Вот он – герой нашего времени. Прошу любить и жаловать: Вольдемар Сгущёнкин на пороге скорбного жилища… Но всё по порядку. А начнём мы с крушения многолетнего союза.
Глава 1
Развод подкрался незаметно
Вольдемар Сгущёнкин перебирал пальцами по столу.
– По крайней мере, – думал он, – у меня не пятеро детей, как у Сан Саныча. Вот хохма была бы, уйди от него жена.
Вольдемар захихикал, вообразив такую картину. Правда, его хихиканье сдулось на втором «хи». Какая ему разница до благополучия других семей, когда его собственная раскололась на два лагеря: он и две выглядывающие из-за баррикад тётки, одну из которых он, кажется, всё ещё любил. Привычка – штука тонкая, особенно если настаивалась 15 лет.
Теперь его вторая половина разъезжала на его же автомобиле со своей любимой Олюшкой, а он, как верный баран, сидел дома с ребёнком. Ему, наивному, казалось, что супруга нагуляется, перебесится, и шлюпка их семейного счастья наконец-то поймает попутный ветер. Да и жена в последнее время стала ласковее.
«Развод» – это громогласное слово снарядом выстрелило в сегодняшнее утро. И Вольдемар ещё не оправился от «контузии».
Красным знаменем на поле военных действий торчал Толя – полугодовалый сын четы Сгущёнкиных. Им и его благополучием яростнее всего размахивала Нора – пока ещё жена Сгущёнкина. И главным аргументом в пользу благополучия ребёнка служило раздельное проживание.
– Нужно разъезжаться, – настаивала Нора. – Квартиру я продам – уже нашла риэлтора. Мы с Олей дом построим… Свежий воздух, природа, благодать…
– А я? – робко спросил Сгущёнкин.
– А что ты?! – возмутилась Нора и ударила ладонью по столу. – Ты же мужчина. А мужчина, уходя из семья, оставляет всё этой самой семье.
В её голосе чувствовался дух патриотизма, а за плечами, кажется, пузырил под напором ветра флаг революции.
– Но я не ухожу из семьи, – неуверенно возразил Вольдемар.
– Понятно, убеждать тебя бесполезно! Слов ты не понимаешь. И на кого я потратила лучшие годы своей жизни?!
Рассуждая о загубленной молодости и о никчёмности мужчин, Нора удалилась в неизвестном направлении. От воспоминаний и размышлений Вольдемара оторвал телефонный звонок.
– Алло, – Сгущёнкин снял трубку.
– Вольдемар, – услышал он серьёзный голос супруги. – Я нашла хороший вариант жилья.
Хороший вариант вначале представлял из себя уютную квартиру. Поразмыслив, супруга, решила, что квартира – это много (действительно, зачем одинокому человеку столько пространства?) – хватит и комнаты.
– Хотя, к чему тебе целая комната? – продолжала рассуждать Нора. – Хватит и угла в комнате – так даже веселее – всё не один. Возьмёшь себе кровать, или даже матрац и тумбу, ту, которую нам ещё твоя мама дарила, а деньги в дом вложим. Всё равно ведь дом твоему, ни чьему-то там, сыну достанется. Твоей кровинушке.
Жена продолжала в красках расписывать все плюсы найденного ею варианта: прекрасную атмосферу его будущего дома, опрятность, ремонт, милых соседей. И чем старательнее она распиналась, тем живописнее представлялось Вольдемару ветхое жильё на краю мира (два перекладных автобуса от далёкой железнодорожной станции по направлению к городу Можайск). Рама, благополучно вывалившаяся из окна, дверь, идущая вдоль косяка приятной, радующей глаз, волной. Пол, конечно же, деревянный, и если не прогнил, то по центру комнаты зияет прожжённая костром дыра. Соседи – безусловно, «приятные» алкоголики с тридцатилетним стажем, не прочь умыкнуть что-нибудь, что можно продать…
И вот в углу этого скромного, но, по словам жены, уютного жилища вырастет кровать, под которой скромно примостится чемодан, а в изголовье встанет подаренная мамой тумбочка. В тумбочке – за неимением другого места поселится сын. Вначале пространство внутри тумбы покажется сыну, завёрнутому в одеяло и пелёночку, огромным. Пройдёт время – и вот сынок уже вбежит в свою тумбочку, а в один прекрасный момент просто не сможет выйти из неё, и останется там – утром откроет дверцу проветрить жильё, вечером с шумом захлопнет. А потом приведёт в тумбочку жену. И заживём!
– Ну, ничего, – подсказал внутренний голос. – Через пять лет обещают апокалипсис. На этот раз точно не обманут. Так что ещё немного потерпи и. Волна нахлынула на представляемое жилище.
Казалось бы, конец… но через отверстие от похищенного течением окна, лихо оседлав тумбочку с сыном выплывает Вольдемар Сгущёнкин, загребая деревянной ножкой от кровати. И гребет он к светлому будущему.
– Я предпочту остаться в нашей квартире, – прервал Вольдемар сказочный рассказ супруги.
– Это невозможно, – безаппеляционно взвизгнула она. – Девяносто процентов жилья принадлежит Толечке, а Толечка – это мамочка, – сын и мать единое целое. А мать – это я. Я о тебе ещё забочусь, варианты ищу, а ты – неблагодарное животное!..
– Норочка, квартиру мы взяли, продав мой участок и комнату в коммуналке, тоже мою.
– Бессердечный человек! Нет, вы посмотрите – думает только о себе! А ребёнок? О нём ты подумал? Всё ради Толечки, ради его благополучия.
И Нора продолжила увещевать о плюсах найденного ею жилища.
Она убеждала и убеждала, убеждала и убеждала и, в конце концов, убедила.
Смиренное «да» сорвалось с уст Сгущёнкина, и удовлетворённая Нора повесила трубку.
– Как она умудрилась меня уговорить? – ужаснулся Сгущёнкин содеянному. – Я собственноручно подписал себе приговор.