Объявлено убийство. Глава 1. Необычное объявление (Агата Кристи, 1950)

По утрам (за исключением воскресенья), с половины восьмого до половины девятого, Джонни Батт, пронзительно свистя, разъезжал по поселку Чиппинг-Клеорн; перед каждым домом или коттеджем он останавливался, слезал с велосипеда и клал в почтовый ящик газеты, которые хозяева выписывали у киоскера с Хай-стрит. Полковнику Истербруку с женой он привозил «Таймс» и «Дейли грэфик», мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд – «Дейли телеграф» и «Ньюс кроникл», а мисс Блэклок – «Телеграф», «Таймс» и «Дейли мейл».

Ну, а по пятницам он доставлял в вышеупомянутые и прочие дома Чиппинг-Клеорна еще и «Норс-Бенхэм ньюс энд Чиппинг-Клеорн гэзет», которую местные жители называли попросту «Газетой».

И каждую пятницу, бегло проглядев заголовки в других изданиях («НАПРЯЖЕННОСТЬ В МИРЕ НАРАСТАЕТ!», «СЕГОДНЯ СОСТОЯЛАСЬ АССАМБЛЕЯ ООН», «ПОЛИЦИЯ НАПАЛА НА СЛЕД УБИЙЦЫ БЕЛОКУРОЙ МАШИНИСТКИ!», «ЗАБАСТОВКА НА ТРЕХ ШАХТАХ», «ДВАДЦАТЬ ТРИ ЧЕЛОВЕКА CТАЛИ ЖЕРТВАМИ ПИЩЕВОГО ОТРАВЛЕНИЯ В ОТЕЛЕ „СИСАИД“ и проч.), большинство жителей Чиппинг-Клеорна нетерпеливо разворачивали „Газету“ и с головой уходили в изучение местных новостей. Быстренько пробежав глазами раздел писем, в которых пышным цветом расцветали жгучая ненависть и вражда, девять подписчиков из десяти принимались изучать частные объявления. Здесь вперемешку печатались объявления о сдаче домов в аренду, о найме домработниц, о собаках, домашней птице и садовом инвентаре – короче, все то, что могло заинтересовать членов маленькой общины Чиппинг-Клеорна. Пятница, 29 октября, не была исключением из правил…

Смахнув со лба прелестные пепельные кудряшки, миссис Светтенхэм развернула «Таймс», окинула томным взором левую страницу, где освещались последние события, и, как обычно, решила, что, даже если в мире случилось нечто из ряда вон выходящее, «Таймс» все равно сумеет это затушевать и замазать. Сделав сей глубокий вывод, она проглядела хронику рождений, свадеб и смертей (особенно ее интересовали последние!), после чего с чувством исполненного долга отложила «Таймс» в сторону и жадно потянулась к «Чиппинг-Клеорн гэзет». Когда чуть погодя ее сын Эдмунд вошел в комнату, миссис Светтенхэм уже была погружена в изучение местных новостей.

– Доброе утро, дорогой, – сказала миссис Светтенхэм. – Знаешь, Смедли продают свой «Даймлер». Он тридцать пятого года – совсем старый, да?

Сын в ответ что-то буркнул, налил себе кофе, взял парочку копченых рыбешек, уселся за стол и развернул «Дейли уоркер», прислонив газету к подносу с гренками.

– «Щенки бульдога», – прочитала вслух миссис Светтенхэм. – Право, не понимаю, как можно в наше время прокормить такую большую собаку!.. Та-ак, Селина Лоренс опять дала объявление насчет повара… По-моему, это пустая трата времени. Надо же, она даже адреса не указала, только индекс!.. М-да… роковая ошибка, скажу я вам… прислуге теперь – вынь да положь – нужен точный адрес, все хотят устроиться в приличное место… «Искусственные зубы…» Не понимаю, почему нынче на них такой спрос? Это же так дорого! «Прекрасный лук. Наш особый сорт». Якобы по сходной цене… «Девушка ищет интересную работу, не прочь попутешествовать». Тоже мне, оригиналка выискалась! Все не прочь попутешествовать! «Таксы»… Лично мне таксы никогда не нравились. Не потому, что порода немецкая, в конце концов, теперь это не суть важно, а просто не нравились – и все тут!.. Да-да, миссис Финч?

Дверь приоткрылась, и на пороге показалась мрачная особа могучего телосложения в потертом бархатном берете.

– Доброе утро, мэм, – рявкнула особа. – Можно убираться?

– Нет-нет, подождите. Мы еще не позавтракали, – заволновалась миссис Светтенхэм. – Вернее, позавтракали, но не совсем, – добавила она заискивающе.

Метнув грозный взгляд на сидевшего с газетой Эдмунда, миссис Финч презрительно фыркнула и удалилась.

– Я же только сел, – начал было Эдмунд, но мать не дала ему договорить:

– И, пожалуйста, не читай эту жуткую газету, Эдмунд! Миссис Финч ее терпеть не может.

– Не понимаю, какое дело миссис Финч до моих политических убеждений…

Но миссис Светтенхэм не слушала его.

– Тем более что эта газета для рабочих, а ты не рабочий, – продолжала она. – Ты вообще не работаешь.

– Ну, знаете ли… это уж слишком! – возмутился Эдмунд. – Как же не работаю?! Я ведь пишу книгу!

– Имеется в виду настоящая работа, – пояснила миссис Светтенхэм. – А миссис Финч, сынок, нам очень даже нужна. Вот обидится она, уйдет от нас – кого мы вместо нее найдем?

– А мы дадим объявление в «Газете», – усмехнулся Эдмунд.

– Да ты что?! Это бесполезно! Да, милый, в наши дни не прожить без старенькой нянюшки, которая готовила бы нам еду и вела хозяйство!

– А почему у нас ее нет? Что ж ты так оплошала и не обеспечила меня вовремя? И о чем ты только думала, мама?!

– Но, дорогой, у тебя была индийская няня.

– О, как ты недальновидна, мамуля! – пробормотал Эдмунд.

Миссис Светтенхэм вновь углубилась в светскую хронику:

– Продается сенокосилка, б/у. Любопытно… Боже милостивый, что за цена!.. Снова таксы… «Напиши или позвони, я в отчаянии. Макака». Какое нелепое прозвище!.. Кокер-спаниель… Эдмунд, помнишь Сьюзи? Она была прямо как человек. Все понимала… «Продам буфет в стиле шератон.[1] Подлинник, семейная реликвия. Миссис Лукас. «Дайс-Холл». Ну и врушка! Можно подумать – и впрямь настоящий Шератон! – миссис Светтенхэм презрительно хмыкнула и продолжала читать:– «Дорогая, все было ошибкой. Любовь до гроба. В пятницу, как обычно. Х.». Наверное, влюбленные поссорились. A может, это воровской пароль? Как по-твоему, Эдмунд? Снова таксы! Ей-богу, люди помешались на таксах! Будто других собак нет! Вот у твоего дяди Саймона, сынок, были манчестерские терьеры. Такие грациозные крошки! Мне лично нравится, когда у собак длинные лапы… Дама, уезжающая за границу, продает двухместный катер… А почему ни описания, ни цены?… Свадьба… хотя нет, УБИЙСТВО… Что?! Впервые слышу… Эдмунд, Эдмунд, ты только взгляни: «ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ, В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В „ЛИТТЛ-ПЭДДОКСЕ“. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ!»

– Что такое? – Эдмунд оторвался от газеты.

– Но ведь пятница, двадцать девятое, – это сегодня!

– Ну-ка дай сюда. – Сын взял у матери газету.

– Да, но что бы это значило? – Миссис Светтенхэм сгорала от любопытства.

Эдмунд в задумчивости почесал переносицу.

– Не знаю… Наверно, они решили устроить вечеринку, затеять игру в убийство или что-то в том же духе.

– А-а, – с сомнением в голосе откликнулась миссис Светтенхэм. – Но что за странная манера давать такие объявления! Совершенно не похоже на Летицию Блэклок, я всегда считала ее на редкость здравомыслящей женщиной.

– Может, на нее подействовали развеселые юнцы, что поселились у нее в доме?

– Слишком мало информации в заметке. Сегодня… Как ты думаешь, нам стоит пойти?

– Здесь сказано: «Друзья, спешите принять участие!»

– Однако эта новая мода приглашать гостей страшно беспардонна! – решительно изрекла миссис Светтенхэм.

– Хорошо, мама, не ходи.

– И не пойду! – воскликнула миссис Светтенхэм.

Они помолчали.

– Неужели тебе действительно хочется съесть эту последнюю гренку, Эдмунд?

– Ах, мама, а я-то думал, что мое правильное питание для тебя важнее, чем то, когда эта старая мымра Финч уберет со стола!..

– Тс-с, дорогой, она может услышать!.. А что такое «игра в убийство»?

– Точно не знаю. Кажется, к твоей одежде прицепляют клочки бумаги… или нет, наверное, их все-таки тянут из шапки. Один участник игры становится сыщиком, другой – жертвой, потом гасят свет и кто-нибудь хлопает тебя по плечу. Ты вопишь, падаешь и притворяешься мертвым.

– М-да… звучит увлекательно.

– А по-моему, чертовски скучно. Я не пойду.

– Глупости, Эдмунд! – решительно возразила миссис Светтенхэм. – Раз я собираюсь идти, значит, и ты пойдешь вместе со мной. И нечего тут обсуждать!

– Арчи, – сказала миссис Истербрук мужу, – ты только послушай!

Полковник Истербрук не обратил на нее внимания, поскольку возмущенно пыхтел, читая статью в «Таймс».

– Вся беда этих деятелей в том, – изрек он, – что они не имеют об Индии ни малейшего понятия. Ни малейшего!

– Конечно, милый, конечно.

– Иначе они не писали бы такой ерунды.

– Да-да, Арчи, послушай: «ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ, В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В „ЛИТТЛ-ПЭДДОКСЕ“. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ!»

Миссис Истербрук умолкла и с торжествующим видом посмотрела на мужа.

Тот взглянул на нее снисходительно, но без особого интереса.

– Да это просто «игра в убийство», – пояснил он.

Миссис Истербрук ойкнула.

– Хотя, – полковник приосанился, – эта игра может быть довольно забавной, если ее как следует провести. Но для этого нужен специалист. Сначала тянут жребий. Один из игроков назначается убийцей. Кто именно – не объявляется. Потом гасят свет. Убийца выбирает жертву. Она должна сосчитать до двадцати и закричать. Тогда игрок, назначенный сыщиком, начинает расследование. Он допрашивает всех по порядку: где они были, что делали, пытается вывести убийцу на чистую воду. Да, хорошая игра, если только сыщик… м-м… имеет представление о работе в полиции.

– Как ты, например, Арчи. Сколько потрясающих дел было в твоем округе!

Полковник Истербрук снизошел до улыбки и самодовольно покрутил ус.

– Да уж, Лаура… Пожалуй, я мог бы их кое-чему научить.

– Напрасно мисс Блэклок не попросила тебя о помощи.

– Так вокруг нее теперь вертится этот молокосос! – хмыкнул полковник. – Кем он там ей доводится? Племянником?… Наверно, он ее и подбил. Это ж надо додуматься – дать такое объявление!.. Забавно!

– Оно напечатано в разделе светской хроники. Мы могли бы и не заметить. Как по-твоему, это приглашение, Арчи?

– Хорошенькое приглашение! На меня, во всяком случае, рассчитывать нечего.

– Ну, Арчик! – голос миссис Истербрук стал заискивающе-плаксивым.

– Все равно нужно предупреждать заранее. Они же знают, что я могу быть занят!

– Но ведь ты не занят, милый, правда? – промурлыкала миссис Истербрук. – Арчи, я считаю, что пойти помочь бедной мисс Блэклок – твой долг. Она наверняка рассчитывает на твою помощь. Ты же столько знаешь про работу в полиции, про суды… Если ты ей не поможешь, у них ничего не получится. Ведь соседей надо выручать!

Миссис Истербрук склонила набок головку, тряхнула крашеными светлыми кудряшками и широко распахнула голубые глазки.

– Ну, коли так, то, конечно, Лаура, я не против… – Полковник Истербрук снова с важным видом покрутил ус и снисходительно глянул на свою пышнотелую женушку. Миссис Истербрук была моложе его по крайней мере лет на тридцать. – Раз ты так считаешь, Лаура… – протянул он.

– Но ведь это действительно твой долг, Арчи! – торжественно отчеканила миссис Истербрук.

«Чиппинг-Клеорн гэзет» принесли и в «Боулдерс» – так назывались три симпатичных соединенных друг с другом коттеджа, где обитали мисс Хинчклифф и мисс Мергатройд.

– Хинч!

– Чего, Мергатройд?

– Ты где?

– В курятнике.

– Ой!

Осторожно ступая по высокой мокрой траве, мисс Эми Мергатройд пробралась к подруге. Та, облачившись в вельветовые штаны и военный китель, старательно растирала руками корм для кур и бросала его в таз, в котором дымилось довольно неаппетитное варево из картофельных очистков и капустных кочерыжек. Мисс Хинчклифф обернулась. Волосы ее были подстрижены коротко, по-мужски, кожа на лице задубела. На миловидной толстушке по имени мисс Мергатройд была юбка из твида и растянутый пуловер ярко-синего цвета. Кудрявые волосы растрепались и напоминали птичье гнездо. Мисс Мергатройд слегка запыхалась.

– Тут в «Газете», – взволнованно выдохнула Мергатройд. – Только послушай… Как это понимать? «ОБЪЯВЛЕНО УБИЙСТВО, КОТОРОЕ ПРОИЗОЙДЕТ В ПЯТНИЦУ, ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТОГО ОКТЯБРЯ, В ВОСЕМНАДЦАТЬ ЧАСОВ ТРИДЦАТЬ МИНУТ В „ЛИТТЛ-ПЭДДОКСЕ“. ТОЛЬКО СЕГОДНЯ! ДРУЗЬЯ, СПЕШИТЕ ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ!»

У нее перехватило дыхание, и она умолкла, ожидая авторитетного заключения подруги.

– Рехнуться можно, – изрекла мисс Хинчклифф.

– Да, конечно, и все-таки… Что бы это значило, а?

– Как что? Выпивон! – хмыкнула мисс Хинчклифф.

– То есть, по-твоему, это приглашение?

– Выясним, когда придем, – сказала мисс Хинчклифф. – Шерри-бренди наверняка будет паршивый. Послушай, ты бы сошла с травы, Мергатройд. Стоишь тут в домашних тапочках. Ты же промокнешь.

– О господи! – Мисс Мергатройд уныло воззрилась на свои ноги. – Да, кстати, сколько сегодня яиц?

– Семь. Эта проклятая птица по-прежнему высиживает цыплят. Надо будет загнать ее в курятник.

– Странная манера приглашать гостей, правда? – сказала Эмми, и в ее голосе проскользнули мечтательные нотки.

Однако подруга была сделана из более жесткого теста. Раз она нацелилась на борьбу с непокорной курицей, то никакие, даже самые загадочные, объявления не могли сбить ее с намеченного курса.

Мисс Хинчклифф с трудом прохлюпала по грязи и бросилась в атаку на пеструю наседку. Та возмущенно закудахтала.

– Надо будет завести уток, – подытожила мисс Хинчклифф. – С ними куда меньше хлопот.

– Какая прелесть! – воскликнула за обедом миссис Хармон, обращаясь к мужу. – У мисс Блэклок намечается убийство.

– Убийство? – немного удивленно переспросил муж. – Когда?

– Сегодня днем… Вернее, вечером, в половине седьмого. Ах, что за невезение, милый, тебе как раз надо готовиться к конфирмации! А ведь ты обожаешь убийства!

– Право, не понимаю, о чем ты, Банч.

Пухленькая миссис Хармон протянула супругу «Газету»:

– Вот, посмотри. Там, где подержанное пианино и вставные зубы.

– Какое странное объявление!

– А я что говорю?! – радостно подхватила Банч. – Никогда бы не подумала, что мисс Блэклок увлекается подобными играми. Наверняка это затея юных Симмонсов… Хотя вообще-то для Джулии Симмонс затея грубовата. Но тем не менее факт остается фактом, и тебе, должно быть, очень обидно, что ты не сможешь пойти. Но ничего, я-то пойду обязательно и потом все-все тебе расскажу. Хотя надо признаться, мне это дастся нелегко, я ведь не люблю игр в темноте. Я их ужасно боюсь. Но надеюсь, меня не будут убивать. А то если мне вдруг положат руку на плечо и шепнут: «Ты убита», сердце у меня остановится и я, наверное, умру. Как ты думаешь, я умру?

– Ну что ты, Банч! Ты доживешь до глубокой старости… вместе со мной.

– И мы умрем в один день, и нас похоронят в одной могиле, да? О, это было бы чудесно!

При мысли о такой перспективе Банч засияла.

– Ты прямо-таки лучишься от счастья, – улыбнулся муж.

– А кто на моем месте не был бы счастлив? – смутилась Банч. – У меня есть ты, и Сьюзан, и Эдвард, и все вы во мне души не чаете, и вам не важно, глупа я или умна. И солнышко светит! И у нас такой чудесный просторный дом!

Преподобный Джулиан Хармон оглядел большую полупустую столовую и с сомнением кивнул:

– Хотя для некоторых людей жизнь в таком огромном доме, где гуляют сквозняки, хуже каторги.

– А мне нравятся большие комнаты. В них долго сохраняется благоухание, долетающее к нам из сада. И потом, тут чувствуешь себя вольготно. И вещи можно кидать куда попало, все равно беспорядка не будет заметно!

– Но у нас нет ни бытовой техники, ни центрального отопления. Тебе, наверное, нелегко управляться с хозяйством, Банч.

– Да какое там «нелегко», Джулиан! Я встаю в полседьмого, немножко поверчусь, как белка в колесе, и к восьми у меня уже все готово. И скажи, разве я плохо справляюсь? Полы натерты пчелиным воском, полировка блестит, в кувшинах осенние листья… Нет, на самом деле с большим домом хлопот даже меньше, чем с маленьким. Вытирать пыль и мыть полы легче, потому что не натыкаешься на вещи, как в тесных комнатушках. И спать в большой холодной комнате приятно: свернешься клубочком, так, что только нос из-под одеяла торчит… прелесть как уютно! А чистка картошки и мытье посуды вообще не зависят от размеров дома. Сам посуди, это же прекрасно, что у Сьюзан и Эдварда такая большая пустая комната! Они могут играть сколько им вздумается и в железную дорогу, и в куклы, и им не нужно убирать игрушки. А еще в большом доме есть где разместить гостей. Взять, к примеру, Джимми Саймеса и Джонни Финча. Беднягам пришлось жить с родителями. А ты сам знаешь, что это несладко. Ты, конечно, преданно любишь свою маму, но, наверно, тебе не очень-то хотелось бы после свадьбы жить с ней и с отцом. Да и мне, признаться, тоже. Я бы чувствовала себя маленькой девочкой.

Джулиан улыбнулся:

– Но ты и вправду до сих пор как маленькая, Банч.

Сам Джулиан Хармон, судя по всему, давно ощущал себя шестидесятилетним. Хотя до этого возраста ему еще оставалось лет двадцать пять.

– Да, конечно, я глупая…

– Ты вовсе не глупая, Банч. Ты очень умная.

– Нет-нет… Я совсем не интеллектуалка. Я, правда, стараюсь… И мне, честное слово, нравится, когда ты говоришь о литературе, истории и о всяких других науках. Хотя, пожалуй, читать мне по вечерам вслух Гиббона все же не стоило, ведь, когда за окном свистит ветер, а тут у нас так тепло и уютно, меня от Гиббона клонит в сон.

Джулиан рассмеялся.

– Но зато тебя я слушать обожаю! Расскажи мне еще раз про старого священника.

– Да ты давно знаешь все наизусть, Банч!

– Ну, пожалуйста, еще разочек!

– Ладно, – уступил муж. – Старого священника звали Скримгор. Однажды кто-то заглянул в церковь, где он служил, и увидел стоящего на кафедре старика Скримгора, который произносил пламенную проповедь, обращаясь к поденщицам. «Ага! – говорил он, грозя им пальцем. – Я знаю, о чем вы думаете. Вы думаете, что Агасфер – это Артаксеркс Второй. А я скажу вам, что вы ошибаетесь! – восклицал старик и добавлял с неописуемым торжеством: – Агасфер – это Артаксеркс Третий!»

Вообще-то Джулиан не находил в истории ничего особо смешного, но Банч не переставала потешаться. Вот и теперь снова раздался всплеск ее звонкого смеха.

– Ах, старый зануда! Когда-нибудь и ты станешь таким же, Джулиан.

Джулиан смутился.

– Да, я очень переживаю, что мне не всегда удается говорить просто и доходчиво, – сказал он.

– А вот из-за этого я бы на твоем месте не волновалась. – Банч поднялась из-за стола и принялась складывать на поднос грязную посуду. – Вчера миссис Батт призналась мне, что ее муж, который раньше в церковь даже не заглядывал и слыл местным атеистом, теперь каждое воскресенье приходит послушать твою проповедь… «А недавно, мадам, – продолжала она, мастерски копируя рафинированную собеседницу, – мой Батт сказал мистеру Томкинсу из Литтл-Ворсдейла, что наш Чиппинг-Клеорн – это культурный оазис. Не то что Ворсдейл, где мистер Гросс говорит с прихожанами, как с несмышленышами. Наш священник – человек высокообразованный, настоящий джентльмен. Еще бы! Он не в каких-нибудь Милчестерах, он в Оксфорде обучался! И нас дарит плодами своей образованности. Он все знает и про Древний Рим, и про Грецию, и про Вавилон с Ассирией! Даже кота своего назвал в честь ассирийского царя», – победоносно закончила Банч. – Видишь, какая о тебе идет слава?… О господи! Мне же надо делать дела, а то я до вечера не управлюсь! Кис-кис-кис, Тиглатпаласар, иди сюда, отведай селедочный хребетик!

Открыв дверь, она ловко придержала ее ногой и юркнула в кухню с полным подносом, громко и не особенно благозвучно распевая песню собственного сочинения:

Грохот посуды, вываленной в раковину, заглушил следующие слова, но, выходя из дома, преподобный Джулиан Хармон все же услышал последнюю строку, преисполненную ликования: