в лугах уничтожен
Злой стрелою, в Ортигии был же внезапно пронзён.
Так Ясон был прекрасной кудрявой Деметрой прельщённый; {125}
Возлюбя его сердцем, делила с ним ложе и Сон
В поле, три раза вспаханном; скоро о том извещён был
Зевс, – его умертвил он, низринувши пламенный гром.
Ныне вас прогневала я, боги, дав смертному только
Помощь, как обхватив корабельную доску, в разгром {130}
Гибнул, – судно его быстроходное пламенем взято,
Зевс разбил посреди беспредельных морей перуном, —
Так он спутников верных своих потеряв, на закате
Схвачен бурей, сюда был волнами большими прибит.
Приютивши его, и заботясь о нем, я богата {135}
Дать ему и бессмертье, и вечно цветущий с ним вид.
Но веления Дия, эгиду что держит, не смеет
Меж богов ни один, ни нарушить и ни отклонить;
Пусть, – когда уж того так упорно властитель радеет, —
Морю бурному снова предастся; мне нечем помочь; {140}
Корабля нет, людей мореходных, которые бдеют
Как пройти безопасно по моря волнам день и ночь.
Дать совет осторожный властна лишь, чтоб смог он отсюда
Беспрепятственно в землю отчизны тот путь превозмочь».
Добрый вестник и Аргоубийца ответил: «Тоскуя, {145}
Волю Дия уважив, немедля его отошли;
Иль, богов раздражишь, – наказанье тебя не минует», —
Так сказав, удалился сам Аргоубийца с земли.
Тут же нимфа пошла к Одиссею, могучему мужу,
Волю Зевса из уст благовестника приняв. Вдали {150}
Он сидел одиноко на бреге утёсистом, лужи
Слёз пролив; утекала медлительно каплей в песок
Жизнь его в непрестанной тоске по отчизне; и чуждый
Сердцем к нимфе, он с ней принуждённо делил ночи срок
В гроте светлом, но страсти её непокорный желаньем. {155}
День сидел на утёсе, рукой подперев свой висок;
Горем, плачем, и вздохами очи и душу питая;
Полон слёз, он глядел на пустыню бесплодных морей.
Близко свет меж богинь подошла и сказала, рыдая:
«Вытри слёзы, герой злополучный, не трать кратких дней {160}
Жизни сладкой, – тебя я хочу отпустить благосклонно.
Брёвен ты наруби топором, сталью острой; верней
Плот свяжи, по краям утверди ты перила наклонно
В брусьях, чтоб безопаснее было по морю ходить.
Хлеб и воду, напиток пурпурный я выдам охотно {165}
На дорогу тебе; голод, жажду в пути утолить
Чтобы мог; и одежды я дам; и пошлю за тобою
Ветр попутный, до милой отчизны тебе чтоб доплыть, —
То угодно богам Уранидам на небе, не скрою, —
Мне ж и разумом с ними, и властью равняться грешно». {170}
Одиссей, постоянный в беде, содрогнувшись с тоскою,
Ужаснулся, и бросил богине лишь слово одно:
«В мыслях ведь не отъезд мой, а нечто иное, конечно;
Как могу переплыть на плоту я широкое дно
Страшно бурного моря, когда и корабль быстробежный {175}
Редко там пробегает, лишь с Диевым ветром когда?
Против воли твоей не взойду я на плот ненадежный,
Ты покуда сама мне, богиня, великую дашь
Клятву, что никакого вреда мне ты не замышляла», —
Так сказал он. Калипсо, богиня богинь как всегда, {180}
Потрепавши рукой ему щёки, она отвечала:
«Да, сказать ты хитрец, и желаешь свой ум уберечь;
Слово страшное ныне со мной произнес ты сначала.
Но, клянусь и землёй плодоносной, и небом сберечь,
Стикса мёртвой водою клянусь, нерушимой богини {185}
Клятвой, что даже боги без страха не могут изречь,
Что тебе никакого вреда не замыслила ныне;
Я советую то, что сама бы взяла без потерь,
Коль в таком же была, как и ты, затрудненьи доныне.
Правда свята и мне дорога; не железное, верь, {190}
Бьёт в груди у меня, а горячее, нежное сердце».
И богиня богинь впереди него вышла за дверь
Быстрым шагом, и следом пошёл он за нею поспешно.
С ней, с бессмертною смертный в просторный заходит тут грот,
И уселся в богатых, Гермесом оставленных креслах. {195}
Сразу нимфа пред ним и еды, и питья подаёт, —
Пищи разной, какою всегда насыщались герои;
С Одиссеем же рядом садится; рабыня идёт,
Благовонной амброзией, сладким нектаром накроет.
Тянут руки они к приготовленной пище, и в рот, – {200}
После ж, как утолён был их голод питьём и едою,
И Калипсо, богиня богинь слово мягкое шлёт:
«Одиссей Лаэртид, хитроумный герой, расчудесный,
Если в землю отцов, наконец, ты предпримешь поход,
Хочешь сразу меня ты покинуть, – прости! Но что, если {205}
Сердцем чувствовать мог ты значенье Судьбы на земле, —
Ведь все беды твои до прибытия в дом не исчезли;
А остался б со мною, в моём безмятежном жилье, —
Был тогда бы бессмертен. Но сердцем ты жаждешь покоя
Лишь с супругой, о ней ежечасно крушась на скале. {210}
Знаю только, что я и лица красотою, и стройным
Станом лучше её; да и можно ли смертной жене
В том с богинями спорить своею земной красотою?»
Хитроумный тогда возражая, сказал Одиссей:
«О, родная богиня, без гнева услышь; не устану, {215}
Знаю сам, что не можно с тобой Пенелопе моей
Смертной, с юной бессмертной богиней, ни станом
Стройным даже равняться, лица красотою ничуть;
Всё ж, однако, всечасно крушась и печалясь, желанно
Дом увидеть, и сладостный день возвращения вернуть; {220}
Если ж кто из богов мне послать потопленье желает
В бездне, выдержу то; отвердела вся в бедствиях грудь, —
Много встретил напастей, немало трудов созидая
В море, битвах, и этот смиренно снесу, покорясь», —
Говорил он. Тем временем Солнце зашло, и ночная {225}
Тьма настала. Во внутренность грота ушли, насладясь
Негасимой любовью, с ней ночь проведя неизменно.
Вышла, мрак разгоняя, пурпурная в небо Заря;
Одиссей встал, оделся хитоном, хламидой бесценной.
Но серебряной ризой из ткани, прозрачной, как лал, {230}
Плечи скрыла тут нимфа свои; золотой, драгоценный
Пояс стан обвивал, и покров с головы ниспадал.
Кончив, стала в дорогу она собирать Одиссея;
Прежде брала топор по руке, что кузнец отковал
Сталью твёрдой, двух лезвий; сверкал, был наточен острее, {235}
С топорищем из твёрдой оливы, держать, чтоб с руки;
Острый скобель потом принесла, и пошла поскорее
Внутрь острова, – множество там находилось сухих
Тополей чёрных, ольх, и высоких, до облака сосен,
Старых, высохших в солнечном зное, в воде что легки. {240}
Место там показав, где была превеликая роща,
В грот глубокий Калипсо, богиня богинь отошла.
Стал рубить он деревья и скоро окончил работу, —
Двадцать брёвен срубил; их очистила острая сталь;
Гладко выскоблил и уровнял, по шнуру обтесавши. {245}
Той порою Калипсо бурав принесла; и он стал
Пробуравливать брусья и все пробуравил, связавши,
Длинной рейкой их сшил, и большими шипами сплотил;
Дно плоту Одиссей преширокое сделал, как каждый
В корабельном художестве опытный, строит настил {250}
Корабля, что товары несёт по морям многотрудным.
Плотным брусом он крепкие рёбра потом закрепил,
Сбил же в гладкую палубу толстые доски из дуба;
Мачту ставил, крепил поперечную рею на ней,
И кормило, в волнах управлять поворотами. Судно {255}
Окружил для защиты от моря ракитным плетнём
Сверху; в дно же различного груза, для тяжести нужной.
Парусины Калипсо, богиня богинь, тем же днём
Крой ему принесла. И устроивши парус, к нему же
Всё его развивать и свивать, прикрепивши к плоту, {260}
Рычагами могучими сдвинул свой плот, поднатужась.
День свершился четвёртый, когда он окончил свой труд.
В пятый день снарядила богиня Калипсо отменно, —
Освежила и баней, одеждой одела, и тут
Три сносила мешка на тот плот, – и один с драгоценным {265}
Был напитком чудесным, другой с ключевою водой,
Третий с хлебом, дорожным запасом и пищей бесценной.
Кончив, та призвала бодро веющий ветер с собой.
Одиссей напряг парус, – попутным он ветром стремился,
Быстро плыл. Сам сидел на корме и могучей рукой {270}
Руль вращая, всё бодрствовал; Сон не спускали ресницы
В очи, их не сводил он с созвездий Плеяд, и к нему
Волопаса, Медведицы, в людях ещё Колесницей
Называемой, близ Ориона свершающей в тьму
Круг, в водах Океана себя никогда не купая. {275}
С ней Калипсо, богиня богинь повелела ему, —
Соглашать путь свой, по морю твёрдой рукой управляя.
Дней свершилось семнадцать, как в море он вышел легко;
В восемнадцатый видимы стали вдали своим краем
Феакийской земли мглистой горы, уж недалеко, – {280}
Чёрным краем на море туманном она вдали реет.
В то мгновенье земли колебатель, покинув покой
Эфиопян, с далёких Солимских высот заприметил
В море синем, – его он узнал; в сердце гнев не утих;
Страшно чёрной кудрявой тряхнув головой, он повеял: {285}
«Дерзкий! Боги, неужто, пока эфиопян родных
Правил, мне вопреки Одиссея спасали неумно?
Не достиг чуть земли феакийской, напастей своих,
Предназначенных свыше увидеть конец; но, безумный,
Всласть успею его, ненавистного, горем наслать», – {290}
Так сказал, и великие тучи поднявши, трезубцем
Воды вспенил и бурю воздвигнул, скликая ветра
Поперечные; облако тёмное вдруг одолело
Море, землю, ночь тяжкая с грозного неба сошла.
Разом Евр и полуденный Нот, и Зефир, и усердный {295}
Пахарь светлый Эфира, Борей, вздыбят море дотла.
Одиссей ужаснулся, – дрожали колени и сердце;
Скорбью взятый, сказал он великому сердцу: «Дела!
Горе мне, что терпеть, наконец, мне назначено вскоре!
Трепещу теперь, видя, – богиня богинь не лгала, {300}
Предсказав мне, пока не достигну отчизны, – я в море
Встречу беды великие, – всё исполняется вслед.
Страшно тучами вдруг обложил кругом небо, на горе
Зевс взбурлил страшно море, и бурю воздвиг, на обед
Ветры встречные скликав. Погибель настала, мне ясно. {305}
Троекратно, стократно блаженны данайцы, без бед
В Трое принявши смерть, угождая Атридам! Прекрасней
Было б, если б погиб, и мне Смерть неизбежна была
В день, как множество сталью окованных копий трояне
Слали разом в меня над Пелидом, сгоревшим дотла; {310}
С честью б был погребён, и была б от ахеян мне слава;
Но судьба мне бесславно-печальную смерть принесла…».
В то мгновенье большая волна поднялась и распалась
Над его головою; стремительно плот подскочил;
Сброшен с палубы, в море упал он стремглав, и ослабив {315}
Руль из рук; повалилась и мачта, сломавшись от сил
Ветров встречных, слетевшихся друг против друга ударом;
Море вдаль унесло вместе с мачтою парус, развив.
Долго так глубина поглощала, и силой отчаясь,
Выйти кверху, давимый напором волны, и стеснён {320}
Платьем, мудрой Калипсо одетым ему на прощанье,
Напоследок он вынырнул, ртом извергая от волн
Горечь вод, и с его бороды, и кудрей речкой полной
Током льющую; в этой тревоге он вспомнил, – где он,
Плот, за ним по волнам он погнался, схватился довольный, {325}
Влез, на палубе сел, избежав страшной Смерти. Вдвойне
Плот бросали туда и сюда взгроможденные волны, —
Словно шумный осенний Борей по широкой стерне
Носит всюду иссохший, скатавшийся густо репейник, —
Морем так беззащитное судно несли на спине {330}
Ветры; быстро Борею его бросал Нот, то, повеяв,
Евр, играя, кидал произволу Зефира скорей.
Одиссея увидела Кадмова дочь, Левкотея,
Прежде смертная дева Ино благородных кровей,
Но богиней тут стала на море, её восприявшем. {335}
Стало жаль Одиссея, гонимого бурей, ковчег.
И, нырком легкокрылым, она поднялась безопасно,
Лёгким лётом на твёрдо сколоченный плот, речь ведёт:
«Бедный! Что Посейдон-колебатель земли, так ужасно
В сердце гневен своём, и тебя так упорно гнетёт? {340}
Но, однако, тебя не погубит он, спрятав под волны.
На себя положись же теперь, зная трезвый расчёт, —
Скинув эту одежду, свой плот уступи произволу
Ветра, бросившись в волны; руками греби, как тюлень,
Вплавь земли феакийцев достигни, – там встретишь и волю. {345}
Покрывало тебе чудотворное дам; ты одень
Грудь, тогда не страшись ни беды, ни волны, что бросала.
Лишь окончишь свой путь, и к земле прикоснёшься, в тот день
Покрывало сними, и немедленно в море бросая
От земли далеко ты, глаза отврати поскорей». {350}
Тут богиня ему подала с головы покрывало,
И вспорхнула в шумящее море она, улетев
Быстрокрылым нырком, и ее глубина поглощала.
Стал тогда в бедах стойкий вот так размышлять Одиссей, —
Скорбью взятый, сказал он великому сердцу устало: {355}
«Горе! Новую ль хитрость замыслив, богиня пока
Гибель гонит ко мне, мне советуя плот мой оставить?
Нет, того не исполню; не близок ещё для броска
Брег земли, где, – сказала она, – мне спасение будет.
Ждать намерен Судьбы, подо мной невредимо пока {360}
Судно утлое; шипом надёжным там связаны брусья;
С бурей бьюсь до тех пор, и с него не сойду я и впредь.
Но как скоро волненье свирепое плот мой разрушит,
Брошусь вплавь, – я иных сам теперь не придумаю средств».
Той порой как рассудком и сердцем он поколебался, {365}
Поднял бездны волну Посейдон, потрясающий твердь, —
Гору страшную, тяжкую, тёмную; сильно попала
На него, – как от быстрого вихря соломы овин,
Хоть окученный, весь разлетается, вдруг разорвало, —
От волны разошлись брусья все. Одиссеем один {370}
Пойман был, им, как конь, убежавший на волю, оседлан.
Сняв богиней Калипсою данное платье, сидит,
Обмотав грудь свою, покрывалом чудесным одетый,
Руки вытянул, плыть изготовясь; отважно, как спрут,
Прыгнул в волны. Могучий земли колебатель при этом {375}
Виде чёрной, кудрявой тряхнул головой: «Теперь тут
Морем бурным поплавай, дружок, на свободе немного;
Люди, милые богу, тебя благосклонно не ждут, —
Будет так! Не останешься мной недоволен, как богом!» —
Так промолвив, умчался, погнав длинногривых коней {380}
В Эгу, где обитал в домах светлых, высоких чертогах.
Дочке Дия, Афине тут мысль пробудилась добрей, —
Повелела всем ветрам, дорогу для них заграждавшим,
Успокоясь, умолкнуть; и мог среди них лишь Борей
Выть, свирепствовать, – волны ж сама укрощала. Бежавший, {385}
Вёсла любящих, богу родны, феакийцев достиг
Одиссей, словно боги, и Смерти и Кер избежавши.
Так два дня и две ночи повсюду шумящим носим
Морем; гибель не раз неизбежной казалась; на третий
Появилась вдруг днём лазурь неба Зарёю над ним, {390}
Успокоилась буря, и на море всё просветлело,
Смолк и ветер. И поднятый кверху волной, он вперёд
Глянул быстро, и сразу увидел он близкую землю.
Несказанною радостью детям спасенье придёт
Жизни папы, сражённого тяжким недугом, всех смертных {395}
Истребившим; злой демон, к нему прикоснувшись, уйдёт,
Вышлет к радости им исцелённого волей бессмертных, —
Одиссей был обрадован берегом, леса стеной, —
Плыл быстрей он, ступить торопился на твёрдую землю,
От неё на таком расстояньи, в каком еле свой {400}
Внятен голос, он шум бурунов между скалами слышал;
Волны пенились, выли, свирепо на берег крутой
С моря бросясь, и был он солёною пеной облитый;
Нету пристани там, ни залива, ни меленьких луж,
Круто берег вздымался; торчали утёсы и рифы. {405}
Одиссей ужаснулся, дрожало и сердце к тому ж;
Скорбью взятый, могучему духу сказал он сердито:
«Горе! Что мне дозволил увидеть нежданную сушь
Зевс? Зачем до неё, пересиливши море, достиг я?
Остров с моря, я вижу, везде недоступен, прости; {410}
Рифы острые всюду; кругом расшибаются дико
Волны, острой стеной воздвигается берег в пути;
Глубоко рядом море, нет места, где было б надёжной
Тверди, чтоб опереться, от гибели верной уйти.
Коль пристать попытаюсь, то буду волною хорошей {415}
Схвачен, брошен на камни зубчатые, тратя назло
Силы; если кругом поплыву, чтоб узнать, не найдётся ль
Где-то берег отлогий иль пристань, чтоб снова свезло, —
Бурей моря я буду похищен, чтоб рыбой набитым
Морем тут, вопиющего жалобно вдаль унесло, {420}
Иль чтоб демон враждебный, какого из чуд, Амфитритой
В море спрятанных, мне на погибель из бездны приплыл, —
Знаю, против меня колебатель земли, бог сердитый».
Той порой, как рассудком и духом он так рассудил,
Злой волною его на утёсистый берег помчало; {425}
Тело б всё изорвалось, и кости бы бог сокрушил,
Коль богинею светлой Афиной наставлен держаться
Не был; быстро за ближний схватился утёс; весь дрожа,
Ждал, со стоном на камне вися, чтоб волна пробежала
Мимо; та пробежала, грозя на возврате сорвать, {430}
И с утёса отбросила в тёмное море со всхлипом.
Коль коралла из ложа ветвистого силою рвать,
Много камня крупинок прилипнет к неровным полипам
Резким; так прилепилась лоскутьями кожа, где сгиб
Одиссеевых рук; поглощённый волною великой {435}
В бездне моря, судьбе вопреки, неизбежно б погиб,
Но отважность богиня Афина в душе отыскала.
Из волны, устремившейся прямо на камни, от рыб
Плыл он в сторону, взором исследуя землю, – искал же
Где-то берег отлогий иль мелкое место с косой. {440}
Вдруг увидел себя перед устьем реки он зеркальной.
И удобным то место ему показалось, – покой,
Нет камней острых; всюду от ветра являлась защита.
Сразу к богу реки обратился с молитвой такой:
«Кто б ты ни был, могучий, к тебе, столь желанному, ныне {445}
Прибегаю, спасаясь угроз Посейдоновых тайн.
И бессмертные ведь благосклонно внимают молитвам,
Бедам странника, кто бы он ни был, когда виден край;
Мне, потока колена объявшему, много невольных
Бед стерпевшему, сжалься, могучий, защиту подай!» – {450}
Так молился. И бог, укротив свой поток, успокоил
Волны, на море тишь наведя; перед ним же открыл
Устье рек. Тут под ним подкосились колени; безвольны
Руки мощные, – в море и сердце всё исколотил;
Вспухло тело его; ещё носом и ртом извергавший {455}
Воды моря, он пал, наконец, бездыханный, без сил
И без памяти в землю, все чувства свои потерявший.
Напоследок, когда возвратились лишь память, щадя,
Покрывало с груди он, богинею данное, снявши,
Бросил быстро в широкую реку, где в море войдя, {460}
Быстро ткань поплыла по теченью; там Ино немедля
В руки всё приняла. Чуть живой, от реки отойдя,
Пал в тростник и на землю; её целовал он, колеблясь;
Скорбью взятый, сказал он отважному духу нужду:
«Горе мне! Что стерпеть мне ещё, предназначено небом! {465}
Коль на бреге потока бессонную ночь проведу,
Утром иней, и хладный туман, от воды что возникнет,
Там меня, уж последних лишённого сил, изведут, —
Ведь пронзительным холодом веет с реки утром тихим.
Если там, на пригорке, под кровом тенистых ветвей, {470}
Под кустом я засну, то конечно, туда не проникнет
Холод ночи; меня исцелит миротворный скорей
Сон; страшусь, – не достаться бы хищным зверям ненароком», —
Размышлял он; ему, наконец, показалось верней
Выбрать лучшее; в лес он пошёл, от реки недалёко {475}
Росший в поле открытом. Он там по сплетённым ветвям
Выбирает оливы; одна вся в плодах, на другой же
Нет; и в сень их проникнуть не мог ни холодный с утра,
Смрадом дышащий ветр, Гелиос также, знойно сверкая;
Даже дождь не пронзал их ветвистого свода, так там {480}
Густо всё сплетено. Одиссей, угнездившись под краем,
Лёг, вперёд для себя приготовив руками под ней
Ложе мягкое листьев опавших, которых такая
Груда там, что и двое, и трое могли б поскорей
Зимней бурей там скрыться, как сильно б она ни шумела. {485}
Груду видя, обрадован сказочно был Одиссей,
И совсем закопался в слежавшихся листьях на время.
Так в золе головню, не угасшую, пахарь хранит
В поле, дальше от места жилого, где пламени семя
Сохранившись от злого огня, безопасно лежит. {490}
Одиссей, под листами зарывшись, согрелся, и очи
Тут дремотой Афина закрыла ему, чтобы жизнь
Возвратила усталые силы. Заснул непорочно.