IX
Банник не появлялся с месяц у главы. Раньше, когда Глава приходил в администрацию, он прежде спрашивал у секретарши, не было ли кого.
Особенно было неуютно по вечерам. Скрипнет дверь, Анатолий Дмитриевич вздрагивал, оглядывался, ждал, вот он явится, и что-то будет. Дни шли, ничего не происходило, и он успокоился и махнул рукой: «Да пропади всё пропадом, хоть чёрт явись, и не такое видели».
А повидал, действительно, много. Что перечислять, в милицейских архивах часть отложилась, там и про него папочка найдётся. Тогда, в 90-х, это было повсеместно: мошенничество, убийства, делёж, бравада этим. Нынче поприутихло. Тише стало. Стало тише. Не прекратилось, тише стало. Незаметнее. Основное-то поделили и переключились туда, в мир. В мир-р-р. И уже, как политики. Скачок. Был районным барыгой, стал политиком, государственным деятелем.
Вот, откроешь какую-нибудь википедию, ба, знакомые всё лица: депутат, политик, сенатор, владелец, директор…, а папочки лежат в архиве, лежат, как мины подводные, и ждут своего часа. Плаваешь – плавай. Только глубоко не лезь, подорвёшься. Детям проще будет. А родители – по уши в дерьме. Флибустьеры березовых околков.
Так вот, те папочки-мины менее опасны, чем всякие нечистые. Они фарватер указывают, как буйки. А вот эти, повылазившие, случайности создают. Плывёшь по старой дорожке проверенной, а тут раз тебе – айсберг в бок. С этим надо что-то делать.
Начнём с синода, с архиепископа. У них там – строже, чем в партийном контроле давнишнем.
Договорился о встрече с архиепископом, который правил в местной епархии, он легко. Позвонил туда-сюда, решил пару пустяковых проблем для одного храма, и – пожалуйте отобедать с Владыкой.
Владыко вёл простой привычный для себя образ жизни и, если не вынуждали обстоятельства, предпочитал кушать у себя дома. Жил он как бы в центре, но в собственном одноэтажном доме старой постройки, с небольшим двором. Дом был неприметный и заставлял думать прихожан о скромном монашеском образе жизни архиепископа. Он их не разочаровывал.
Внешне архиепископ Федосий был приятен, без жеманства, без притворной картинной набожности и без нудного церковного менторства. Сними с него рясу, побрей – готовый руководитель: строгий и справедливый.
Родился он давно, служил на Украине, потом за морем, и забросила его судьбинушка в Сибирь, куда просто так не попадают. Но он не скис, а развернул такую деятельность, что соседи обзавидовались. И ещё, он был дипломатом: к месту обходителен, а иной раз строг и властен.
Глава с ним уже встречался. В далекие 90-е он, тогда работавший в одном из департаментов города, принимал участие во встрече одной немецкой делегации.
Немцы везли в город конвой гуманитарной помощи: с десяток старых грузовых машин Элли, когда-то выпускавшихся в ГДР, которые были всё ещё на ходу, но такие лучше дарить, гружённых секонд-хэндом, медицинским оборудованием и медикаментами. Возглавлял эту делегацию архитектор маленького городка, его же жители избрали главой городской администрации.
Так вот, когда они ехали к Феодосию, то немец ойкал, а потом спросил, почему бездорожье в городе. Что ответить? Не хватает средств у города. А жители? Почему они не чистят, не ухаживают за улицами? А действительно, почему?
– Если бы у нас так было, я бы сам стоял с лопатой на такой дороге. Или меня бы не избрали.
Тогда Анатолий Дмитриевич лишь кивал согласно. Сейчас вспомнил, когда его машина ползла по разбитой дороге медленно и осторожно, как змея на охоте. «А дом не изменился, чуть фундамент подремонтировали, доски на заборе заменили. А так – те же резные ставенки, въездные ворота, калитка. Дому-то, поди уж, за сто лет.»
Владыко был во дворе. Просто, по-монашески одет и, как всегда, гостеприимен. Они недолго говорили о былом, потом перешли в гостиную, где им подали скромный обед. А уж потом – разговор. Как только начать-то его, глава не знал.
– А что, Владыко, был я в селе Серебряная Долина, видел, церковь восстанавливаете. Красивые там места.
– Бог дал силы, восстанавливаем, прекрасный храм там стоял. Нынче, конечно, мы такого богатства дать не можем, и иконостас поскромнее, и кресты не позолоченные. Но на колокол деньги нашлись, спонсоры помогли.
– Мы тоже поможем, сейчас бюджет раскидаем, хоть копейку, но перечислим.
– Дай вам Бог здоровья.
– Ну что вы, чем сможем, поможем. Вы скажите, может, я, со своей стороны, по административной части, если где проблемы возникли. Я всегда готов.
– Пока особенно ничего. Но спасибо за доброе слово.
– Село красиво. А местные говорят, у вас там чудеса случаются. Будто живёт в этом селе парень, чуть ли не домовой.
– Слыхал я. И местного батюшку спрашивал. Слухи – то. Живёт при церкви молодой отрок – сирота совсем. Ни отца, ни матери не знал. Он имеет заболевание, роста маленького, вот его и назначили местным человеком божьим, юродивым, по-старому. Я буду там скоро. Сам посмотрю. Ну, не гнать же сироту. Он и церкви помогает. Как может, конечно, как может.
Они распрощались. Анатолий Дмитриевич уехал в раздумье.
«Если Владыко ничего не знает, значит это не существенно для них: «Живет при церкви сирота…» Ну да, что тут плохого? А если сирота – не просто сирота, а из тех, потусторонних, из духов? Тогда это запрещено.
Что мне надо? Я должен знать, как воздействовать на сиротку – водичкой святой, заклинанием, травкой… Чем? Как его приручить? Это же сила и возможности невероятные! Подумать страшно, что он может.
Итак, управлять и беречь. Беречь и управлять. Ведь, если узнает губернатор, то своего не упустит. Либо постарается подчинить сиротку, либо уничтожить. К кому пойдёт? К архиепископу? К ведьме какой-нибудь? Всё использует. Хоть с самим дьяволом сделку заключит. И тот, кто завладеет малюткой, будет править. Высокая цена. И у меня есть фора. Пока есть.»
Навязываться к Владыке Феодосию в гости надобности у губернатора не было, они встретились на концерте мужского хора Сретенского монастыря. Случайно. Ну, почти случайно.
Когда в зал зашёл архиепископ, зрители встали. Уважение к нему жителей города было показательно велико. Чиновники проскальзывали, чтобы не измерять свой общественный вес. Губернатор слегка опоздал, поэтому его приход никого ни к чему не обязывал, и он не испытал откровенной зависти.
Впрочем, кто из нас сомневается в том, что в России нелюбовь к власти – это естественное чувство, передаваемое с молоком матери. Ну, а что касается тех времен, когда толпы восхищенных кричали, в зависимости от ситуации, «славься, царь» или «слава великому вождю», кто кричал, а кто кайлом махал. Разные условия были.
Концерт был для Виктора Константиновича ценен ещё и тем, что его увидели рядом с главой Епархии в непринуждённом виде, в окружении народа. Ценный кадр. Возможно, станет известно в Москве. Возможно. Президент – Патриарх, губернатор – архиепископ. Не близко, но линия правильная.
Губернатор начал первым и сразу же поделился впечатлениями о духовной музыке:
– Это, о чём размышляешь в короткие минуты душевного спокойствия, и чего всегда не хватает, – начал он штамповать банальности впопад и невпопад, но из-за шума в фойе его было слышно плохо. Главное было написано на лице: рад видеть, и концерт понравился.
Феодосий пропускал всегда мимо ушей лестные речи и вида не подавал, ждал, что за этим последует.
– Говорят, в епархии появился божий человек. Пред-сказывает, чудеса творит. Слыхали уж?
Владыко напрягся: «Хм, и этот туда же. Надо скорее съездить к отцу Иоанну, что-то интерес этих господ мне не нравится».
– И вы туда же, многоуважаемый Виктор Константинович. Слухи, народные слухи, уверяю вас, не более. Сколько их я наслушался. То младенец с крыльями и говорит на шести языках, то петух яйца стал нести, то икона слезами заливается… Народ всегда чудесами живёт…»
– А что, икона не мироточила ни разу? А как же рассказы?
– Чудеса не только от Господа идут, иной раз – бесовские игры. Да и не в том чудо, что видно, чудо там, где не замечаешь.
– Это где же? На что вы намекаете? – забеспокоился вдруг губернатор.
«Вот дурак, прости Господи. Откуда ж вас берут-то?», – подумал архиепископ, но вслух сказал:
– Чудо в душе происходит. Был сотник на службе царя, плохое творил. Уверовал, и стал верить во Христа.
– Ну да, ну да, знавал я одного такого сотника, пробор-мотал губернатор и громко. – Да. Да. Душа – тонкая материя. Вера и душа. Так и запомню. А то ведь, у меня-то всё – хозяйство, бюджет у меня – всё, и так – круглый день. Нет времени о чуде в душе подумать. Вот так случилось бы чудо, и душа возрадовалась. Ан, нет. Нет радости-то. Всё – обман, текучка. Пустяшное всё на деле. Так жизнь и пробегает. А вспомнят ли когда-нибудь потомки такого человека, который, как раб божий, впрягся в соху и тянул, чтобы, значит, эти семена туда, куда надо, летели? Так ведь, кажется, в Библии? Чтоб проросли семена-то, а не затоптаны были.
– Вольно трактуете священные тексты.
– Ну, смысл тот же? Смысл-то я правильно уловил?
– Уже то, что вы обращаетесь к Библии, делает вам честь, уважаемый Виктор Константинович,… Второй звонок, я прошу простить великодушно, пора садиться…
– Да-да. Пора… На свои места садиться. Каждому своё место. А у нас на чужое норовят… Извините меня за многословность, понесло туда, в чём так мало разбираюсь…, – закивал губернатор, постоял в раздумье, и не пошёл на своё место, а махнул рукой помощнику и охране. – Уезжаем.
– Значит, правильно я думаю, правильно. Найду я вашего духа, а там и поговорим. Будем искать духовное вместе. Цели только разные, и инструменты. Никуда оно от меня не денется. Пошлю-ка я разведку в это село.