II
К тому времени дачники у нас объявились. Места-то красивые: лес, речка, озеро, и от города недалеко. Колхозов-совхозов к тому времени не стало, поразрушили всё.
Вот, церковь стали восстанавливать. Она у нас красивая была, да в дни окаянные разрушили её, потом война была. Батюшку назначили. Хороший такой батюшка, отец Иоанн, с Украины, или нет, белгородский. Но всё: «шо» да «гы».
Когда отстроили колокольню, привезли колокол. Ну, конечно, не такой, что раньше был, откуда столько денег взять, но тоже – немаленький. Кран огромный приехал. Вот идёт работа по подъёму колокола. Всё хорошо, строители поднимают, отец Иоанн в сторонке с жителями наблюдают.
Поднимает кран колокол медленно. Сначала с машины его снял, а потом осторожно поворачивается к колокольне и вверх несёт. На небе – ни облачка, ветра почти нет. Всё складывалось замечательно. Ещё немного, и заведут его под балку, на которой он должен висеть.
И вдруг опоры у крана начинают продавливать землю. Может, там пустота образовалась, песок подвымыло, или грунт неустойчивый, поди – разберись. Крановщик-то опоры выдвинул, как положено, и пока на одну сторону тяжесть была, кран стоял, а как только поворачивать начал, то опора со стороны церкви стала в землю уходить. А где одна, там и другая. Все четыре колеса с противоположной стороны от церкви плавно оторвались от земли, машина накренилась, и стрела крана оперлась на стену колокольни. У крановщика лицо всё взмокло от пота, не знает, что делать.
Вместе со всеми и наш банный стоял. Вначале он в восторге был, пальцами водил, бурчал что-то. А ему объяснить пытались: «Упадёт, дескать, кран-то, и колокол разобьется. Да что тебе говорить? Всё равно, ничего не понимаешь». А парнишка глаза таращил, лоб морщил и постепенно допёр, что кран упасть может, точнее сказать, грохнется с минуты на минуту. Он тогда стал мужикам что-то объяснять, лопочет им, руками машет, но они его не слушали: «Дошло, наконец. И без тебя знаем. Да что сделать-то можно?»
Парнишка аж весь трясся от возбуждения. С ним такое случалось. Поэтому никто особенно внимания не обратил на это, все на кран смотрели. Ситуация на тот момент безвыходной стала. Слишкомжарко же стал туда-сюда бегать. То вокруг крана, потом вокруг церкви. Да шепчет что-то, приседает, руками взмахивает. Отец Иоанн стоял бледный и уж смирившийся с тем, что разобьётся колокол.
– Только бы люди не погибли, а колокол… Что же, Бог даст, новый закажем. Когда только? Лет через десять… Что делать-то? Беда. Вон, дитя неразумное, и то так переживает…
Стоит батюшка, чуть не плачет: и кого винить, случай? Крановщик из кабины вышел, руками смущённо разводит: «Что поделаешь?»
– И что теперь?
– Был бы второй кран, тогда перецепили бы.
Но все понимали, что найти такой второй кран сложно. Нет его.
А парнишка наш всё бегает. То к крану подбежит, то к колокольне. А потом замер у машины, стоит, смотрит, и по лицу его крупные капли пота потекли ручьём, как будто в бане он сидит, а не на улице весенней. Напрягся весь, кряхтит, будто тянет что-то тяжелое руками за канаты.
– Это кто? Дурачок ваш местный? – спрашивает крановщик.
– Ой, смотри, смотри… Падает, кран падает!!
Ахнул народ. Действительно, стрела заскрипела, трос натянулся, дрожит… Вздрогнула стрела, кирпич со штукатуркой от стены отвалились.
– Берегись, берегись, сейчас упадут, упадут!
– Подальше, подальше…
И строители, и местные стали отбегать подальше от крана с колоколом – опасно. Только парнишка остался, как в землю врос.
– Беги, беги, парень, погибнешь!
Стоит по-прежнему, сопит, рычит… И тросы на кране дрожать ещё сильнее стали, и вздрогнула стрела. Вздрогнула и нехотя отошла от стены.
– Гляди, гляди, что там…
Колокол медленно отходил от стены, и машина встала всеми восемью колесами на землю. Все стояли, открыв рты. Чудо!
– Ой, милый! Ой, выручай! Только не отвлекайте его, только не подходи к нему никто!! Не вводите меня во грех, бо, пришибу! – запричитал отец Иоанн, вдруг поверивший в чудо.
Когда опоры полностью вышли, мужики быстро завели под них широкий металлический швеллер. Крановщик уж в кабину влетел и осторожно поставил колокол на место. Все работали, как под гипнозом, понимали друг друга без слов. Когда закончили, только пот со лба утёрли и закурили, кто курил. Руки тряслись, и пот у всех ручьём. Крановщик, тот вообще, молча собрался, перекрестился, и быстро уехал. Местные тоже в растерянности были, в стороне топтались.
– М-да…
– Да-а-а…
– Надо ж такое…
И всё. Батюшка всё на церковь крестился и кланялся, крестился и кланялся. Так – минут пятнадцать, а потом парнишку обнял и три раза поцеловал: «Я уж, милый мой, не знаю, кто ты. От лукавого сила твоя, или Господь тебя наделил, только сегодня ты людям, церкви большую услугу оказал. Тебе это зачтётся. Спасибо и вам, люди добрые. Руки дрожат. Даже вон, слеза выступила от сильных чувств. Господь с нами. Праздник сегодня. Накрывай столы.»
Столы накрыли быстро, батюшку благодарили и парнишке руку жали: «Молодец, постоял за мир!». Он весь сиял от счастья.