Глава 2
Западная Сибирь. Томск
21 июня 20… года
Я рассудил, что Ракитина нужно ловить на работе с утра, иначе потом его и с собаками не сыскать. Служба такая!
Ровно в девять я уже стоял у подъезда старинного особняка с псевдоколоннами по фасаду, в котором при царе-батюшке располагалось губернское полицейское управление. Эстафета поколений, блин!
В управление криминальной милиции меня пропустили «со скрипом». Дежурил какой-то новенький – здоровенный детинушка с лоснящейся круглой физиономией и лихим русым чубом, торчавшим из-под явно малой на размер фуражки.
– И откуда ж ты такой взялся, сержант? – я покосился на его могучие плечи, обтянутые форменной курткой, будто второй кожей.
Парень хмуро глянул на меня, потом в удостоверение и с вызовом произнес:
– Що ж вы разбалакалыся, пане журналыст? Чи ваш друг здэсь робыть?[17]
– Тю! Да ты никак хохол?! – заорал я на весь первый этаж. – Ну надо же, куда вас самостийность на заработки укатала!
Сержант начал медленно наливаться багрянцем. Положение спас не кто иной, как сам Ракитин, вошедший в управление в самый драматический момент. Как всегда мгновенно оценив ситуацию, Олег втиснулся между нами, уже начавшими сопеть и скрести пол каблуками, и скомандовал: брэк!
– Ну не можешь ты, Димыч, без приключений! – укоризненно сказал он, подмигивая мне при этом так, чтобы не видел чубатый сержант. – А ты, Степан, не ведись, как последний лох! Видишь же, что тебя провоцируют, – Ракитин строго посмотрел на враз притихшего хохла.
– Привет, Олег, – сказал я, пожимая его крепкую загорелую руку. – Ты всегда вовремя. Что за дуболомов вы принимаете на работу?
Сержант снова громко засопел.
– Прекрати, Котов, не нервируй дежурного! – теперь уже жестко одернул меня Ракитин. – Он, между прочим, при исполнении. Может и физическое замечание сделать – мало не покажется, уверяю!
– Мы тоже кое-что могем!..
– Я сказал, не задирайся!
– Все, молчу. – Я примирительно протянул руку набычившемуся Степану. – Звиняйте, шановный пан, не признал!
Сержант посмотрел на меня, потом на Ракитина и ответил:
– Заметано.
Но руки не подал – обиделся. Я хмыкнул и прошел вслед за Олегом через «вертушку» и рамку металлодетектора. Мы дружно поднялись на второй этаж и вошли в кабинет со скромной табличкой на двери «Капитан О.В. Ракитин, оперативный отдел».
Олег включил электрочайник, стоявший на своем законном месте – на подоконнике, и уселся в новенькое, скрипнувшее кожей кресло. Я же оседлал свой любимый стул возле шкафа.
– Ну, выкладывай, с чем пришел? – Олег достал сигареты и принялся хлопать себя по карманам в поисках зажигалки.
Я тоже вытащил дежурную пачку своих любимых «Монте-Карло», прикурил и перебросил зажигалку Ракитину. Вообще-то я курю мало, можно сказать, от случая к случаю. Но с точки зрения медицины, из двух зол надо всегда выбирать меньшее. То есть, если в комнате кто-то курит, лучше закурить самому, чем стать пассивным курильщиком.
Сделав пару затяжек, я сказал:
– Ты даже не представляешь, Олежек, кто перед тобой сидит!
– Мой школьный друг, отличный врач, бабник, трепло и драчун, – не моргнув глазом, начал загибать пальцы Ракитин.
– Вы мне льстите, капитан!
– Помилуйте, доктор, и в мыслях не держал!
– Ладно, так и быть. Раскрою тайну. Я – клон Джеймса Бонда… э-э, Шерлока Холмса!
– Может быть, миссис Марпл?.. – голосом кинопровокатора спросил Олег.
– Не смешно. – Я сделал каменное лицо. – Короче, я с сегодняшнего дня – репортер отдела новостей «Городского вестника»…
– Эк тебя, болезного, расколбасило!
– …и у меня задание: написать материал по вчерашнему ограблению краеведческого музея.
– Ну и пиши, – Ракитин пожал плечами. – Я-то здесь причем?
– Ну, ты же занимаешься этим делом?
– Нет. Кражей из музея занимается старший лейтенант Еремин. А я все больше по мордобойчикам, по пистолетикам, по трупикам…
– А если я тебе скажу, что в связи с этой кражей исчез человек?
– Тот, который украл?
– Не обязательно. Может быть, он как раз хотел помешать преступлению или стал невольным свидетелем, вот его и… списали?
– Так уж сразу!.. Погоди, а ты кого имеешь в виду? – Ракитин затушил наконец окурок и подобрался.
– Ну вот, теперь я вижу, что разговариваю с сыщиком! – Я тоже загасил недокуренную сигарету. В горшке с кактусом.
Собственно, могучее колючее растение, видимо, давно мутировало, поскольку росло и питалось исключительно на отходах табачной промышленности. «Бычки» плотным слоем покрывали все пространство горшка.
– Колись, Димыч, зачтется, – добрым голосом сказал Олег.
– Ага. Так вот я имею в виду сотрудника музея Антона Урманова, который, по заявлению директора, не вышел сегодня на работу, а телефон его молчит.
– Ну и что? Уехал куда-нибудь…
– По отзыву все того же директора, Урманов очень дисциплинированный работник и не мог никуда уехать без предупреждения.
Ракитин с задумчивым видом достал новую сигарету и принялся ее разминать будто папиросу.
– А не пропустить ли нам по чашечке чайку? – громко предложил я.
– Что?.. А, согласен. – Олег спрятал измусоленную сигарету обратно в пачку. – Я бы и позавтракать не отказался.
– Тогда одного чая мало. Пошли в кафешку.
Мы вышли на улицу и сразу почувствовали, что лето вступило в свои права. Июньская жара уже полностью завладела городом. Лужи от поливальных машин исчезли, пахло разогретой травой и тополиной смолой. Публика норовила передвигаться в тени деревьев, и даже собаки попрятались под кусты боярышника и сирени.
Маленькое кафе с романтическим названием «Приют пешехода» располагалось прямо на перекрестке Тополиного бульвара и улицы Студенческой – весьма бойком месте. По случаю теплой погоды владелец кафе организовал дополнительную открытую веранду под зонтиками прямо на бульваре. Такое удобное место было немедленно облюбовано публикой, и, несмотря на ранний час, почти все столики были уже заняты.
Однако Ракитин, видимо, считался здесь завсегдатаем. Едва мы вошли на веранду, к нам подскочила миловидная шустрая девчушка в белом передничке и с двумя задорными рыжими хвостиками за ушами.
– Товарищ капитан, доброе утро! – лукаво улыбнулась она. – Что желаете?
– Привет, Аленушка, – Олег по-отечески потрепал девчушку по румяной щечке. – Нам с товарищем, – кивок в мою сторону, – надо поговорить. И позавтракать.
– Могу предложить салат «Сибирский» и окрошку по-купечески…
– Годится.
Аленка провела нас в дальний угол веранды, где столик стоял прямо под большим ильмом, и зонтика над ним не было.
– Ну-с, продолжим, Холмс! – Ракитин хотел было закурить, но передумал и взялся за дежурный стакан с минералкой.
– Хотите услышать мою версию, инспектор? – Я тоже отхлебнул из другого стакана.
– У вас уже есть версия?
– А то!
– Ладно, излагай.
Я решил опробовать на Олеге ту же, что излагал Марии. Правда, с поправкой.
– Этим ребятам, видимо, позарез нужно обуздать свое божество, вот они и решились на кражу.
– Не кражу, Димыч, ограбление, – поправил меня Ракитин, смакуя минералку.
Вода и впрямь была хороша. Холодная, почти без газа, зато с чудесным привкусом хвои и лимона одновременно. И никаких ароматизаторов, господа! Минеральная вода «Чажемто» – уникальный природный дар сибирской тайги, обнаруженный лет тридцать назад нашими геологами. Причем совершенно случайно. Так часто бывает: искали газ – нашли воду.
– А какая разница? – заинтересовался я.
– Кража – есть тайное хищение имущества, свидетелей такого преступления обычно не бывает, улик и следов очень мало. Ограбление же, напротив, действо дерзкое, сопряженное с угрозой насилия, применением технических средств, порчей имущества.
– Исчерпывающее объяснение! – честно сказал я. – Но тогда в музее была совершена именно кража…
– Нет, именно ограбление. – Олег поставил на стол пустой стакан. – Смотри: замки дверей вскрыты отмычкой, сигнализация отключена – правда, непонятно каким способом, сторож усыплен…
– Погоди, какой сторож? – напрягся я. – Петр Силантьевич, что ли?
– Ага, познакомился уже, – кивнул Ракитин.
Он замолчал, потому что появилась рыжая Аленка с полным подносом снеди. Она ловко расставила тарелки и блюдца, разложила приборы и сделала легкий книксен:
– Приятного аппетита, господа!
Олег снова широко улыбнулся девушке и даже, мне показалось, подмигнул. На всякий случай я плюнул через левое плечо: рыжая ведьмочка явно нравилась Ракитину, но потерять друга в расцвете лет…
– Так вот, – продолжил как ни в чем не бывало Олег, – вижу, что имел счастье общаться с этим скользким типом.
– Почему ты о нем говоришь в таком тоне? По-моему, милый активный старичок, радеющий за справедливость.
– Ага, милый и активный, – скривился Ракитин, принимаясь за салат. – Этот Шишкин, между прочим, имеет две ходки. И обе – за кражи ценных предметов культуры!
– Ничего себе! То-то он твоих оперов «сыскарями» в разговоре обозвал.
– Еще мягко сказал…
– А мне он про то, что его усыпили, не сообщил.
– Нам тоже. Просто эксперт у нас дотошный, все проверяет. Он и взял остатки чая на анализ из кружки этого… сторожа.
– И?..
– Опиум.
– Да ладно тебе! – Я даже есть перестал, хотя салат оказался на редкость вкусным, с грибами и куриным мясом. – Ты хоть пробовал эту дрянь на вкус?
– Нет, а что?
– Да твой Шишкин сразу бы понял, что в чай что-то подмешано! Жуткое дерьмо.
– Ну, тогда одно из двух, – невозмутимость Олега порой меня поражала, – либо дед в сговоре с похитителем, либо наркоман. Впрочем, первое не исключает второго.
– Есть еще третье. Если он пил не чай, а какой-то напиток, достаточно душистый и имеющий собственный резкий вкус.
– В яблочко, Холмс! – Ракитин отодвинул пустую салатницу и взялся за окрошку. – Чай у Петра Силантьевича был травяной. Эксперт говорит, больше двадцати компонентов. Видать, бережет здоровье, старый хрыч!
– Сложный дед, – согласился я, тоже приступая к окрошке. – Мне умолчал про снотворное, вам – что видел грабителя.
– Как это, видел?!
– Обыкновенно. Вернее, он заподозрил этого парня в причастности к ограблению. Даже описал его довольно подробно.
– Придется деда брать в оборот, – посуровел Ракитин.
– Вернемся же к моей версии…
– Не вернемся, Димыч. Твое предположение слишком запутанно и отдает мистикой, а с пережитками мы боремся.
– Ну а у тебя-то есть версия? – Я был крайне уязвлен, потому что чувствовал нутром, что прав. В отличие от своего до мозга костей реалистичного друга, я-то как раз был склонен к мистическому мировосприятию. По крайней мере, я твердо верил, что случайных событий не бывает, как и случайных мыслей. Причина есть у всего, значит и следствие – тоже!
– Есть, конечно, – ухмыльнулся Олег. – Это заказное ограбление.
– И ты уже знаешь заказчика? – съязвил я.
– Предполагаю. Дело в том, дорогой Холмс, что в настоящее время в нашем славном старинном городе гостит господин Ульрих Крюгер. Герр Крюгер – профессор из Дрезденского университета, большой знаток древних культур Востока и особенно Сибири!
– Вот тебе, бабушка, и юркни в дверь! – Я отставил пустую тарелку. – Так нечестно, инспектор. Информация должна быть доступной нам обоим. И что же делает здесь профессор из Дрездена?
– Читает курс лекций в нашем университете. И как раз по культуре народов Сибири.
– Неужели он настолько глуп, чтобы находиться рядом в момент совершения преступления, в организации которого его могут заподозрить в первую очередь? – спросил я с нескрываемым сарказмом.
Но Олега так просто не собьешь.
– Наоборот, он дьявольски умен. Европейское светило, уважаемый ученый, приехал по приглашению ректора – не сам! Алиби стопроцентное.
– Но за ним же можно проследить и подловить в момент передачи…
– Конечно. Именно поэтому никакой передачи и не будет. Даже звонков по телефону. А зачем? Его помощник – уверен, такой существует, но находится вне нашего поля зрения – заранее обговорил способ передачи заказа и вывоза его из региона.
– Значит, еще и помощник.
– Естественно, Холмс! Этому виду преступлений не один век. Все давно отработано и выверено!
– Как же вы ловите этих «расхитителей гробниц», инспектор?
– О, уверяю вас, это преинтереснейшее занятие!
– Но подозреваемый на роль помощника, думаю, уже имеется?
– Конечно. Это тот самый, внезапно пропавший сотрудник музея.
– Урманов?
– А почему тебя это удивляет? – Ракитин наконец вытащил сигареты и закурил.
– Дисциплинированный, исполнительный, влюбленный…
– В кого?
– В свою начальницу – директора музея. – Я тоже закурил, хотя и без особой охоты.
– Ну, когда предлагают много денег, про любовь как-то сразу забывается…
– Не факт, инспектор, не факт!
– Слушай, Димыч, почему бы тебе не провести собственное, так сказать журналистское расследование. Параллельное с официальным. Обещаю информационную поддержку, в обмен естественно.
– Что, рук не хватает?
– В нашем деле лишних рук, а еще больше мозгов, не бывает, Холмс! – Олег назидательно поднял палец.
– Так и быть, инспектор, – снисходительно кивнул я, – согласен оказать вам эту маленькую услугу. Только уж и вы, будьте любезны, прислушивайтесь к моему мнению, ибо интуиция в сочетании с дедукцией – вещь воистину непогрешимая!
– Договорились! – ухмыльнулся Ракитин и, обернувшись, поманил рыжую Аленку.
– А в качестве аванса, – продолжил я, – предлагаю посетить квартиру пропавшего Урманова.
– И что мы там будем искать?
– Доказательства, инспектор, неопровержимые улики!
– Хорошо. Но только после обеда. У меня еще куча дел.
Подбежавшая Аленка быстро рассчитала нас, и вдруг Олег нежно и решительно взял ее маленькую ладонь и коснулся губами вздрогнувших пальчиков.
– Спасибо за вкусный завтрак, Аленушка!
Девчонка зарделась как маковый цвет, но руку не отняла, пролепетала:
– Заходите, Олег Владимирович, всегда рады будем…
– Гхм! – громко сказал я и поднялся. – Жду вашего звонка, капитан. Спасибо за угощение. – И пошел к выходу не оглядываясь.
«Вот это фортель! А у них, оказывается, вон как далеко зашло! Да-а, брат, похоже, скоро ты один в холостяках останешься…» – Дурацкие мысли крутились в голове, как мошкара перед дождем. А где-то в глубине души я был рад за Олега, и девчонка его мне понравилась – правильная она, хорошая. Такая не предаст, не отвернется в трудный момент, не бросит…
Поскольку определенного плана у меня не было, я решил просто пошататься по городу в ожидании звонка Ракитина, и отправился по бульвару в сторону университета.
Университетская роща встретила меня умиротворяющим шелестом разомлевшей листвы и пустынными аллеями. Конечно, сейчас июнь – пора экзаменов, студенты грызут булыжники наук, абитуриентов тоже еще нет, и по тенистым дорожкам гуляют лишь мамаши с колясками да немногочисленные сотрудники, вышедшие размяться из своих лабораторий.
Я пошел по главной аллее мимо стройных голубых елей, почетным караулом выстроившихся по обеим сторонам широкой дорожки, выложенной разноцветной каменной плиткой. И вскоре передо мной открылся центральный вход, над которым золотом сияли на солнце буквы «УНИВЕРСИТЕТ» и, чуть ниже, «основан в 1880 году». Слева от распахнутых тяжелых деревянных дверей с бронзовыми ручками стоял вполне современный щит с кучей разнокалиберных рекламных постеров и объявлений. Я остановился, рассеянно пробегая глазами тексты, и вдруг уперся в скромный листок, отпечатанный на цветном принтере:
«16–26 июня в малом лекционном зале профессор истории Ульрих Крюгер читает курс лекций “Мировоззрения коренных народов Сибири дохристианской эпохи”. Ежедневно с 12 до 15 часов. Вход бесплатный».
Я посмотрел на часы – 12:15. Вполне еще можно сходить и убить сразу двух зайцев: послушать интересную лекцию и посмотреть на главного подозреваемого.
Справившись у сонного вахтера, где находится малый лекционный зал, я прошел длинным гулким коридором в правое крыло главного корпуса и потянул на себя высоченную, не меньше четырех метров, дверь. К счастью, петли были хорошо смазаны, и мое появление в аудитории прошло почти незамеченным. Единственным, кто обратил на меня внимание, был молодой человек, стоявший возле нижней ступеньки амфитеатра. Он молча поманил меня рукой и указал на третий ряд. Я на цыпочках пробрался на место и уселся рядом с какой-то худенькой девицей в футболке и джинсах и с огромными очками на курносом носике. Девчонка сосредоточенно строчила карандашом в толстой тетради. Я тоже вытащил блокнот и принял заинтересованный вид.
Профессор Крюгер выглядел типичным бюргером: белобрысый, с одутловатым щекастым лицом и заметно выпирающим пивным брюшком. Одет он был тоже не по-профессорски – светлые летние брюки и рубашка-апаш навыпуск, открывающая заросшую седым волосом грудь. Слегка выпуклые светлые глаза цепко следили за аудиторией. Но говорил профессор на очень приличном русском языке и почти без акцента.
– На прошлых лекциях мы говорили о системе мировосприятия древних народов, населявших пойму рек Оби и Иртыша. Сегодня же мы обратимся к воззрениям горных племен, живших южнее, в горах Кузнецкого Алатау и Бийского хребта. Речь пойдет о шорцах, хакасах, телеутах, кумандинцах и прочих. Собственно, есть мнение, что все эти народы – суть, один большой этнос. Эта гипотеза подтверждается и анализом космогонических представлений перечисленных народов…
Я потихоньку разглядывал присутствующих. Всего на лекцию пришли человек пятьдесят. В основном, похоже, сотрудники университета, аспиранты и просто случайные, как я, люди. Студентов, понятно, почти не было. Не считая моей соседки, еще пять-шесть особо любознательных. Но слушали внимательно, почти все что-то записывали.
– …таким образом, картина мира в представлениях аборигенов Сибири выглядела примерно так, – профессор притушил свет в зале и включил проектор. На экране позади него вспыхнул цветной слайд. – Мир разделяется на три основные части, – продолжал немец хорошо поставленным голосом, – Верхний, Средний и Нижний. Верхний мир – обиталище богов, в Среднем мире живут люди и звери, а в Нижнем мире – души умерших…
Я с интересом разглядывал слайд, на котором была изображена сфера, разделенная внутри на три горизонтальных сектора. Судя по всему, рисовал не профессор – это был снимок какого-то очень старого рисунка, может быть даже наскального. Сфера живо вызвала ассоциацию с космическим кораблем в разрезе. Наверху, в «кабине управления», сидели пилоты – странные существа, непохожие друг на друга. Среди них выделялся один – многорукий и многоглазый, сидевший на чем-то, напоминающем кресло самолета. Ниже его по обеим сторонам стояли и сидели еще несколько не менее жутких существ…
– …сферу мира создал Ульген, – пояснял профессор, пользуясь электронной указкой, и ткнул ею в многорукого. – Он сотворил свет, землю и все живое, то есть Верхний и Срединный миры. Потом ему стало скучно и Ульген удалился от дел, создав девять Небес, и поселился на самом дальнем. Но у него был брат Эрлик. Ему тоже захотелось что-нибудь сотворить, и Ульген разрешил ему создать Нижний мир и населить его душами умерших, причем не только людей!..
Я слушал, если честно, в пол-уха – так глубоко в древность моя любознательность не распространялась. Но на всякий случай тщательно зарисовал божественную пирамиду, изображенную на слайде, и подписывал имена существ по мере ознакомления. Гораздо больше меня заинтересовала соседка по парте. Она строчила в тетради как пишущая машинка, успевая поглядывать на кафедру, и тоже рисовала древних духов и богов, только по отдельности: справа фигурка, слева ее описание. Даже кончик языка высунула от усердия!
Я не удержался и нарисовал на листке тощую кошку в очках и с высунутым язычком.
– …управление делами Среднего мира, чтобы навести там порядок и наказать недостойных. Верховным богом Среднего мира Ульген назначил Тенгри, повелителя стихий – грома, молнии, дождя и ветра. – Услыхав знакомое имя, я навострил уши, подсунув листок с рисунком под тетрадь девчонки. Но она этого даже не заметила. – Тенгри оказался весьма суровым повелителем, – продолжал вещать профессор, а на экране появилось изображение статуи грозного божества: мощная длиннорукая фигура с грубым, оскаленным лицом и большим треугольным глазом во лбу помимо двух обычных. – Он наслал на поселения людей громы и молнии, от которых загорелись деревья и селения. А когда люди взмолились о пощаде, Тенгри послал ветер и дождь, погасившие огонь, но затопившие землю. Тогда люди снова обратились к повелителю с молитвой о прощении, и великий бог смилостивился, вернулся к себе на Небо. Но с той поры изредка он посылает своих преданных слуг проверить, не нарушают ли люди своей клятвы. Раз в сто лет Огненный Коршун облетает землю и отмечает пылающим оком провинившихся, а затем Небесный Пес приходит к ним и разрывает сердце, выпуская душу. Но Эрлик не берет такие души к себе, в Нижний мир, и они обречены скитаться среди живых, пока кто-нибудь не споет Прощальную песню, снимающую вину с души наказанного…
Теперь я боялся пропустить хоть слово. Профессор говорил очень интересные вещи, и я чувствовал, что эти сведения помогут мне решить загадку ограбления музея.
– Хочу отметить, что многие из этих интереснейших сведений были добыты в свое время вашими соотечественниками, учеными из Петербургской императорской академии наук, участниками Великой сибирской экспедиции под руководством знаменитого путешественника и мореплавателя Витуса Беринга. Этот незаурядный человек, не имевший какого-либо специального образования, но обладавший исключительными энергией и организаторскими способностями, совершил гигантский вклад в развитие русской географической науки!..
В этот момент в кармане у меня завибрировал мобильник. На экранчике высветился номер Олега, и я понял, что на сегодня самообразование мое закончилось, как это ни печально. Пришлось срочно выбираться из аудитории в коридор.
– Ты готов? – сухо поинтересовался Ракитин.
– Да…
– Почему трубку не брал?
– Лекцию слушал!
– Ух ты! – в его голосе прорезались знакомые смешливые нотки. – И чью же? О чем?
– Профессора Крюгера, о древних сибирских богах.
– Ну, Димыч, удивил! Потом расскажешь. Я буду у въезда в Рощу через пять минут.
Олег припарковался возле троллейбусной остановки ровно через пять минут. Это всегда было его отличительной чертой – пунктуальность во всем. Наверное, из-за нее он и не женился до сих пор. Какая же женщина сможет вытерпеть такое занудство? Разве что рыжая Аленка?..
Я стоял у газетного киоска под старым тополем и ел мороженое. Оставалось еще полпорции, и я не собирался отказываться от минутного удовольствия. Ничего с капитаном не случится – подождет. Ворчать, конечно, будет – ну, да шут с ним!
Ракитин выдержал ровно тридцать секунд. Из-за киоска мне хорошо было видно, как он, заглушив двигатель своей видавшей виды служебной «ауди», открыл дверцу и встал в полный рост, оглядывая остановку и окрестности. На всякий случай я отступил подальше в тень. Если честно, я пока еще не продумал сценарий своего появления. Но на мое счастье подкатил троллейбус и перекрыл Олегу сектор обзора буквально на полминуты. Этого мне хватило, чтобы заглотать остатки эскимо и встать перед витриной киоска как ни в чем не бывало.
Троллейбус отъехал, и Ракитин узрел злостного нарушителя своих планов, мирно разглядывающего пестрые обложки журналов. «Сейчас свистнет», – просчитал я. Сзади раздался залихватский разбойничий посвист. Я оглянулся и сделал удивленное лицо.
– Олежек, ты прямо метеор!
– Не морочь мне голову! – грозно рыкнул он. – Где прятался? За киоском?
– Что ты! Разве от тебя спрячешься? Стою, картинки рассматриваю, слышу – свистит кто-то…
– Месье Котофф не делайте мне нервы! Поехали!
Когда капитан криминальной милиции начинает разговаривать как одесский еврей, лучше с ним не спорить. Я уселся на заднее сиденье и барским тоном бросил:
– Улица Северных ветров, дом двадцать один, квартира сорок семь, второй этаж, второй подъезд.
Ракитин только крякнул и втопил педаль акселератора.
Все-таки хорошо быть милиционером: можно хотя бы иногда совершенно безнаказанно нарушать правила, не опасаясь, что тебя остановят и начнут ездить по ушам на тему безопасности дорожного движения. Машину Олега, по всей видимости, гаишники очень хорошо знали, или же думали, что так нагло ездить может только их собрат по мундиру. Во всяком случае, домчались мы до адреса за каких-то двадцать минут. Феноменальный результат, если учесть дневной час пик, пробки на проспекте и кучу светофоров.
– Да вы – Бэтмен, капитан! – сделав круглые глаза, заявил я.
– Карлсон, месье, всего лишь Карлсон, – осклабился Олег.
Квартира Урманова располагалась в старой панельной пятиэтажке эпохи застоя – обшарпанной, унылой и какой-то усохшей, что ли? Двери подъезда были распахнуты настежь, а вместо электронного замка в створке зияла приличная дыра. Стены подъезда, давно не крашенные, имели своеобразный, даже привлекательный вид – они были сверху донизу расписаны граффити. Местами вовсе не бесталанно. А поскольку окна в подъезде давно были выбиты, ничто не мешало солнечному свету озарять этот стихийный вернисаж. Я даже залюбовался, но прагматик Ракитин не дал мне получить эстетическое удовольствие.
– Я бы этих «мазюликов» – на пятнадцать суток с принудительной трудотерапией…
– Это искусство, Олежек, чтоб ты знал!
– Вандализм. В лучшем случае!..
– Это от предков, капитан. Эстафета поколений: наскальные рисунки – фрески – панно – граффити.
– Питекантропы космического века!
– Pourquoi pas?[18] Кто-то ведь должен напоминать, как все было?
Мы остановились перед дверью квартиры 47, обитой потертым коричневым дерматином. Кнопка звонка свободно болталась на электропроводе. Ракитин аккуратно придержал ее и нажал. Очень тихо и одиноко за дверью пискнула короткая трель. И все. Никакого движения, ни малейшего шума внутри.
– Что будем делать? – задал я резонный вопрос.
– Входить.
Признаться, такой ответ из уст представителя закона меня обескуражил.
– Ты же это не всерьез, Олежек? У тебя ведь нет ордера!
– Забыл выписать. Извини. – Он примерился и одним точным ударом ноги выбил хлипкий замок. – Запиши: при осмотре входной двери выявлены следы грубого взлома.
– Надеюсь, стрелять ты не будешь? – Я заглянул в квартиру через его плечо. – По-моему, никого нет дома…
– По-моему, тоже.
Мы прошли крохотную прихожую и очутились в единственной комнате, достаточно большой, но жутко захламленной.
– Что-то непохоже это на жилище ученого, – пробормотал я, озирая царивший кавардак.
– Это похоже на обыск, – спокойно сказал Ракитин, перешагивая через валявшийся у порога раскрытый чемодан. – Причем неумелый, – резюмировал он.
Я же уставился на чемодан. Он был совершенно новый, даже ярлычок на ручке сохранился. И он был совершенно пуст, если не считать одинокого носового платка, торчавшего из внутреннего кармашка на крышке.
– Как, по-твоему, Олежек, если человек собрался уезжать и купил по такому случаю чемодан, насколько вероятно то, что он уедет без обновы?
– Его могли попросить не брать чемодан. Очень попросить…
– Значит, ты считаешь, что на квартиру был совершен налет?
– Нет, твой Урманов просто искал любимую запонку! – Ракитин подошел к распахнутому секретеру и принялся быстро перебирать немногочисленные рассыпанные бумажки.
– Но это же очевидно! – воодушевился я. – Урманов каким-то образом узнал о готовящемся ограблении, может даже преступники обратились к нему с просьбой поспособствовать за мзду изъятию раритетов. Но как истинный ученый Антон Урманов отверг гнусное предложение и решил спасти ценные реликвии, унес их домой. Злодеи явились в музей, усыпили сторожа, отключили сигнализацию, пробрались в зал… А предметы-то тю-тю! Исчезли! Тогда они вспоминают об Урманове…
– Браво, Холмс! – хищно улыбнулся Олег. – Похоже, все так и было. Только Урманов ни от чего не отказывался! Он действительно сам совершил ограбление, принес реликвии домой, и вот здесь-то и случилась накладка. Ценностями заинтересовалась еще одна преступная группа. Они выследили Урманова и решили украсть похищенное. Выманив под каким-то предлогом Урманова из дома, они явились в квартиру и устроили быстрый и торопливый обыск, увенчавшийся успехом…
– Куда же тогда, по-вашему, делся сам Урманов, а, инспектор? – подначил я бравого сыщика.
– Либо скрывается – что вероятно, либо… его уже нет в живых.
– Ну, это вы хватили, инспектор Лестрейд!
– Отнюдь, мистер Холмс, отнюдь! Там, где пахнет большими деньгами, всегда ходит смерть. Уж поверьте моему опыту.
Ракитин быстро прошел мимо меня на кухню. Я же снова посмотрел на чемодан.
– Нет, Олежек, Урманов очень куда-то торопился, – громко сказал я. – Он действительно хотел уехать, но потом что-то резко ускорило его планы или вовсе сломало их, и он кинулся в путь буквально опрометью.
– А вот иди сюда, – позвал Ракитин, – и посмотри, как твой борец за культурное наследие торопился!
В маленькой кухоньке в углу притулился складной столик. На нем стояла сковородка с засохшей недоеденной яичницей, вскрытый пакет кефира и две чашки с остатками кофейной гущи.
– Зуб даю, что здесь пировали не конкуренты, – сказал Олег.
– Почему бы и нет? – пожал я плечами без особой уверенности. – Притомились искать, решили…
Я недоговорил. В прихожей неожиданно громко зазвонил телефон. Мы переглянулись. Ракитин кивнул мне:
– Возьми трубку.
– Но мы же…
– Я сказал, бери! И отвечай спокойно, как хозяин.
Я снова пожал плечами и вышел в прихожую. Телефон продолжал надрываться. Тогда я снял трубку и сказал:
– Алло.
– Антон Васильевич? – поинтересовался низкий мужской голос с едва заметным акцентом.
– Да… То есть, нет, его нету дома. – Олег сделал мне страшное лицо, но было поздно. – А кто его спрашивает?
Конец ознакомительного фрагмента.