Запоздалая встреча на вечере выпускников
В один прекрасный день Дашка получила приглашение на землячество выпускников своего университета и побежала на вечер, любопытствуя, кого же из однокурсников она там встретит. Мальчишек с курса было несколько, и они уже давно нашлись для общения. Дашка влилась в ряды ребят, каждый из которых казался тут, в Москве, почти родным. Все радостно чокались шампанским и обменивались информацией – кто, где, и кем работает. «Дашка, небось, шаманишь где-нибудь?» – спросил один из них. – Помним-помним, как ты всем нам будущее предсказывала. Как в воду глядела».
Действительно, Дашка на первом курсе вдохновенно несла все, что язык мелет, своим однокурсникам и, что самое удивительное, все её пророчества всегда сбывались. «Ты их запрограммировала», – сказал бы Грачев. Много позже, одногруппница нашла её в социальных сетях и спросила: «Как ты в 83-м году могла знать, что я буду жить в Канаде?».
Дашка помнила этот вопрос и свой ответ про Канаду, после которого ей стало неловко: в аудитории воцарилась оглушительная тишина, и все поспешно сделали вид, что смотрят в свои конспекты – в эпоху железного занавеса слово «Канада» звучало не просто как «Марс», а гораздо хуже – как махровая антисоветчина. Но Дашка брякнула, как всегда, не подумав, и потом сама удивлялась, кто за неё понес эту ересь вслух.
Пока все пили и чокались, к Дашке подошел молодой парень приятной наружности: «Меня зовут Костя, я тоже закончил мехмат, вы меня не помните?» – «Увы!» – «Вы были старше на несколько лет, мы приходили к вам в общежитие, рядом с вашей комнатой, были даже у вас в гостях, но вы ушли». Краска бросилась Дашке в лицо и мысли холодно констатировали: «Да он из той троицы, тот, самый румяный. Но я уже их давно простила, сейчас это вызывает не более, чем умиление».
Мысли унеслись в далекое прошлое.
«Повадились эти мальчишки ходить», – Дашка шла по длинному коридору общаги и опять чувствовала себя мишенью. В том конце, где обычно курили студенты, у батареи сидели на корточках эти наглые создания, в упор весело рассматривая приближающуюся Дашку. Их было трое, иногда четверо. Дашка никогда не смотрела им в глаза, только поверх. «Интересно к кому они приходят: кто-то из друзей на первый курс поступил, наверно».
Это были местные подростки, каким-то образом проникавшие в общагу через вахтершу. Было это на четвертом курсе. Дашка тогда представляла собой далеко не банальный продукт эволюционного развития «гадкого утенка». Конечно, в птицу белую она превратилась, но птица эта была породы редкой и нетривиальной. Она называлась «павлин-утка-ёж»: снаружи первое, всё остальное – внутри. И такое порой случается. И теперь этот нетривиальный павлин, грациозно раскрывая веером свой белый и пушисто-игольчатый хвост, гордо «вышагивал по штабелям», крякая от удовольствия.
Конечно, прекрасен павлин белоснежный…
При свете рассвета, под катом заката…
И Дашка тоже была хороша в новой своей ипостаси белого и прекрасного творения божьего.
Но эти ужасные мальчишки одним своим видом возвращали ее в то время, когда она с тоской смотрела в зеркало, пытаясь обнаружить в нем хоть что-нибудь приятное глазу, но зеркало категорически отказывало ей в праве на нормальную жизнь, и она отходила от него в полной безнадеге, с чувством стыда за надежду, все еще не умиравшую в ее живучем воображении.
И в который раз это продолжалось. Дашка уже раздражалась при одном виде их голубых джинсовых курток. Как-то она поплакалась на ситуацию Грачеву, на что тот посмеялся и посоветовал смотреть на них «по-шамански», то есть «из космоса», что на самом деле означало – «сколько ж можно жаловаться». С тех пор, увидев этих подростков, она стискивала зубы и шла «по-королевски», как истинная одегон, была у нее такая фича. Это – абсолютно балетная спина, легкая надменная улыбка, взгляд в пространство поверх их голов и – не замечать! «Посмотрим, кто победит на этот раз».
Лишь в конце этого многострадального пути, перед тем как открыть дверь в свой блок, она одаривала всю троицу взглядом, вложив в него все выжатое из себя «цельнокосмическое» презрение к этой мелюзге. Холодная, отстраненная полуулыбка и – гордо вносим свое «одегонское величество» в спасительную темноту блока. И каждый раз в момент, когда за ней закрывалась дверь, в коридоре раздавался громкий хохот. От которого стыла кровь.
Продолжалось это довольно долго. Причиняя Дашке незаслуженные страдания: «Ну, что я им сделала?» А еще иногда они пробирались на студенческую дискотеку и сидели рядком в углу, опять нагло рассматривая ее и тихо переговариваясь друг с другом. Дашка спиной чувствовала их кривые ухмылки и смешок, конечно же, в ее адрес направленные, но природа и тут дала ей фору – танцевать она любила и уже не стеснялась. И то ли детство на сцене сказалась, то ли гены, но смотреть на неё было завораживающим зрелищем. А эти подростки… И тут они ухмылялись…
В конце концов, к любому раздражению можно привыкнуть. Даже к этим мальчишкам. Их присутствие было в ее жизни той ложкой дегтя из преисподней, которая периодически выплескивалась на неё, покрытую медом, елеем и воздушными поцелуями.
Однажды Дашка увидела их в своей комнате – Жанка пригласила на чай, и они мило разговаривали, а один даже сидел на ее кровати, такой симпатичный мальчик, с ясными серыми глазами и неестественно ярким румянцем на молочно-белом лице. Впрочем, он был даже очень симпатяга, если бы не из этой жуткой троицы. Дашке нравились такие типажи – интеллигентные мальчики из хороших семей, свою застенчивость, в отличие от друзей, не пытавшиеся скрыть за маской развязности. Именно такие типажи были в ее вкусе, ранимо-мальчишеского вида, тайные поэты и явные отличники. Возможно, это было попыткой отыграться за подростковую отверженность. И всю жизнь только эти типажи ее волновали по-настоящему. А он был именно такой – юный «сероглазый король», в какого она лет 5 назад влюбилась бы без оглядки и, возможно, на всю жизнь.
Но он был из того кошмара, преследовавшего ее последние недели. И Дашка, сняв пальто, ушла из комнаты на другой этаж. Вежливо-прохладно поздоровавшись. И унося на спине их смеющиеся взгляды.
Конец ознакомительного фрагмента.