Пролог
Телефонный звонок раздался среди ночи, и Ширвани Бексолтанов, который только-только уснул нормально, не проснувшись еще окончательно от этого звонка, схватил трубку мобильника, но сразу сообразил, что если экран не светится, значит это не мобильник звонит. Звонок повторился. И только после этого Ширвани перешел комнату и вытащил из кармана пиджака, висящего на спинке стула, трубку спутникового телефона. Мелодии у трубок были похожие, отвечающие консервативному вкусу владельца, признающего только восточные напевы, и спутать спросонья было немудрено.
Определитель номера показал знакомое имя.
– Здравствуй, Уматгирей, – сказал со сна хрипло, но своего недовольства пробуждением не показывая. – Что, у вас в Альпах еще вечер?
Живо выплыло воспоминание о маленьком аккуратном домике на берегу озера в швейцарских Альпах недалеко от границы с Францией. Этот дом не Уматгирею принадлежал, но тот пользовался им, с разрешения хозяина, члена правительства кантона, когда необходимо было провести встречу так, чтобы никто не имел возможности увидеть и услышать беседующих. Бексолтанов уже трижды этот домик посещал.
– Нет, Ширвани, у нас тоже уже ночь наступила. Но в такие ночи не до сна. Надеюсь, не только мне… Что скажешь? Удалось что-то узнать?
– Мало… Но удалось… Весь груз сейчас находится в погранотряде. Троих моих парней пограничники застрелили, захватили двоих моих и твоего парня. Отбить груз у меня возможности нет. У меня нет достаточных сил даже для того, чтобы на самую захудалую заставу напасть, не говоря уже о погранотряде. Лет бы пять назад… Тогда бы я не постеснялся.
– А когда и куда будут груз вывозить? – недовольно спросил Уматгирей.
– Это только Аллаху известно и тем, кто в данный момент моим грузом владеет. Я бессилен что-то узнать.
– Ладно… Что бы ты без меня делал… – донесся вздох из далекой Швейцарии. – Я дам тебе номер человека. Он сам, правда, в Лондоне живет. Но всю необходимую информацию может добыть, не вставая с кресла. Запоминай… Только запоминай, не записывай…
– Я хорошо запоминаю телефоны.
Уматгирей продиктовал номер. Ширвани повторил.
– Как его зовут?
– Не называй его никак. Просто назови свое имя и выскажи свою просьбу.
– Хорошо. Когда ему можно будет позвонить?
– Утром. Учти разницу во времени. Не два часа, как со мной, а три. Они живут «по Гринвичу»… Человек будет недоволен, если ты прервешь его утренний сон. Вдруг ему снится что-то хорошее… Можешь сослаться на меня. Я тебя послал. Я буду оплачивать расходы. А он узнает все. Понял?
– Позвоню… Результат тебе сообщить?
– Я сам тебе позвоню. Ближе к обеду. Если необходимо будет действовать, действуй не стесняясь, и во всем можешь ссылаться на меня.
Уматгирей отключился от разговора, как часто делал, не простившись. Это для того, чтобы собеседник чувствовал какую-то вину, даже если не виноват ни в чем. Старый психологический трюк, который, впрочем, Ширвани прекрасно знал, и потому в ответ на его действие только криво усмехнулся. Впрочем, усмешка у него всегда была кривая, потому что часть его некогда красивого лица была изуродована ожогом, а перетянутая шрамами кожа делала кривой даже доброжелательную улыбку…
Уматгирей позвонил даже раньше, чем обещал.
– Есть новости, я слышал…
Откуда он вести вылавливает – это всегда было загадкой для Ширвани Бексолтанова. Часто Уматгирей давал задание, потом звонил и уже знал результат, и даже иногда подправлял доклад самого участника события. Докладчика это злило, но Уматгирей любил свою осведомленность показать, видя в этом подтверждение своего значения.
– Есть, – ответил Бексолтанов, глядя за окно на строительство нового здания. Оно обещало быть красивым, каких никогда раньше не строили в столице Чечни. Впрочем, все современные здания, кроме жилых, отличаются от тех, что раньше строили. Город не узнать, но это одновременно и радовало, и раздражало, потому что Ширвани всегда был консерватором, и даже плохое старое для него всегда было лучше любого нового.
– Слушаю тебя. Поделись приятными новостями.
Уже по одним этим словам можно было понять, что Уматгирей знаком не только с тем, что подсказал Ширвани информированный человек в Лондоне, но и с действиями самого Бексолтанова на месте, в Грозном.
– Ты же сам все знаешь…
– Я люблю вникать в детали. Я же никогда не лезу командовать. Что ты задумал, тебе и выполнять, но я могу иногда дать дельный совет, ты сам, наверное, это понимаешь. Потому и спрашиваю…
– Сегодня из погранотряда вылетает вертолет. Через пятнадцать минут должен вылететь. Вертолет приземлится на военном аэродроме. Там его будет встречать ментовская машина, которая заберет попа. Кажется, отец Валентин его зовут. Мне даже по факсу прислали фотографию этого попа. Пожилой толстячок, не способный к сопротивлению. Что касается встречающих… Два мента, водитель и охранник из отдела вневедомственной охраны и наш местный поп. Поедут в Ханкалу, чтобы оттуда вылететь дальше. Наш местный поп тоже не в состоянии сопротивления оказать. Он больной от рождения. Наполовину инвалид…
– Это все я знаю… Что будешь предпринимать?
Все Уматгирей знать, естественно, не мог, но он умеет делать вид, что знает больше, чем было в действительности, и на некоторых это впечатление производило. Но только не на Ширвани Бексолтанова, который своего собеседника слишком хорошо знал.
– Это ты тоже наверняка знаешь… Я приготовил три машины, которые будут действовать, и еще две машины и трактор, чтобы перекрыть дорогу. Две машины столкнутся. Не сильно, но объехать их будет невозможно. Трактор просто сломается и встанет на дороге, никого не пуская. Никто не помешает. С ментами разговор будет короткий. Попы, думаю, угрозы не представляют. И сразу хочу отправить груз в Дагестан. Не завозя его в Грозный…
– Внешне все правильно… Только здесь можно ошибиться. Будь осторожен и точен, не выставь заграждение раньше времени. Вертолет – штука не слишком надежная, а у вас там грозы гуляют… Могут опоздать, и ты «засветишься»…
– Ты и с прогнозом нашим знаком?
– Если я интересуюсь вопросом, то изучаю его со всех сторон. А вообще-то у нас тоже гроза за грозой гуляет, – сказал Уматгирей и отключился от разговора.
А Ширвани взглянул на часы, сам себе улыбнулся в зеркало, не пугаясь своего обожженного лица, и стал одеваться, чтобы отправляться в дорогу. В отличие от большинства боевиков и вообще всех, кто был когда-то боевиками, он не любил камуфлированные костюмы. Ширвани надел черную рубашку и черный повседневный костюм. Подмышечная кобура под пиджаком, даже на все пуговицы застегнутом, была совсем не видна, и на улице никто не принял бы Бексолтанова за человека воинственного, бывшего полевого командира, эмира сильного некогда джамаата…
Каким бы закостенело консервативным ни был человек, обязательные слабости имеет и его консерватизм. Это правило без исключений. Все консервативные люди на Кавказе предпочитают другим машинам «Волгу», даже зная, что как машина «Волга» по нынешним временам не может быть престижной моделью. Но понятие престижности «Волги» с советских времен осталось и в кровь многих въелось. Ширвани Бексолтанов «Волгу» не любил как раз потому, что любил машины вообще, а хорошие машины особенно. И потому предпочитал ездить на машине очень серьезной не только по цене, но и по престижности – на «Порше Кайен». Уже один вид этой машины не рекомендовал ментам интересоваться личностью владельца. А случись что, по разбитым дорогам за «Кайен» даже не видящий ухабин и глубоких ям «уазик» не угонится.
Вспомогательные группы Ширвани выслал к месту операции заранее. И теперь ждал доклада о прибытии их на место, которое располагалось в зоне устойчивой сотовой связи, и проблем с докладом возникнуть не должно было бы. Сбор основной группы был назначен во дворе большого дома на окраине Грозного. Туда и приехал Ширвани. Как и полагается командиру, последним. Командир ждать никого и никогда не должен. Наоборот – его должны ждать. А потом, после его прибытия, ждать стали уже вместе. Докладов. И они начали поступать. Сначала от вспомогательных групп. Две машины и трактор в дороге. Преодолели уже половину пути. Значит, все идет по плану. Потом поступил доклад от человека, контактирующего с авиационным диспетчером: вертолет вылетел из погранотряда. По дороге он совершит посадку на перевале, где высадит одну группу спецназа и заберет другую. Следующий доклад пришел через тридцать минут: вертолет покинул перевал и держит курс на аэродром.
– Выезжаем… – коротко и по-деловому, почти буднично, скомандовал Бексолтанов. – Интервал три минуты. Дистанцию держать…
Он поехал, естественно, не на своей машине, такой приметной и запоминающейся. Для боевых операций существует множество машин самых простых моделей, которые потерять или даже бросить после операции не жалко – из России пригонят новые, только что угнанные, за бесценок. Но едва последняя машина, в которой и ехал сам Ширвани Бексолтанов, начала удаляться от Грозного в южном направлении, как подала «голос» трубка мобильника. Ширвани посмотрел на определитель номера. Снова звонил человек, который был на связи с диспетчером. Весть пришла непонятная, и потому неприятная – прервалась связь с вертолетом, который вошел в грозовую зону. Последнее сообщение было о том, что вертолет обходит грозовой фронт по дну ущелья. И все… Больше связи не было…
– А что, радары его не видят? – по наивности спросил Бексолтанов.
– Я тот же вопрос задал, – объяснил связной. – Радары видят только то, что над горами летит. Если машина ушла в ущелье, ее не поймать. Горы экранируют.
И что Ширвани оставалось делать после такого сообщения? Отменять операцию, потому что вертолет пропал со связи? А если у него только со связью неполадки? И если он благополучно долетит? Но, с другой стороны, если не долетит, то, выставляя засаду, Бексолтанов может «засветиться» раньше времени.
– Держи меня в курсе дела. Каждую новость сообщай… – потребовал Ширвани и стал сообщать своим помощникам на всех машинах, чтобы готовили запасные варианты развития событий, потому что дело может по времени сдвинуться, но может и не сдвинуться. И надо быть ко всему готовым…
Время шло, от связного сообщений не поступало. Ширвани успел проехать неторопливо в один конец, развернуться, проехать всем составом машин в другой конец, уже быстро, на случай, если потребуется вскоре оказаться в другом месте. И снова направились к месту организации засады, когда позвонил не связной, а уже сам Уматгирей, снова продемонстрировавший свою магическую осведомленность:
– Что делаешь? Какие меры принимаешь?
– Жгу дорогой бензин, катаясь по дороге туда-сюда.
– Можешь не кататься. Возвращайся. Вертолет, говорят, разбился, иначе уже прибыл бы на аэродром батальона спецназа. Все сроки вышли. И ты отправляешься искать его, пока федералы не могут этого сделать из-за грозы.
– А я могу? Мне туда сколько добираться…
– До грозового фронта тебя подбросят вертолетом. Я договорился. После этого в твоем распоряжении еще два часа. Это все, что может себе тот вертолет позволить. Вы же на вертолете будете искать, невзирая на грозы. Придется рисковать. Вертолетчику уже заплачено. Вертолет у тебя будет маленький, с собой можешь взять только троих. Пока отправляйся в Ханкалу. Людей с оружием выстави где-то в стороне, чтобы вертолет смог забрать их.
– И что, груз стоит того, чтобы входить в громадные траты? – спросил Ширвани с легким раздражением.
– Среди груза есть одна редкая икона известного мастера, которую нам меняют на десять «Стингеров».[1] Русские священники сами не знают цены этой иконы. А коллекционер готов не скупиться. Он много лет потратил на поиски и не хочет отступать. И мы тоже… Десять «Стингеров»… За это стоит рисковать.
– За это стоит… – согласился Бексолтанов.
Минувшей весной в Чечню было отправлено шесть «Стингеров», но ни один не дошел до адресата. Все перехватили федералы…
– Разрешите, товарищ генерал?
Человек в штатском, сидящий за громадным по размерам письменным столом, не поднимая головы, посмотрел исподлобья на вошедшего капитана и молча кивнул, показывая на стул, выдвинутый из-под приставного стола для заседаний. Этот стул всегда был специально выдвинут, чтобы вошедшие именно на него садились. И капитан это, похоже, знал.
– Мы попробовали исправить положение, товарищ генерал. Конечно, если бы не пограничники, исправлять ничего не пришлось бы, и избежали бы больших затрат, и это дело оставлять без внимания нельзя, чтобы…
– Что нельзя оставлять без внимания? – перебивая, сердито спросил генерал.
У капитана взгляд нетвердо перебежал по различным предметам, выставленным на столе, и вернулся к бумагам, которые он выкладывал перед собой. На генерала он предпочитал не смотреть, потому что не мог генеральский тяжелый взгляд выдержать, как и все сотрудники управления. Взгляд этот многих заставлял, к собственному их немалому удивлению, заикаться, хотя до этого они всегда, казалось бы, разговаривали нормально.
– Я, товарищ генерал, про позицию пограничников говорю…
– За срыв первоначального плана отвечать будете персонально вы.
– Товарищ генерал, я же ведь предупредил командира погранотряда…
– Телефонным звонком предупредить мог бы и преступник, представившись вашим именем.
– Но мы с командиром погранотряда хорошо знакомы, проводили несколько совместных мероприятий. Вообще, можно сказать, почти приятельские отношения. И он не проконтролировал выполнение своего приказа, в результате чего груз был задержан, трех контрабандистов застрелили, а троих задержали…
– А на основании чего он мог отдать такой приказ? Если бы он отдал такой приказ, его можно было бы судить. Другое дело, если бы вы, капитан, отправили официальное письмо через руководство погранвойск, его можно было бы судить за неотдачу такого приказа. И не пытайтесь уйти от ответственности.
– Я, товарищ генерал…
– Все, этот вопрос больше не обсуждаем. Что там дальше с вашими бандитами?
– Передали им информацию. Они уже занялись организацией. Нашли подходящего человека и, насколько нам известно, уже отправили его в погран-отряд вместо настоящего священника. Все должно получиться. Одновременно мы сделали утечку информации в Швейцарию. Якобы случайно. Нужный человек обратился к тому же самому полукриминальному эксперту с предложением предварительной оценки по фотоснимкам и описанию. Снимки и описание сделаны квалифицированно. Эксперт дал финансовую оценку, получил деньги, а сам тут же передал информацию по цепочке своим постоянным клиентам. Так она дойдет до адресата, а от него вернется к эмиру Ширвани Бексолтанову. Бексолтанова мы контролируем, и каждый его шаг…
Звонок внутреннего телефона остановил речь капитана. Генерал поднял трубку, выслушал и сказал коротко:
– Пусть войдет.
Уже через пять секунд дверь открылась, и в проем вдвинулся бочком и с заметной опаской старший лейтенант. Глянул коротко на капитана, своего начальника, потом посмотрел в сторону генерала:
– Разрешите…
– Что там такое срочное?
– Неприятности в нашем вопросе, товарищ генерал. Сейчас пришло сообщение… Пропал со связи вертолет, на котором вывозили груз из погранотряда. Там идет плотный грозовой фронт, и диспетчер предполагает крушение. В случае крушения все наши надежды…
– А все из-за того, что капитан поленился сделать официальное письмо и понадеялся на личностные отношения… – сделал вывод генерал. – Как будете выкручиваться?
– Будем выкручиваться, товарищ генерал, – твердо пообещал капитан, вставая и на сей раз глядя уже генералу в глаза. – Разрешите идти, чтобы собрать информацию и предпринять возможные меры.
– Идите. И держите меня в курсе дела.