Один-за-всех. Мистерия по драме Гуго фон Гофмансталя «Йедерман». Один-за-всех. Мистерия по драме Гуго фон Гофмансталя «Йедерман» (Александр Курмачёв)

Спаситель

Смерть

Один-за-всех

Мать Одного-за-всех

Друг Одного-за-всех

Повар

Бедный сосед

Должник

Жена должника

Любовница Одного-за-всех (Бляндинка)

Толстуха-в-очках

Худая-кляча-в-очках

Гости Одного-за-всех

Бабло

Совесть

Вера

Чёрт-те-что

Ангел

Чтец-жнец-и-на-дуде-игрец

Страшный голос

Управляющий Одного-за-всех

Судебные приставы

Музыканты

Развратники

Медведь

Теперь устройтесь поудобней,

чтоб ничего не пропустить:

сейчас, буквально вот сегодня

вам жизнь придётся завершить.

Но если к смерти не готовы,

тогда прошу покинуть зал:

дороже жизни вам оковы,

что кто-то золотом назвал.

Конечно, вас никто не будет

здесь истязать или душить,

но если вы – живые люди,

судьбу чужую здесь прожить

и умереть мы вас заставим:

иначе – грош нам всем цена.

Но для начала позабавим,

чтобы нахлебались вы – сполна!

Уже замучился терпеть

безумие людских голов,

ничтожной страсти круговерть,

богатство праздничных столов.

Людское жлобство на меня

в бесстрашной наглости восстало,

опасней адского огня

людской бессовестности жало.

Они ослепли в тишине

комфорта, денег и забав,

забыли думать обо мне,

моё прощение приняв?

Я много раз давал понять,

что все они лишь клетки тела,

которое им не объять,

пока душа их не созрела!

Я кровь свою за эту дурь

пролил распятым на кресте,

я им целебную лазурь

вкушать давал вместо костей!

За их безверие терзал

себя в предсмертной Гефсимани?

Да что б вас чёрт уже побрал

на этом поле Бого-брани!

Чего теперь тупые лица

способны насмерть устрашиться?

Любви не ведают они,

счета для них важней, чем дни,

когда, беспомощно пророча,

я истреблял безумье ночи

и помогал им просветлеть,

чтоб каждый смог Отца узреть!

Ну что ж: раз смерть для них наука,

пусть будет Смерть всему порукой.

Явись ко мне, исчадье Ада!

Тебе спасать заблудших стадо…

Пришла. Стою. Или – пришёл?

Командуй, милый мой престол.

Твоим оружием не раз

я миру много жизней спас.

Или – спасла? Уж и не помню:

устала я в каменоломнях

твоих фантазий быть киркой:

ведь только снится мне покой…

Капризы прочь и – не тупи:

в жизнь каждого теперь вступи,

и без надежды и прикрас

в его последний смертный час

не напугай, но изуми:

пусть Идиот считает дни,

когда без устали тусил

и о житье не голосил.

Господь, спалить могу весь Мир!

Всё, что прикажешь, Командир.

И властью, данной мне Тобой,

я род людской весь под конвой

Суду Священному придать

и каждого сама распять,

чтоб затянулись твои раны

лишением людей нирваны,

смогу. Ты только повели!

Всю жизнь сотру с лица Земли!

Но… не поймёт ни стар ни млад

Твоих пророчеств странный склад.

Не мне, конечно, выступать,

но снова Ты себя предать

не дай людей тупому стаду,

и снова Чашу пить – не надо:

я молодых и пожилых,

больных, разумных и тупых

к вратам Небесным подгоню

и к светоносному огню

всех потихонечку пристрою:

пусть им наукой станет – горе.

Сурова ты. А что там наши?

По правде, заварил Ты кашу:

Твой Чёрт совсем от рук отбился,

сам хулиганит, всем хамит.

На Вере чуть ли не женился,

сказав, что он антисемит.

Не перестав с людьми играться,

в зверей он начал поселяться!

Послушай, цирк совсем не вреден.

А как он пошутил с медведем?!

Влюбился мишка в балерину,

напился нитроглицерину,

потом наелся гуталину,

чтоб доказать, что он мужчина!

Сказал, что жить не хочет в клетке,

теперь работает в разведке,

имеет привод в вытрезвитель!

Что за похабщина, Спаситель?

Смешной наш Чёртик…

Неужели?

Он подставляет нас всегда!

Давно бы люди все прозрели,

когда б не эта ерунда,

которой он им мозг морочит!

Я знаю то, чего он хочет,

когда шалит порой без меры…

Да знают все: лишить нас веры!

Мы без любви людской исчезнем!

Бессмертным нечем будет жить!

Ну не тебе о том судить.

Займись-ка чем-нибудь полезным.

У Чёртика там на примете

есть интересный экземпляр,

который в самом сил расцвете,

умён, хорош собой, не стар.

Красивых хлопцев Чёртик любит:

с их помощью невинность губит…

Довольно глупости нести…

Цены в невинности немного…

Когда легка твоя дорога,

спасения не обрести.

Но дело даже не в работе,

к которой побуждает грех,

а в том, что бесполезней всех

невинность в нашем обороте.

Прости, Великий. Я забыла,

что вы на Полигон Земной

тех, кто прошёл через могилу

и кто своею чистотой

навеки заслужил покой,

не отправляете на вахту.

Довольно. Всё. Кончай кудахтать.

Давай вернёмся лучше к делу.

Раз нашим Чёртом овладела

к пустым земным проказам страсть,

напомним малышу, чья Власть

ему дала с людьми играть.

Теперь я у него отнять

должна любимую игрушку,

устроив хитрую ловушку?

Там всё устроено давно:

любой, кто привязался к телу,

кому до Неба нету дела,

себя потянет сам на дно…

Чо ты плетёшься, раздолбай?

А ну шустрей сюда давай!

Мой дом, в котором ты – никто,

ценнее трёх земных китов,

богаче прочих разных вилл,

в которых сам Господь не жил.

Ты хоть втыкаешь, как тебе,

в твоей бессмысленной судьбе

и беспородной голытьбе

пришлось бы без меня скорбеть?

Ну чо ты лыбишься-то, морда?

Ведь знаешь, что я сам не гордый.

Прости, брат, что с утра на взводе,

опять проблемы на заводе.

И акции растут не шибко,

и в ОПУ опять ошибка,

в Тюмени лопнул трубопровод,

ну чем напиться нам не повод?

Не мы такие – жизнь такая,

я лишь поэтому бухаю.

Короче, приготовь на вечер

барана, парочку овечек,

нарежь всё взрослыми кусками,

чтоб мы пожрали с мужиками.

Девчонкам закупи омаров,

икры, шампанского, кальмаров,

хороших устриц закажи,

их до подачи подержи

в водичке тёплой минеральной,

да не свари, смотри, случайно!

Так, это главное. Теперь

пойди мои счета проверь,

все гостевые обойди,

мобильник мой второй найди.

А где мой повар? Спит, поди?

Его мне тоже приведи.

Не спишь? Готовишься? Отлично.

На ужин сделай всё прилично.

Опять всё свежее готовить?

Кончай давай фигню буробить.

А то в натуре оборзел.

Ты хочешь, чтоб я озверел?

Но от вчерашнего осталось

еды на целый батальон!

Свининка соком пропиталась,

шашлык бараний и бульон!

Послушай, милый, ты – ушибся?

Вот на хрена мне твой бульон?!

Ты хочешь, чтоб я разозлился,

тебя забил на медальон?!

Хоть ты порадовал! Толково.

Отлично. Всё, теперь готово.

Чего там топчется бедняга?

Поди скажи, чтоб подошёл,

а то, как жалкая дворняга,

щас заскулит на барский стол.

Ну ты чего, братан, там встал?

тебе всегда, ты знаешь, рад.

А я тут землю сторговал,

в которой будет райский сад.

Да знаю я, что ты в порядке,

купаешься, как царь, в достатке.

Я не хотел тебя просить,

но – можешь денег одолжить?

Да без проблем! Какой вопрос!

Давай, братан, не вешай нос!

Прости, но это что? Подарок?

А ты хотел всё сразу даром?

Ты сад собрался покупать,

а мне бабла не можешь дать?

Сегодня день не мой, однако…

Опять из-за угла атака!

Я на колени пред тобой

согнутый горестной судьбой

теперь смиренно опускаюсь,

за глупость прошлую я каюсь.

Мне помоги, чтоб смог я выжить:

не в Куршевель прошусь на лыжи…

Ха-ха: хоть и на том спасибо!

Но мне странна твоя обида:

тебя я выручал не раз,

ты сам давно себя бы спас.

Что помешало жить по средствам?

Пора уже расстаться с детством…

Братан! Привет!

Привет, родной!

Ну чо, сегодня выходной?

Ага! Сейчас! Вот ты смешной.

Да только снится мне покой!

Я ж не кассирша в гастрономе:

всё время должен быть на стрёме.

Зачем себя терзаешь так?

Ведь у тебя в делах ништяк.

Все идиоты судят так,

не зная, что за головняк

вести сегодня бизнес здесь!

Прости, но лучше ты не лезь

в дела, в которых ты не шаришь.

Ещё вопросы есть, товарищ?

Ну в самом деле: в мире тыщи

голодных, глупых, просто нищих.

Не может наш Один-за-всех

платить за чей-то неуспех.

Я думаю, что мощь богатства

дана затем, чтоб цену братства

постичь мог каждый человек,

чтоб в милосердия ковчег

бездушный мир наш превратился,

чтоб каждый к Богу обратился.

Послушай, складно ты поёшь,

но заработай сам хоть грош!

Учить уму ума не надо:

ты мне сорвать покупку сада

своей духовностью решил?

А если б я, как ты, прожил?

Лежал бы, книжки на диване

читал в безоблачной нирване,

надеясь, что сосед-богач

всегда на сахарный калач

копеечку подаст беспечно

и что халява будет вечной.

Вот в этом случае кому

свою б я протянул суму?

Счастливый ты: в тебе нет сердца.

Таким всегда открыта дверца

в любые банки и притоны,

таким не писаны законы.

Да ты, по ходу, долбанулся…

Я сделал всё, чтоб ты очнулся,

чтоб изменить себя ты смог

и сам себе на жизнь кусок

трудом упорным заработать!

Ты хоть въезжаешь, что банкноты,

которых жаждет твой карман,

не прорастают сквозь диван,

где ты порою в стельку пьян,

всю жизнь проводишь, как баран!

Ты сделай сам хоть что-нибудь,

трудом своим полезен будь!

И деньги, пусть не сразу, после

порадуют, коль был вынослив,

и, невзирая на проблемы,

пахал, а не порхал с богемой!

Ну хорошо: на сад, на дом,

на землю, виллу за бугром,

на яхту, пару Мазератти,

тебя никто не просит тратить!

Зачем тебе вся эта дурь?

Ведь даже от природных бурь

ты не спасёшь того, что ценишь,

тогда как милостью изменишь

ты человека, если дашь

ему пример, что денег блажь —

порабощающая маска,

как на живом глазу повязка!

Вообще не вижу я проблемы,

тебе вскрывать не надо вены:

ты – сам себе пример блестящий:

ни пятихаточки хрустящей,

ни дома, ни земли, ни сада!

Да на тебя молиться надо!

Зачем из святости своей

ко мне пришёл? Ведь я грубей,

жлобливей, мелочней, жадней

всех сущих в мире милых тварей

и жизнь живу в хмельном угаре!

Но ты пришёл и упрекаешь

в том, в чём ты толку сам не знаешь.

К чему, скажи, твоя бравада?

Как Иоанн Иродиаду

меня ты с силосом смешал,

а я, заметь, тебя не звал:

ты сам пришёл просить подачки,

как шелудивая собачка!

А всё туда же – с жизни смыслом!

Ты хоть однажды с коромыслом

ведро воды домой принёс,

бесстыжий лицемерный пёс?!

Так, всё, давай кончай ругаться:

попробуй хоть себе признаться,

что если я начну опять

тебе деньгами помогать,

ты не изменишься нисколько,

передохнешь немножко только:

валютно-золотой запас

ничьей души пока не спас.

И у тебя – хороший шанс

своей духовности баланс

не расплескать, а укрепить:

ну не дано тебе копить

и торговать, как нам, беднягам,

и по своим универмагам

разрывы кассы покрывать,

забыв про то, как жрать, как спать.

Я не кичусь, я удивляюсь

таким, как ты. Но, извиняюсь

за прямоту и резкость слов:

сегодня точно не готов

читать я лекций по матчасти,

тем более что в этой страсти

твоя духовность видит зло,

но – лишь к баблу всегда бабло.

Твои слова, конечно, честны,

но я б не стал лупить отвесно

всех тех, кто менее сметлив

и в поведении неглумлив:

есть правда и в твоих словах,

но даже в смелых головах

смерть – не ошибка в бухучёте…

И вот на этой славной ноте

хочу тебя благословить,

чтоб не сумели поразить

твой мутный измождённый разум

дурных поступков метастазы.

Спасибо, что не проклял, друг.

Бывай. Теперь мне недосуг.

Пожалуй, мне ещё везёт,

чем тем, кого конвой ведёт

к заботам не о хлебе с маслом,

а о судьбе своей несчастной,

когда дышать по распорядку,

когда все силы без остатка

на битву за спасение тела,

которое душа не смела

собой настойчиво хранить,

теперь придётся посвятить.

И только Богу смысл пытки

людей в тюремном сгустке-слитке

понятен. Но – доступно нам

всегда пройти по тем стопам,

которыми Спаситель наш

всем завещал испитье чаш.

Ах, вот он мразь, скупой подонок!

Ты кровь сосал уже с пелёнок?

Тебе своей змеиной мало?

На обездоленных ты жало

своей наживы наточил?

Зачем, Господь, такой дебил

собой Твою порочит Землю?

А это кто ещё такой?

А тот, кого ты, хер блатной,

весь из себя такой крутой,

к ментам отправил на постой.

Ну, по базару сразу видно,

что мне теперь должно быть стыдно,

что я при помощи закона

кого-то сделал заключённым.

Ну ты и тварь, хоть и при связях.

Давно такой позорной мрази

я на свободе не встречал.

Так. Пасть закрой: ты денег брал?!

Какого хуя не отдал?!

Ты сам всё время без долгов?

Ты «Отче наш» не помнишь слов?

По жизни разно нас ебошит

и в порошок до смерти крошит.

Ты что, царь-бог? Не человек?

Ты знаешь, сколько ипотек

сегодня давит на людей,

что из-за вас, тупых блядей,

сиротами своих детей

в нужде на воле оставляют.

И кто же вас в долги ввергает?

Да вы же, жадные ублюдки,

любители пекинской утки!

Ты с голодухи подыхаешь?

Куда свой хуй воткнуть не знаешь?

Ты что за гнида, мне ответь?

Что для тебя страшней, чем смерть,

твоих карманов облегченье?

Послушай, брат, ты обличенья

свои на зеркало повесь:

не при делах я вовсе здесь.

Не я, прости, тебя заставил

закон топтать без всяких правил.

Гражданский кодекс почитай

и по закону поступай:

сначала мне процент отдай,

потом морали всем читай.

Нашёлся то же мне козлина:

ебётся вусмерть без резины,

плодится без конца, блядина,

потом меня без вазелина

натягивать, как сучку, будет!

Вот что за люди эти люди!

Спляши кадриль ещё, уродец.

Ты помяни: не плюй в колодец,

в котором рано или поздно

ты в жадности своей сифозной,

как жаба, бултыхаться будешь.

Заткнись уже: кишки простудишь.

Но, мудаком слыть не желая,

помочь тебе я как, не знаю.

Иск отзови, придурок жирный!

Любому ясно: я невинный!

А то, что накопил просрочек,

жену кормил, растил трёх дочек!

Три жизни я хранил, пока

ты ублажал свои бока!

Ой, всё, пиздец: я щас заплачу.

Ты, клоун, долг ведь мой оплачен

страховкой, что на Моховой

лоббирует весь твой покой!

Ты ни гроша не потерял!

Да самый грязный маргинал

тебя в разы честней и чище!

Да будь я без детей и нищий,

тебя бы в жизни я не знал

и жлобский твой тупой оскал

давно бы в месиво разделал.

Зачем отменены расстрелы?

Да вам, зажравшимся, лишь дать —

вы даже мать свою продать

за лишнюю копейку рады!

У вас правительства подряды,

вы покупаете награды,

блядей своих в колёса Prada

вы одеваете. Не надо

нам потом втирать,

что вы за правду, вашу мать!

И на законы нам пенять,

которые вы создаёте,

и сами же на них плюёте,

вы запрещаете, сучары!

Вы Божий мир загнать на нары

способны, глазом не моргнув,

в вас много блядства – мало чувств!

Я не прошу, не упрекаю,

смиренно лишь напоминаю,

что муж мой никого не предал,

чтобы терпеть такие беды.

Он не ограбил, не убил,

отечеству не изменил.

Он строил дом семье своей,

растил, воспитывал детей

и лично вам он зла не сделал.

Зачем вы возбудили дело?

Вам лучше станет жить на свете,

когда без дома наши дети

под небом будут ночевать

и вашу жадность проклинать?

Не мне учить вас доброте,

но если бы вы в пустоте

своей однажды, пусть разок

подумали, в какой песок

вы превращаете часы,

катаясь в масле точно сыр,

не жертвуя ничем несчастным,

и пользуясь всесильем властным,

чужую видя лишь вину,

людей бросаете в тюрьму,

над слабым празднуя победу…

Ведь Бог не зря детей вам не дал…

Ой, жэнщина, не надо грязи:

меня и так сегодня в мрази

ленивый только не возвёл.

Похоже, мир с ума сошёл.

Ты судишь, как домохозяйка,

ведёшь себя, как попрошайка.

Я знаю, бабам невдомёк,

что без несчастий мы урок

из жизни извлекать не можем,

и твои беды – счастье то же:

не плачь, не вой от голодухи,

судьбы не бойся оплеухи,

а то послушать – вянут ухи:

ведь только Кирхе, Киндер, Кюхе —

весь твой убогий кругозор.

А это, жэнщина, позор —

то осуждать, в чём ты не петришь.

Под ветерком свой мозг проветришь,

а после будешь рассуждать,

кому чего я должен дать.

Когда бы в мире был порядок,

нам не пришлось бы без оглядок

людей живых сажать в тюрьму,

не доверяя никому.

Я не умна, но, видит Бог,

что если вовремя не смог

вернуть долги свои мой муж,

то только из-за крайних нужд,

а ты, лишив его свободы,

не возместишь свои расходы.

Ну что опять, как дуб, молчишь?

Тебя ничем не убедишь?

Ведь ради денег ты готов

людей на бойню, как скотов,

безжалостно хоть щас отправить

и без отцов детей оставить.

Конечно, ты крутой при бабках,

но без бабла ты – просто тряпка.

Гондон, испорченный от тренья…

Господь, дай сил нам и терпенья

от этих тварей унижение

перенести, но не забыть,

чтоб смог за нас Ты отомстить!

Мы не рабы чужой наживы,

но видит Бог, пока мы живы,

наш горький опыт вам покажет,

что все кредиты – просто лажа,

что в мире нет опасней гнили,

чем банки, что нас опьянили,

халявой лживо соблазнили,

но все мечты похоронили.

Теперь меня послушай, брат:

ты – как лиса и виноград.

Ведь ты не ныл, когда бабло

тебе на карточку текло?

Поток иссяк, и сразу на хер,

как францисканские монахи,

ты посылаешь всех банкиров,

как будто мы должны квартиры

всем многодетным раздавать.

Да что ж за дятел, твою мать!

Ты знаешь, будь ты чуть добрей,

я бы напрягся и быстрей

с тобою смог бы расплатиться,

но если ты решил судиться

и по-жидовски залупиться,

забудь о деньгах, жополицый,

тебе теперь не отмолиться

за жлобство подлое своё,

ведь ты же – главное ворьё!

Ему молиться нет нужды,

слова молитв ему чужды…

Но ты бы не сжигал мосты:

ведь под судом не он, а ты…

На самом деле, я устал:

сегодня день – сплошной скандал.

Но, понимая твои чувства,

и, может, из любви к искусству

тебе я кое-что открою:

ты прав – от денег много горя.

Но только тем, кто их теряет,

судьба надежду посылает

покой душевный обрести,

и честно крест свой донести.

Свой! Не чужой! И твоя доля —

за свой кредит лишиться воли.

В тюрьме ты сможешь отдохнуть,

заняться, может, чем-нибудь,

изучишь книжки по финансам

и увеличишь свои шансы

на воле снова жизнь начать,

бухгалтером, возможно, стать.

И я тебя без всякой злобы,

обидчиво не задирая хобот,

к себе на службу приглашу.

Спасибо. На уши лапшу

вы вешайте своей прислуге:

мы ваши добрые услуги

уже сумели оценить,

и долг незначащий простить

вы не хотите. Ваше право.

Когда-нибудь конец забавам

придёт, и вспомните тогда

как вас не трогала беда

людей, кому вы без печали

теперь нотации читали.

Мне угрожаете, мадам?

Зачем? Под суд вас не отдам,

хотя статья для вас найдётся.

Я не пойму, что вам неймётся?

Своих ведь денег нет у вас,

и дом вы строили сейчас

на чьи, боюсь спросить, доходы?

Не понимаю, что за мода:

сначала взять, потом ругать

за то, что сам не смог отдать…

Молчи, жена, он сам всё знает:

меня за кражу ведь сажают,

а вас без крова оставляют,

детей на улицу швыряют,

как надоедливых собак…

Конечно, сам я был дурак.

Не нужно залезать в долги,

чтоб матом не вопить благим.

Теперь, пожалуйста, ответьте,

где спать сегодня моим детям?

Устроить надо бедолаг,

хотя теперь им кровный враг

приятней милостей моих.

А ты чего, мой друг, притих?

Да. Я не сволочь, хоть порою,

как одуревший, матом крою,

в моих словах лишь часть меня,

мои слова – души броня,

которая лишь защищает

то, что вокруг никто не знает.

Ведь я и сам из грязи в князи

пролез, встречая столько мрази

на этом чёртовом пути,

чтоб в сливки общества войти.

Меня ничем не удивить:

меня ведь тоже посадить

хотели бывшие партнёры.

Судов убогих коридоры

мне снились долго, и порой

я укрывался с головой,

ночами мрак тот вспоминая…

Да и теперь я, засыпая,

всё думаю: зачем тогда

разменивал свои года

на обретение богатства?

И понимаю: даже братство,

любовь, забота, уважение,

любое мысли достижение

не ценится, пока цена

ему на рынке не дана.

Я знаю, ты меня осудишь

и, безусловно, прав ты будешь,

что есть ценнее денег нечто,

но мне не повезло, конечно,

по жизни встретить человека,

который бы на четвереньках

за деньги ползать бы не стал,

и на почётный пьедестал

не водрузил бы без оглядки

любого, кто всегда в порядке

и кто купается в достатке,

кого всегда спасают взятки,

кто баб меняет, как перчатки.

Всё продаётся. Может быть,

когда-нибудь смогу забыть

о том, что вытерпеть пришлось,

порой надеясь на авось.

Конечно, жалко мужика,

и я переборщил слегка,

но, зная жизнь, не веря в чудо

Конец ознакомительного фрагмента.