2. Коуз и все такое
Порой экономисты говорят, что Коуз (Coase 1960; Коуз 2007) решил проблему экстерналий. Хотя мне и не жалко для него Нобелевской премии, должен отметить: то, что им сделано, лишь прояснило проблему, но не решило ее окончательно. В какой-то степени он просто продемонстрировал, что Пигу, являвшийся на тот период признанным авторитетом по экстерналиям, недопонимал данную проблему.
Пигу говорил, что сама по себе частная собственность не обязательно ведет к оптимальным результатам. Зачастую необходимы действия правительства. Индивидуальные действия могут создавать издержки для других лиц, и, следовательно, нам необходимо правительство для решения этой проблемы. До сих пор Пигу (Pigou 1929; Пигу 1985), безусловно, прав, хотя это вовсе не означает, что он ушел здесь дальше Адама Смита. В некотором смысле то, что он сделал, – это пояснил аргументацию в той области, где предшествующими экономическими теориями проблема понималась в общем, но четко сформулирована не была.
Но если рынок и частная собственность не приводят к оптимальному результату из-за экстерналий, то это еще не доказывает, что правительству подобное удастся лучше. Рассматривая древнюю историю правительства, мы замечаем, что тогда оно прилагало значительные усилия для передачи ресурсов могущественным людям. Могучие воины и строители-ассирийцы – уничтожили практически весь Израиль. Разгрома избежала лишь небольшая южная часть с центром в Иерусалиме – и то не благодаря хорошему правительству, а вследствие внезапной вспышки чумы, которая отпугнула нападавших. Позднее, конечно, Иерусалим был захвачен другим правительством – вавилонянами, которые увели значительную часть населения в центр долины Тигра и Евфрата. И это опять не уменьшило экстерналии, а, скорее, создало их.
Вернемся к современности: я начал писать эту главу по следам второй войны в Ираке. Среди мотивов этой войны по крайней мере упоминалось, что она позволит устранить экстерналии, которые террористы создавали для Соединенных Штатов. Решит ли эта война проблему терроризма, сейчас неизвестно, но я не уверен. В любом случае нет никаких сомнений в том, что мы создали значительные экстерналии для иракского народа, не говоря уже об их правительстве. Конечно, вполне возможно, что положительные экстерналии, производимые в ходе устранения одного из самых худших правительств в мире, которое подвергло иракский народ гонениям, окажутся важнее отрицательных экстерналий. Однако это только время покажет.
В качестве небольшой разгрузки укажу еще на одну второстепенную экстерналию, связанную с той войной. В результате моего довольно своеобразного образования и автобиографии я всерьез интересуюсь внешней политикой и военными вопросами. У меня не было особой неприязни к иракской войне как таковой, но я считал, что мы ввели гораздо меньше войск, чем было бы желательно. Я знал, насколько плоха была иракская армия, но мне кажется, мы не должны были рисковать, потому что, возможно, несколько ее подразделений – например, республиканская гвардия – были модернизированы. Я опасался, что мы могли увязнуть на какое-то время. Таким образом, наша кампания в некотором смысле создала отрицательную экстерналию для меня. Согласен, что каждый читатель подумает, что правительство было право, не обращая на это внимания. На самом же деле, правительство никогда даже не подозревало, что я возражал против его политики; и, строго говоря, трата времени на выяснение того, что думает по этому поводу какой-то безвестный профессор экономики, была бы действительно пустой. Однако это оказалась экстерналия в чистом виде, и создана она была правительством.
Но что мы тогда подразумеваем под «экстерналией»? Каждый из нас окружен огромным разнообразием вещей, одни из них – материальные, а другие – нематериальные, как, например, правила, которые мы вынуждены учитывать. Рассмотрим пару незначительных примеров: когда я вошел сегодня утром в свой офис, я заметил, что расцвело несколько очень симпатичных пурпурных цветов. Я также заметил, что на кусте с другой стороны от входа проявились признаки гибели растения. Я испытал удовольствие от красивых цветов и боль от их гибели: в обоих случаях количество удовольствия и боли было столь незначительным, что я даже не задержался, чтобы рассмотреть эти цветы. Я знаю, что администрация университета посадила их с целью улучшения работы университета, но их воздействие неизбежно ничтожно. Тем не менее решение обойтись без цветов, вероятно, будет неразумным. Это и есть – целенаправленное усилие правительства по созданию положительной экстерналии.
Бытует мнение, что правительства существуют в значительной степени для «интернализации экстерналий», и это уже стало неотъемлемой частью преподавания основ экономики. Одна из идей данной книги заключается в том, что дело обстоит гораздо сложнее. В некоторых случаях, когда правительства создавали экстерналии, нет ничего уникального или необычного. Правительства могут создавать экстерналии. Они, безусловно, могут создавать одну экстерналию, пытаясь избавиться от другой. Как специалист в теории общественного выбора, я в полной мере знаком с приведенными здесь аргументами и не отрицаю, что нам нужно правительство для того, чтобы избегать экстерналий или по крайней мере уменьшать их, – но оно делает другие вещи.
Экстерналии чрезвычайно разнообразны. Напомню, что в ряде случаев они производятся действиями отдельных лиц или небольших групп, в других – деятельностью правительств. Далее, при определенных обстоятельствах правительство, уменьшая своей деятельностью данную экстерналию, может создавать еще одну, возможно, более сильную. Вернемся к Коузу (Coase 1960; Коуз 2007) и Пигу (Pigou 1929; Пигу 1985). Последний указывал, что согласно техническому устройству своего времени паровоз создавал искры, которые могли стать причиной возгорания пшеничных полей вдоль железнодорожных путей. Пигу полагал, что для того, чтобы минимизировать эту «экстерналию», нужны были действия правительства. Коуз, который не был большим поклонником Пигу, отметил, что на самом деле данная конкретная проблема была вызвана действиями правительства. В соответствии с нормами общего права, тот, кто создает искры, несет ответственность за любой ущерб, который они могут причинить. В целях поощрения строительства железных дорог парламент изменил это правило и переложил издержки на тех, кому был причинен ущерб пожаром, вызванный искрами от локомотива. Это, конечно, не устранило экстерналию. На кого бы закон ни возлагал ответственность за возмещение ущерба, экстерналия по-прежнему сохранялась, так как огонь в любом случае причинит ущерб.
Опасность возникновения пожара может быть уменьшена путем оснащения тепловоза искрогасителем, а также если фермер оставит площадь вдоль железнодорожных путей незасаженной или засеет ее культурами, которые не горят. Предположительно, то или другое было наиболее экономичным способом снижения пожароопасности. Коуз утверждал, что независимо от того, что предусмотрено законом, решением был бы наиболее экономичный из них. Если фермер несет ущерб и для него было бы дешевле поставить искрогаситель на локомотивы, то фермер заплатит железнодорожной компании за их установку. Если дешевле оставить полосы земли вдоль железнодорожной линии незасаженными или засеять их культурами, которые не горят, то это будет сделано либо фермером (в том случае, когда он несет прямую ответственность за возмещение причиненного ему ущерба), либо железнодорожной компанией, которая заплатит фермеру, чтобы тот оставлял землю невозделанной (в том случае, когда ответственность за возмещение ущерба лежит на компании).
Но даже на таком простом примере Коуза можно обвинить в излишнем упрощении. Если железнодорожной компании нужно заплатить фермеру, чтобы тот не засеивал возгораемые культуры вдоль путей, то это повлечет за собой по меньшей мере издержки на проведение переговоров. Следует также отметить, что здесь появляется и поиск ренты[6]. Каким бы ни было правило, несомненно, что это – результат политического маневрирования, предполагающего использование ресурсов. Значит, бесплатного решения нет, когда действия одного лица – физического или юридического – влияют на действия другого. Поскольку такие эффекты в реальности повсеместны, то действительно безупречное решение – в том смысле, что оно не создает издержек, – маловероятно. Единственное, на что можно рассчитывать, – это низкие издержки, но не их полное отсутствие.
Однако существует еще одна, более важная проблема. Предположим, что железнодорожная компания готова заплатить фермерам за выращивание культур, которые не горят. В этом случае необходимо оформить сделку с каждым фермером. Фермер, который настоял на большей, чем у других, оплате, получит прибыль. Вполне возможно, что, если железнодорожная компания платит большинству фермеров по 10 долларов, а кто-то требует 50, общая сумма все равно будет достаточно низкой, чтобы железнодорожная компания была готова платить. Но это предполагает, что другие фермеры не пытаются получить 50 долларов. Если один фермер хочет получить 50 долларов, то сделка может не состояться, потому что другие захотят того же. Дальше мы, вероятно, будем ждать результата.
С другой стороны, предположим, что фермеры решили оплатить установку искрогасителя железнодорожной компанией. Здесь возникает та же проблема. Несмотря на то что выплаты для фермеров настолько велики, что каждому было бы выгодно заплатить одинаковую сумму или если бы сумма зависела от расстояния от железной дороги, отдельные фермеры могли бы заработать, отказавшись платить, и надеяться, что другие обеспечат установку искроуловителя. Простое решение этой задачи Коузом предполагает, что издержки ведения переговоров отсутствуют и не существует проблемы уклонения от оплаты. Что кажется маловероятным.
С давних пор, в «простых» правительствах в Месопотамии, индивидуальные сделки были обычным явлением. Фермер Джонс, например, хотел бы получить немного пшеницы, и у него имеется больше коров, чем ему нужно. Фермер Смит, напротив, хотел бы получить еще одну корову и готов для этого продать пшеницу. После некоторых переговоров они достигли предварительного соглашения по пять мешков пшеницы за корову. Но есть еще один фигурант: фермер Браун тоже хотел бы получить корову; и, если бы Смит не сделал свое предложение, Джонс продал бы ее Брауну за четыре мешка. Таким образом, мы можем сказать, что сделка между Смитом и Джонсом наносит ущерб Брауну. Мы не называем это экстерналией. Но почему?
Объяснение простое и, вероятно, было открыто много столетий назад. Считается, что если каждый человек заключает лучшую для него сделку, то чистый результат эффективен. Смит нуждается в корове больше Брауна, и для общества будет лучше, если он ее получит. Здесь слово «экстерналия» не используется, хотя очевидно, что есть еще третье лицо, – тот, кому сделка причинила ущерб. Полагаю, что все мои читатели согласятся с тем, что корова должна отойти Смиту.
Если мы и не говорим, что Смит создал для Брауна экстерналию, то лишь потому, что достигнутый результат эффективен. То, что частные сделки обычно приводят к эффективности, было обнаружено давным-давно. Но это относится только к совершенной переговорной ситуации. В случае с железной дорогой и фермерами переговоры могут не привести к эффективному решению.
Вернемся к Коузу и рассмотрим один из его забавнейших примеров. Хотя пример выглядит так, как будто был составлен для развлечения или в назидательных целях, на самом деле это настоящий английский случай. Жил один врач, который владел домом и двором по соседству с фабрикой, где использовались шумные машины. Вначале шум не причинял врачу особенного беспокойства, но со временем он решил построить у себя на заднем дворе смотровой кабинет, и шум не давал ему возможности должным образом диагностировать пациентов. Он предъявил иск с требованием, чтобы фабрику обязали работать тише. Это было бы дорого, хотя, вероятно, не невозможно, поэтому фабрика наняла юриста и попыталась опровергнуть иск.
Это непростая проблема. Фабричный шум не вызывал больших неприятностей, пока врач не построил у себя на заднем дворе смотровой кабинет. Статус-кво изменил именно врач, а не фабрика. По сути, врач говорил, что имел подразумеваемое право на тишину, даже если, пока он не построил смотровой кабинет, это было для него не столь важно. Мы можем считать, что тот, кто меняет свое поведение, как раз и является тем, кто в действительности и создает экстерналию. Существует теория, называемая «coming to the nuisance», согласно которой ответственность ложится на того человека, который меняет свое поведение, и этот случай совершенно очевиден. Однако суд придерживался иного мнения и сделал ответственной фабрику. Я счастлив, что не я должен был выносить решение по этому делу, потому что оно кажется мне очень трудным. Возможно, создание громкого нежелательного шума, когда нет никого, кто бы его слышал, – это в известном смысле незначительное злоупотребление привилегированным правом, а прочие люди обладают свободой действий и, следовательно, могут испытывать неудобства и заставлять человека, который не менял своего поведения, изменить его.
Сомнительно, что эти две стороны – единственные люди, вовлеченные в создание экстерналий. Можно было бы поспорить, что система прав собственности устроена неверно и что каждая часть собственности имеет особую в своих правовых границах, где смежная собственность имеет свои права. Например, в большинстве городов и в общем праве Великобритании есть правила о больших зданиях, которые заслоняют собой солнечный свет для соседней собственности. В сущности, чем здание выше, тем права собственности более ограниченны. В вышеупомянутом случае с шумной фабрикой можно было бы утверждать, что истинная экстерналия, задействованная здесь, была создана теми, кто первоначально составляли земельные законы, не предусматривая этих мер охраны прав. В целом, но за многими специфическими исключениями, вы не можете предъявить иск правительству, хотя, возможно, в этом состоит несовершенство нашего закона. Действительно, можно было бы утверждать, что даже наш основной конституционный порядок создает экстерналии для людей, чьи права собственности на недвижимость не могут защитить их от других видов экстерналий. Можно рассматривать несовершенство норм права, регулирующих правоотношения в области недвижимого имущества, которые делают возможной экстерналию, как экстерналию, созданную людьми, написавшими закон.
Но мы должны где-нибудь подвести черту. В некотором смысле те господа, которые встретились в Филадельфии, создали экстерналии, когда составляли американскую конституцию таким образом, что правовая система, возникшаяся из этого, разрешит законы, которые ограничивали защиту прав собственности. С другой стороны, если бы защита была неограниченной, то об этом так же можно было бы говорить, как и о создании экстерналий на сотни лет вперед. Повторим, что экстерналии бывают как положительными, так и отрицательными. Я бы привел в качестве доводов, что Филадельфийский конвент создал положительные и отрицательные внешние эффекты для людей, которые не только не присутствовали там, но еще даже не родились и могли двести лет спустя жить на землях, которые не входили в юрисдикцию тогдашнего конвента. Невозможно учесть все эффекты, положительные или отрицательные, теперь или в будущем.
Если упорядочить потенциальные экстерналии от самых важных, воздействующих на данного человека или участок земли, до самых незначительных, то получится график нормального распределения. Для примера мы можем поместить положительные экстерналии справа, а отрицательные – слева, как показано на рис. 2.1. Конечно, было бы разумно не учитывать самые незначительные или отдаленные экстерналии, которые мы создаем, но не существует способа, который не был бы произвольным и при этом позволял решить, насколько отдаленные последствия нам следует учитывать. С очевидностью можно сказать, что потомки Мэдисона защищены от исков людей, которые утверждают, что Конституция причинила им ущерб. Возможно, если бы обнищавшие потомки создателей Конституции утверждали, что мы извлекли выгоду из положительных экстерналий, исходивших из действий их предков, то им можно было бы посочувствовать. Но все, что мы сделали бы, чтобы помочь им, было бы при этом актом сочувствия, а не правовой обязанностью.
РИСУНОК 2.1. Нормальное распределение выгод и потерь
Экономисты, как правило, любят диаграммы, поэтому я привожу график нормального распределения экстерналий, который воздействует на некоего человека или группу людей неким набором действий. Благоприятные экстерналии размещены справа, неблагоприятные – слева. Мною проведены две произвольные вертикальные линии, призванные показать точку, в которой прекращаются правовые обязательства и где нельзя вести речь о возмещении ущерба или компенсации.
То, что следует иметь в виду некий подобный исход, когда мы принимаем решения по этому вопросу, – понятно. Мы живем в мире, в котором в большой степени зависим от других людей, – и не только от тех, с кем у нас есть точки соприкосновения, но и от тех, с кем у нас нет никакого прямого контакта.
Мы можем думать о мире, как состоящем из физических тел, и одни из них являются людьми, а другие – неодушевленными предметами. Некоторые из этих людей или предметов оказывают на нас воздействие – прямое или косвенное. Во многих случаях мы расцениваем их как весьма благоприятные. В других случаях мы считаем, что лучше бы их вообще не было, и, конечно, огромное большинство не оказывает на нас никакого значительного воздействия вообще. Правовая система, если принимать во внимание экстерналии, должна классифицировать их все, чтобы мы могли предотвратить или ограничить отрицательные экстерналии, которые на графике находятся слева от одной вертикальной линии, и получить положительные экстерналии, которые располагаются справа от другой вертикальной линии. Я предполагаю, что никто из моих читателей не будет на самом деле ожидать, что наши правовые учреждения или, как в этом случае, неофициальные сдержки сделают это безупречно.
Но почему мы обращаемся к правительству для решения проблемы экстерналий? Объяснение простое. Правительство – уполномоченный орган применения силы. У него есть полиция и армия, созданная для силового воздействия на людей, которые отказываются выполнять действия, направленные на устранение экстерналий. Это пережиток, унаследованный из более древнего общества, упомянутого ранее в этом исследовании о происхождении государства и вероятности того, что поначалу оно представляло собой, по выражению Олсона, «оседлого бандита». Эти силовые структуры все еще обладают такими полномочиями, и каждый, кто платит подоходный налог, способен почувствовать, что они пользуются ими сверх меры. Но наше общество действительно нуждается и в полиции, и в вооруженных силах. В тех частях Вашингтона, округ Колумбия, где полиция не может осуществить полный контроль, есть другие организации, обеспечивающие функции насилия, а это куда хуже, чем полиция. Конечно, мы надеемся, что однажды полиция подавит этих других поставщиков насилия.
Предполагается, что полиция и армия используют силу и угрозу силы в благих целях, чего нельзя сказать о бандах.
Но почему «оседлый бандит» принуждает к соблюдению этих контрактов, вместо того чтобы просто захватить и пшеницу, и корову? Ответ прост: потому что у него имеется мотив максимизировать совокупное богатство подчиненных ему людей. Ему хочется, чтобы они чувствовали, что могут обладать вещами, которые они производят, и что эффективная работа (не суть важно – фермерство или заключение сделок) ведет к их еще большей материальной обеспеченности. Подобно современным преступным группировкам, которые контролируют выделенный им квартал, он имеет все основания желать, чтобы подвластные ему объекты и структуры были производительными, и он помнит библейское писание: «Не заграждай рта у вола молотящего» (1 Тим. 5: 18). Насколько мы можем судить, большинство государств живут в состоянии мира, а выгоды широко распространены. Значительная часть наших законов восходит к Законам Хаммурапи. У царя и его подданных имелись веские мотивы поддерживать мирную систему, при которой бы крестьянин получал вознаграждение за свой труд, а условия сделки выполнялись. То же самое можно сказать и о нашем нынешнем обществе.