Общая теория юридической ответственности. Глава II. Концепции юридической ответственности (Д. А. Липинский, 2007)

До настоящего времени в правовой науке не сложилось единого мнения о понятии позитивной юридической ответственности, впрочем, равно как и о понятии ответственности за правонарушение.

Позитивная ответственность – осознание долга, чувство ответственности

Одним из первых в теории права сформировалось понимание позитивной юридической ответственности как осознания долга. Первым на эту проблему обратил внимание ученый-криминалист В. Г. Смирнов.[256] В теории права эту идею поддержал Ф. Н. Фаткуллин. По его мнению, «позитивная ответственность – это осознание правовых свойств своих действий (бездействия), соотнесение их с действующими законами и подзаконными актами, готовность отвечать за них перед государством и обществом».[257] Такое понимание позитивной юридической ответственности в юридической литературе подверглось критике, существо которой сводилось к тому, что в этом понятии нет ничего юридического, а лишь одни нравственные и психологические признаки и характеристики.

Хотя мы и не отождествляем позитивную ответственность с чувством долга, но полагаем, что указанные работы положили начало исследованию вопросов о субъективных признаках юридической ответственности. Позитивная юридическая ответственность личности существует в единстве своих объективных и субъективных признаков. К субъективным признакам юридической ответственности относятся: осознание правовых норм, обязанностей, выработка к ним внутреннего психического отношения, стремление совершать определенные действия, мотивы, цели, эмоции.[258] Вне сознания, вне свободы выбора вариантов поведения не может быть психического отношения к совершаемым действиям, а следовательно, и юридической ответственности.

Юридическая ответственность – обязанность дать отчет

Критика со стороны оппонентов позитивной юридической ответственности, указывавших на чрезмерную психологизированность данного понятия, во многом способствовала исследованию этого явления не с субъективной стороны, а исходя из ее объективных признаков. В. А. Тархов считает, что «юридическая ответственность – это регулируемая правом обязанность дать отчет в своих действиях. «Истребование отчета – основной признак и сущность ответственности, а последует ли за отчетом осуждение и наказание – это уже иной вопрос».[259]

Обязанность дать отчет в определенной степени отражает только процессуальный аспект юридической ответственности, и то со значительными оговорками, поскольку обвиняемый, подозреваемый имеют право не давать показаний. Указание учеными на то обстоятельство, что сознательный субъект должен дать отчет прежде всего самому себе, сводит позитивную ответственность к ее субъективным признакам. Несомненно, положительным в этой теории является указание на категорию юридической обязанности. Другой вопрос – в чем должна заключаться эта обязанность. В обязанности дать отчет, в обязанности правомерного поведения или в обязанности соблюдать предписания правовых норм?

Стремление ученых устранить недостатки данной концепции привело к тому, что позитивную ответственность стали рассматривать как разновидность юридической обязанности, но при этом не сводимую только к ней.

Позитивная юридическая ответственность – обязанность соблюдать предписания, требования правовых норм (обязанность действовать правомерно, требование соблюдать правовые нормы)

Ряд специалистов в области теории права и отраслевых юридических наук понимают позитивную юридическую ответственность как обязанность соблюдать предписания правовых норм, обязанность действовать правомерно. По мнению Б. Т. Базылева, сущность позитивной юридической ответственности заключается в обязанности соблюдать предписания правовых норм, которая должна реализоваться в реальном правомерном поведении.[260] «По своему содержанию позитивная юридическая ответственность есть такая связь, в рамках которой государство, действуя от имени общества, формулирует абстрактную обязанность всех субъектов исполнять конкретные юридические обязанности, а само выступает субъектом, имеющим право требовать исполнения этой обязанности. Под конкретные обязанности субъектов как бы заложено достаточно широкое по объему требование исполнения определенных правовых обязанностей и соблюдения запретов».[261]

Позитивная юридическая ответственность не тождественна обязанности действовать правомерно. Достаточно часто ее так именуют лишь для краткости изложения: юридическая ответственность – обязанность. На самом деле это явление более сложное. «Понятие позитивной юридической ответственности является более широким, чем одна лишь обязанность, это правоотношение, состоящее из нескольких элементов, а всякое правоотношение имеет, по меньшей мере, двух субъектов, права и обязанности которых обычно корреспондируют друг другу».[262] Обязанность и ответственность как юридические категории тесно переплетены, но не тождественны друг другу. Более широкое понятие – ответственность. «Обязанность есть конкретная (нормированная) форма выражения ответственности»,[263] – пишет Н. И. Матузов. В норме права сформулирован как разрешенный, так и запрещенный вариант поведения. Позитивная ответственность по своему содержанию нормативна, поскольку вытекает из нормы права, образца ответственного или безответственного поведения субъекта.

Статусная юридическая ответственность

«Статусная ответственность – это и есть позитивная ответственность, т. е. ответственность за надлежащее выполнение своих обязанностей, морально-правового долга».[264] По мнению Н. И. Матузова, юридическая ответственность есть элемент правового статуса личности. Это ответственность за надлежащее и правильное выполнение лежащих на ней обязанностей. Статусная ответственность постоянно находится в составе общих (статусных) правоотношений. Она реализуется в этих правоотношениях.[265] Субъект посредством ответственности связан с обществом и государством. Это типичная общая связь, отражающая взаимные права и обязанности. Личность и государство находятся в состоянии взаимной ответственности.

А. С. Мордовец, в целом поддерживая взгляды ученых на категорию статусной ответственности, развивает ее в соотношении понятий поощрительной (позитивной) юридической ответственности и правового долга. «Долг – это своего рода объективная обязанность. Однако понятие обязанности, в отличие от долга, имеет более конкретный характер… Позитивная юридическая ответственность предполагает самостоятельное, добросовестное, активное выполнение обязанностей, добровольное следование предписаниям норм права. Правовой долг также подразумевает добровольное следование требованиям закона, принципам права. И в этом плане активная юридическая ответственность как бы сливается с правовым долгом».[266] «Правовой долг» – понятие более широкое, нежели «юридическая обязанность». Он может воплотиться в поведении субъекта только при условии осознания им обязанностей и ответственности. Правовой долг основывается на высоком правосознании, следовательно, и проявляется он не у всех субъектов юридической ответственности. Совершение субъектами юридической ответственности социально значимых действий исходя из правового долга – факт реальной действительности, который заключается в активном правомерном поведении. Так, установление правового долга и действий субъекта, основанных на нем, имеет значение для применения мер поощрения, которые являются объективным выражением добровольной ответственности, противовесом наказанию и принуждению. Правовой долг взаимосвязан с социально активным правомерным поведением. Он не может быть реализован в маргинальном или конформистском поведении субъекта.

Позитивная юридическая ответственность – правомерное поведение

Некоторые ученые понимают позитивную юридическую ответственность как реальное правомерное поведение субъекта. «Уголовно-правовая ответственность не может быть отождествлена с нормативным требованием поступить определенным образом. Последнее есть лишь ее правовая предпосылка, а действительные корни уходят еще глубже – в объективно существующую необходимость субъекта выполнять принадлежащую ему социальную роль… Уголовная ответственность есть выполнение должного»,[267] – пишет А. Н. Тарбагаев. По мнению И. С. Ретюнских, позитивная ответственность есть мера дозволенного поведения, она возникает, когда субъект реализует права и обязанности.[268] Суть позитивной ответственности не в обязанностях соблюдать закон, не в правах и обязанностях граждан и государства, а в их ответственном поведении.[269]

Добросовестная, добровольная реализация прав и обязанностей есть процесс, динамика ответственности, противовес правонарушению и наказанию за его совершение. В процессе реализации прав и обязанностей субъект должен постоянно соизмерять свое поведение с той моделью, которая указана в правовой норме и которая является мерой свободы и ответственности личности. Позитивная юридическая ответственность не может возникнуть из вакуума. Она должна быть предусмотрена правовой нормой, установлена правовой нормой. Поэтому юридической ответственности не существует без обязанностей, сформулированных в норме права. Наличие конкретных обязанностей по соблюдению правовых норм есть статика юридической ответственности. Реализация этих обязанностей – уже динамика ответственности. Реальное правомерное поведение и правоотношение не могут возникнуть без той модели поведения, которая сформулирована в правовой норме. В своем развитии добровольная ответственность проходит несколько стадий: закрепление правила поведения в правовой норме, наличие соответствующих обязанностей, оформление правового статуса субъекта; осознание этих обязанностей, выработка к ним определенного психического отношения и мотивов поведения; правомерное поведение. Концепция «позитивная юридическая ответственность – правомерное поведение» отражает динамику юридической ответственности, ее развитие и воплощение в юридически значимые действия. Как для негативной ответственности имеет значение юридический факт правонарушения, так для позитивной – юридический факт правомерного поведения.

Поощрительная позитивная юридическая ответственность

Б. Т. Разгильдиев не согласен с отождествлением позитивной юридической ответственности и обязанности субъекта. «Позитивная ответственность может быть основана на уголовном праве, если она прямо предусмотрена уголовно-правовой нормой, предоставляющей гражданам право на совершение строго определенных действий, направленных на обеспечение задач по охране общественных отношений от преступных посягательств на них».[270] Такого рода ответственность, по мнению Б. Т. Разгильдиева, правильнее именовать поощрительной уголовной ответственностью. Позитивная ответственность связывается с реализацией гражданами права на необходимую оборону, крайнюю необходимость, задержание преступника либо с нормами, поощряющими позитивное посткриминальное поведение.[271]

Мы полагаем, что поощрение в праве является одним из ярких проявлений добровольной формы реализации ответственности. Оно выступает в качестве ее меры; меры в двояком смысле: как определенного рычага, инструмента, побуждающего к социально активному правомерному поведению, и как воздаяния за заслуги и достижение общественно полезного результата. Законодательное закрепление мер поощрения отражает одну из разновидностей нормативного закрепления добровольной формы реализации юридической ответственности. В поощрительных мерах добровольная юридическая ответственность объективизируется, превращается в реальный процесс, как в наказании (взыскании) превращается в реальность обязанность подвергнуться неблагоприятным последствиям, вытекающая из факта совершения правонарушения. В правоприменительном акте, возлагающем на субъекта поощрение, содержится оценка субъекта и его поведения как ответственного и социально одобряемого; в противовес этому в приговоре содержится оценка действий правонарушителя и самого правонарушения, но уже не положительная, а отрицательная.[272]

Однако всю добровольную юридическую ответственность нельзя сводить только к применению поощрительных мер или к социально активному правомерному поведению. Это лишь отдельные аспекты, грани добровольной формы реализации юридической ответственности.

Следует отметить, что ученые, рассматривающие позитивную юридическую ответственность, подчеркивают единство позитивного и негативного в этом явлении. Как отмечается в литературе, юридическая ответственность едина, но имеет различные аспекты (позитивный и негативный). Признавая единство юридической ответственности, мы считаем, что она имеет различные формы реализации – добровольную и государственно-принудительную. Любое явление выражается, реализуется в различных формах, сохраняя при этом свое единство. Вычленение аспектов, видов ответственности (позитивного и негативного) неизбежно ведет к делению, дроблению целостного явления.

Добровольная форма реализации юридической ответственности

В юридической науке одним из первых употреблять понятие «формы реализации ответственности» стал В. Н. Кудрявцев. В своей работе он отмечает: «В случае нарушения установленных норм поведения, а следовательно, и требований социального контроля реализуется другая форма ответственности – так называемая ретроспективная, негативная ответственность».[273] В дальнейшем концепция форм реализации юридической ответственности нашла свое развитие в трудах B. В. Похмелкина,[274] В. А. Номоконова,[275] Р. Л. Хачатурова, Р. Г. Ягутяна,[276] И. Э. Звечаровского,[277] Д. А. Липинского,[278] М. П. Трофимовой,[279] М. Б. Мироненко.[280]

По мнению В. В. Похмелкина, то, что «обозначают терминами "позитивная ответственность" и "ретроспективная ответственность", есть не что иное, как добровольная и принудительная формы реализации единой юридической ответственности, выступающей в качестве закрепленной в праве меры должного поведения… форма уголовной ответственности – это способ ее реализации в общественных отношениях посредством соответствующего ее требованиям поведения людей».[281]

Государство, устанавливая правовую норму, конструирует в ней возможные запрещенный и разрешенный варианты поведения субъектов ответственности. В правовой норме выражаются связанность субъекта теми требованиями, которые к нему предъявляются, и возможная оценка его поведения: осуждение, применение меры принуждения, одобрения или поощрения. Установление правовой нормы является формальным основанием реализации добровольной ответственности.

В своем развитии добровольная юридическая ответственность проходит несколько стадий: закрепление в правовой норме обязанности по совершению позитивных поступков (статика установления ответственности); правомерное поведение, его результат, одобрение, применение мер поощрения (динамика ответственности). Установление в правовой норме определенных обязанностей, одобрений или поощрений является объективным выражением и закреплением добровольной юридической ответственности субъекта. Внешнее ее проявление и реализация характеризуются иными элементами. Следует в формах реализации различать внешнее и объективное. Внешне реализуется добровольная ответственность в реальном правомерном поведении субъекта. За правомерным поведением следует либо молчаливое одобрение со стороны государства или применение мер поощрения.

Добровольной форме реализации неизбежно сопутствуют ее субъективные признаки. После установления юридических обязанностей следует их осознание, понимание, базирующееся на свободе воли, свободе выбора вариантов поведения, наличие которых у субъекта выступает в качестве предпосылки возникновения ответственности. В результате осознания предъявляемых требований субъект вырабатывает к ним психическое отношение, которое затем находит свое выражение в деянии субъекта (опредмечивается). Характер психического отношения субъекта зависит от содержания его мотивов, уровня правосознания, нравственности. От содержания мотивов во многом зависит вид правомерного поведения: маргинальный, конформистский, привычный или социально активный.

В качестве субъективного признака добровольной ответственности обязательно выступает воля лица, без наличия которой невозможно формирование поведения и внутренней ответственности субъекта. Лицо с пороками воли или ее отсутствием не является субъектом юридической ответственности, поскольку право рассчитано на волевое и осознанное поведение людей. Воля неизбежно участвует в выработке психического отношения, в борьбе мотивов, в подавлении низменных, эгоистических мотивов поведения. В процессе правомерного поведения обязательно проявляется воля лица. Чувства, которые достаточно часто выдают за саму ответственность, служат лишь эмоциональным фоном для волевых и интеллектуальных процессов.

Психическое отношение, которое вырабатывается у субъекта и опредмечивается в его поступках, бывает различным, как и виды правомерного поведения. Оно может быть конформистским, привычным, маргинальным, социально активным. Вид положительного психического отношения во многом зависит от мотивов поведения и уровня правосознания. Но такое отношение, даже если субъект руководствуется страхом перед наказанием, нельзя назвать порочным, поскольку внешне оно объективизируется в правомерном поступке, а следовательно, является положительным. Для права в большинстве случаев важна внешняя, а не внутренняя характеристика поведения. Однако установление мотивов поведения и видов психического отношения имеет значение для применения мер поощрения, конкретный вид которого во многом зависит именно от мотива поведения человека.

Применение мер поощрения, наряду с правомерным поведением, выступает в качестве разновидности реализации добровольной формы ответственности субъекта. Действия субъекта оцениваются уполномоченным субъектом и одобряются, поощряются. Нам могут возразить, указав на то обстоятельство, что государство реагирует не на каждый поступок, но в этом и нет никакой необходимости. За обычными правомерными поступками следует молчаливое одобрение со стороны государства, т. е. отсутствие реализации государственно-принудительной формы юридической ответственности.

Добровольная форма реализации юридической ответственности – это способ закрепления юридических обязанностей соблюдать требования правовых норм, заключающихся в правомерном поведении субъектов юридической ответственности, одобряемом или поощряемом государством.

Формы реализации юридической ответственности необходимо понимать как реально существующую связь субъекта с правовыми предписаниями, обязанностями, выражающимися в поведении субъекта и юридически значимых последствиях этого поведения (поощрение, одобрение или наказание, осуждение, судимость). Таким образом, форма предстает как тождественный содержанию способ выражения (реализации). Если содержание форм реализации юридической ответственности определяется соблюдением обязанностей или правонарушением, поощрением, одобрением или наказанием, осуждением, претерпеванием, то ими же определяется та или иная форма реализации юридической ответственности.

Позитивная юридическая ответственность: за и против

Не все ученые согласны с существованием добровольной (позитивной) формы реализации юридической ответственности. И. А. Ребане пишет: «Итак, юридическая ответственность непременно ретроспективна, это ответственность за правонарушение».[282] «То, что именуется позитивной юридической ответственностью, точнее было бы назвать надлежащим исполнением юридических обязанностей»,[283] – считает И. Н. Тихоненко. По мнению И. С. Самощенко и М. X. Фарукшина, «юридическая ответственность с тех пор, как она возникла, всегда была ответственностью за прошлое, за совершенное противоправное поведение».[284] Указание на то, что она «всегда» была ответственностью за прошлое поведение, противоречит такому принципу диалектики, как конкретность истины. Действительно, исторические аналогии необходимы для обоснования логики развития событий, но явление, однажды возникнув, не стоит на месте, оно развивается, что и обусловливает необходимость уяснить, чем это явление стало к данному моменту. И. Н. Сенякин справедливо отмечал, что «традиционность понятия правовых явлений вовсе не означает их «вечности». Они, как и все право в целом, олицетворяют социальную действительность, развиваются, видоизменяются, наполняются качественно новым содержанием. Позитивная юридическая ответственность – объективный результат именно такой эволюции».[285]

Отвечая на замечание И. Н. Тихоненко, подчеркнем, что добровольная форма реализации юридической ответственности не тождественна обязанности. Этой обязанности сопутствует правоотношение. Сама обязанность реализуется в реальном правомерном поведении, одобряемом или поощряемом государством. «Субъекты, включенные в правовую сферу, неизбежно оказываются связаны между собой, с одной стороны, правомочиями и притязаниями, а с другой – обязательствами и ответственностью».[286]

В постановлении Конституционного Суда РФ от 1 декабря 1997 г. «По делу о проверке конституционности отдельных положений ст. 1 ФЗ от 24 ноября 1995 г. "О внесении изменений и дополнений в Закон РФ «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС»"» отмечается, что в результате катастрофы на Чернобыльской АЭС было существенно нарушено право на благоприятную окружающую среду и, как следствие, другие конституционные права и интересы граждан, связанные с охраной жизни, здоровья, жилища, имущества. Это порождает особый характер отношений между гражданином и государством, заключающийся в том, что государство принимает на себя обязанность возмещения такого вреда.[287] Подобные отношения выражают ответственность государства перед гражданами. Сам факт принятия этого закона свидетельствует об ответственности государства. В другом постановлении Конституционного Суда РФ (по жалобе В. А. Смирнова) отмечается, что «гражданин и государство связаны между собой взаимными правами, ответственностью и обязанностями».[288] Они находятся в правовых отношениях. Государство и личность взаимоответственны. Добровольная ответственность может осуществляться не только в общих, но и в конкретных правоотношениях. Например, применение к субъекту мер поощрения (мер добровольной ответственности) характеризуется уже не общими, а конкретными правоотношениями.

А. К. Романов концепцию позитивной уголовной ответственности считает «методологически ущербной, так как соответствующие действия, совершаемые или, напротив, не совершаемые субъектами уголовно-правового регулирования, определяются не велениями нормы, а продиктованы реальными отношениями жизни, наличными общественными отношениями. В поведении индивидов эти отношения лишь проявляются… Правомерные действия не описаны в уголовно-правовой норме».[289] Во-первых, в правовой норме (в том числе и в уголовно-правовой) сформулирован как разрешенный, так и запрещенный вариант поведения – это аксиома теории права. Норма права представляет собой прежде всего официальное суждение о должном и одобряемом поведении людей.[290] Это своеобразные модели поведения, которым участники общественных отношений должны следовать в своей жизни. Государство вправе требовать от них должного поведения, а адресаты обязаны соблюдать предписания, указанные в правовых нормах. В свою очередь, сами граждане вправе требовать должной защиты своих прав и свобод, гарантий и соблюдения режима законности самим государством. Во-вторых, правовая норма закрепляет общественно полезные и необходимые отношения и сама становится моделью этих отношений, однако это не означает, как хочет представить А. К. Романов, что в ней не сформулированы обязательные для исполнения правила поведения. В-третьих, А. К. Романов называет методологию позитивной ответственности «ущербной», но сам «забывает» или не желает упоминать о таких основополагающих началах, как соотношение общего и частного, конкретность истины, единство и борьба противоположностей.

Т. Б. Шубина не согласна с концепцией позитивной ответственности по следующим основаниям: «Позитивную ответственность отождествляют только с ответственностью отдельной личности, позитивная ответственность коллективной ответственности фактически отвергалась… понятие позитивной ответственности было введено в годы развитого социализма, когда партия и государство всячески стремились повысить ответственность людей, а не самого государства, и поэтому в целях придания большего значения исполнению людьми своих обязанностей и было введено понятие "позитивная ответственность"».[291] Схожим образом рассуждает Н. П. Колдаева, автор главы в коллективной монографии «Концепция стабильности закона». Суть ее рассуждений сводится к тому, что теория позитивной юридической ответственности развивалась в соответствии с «программными установками КПСС, под влиянием либеральных концепций в праве».[292]

В последнее десятилетие стало «актуально» порочить, критиковать все, что было и существовало при социалистическом строе. Что же существует при нынешнем либерально-криминальном курсе государства? За последнее десятилетие уровень преступности увеличился в пять раз, более одного миллиона человек содержится в местах лишения свободы (зачастую за украденный мешок картошки или за хранение пяти граммов марихуаны). Треть населения страны живет за чертой бедности, бюджет всей страны равен бюджету Нью-Йорка. Ни одни выборы не проходят без всплеска криминальной активности, а население страны постепенно теряет доверие к государству и его институтам. В общественном сознании распространенным явлением стал правовой нигилизм. Законодатель часто принимает популистские или пролоббированные законы. На смену коммунистической идеологии пришли криминальная психология, вещизм, культ денег и насилия, наркомания, проституция, порнобизнес. Действующее законодательство, как международное, так и внутригосударственное, рассматривают ответственность в ее позитивном аспекте. В ст. 24 Устава ООН указывается, что государства – члены ООН возлагают на Совет Безопасности «главную ответственность за поддержание международного мира и безопасности».[293] В ст. 73 Устава ООН отмечено: «Члены ООН несут или принимают на себя ответственность за управление территориями, народы которых не достигли еще полного самоуправления». В ст. 29 «Всеобщей декларации прав человека»[294] от 10 декабря 1948 г. указано: «Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности». Если следовать логике наших оппонентов, то идеология КПСС была столь могущественна, что повлияла на формирование международного права. Однако это, очевидно, абсурд. Термин «ответственность» в позитивном понимании употребляется в Конституции Японии (ст. 12).[295] Неужели наши оппоненты будут утверждать, что Устав ООН и Конституция Японии попали под влияние идеологии КПСС? Ответственность государственных служащих за подготавливаемые и принимаемые решения – принцип государственной службы в РФ (п. 10 ст. 5 ФЗ РФ «Об основах государственной службы РФ»).[296] Принцип взаимной ответственности личности, общества и государства установлен в ФЗ РФ «О безопасности»[297] и в преамбуле Закона РФ «О гражданстве РФ».[298] Перечень законодательных примеров можно продолжить. Большинство указанных нормативно-правовых актов принималось в то время, когда наше общество уже освободилось от единственной доминирующей идеологии, однако сама добровольная форма реализации юридической ответственности не исчезла, вопреки представлениям наших оппонентов. Она прямо предусмотрена действующим законодательством. Без нее немыслимо построение правового государства. Позитивный аспект ответственности неоднократно отмечается в постановлениях Конституционного Суда РФ.[299] «Гражданин и государство Российской Федерации связаны взаимными правами, ответственностью и обязанностями».[300] В действующем законодательстве взаимная юридическая ответственность (во всех формах ее реализации) возведена в ранг принципа. Ученые-юристы взаимную ответственность личности и государства относят к общеправовым принципам.[301] Подтверждается это и проведенным нами социологическим исследованием. Так, 80,25 % проанкетированных граждан указали, что они несут юридическую ответственность перед государством, а 51,25 % считают, что государство несет перед ними юридическую ответственность. На вопрос о том, считают ли они себя юридически ответственными за свое будущее поведение, 84,75 % опрошенных ответили утвердительно.[302] Теория позитивной ответственности сложилась в юриспруденции не как идеологическая догма КПСС, а как закономерный итог начавшихся в стране демократических преобразований. Не случайно первые работы, посвященные позитивной юридической ответственности, в нашей стране появились во времена хрущевской оттепели. Нежелание признать позитивную юридическую ответственность как раз и обусловлено господством догм, стереотипов и идеологических штампов.

Н. П. Колдаева рассматривает понятие ответственности законодателей, однако о какой ответственности может идти речь, если последние системой иммунитетов оградили себя от уголовного и административного преследования? Привлечь депутата Федерального Собрания к ответственности возможно лишь теоретически.

В работе Н. П. Колдаевой имеются существенные противоречия. Так, высказав свое критическое отношение к позитивной ответственности, через несколько страниц автор забывает об этом и пишет, «юридическая ответственность возникает в момент, когда законодатель решает, подлежит ли та или иная сфера общественных отношений правовому регулированию и может ли вообще идти речь о юридической ответственности в данном конкретном случае».[303] Напрашивается вопрос: какая ответственность в этот момент возникает, если не совершено правонарушения? Ответ очевиден. В юридической литературе отмечают позитивную ответственность законодателя за соблюдение всех принципов законотворчества, а также правил и приемов юридической техники.[304]

Интересно название главы, написанной Н. П. Колдаевой: «Об ответственности в законотворчестве (социологический аспект)» (подчеркнуто нами. – Авт.). Но социологический аспект и социологический подход к исследованию ответственности характеризуются исследованием двух сторон, двух форм реализации – добровольной (позитивной) и государственно-принудительной (негативной).[305]

Н. П. Колдаева утверждает, что «между юридической ответственностью и санкцией правовой нормы существует различие. Оно заключается в том, что юридическая ответственность есть родовое понятие по отношению к видовому – санкции как структурному элементу правовой нормы».[306] Санкция действительно является структурным элементом правовой нормы, но отнюдь не видом юридической ответственности. В санкции лишь фиксируются неблагоприятные последствия, которые могут наступить в случае нарушения диспозиции. Это не ответственность, а законодательное закрепление ее мер, которые затем выражаются в наказании, взыскании, штрафах, пенях и т. д. Кроме того, существуют и санкции поощрения.

Есть в работе Н. П. Колдаевой и другие противоречивые суждения. Так, дважды (на с. 170 и 175) говорится об «ответственности за законотворчество». Получается, что ответственность за что-то выступает, а с учетом того, что видом ответственности Н. П. Колдаева считает санкцию, следует: санкция (как элемент правовой нормы) выступает за законотворчество. Санкция как элемент правовой нормы не может выступать, возражать, соглашаться, противоречить и т. д.

Отвечая на замечание Т. Б. Шубиной о том, что в годы развитого социализма отвергалась коллективная ответственность, а сама идея позитивной ответственности возникла в результате стремления государства переложить свою ответственность на граждан, отметим, что идея конституционной (государственной) ответственности как раз и была признана в годы развитого социализма.[307] Возникновение концепции позитивной юридической ответственности не было обусловлено идеологическими установками, оно стало логическим результатом развития социологической, философской и правовой мысли, а также и развития законодательства. Критика концепции добровольной ответственности, основанная на том, что она возникла в годы социализма, несостоятельна и научно не обоснована.

В юридической литературе сторонники узкого понимания юридической ответственности указывают, что добровольная ответственность не имеет ничего общего с юридической ответственностью, поскольку она лишена процессуальной формы осуществления и не обеспечена государственным принуждением. Добровольная юридическая ответственность может быть облечена в процессуальную форму. Порядок применения мер поощрения есть не что иное, как процессуальная форма осуществления юридической ответственности. В случае реализации гражданами прав на необходимую оборону, крайнюю необходимость, задержание преступника, обоснованный риск компетентные органы проводят специальную проверку, подтверждающую обоснованность этих действий.

По мнению О. Э. Лейста, при исследовании проблем ответственности выявилась бесперспективность семантических изысканий, основанных не на изучении права, а на чтении толковых словарей и на размышлениях о разных значениях слова «ответственность».[308] Действительно, одним из аргументов в пользу наличия позитивной юридической ответственности является многозначность этого слова, но это только один из аргументов. В разные годы проблемам позитивной ответственности свои труды посвящали З. А. Астемиров, Б. Т. Базылев, Д. И. Бернштейн, К. С. Вельский, В. Г. Беляев, А. И. Бестугина, В. А. Василенко, В. С. Венедиктов, Н. В. Витрук, А. А. Гогин, В. А. Елеонский, М. В. Заднепровская, И. Э. Звечаровский, Т. Д. Зражевская, В. Н. Кудрявцев, М. А. Краснов, С. А. Комаров, Н. М. Кропачев, В. В. Лазарев, В. М. Лазарев, Н. И. Матузов, Б. Л. Назаров, В. А. Номоконов, П. Е. Недбайло, Г. В. Мальцев, А. С. Мордовец, М. Б. Мироненко, В. А. Рыбаков, В. В. Похмелкин, В. С. Прохоров, Б. Т. Разгильдиев, И. С. Ретюнских, И. Н. Сенякин, М. С. Строгович, В. Г. Смирнов, Б. В. Сидоров, В. А. Тархов, А. Н. Тарбагаев, М. П. Трофимова, Р. Л. Хачатуров, Е. В. Черных, А. П. Чирков, A. А. Чистяков, Ф. Н. Фаткуллин, П. А. Фефелов, Р. Г. Ягутян, B. А. Якушин и др. В работах этих ученых исследуется именно юридическая ответственность (во всех ее проявлениях), а не проблемы филологии.

В своей работе О. Э. Лейст критикует концепции «позитивная ответственность – осознание долга», «позитивная ответственность – обязанность дать отчет»,[309] но не желает упоминать о развитии этой теории, утверждая, что «за истекшее десятилетие сторонники идеи правовой позитивной ответственности не находят других доводов, кроме ссылок на принадлежащее не юристу рассуждение (имеется в виду мнение ученого-философа А. Г. Егорова о чувстве ответственности. – Авт.)».[310] Еще раз подчеркнем, что чувство ответственности в современной юридической литературе рассматривается только как признак, характеризующий субъективную сторону ответственности, но полностью добровольная ответственность к нему не сводится.

О. Э. Лейст, как и ряд других ученых, отмечает: «Наиболее уязвимым звеном идеи правовой позитивной ответственности является невозможность определить ее юридические свойства и качества, чем-либо отличающиеся от известных понятий «обязанность», "правомерное поведение", «правосубъектность», "деликтоспособность", "выполнение обязательств"».[311]

Сторонники существования негативной ответственности считают, что она (негативная ответственность) тесно связана с государственным принуждением, санкцией правовой нормы, правонарушением, обязанностью, наказанием, осуждением и т. п. правовыми понятиями. При этом никто из них не указывает, что негативная ответственность растворяется в них, а следовательно, для ее обозначения не нужен специальный термин.

О позитивной ответственности Н. С. Малеин пишет: «Четкого и однозначного определения позитивной ответственности пока нет, а в имеющихся определениях допускается подмена терминов и объединение различных категорий. Объявление ответственностью обязанности совершать предусмотренные законом действия (долг) ведет, с одной стороны, к удвоению терминологии: одно и то же явление одновременно именуется обязанностью и ответственностью, с другой – вносит неясность в терминологию: ответственностью называется и сама обязанность, и последствия ее неисполнения, при этом допускается смешение двух качественно различных явлений. Вкладываемое в указанные аспекты содержание столь противоположно, что исключает не только сущностную, но и терминологическую общность. Понятие юридической обязанности существует в праве и имеет вполне ясное содержание. Столь же ясно, что юридические обязанности должны выполняться, и они выполняются в подавляющем большинстве случаев благодаря сознательному отношению к ним, а в некоторых случаях – по принуждению. Эти аксиоматичные положения давно многократно в различных вариантах отражены в научной и популярной литературе. «Новое» лишь то, что эти положения (обязанность, правомерное поведение и т. д.) предлагается именовать позитивной ответственностью».[312] Сам Н. С. Малеин под ответственностью понимает наказание. Вот и получается (а мы следуем логике автора), что новое состоит в том, что давно известное понятие наказания Н. С. Малеин предлагает назвать ответственностью. Сущность ответственности наш оппонент видит в каре и воздаянии по принципу «равным за равное». Это не ответственность, а талион. Сам собой напрашивается вывод: в понятии ответственности объединяются давно известные юридические категории.

Добровольная форма реализации юридической ответственности не сводится и не растворяется в понятиях «обязанность», «правомерное поведение», «поощрение», «осознание обязанности», «волевое отношение к обязанностям».

Во-первых, юридическая обязанность – вид и мера должного или требуемого поведения. В основе обязанности лежит юридически закрепленная необходимость. Одна обязанность не может характеризовать всю ответственность в целом. Она не может существовать без своей основы – правовой нормы, но и правовая норма не характеризует ее полностью и не исчерпывает понятие добровольной ответственности. Обязанность действовать надлежащим образом (правомерно) в своей статике, в виде модели будущего, характеризует ответственное поведение и юридическую ответственность, но не сводится к ним. Сама правовая норма является основанием юридической ответственности.

Во-вторых, юридическая обязанность, как и все право, рассчитана прежде всего на осознанное и волевое поведение. Для оценки действий лица как ответственных или правонарушающих необходимо осознание обязанности и волевое отношение к ней. Это осознание выражается через позитивное психическое отношение, но не сводится к нему, так как позитивное отношение должно опредметиться в реальном правомерном поведении. Чувство долга, ответственности, позитивное психическое отношение – не есть сама ответственность, это субъективная сторона правомерного и ответственного поведения. Субъективной стороны не может быть без объективной основы, статического выражения юридической ответственности.

В-третьих, юридическая ответственность не тождественна обязанности, так как эта обязанность реализуется в осознанном, волевом правомерном поведении – внешнем выражении ответственности. Динамика добровольной ответственности начинается с момента реализации юридической обязанности.

В-четвертых, правоотношение, участником которого является ответственный субъект, возникает и функционирует на основе правовой нормы. Правомерное поведение осуществляется в рамках регулятивных правоотношений. Как и в любом правоотношении, обязанности субъекта неизбежно сопутствует соответствующее право. Обязанность субъекта правоотношения обеспечивается и гарантируется государством. Необходимость совершить определенные действия или воздержаться от их совершения обеспечиваются убеждением, принуждением и поощрением.

В-пятых, оценка юридически значимых правомерных поступков есть результат функционирования и развития динамики юридической ответственности. Возможно три варианта такой оценки: молчаливое одобрение со стороны государства (нет необходимости реагировать на любой правомерный поступок); производство соответствующей проверки и как итог – процессуальное решение, констатирующее правомерность совершенного действия (например, признание действий лица соответствующими необходимой обороне, крайней необходимости, обоснованному риску, физическому принуждению); поощрение. Второй и третий варианты оценки ответственности осуществляются в процессуальной форме.

Добровольная ответственность не тождественна обязанности, правомерному поведению, поощрению – она шире этих явлений. Не тождественна она и правоотношению, поскольку последнее характеризуется специфическими для него признаками, не все из которых входят в содержание добровольной юридической ответственности.

Выявление отличительных характеристик добровольной ответственности – ответ на замечание наших оппонентов о том, что это понятие растворяется в понятиях «обязанность», «правомерное поведение», «правоотношение», «поощрение», «правовая норма». Тем более абсурдно утверждать, что она растворяется в осознании права или «имеет неправовую природу».[313] Добровольная форма реализации ответственности немыслима без осознания, но осознание лицом своих действий – лишь субъективная ее характеристика, отражающая связь правовой нормы с внешним поведением субъекта.

Отрицание позитивной ответственности, основанное на том, что оно складывается из известных науке явлений и понятий, лишено логики и обоснованности. Никто из сторонников узкого понимания ответственности не критикует концепции правоотношения, правового статуса, правовой культуры и т. д. на том основании, что эти понятия и явления во многом носят собирательный характер. Критика в адрес добровольной (позитивной) юридической ответственности, скорее всего – дань традиции.

Другим доводом наших оппонентов служит указание на удвоение терминологии и объединение противоположных явлений в одном понятии ответственности.[314]

Во-первых, удвоения терминологии не происходит, так как юридической ответственностью предлагается считать целостное правовое явление, которое имеет две формы реализации: добровольную и государственно-принудительную.

Во-вторых, эти формы реализации не являются настолько взаимоисключающими, что не могут существовать в рамках единого правового явления, единого понятия. Их общность заключается в том, что обе они предусмотрены правовой нормой. Они имеют схожие предпосылки: свободу воли и необходимость. Обе формы реализации ответственности включают сознательное, волевое и правовое поведение, но разное по своим характеристикам (социально одобряемое или социально вредное). Оценку как правомерного, так и противоправного поведения производят уполномоченные органы. Последствия этого поведения – наказание или одобрение, поощрение – противоположны, но только по внешним характеристикам, ведь и положительные, и отрицательные последствия предусмотрены нормой права, устанавливающей меры юридической ответственности. Внешняя противоречивость характеристик юридической ответственности обусловлена философским законом единства и борьбы противоположностей. Добровольная форма реализации юридической ответственности направлена на недопущение развития государственно-принудительной ответственности.

Теория юридической ответственности четко разграничивает нормы, предусматривающие ответственность, меры защиты, меры безопасности, принципы, законоположения, дефиниции, процессуальные нормы и т. д. В этой системе правовых норм выделяют специальные нормы, предусматривающие юридическую ответственность и составляющие сам институт юридической ответственности. Что касается неясности терминологии, мы таковой не находим. В исследованиях добровольной юридической ответственности используются термины: «обязанность», «правовой долг», «правовая норма», «правоотношение», «принуждение», «поощрение», «оценка», «процессуальная форма» и т. д.

В. В. Мальцев не находит аргументов против предложенной В. В. Похмелкиным концепции форм реализации уголовной ответственности и пишет: «Возражения Б. Т. Разгильдиева и В. В. Похмелкина по поводу наименований видов уголовной ответственности достаточно весомы. Однако суть в другом. В дискуссиях о названиях позитивной уголовной ответственности проявляется содержательная недостаточность этого понятия, отсутствие у него реального социального основания».[315]

Не совсем ясно, что В. В. Мальцев понимает под социальным основанием – правовую норму или глубинные основания ответственности.

Во-первых, правовая норма как разновидность социальной нормы выступает в качестве формального основания юридической ответственности. Во-вторых, глубинные основания юридической ответственности заключаются во включенности субъекта в общественные отношения и в его связанности предъявляемыми к нему требованиями. В правовой норме эти требования только формализуются и приобретают общеобязательный, властный, обеспечиваемый государственным поощрением и принуждением характер. В философской и социологической литературе указывается: «Социальная ответственность обусловлена взаимосвязями между людьми, общностями, коллективами»;[316] «социальным основанием ответственности выступает связь между личностью и обществом, социальная детерминация действий субъектов»;[317] «нормативизация является основой свободы как познанной необходимости, а следовательно, основой ответственности».[318] Общественные отношения и вытекающие из них требования находят свое закрепление в правовых нормах, которые начинают оказывать на них обратное регулирующее, развивающее, упорядочивающее воздействие. Н. И. Матузов отмечает: «Право – не только мера юридической свободы, но и мера юридической ответственности. Это корреляционные категории… ответственность – такая же объективная необходимость, как и свобода».[319]

В. В. Мальцев пишет: «Русский язык отнюдь не предполагает всех оттенков слова «ответственность», которые придаются ему в философско-социологической литературе».[320] Хотя мы и не желали приводить в качестве аргумента существования добровольной формы реализации юридической ответственности семантические изыскания, тем не менее нас вынудили к этому, так как суждение ученого-юриста противоречит истине. В толковом словаре русского языка С. И. Ожегова и Н. Ю. Шведовой слово «ответственный» толкуется как «несущий ответственность; облеченный правами и обязанностями в осуществлении деятельности, в руководстве делами».[321] Кроме того, аналогичная ситуация наблюдается и в иностранных языках. В немецком языке термин «ответственность» обозначается не одним, а несколькими словами: Verantworting, Verantwortlichkeit и Haftung. Первое слово означает ответственность за прошлое поведение, второе – ответственность за будущие действия, а третье – ответственность за вред, причиненный невиновно.[322] По французскому словарю Робера, слово «ответственность» имеет три значения: «1. обязанность для министров оставлять власть, когда законодательный корпус отстраняет их; 2. обязанность возместить убыток, нанесенный по своей вине или (в некоторых случаях) определяемый законом; 3. моральная или интеллектуальная обязанность искупить вину, исполнить свой долг, обязанность, договор».[323] В Оксфордском толковом словаре современного английского языка сказано, что под ответственностью подразумевается: «1. быть ответственным, сделать что-либо без чужой подсказки или приказа; 2. то, за что отвечает лицо, обязанность».[324]

Возражая Б. Т. Разгильдиеву, В. В. Мальцев указывает, что право на необходимую оборону, задержание лица, совершившего общественно опасное деяние, «есть не что иное, как право лица на общественно полезное, правомерное поведение в ситуациях, когда для реализации этого права необходимо причинить вред другим интересам».[325] Любому праву неизбежно сопутствует обязанность. Право без обязанностей превращается в произвол. В данном случае – это обязанность не превышать пределов необходимой обороны, пределов крайней необходимости и т. д.

Наш оппонент, продолжая критические замечания Н. С. Малеина и Р. О. Халфиной о смешении понятий и удвоении терминологии (на которые мы уже ответили), указывает, что «если с общетеоретических позиций (теория права – наука, имеющая все-таки более опосредованную связь с законодательством, чем теория уголовного права), наверное, можно исследовать, например, состав правомерного поведения и определять место в этом составе социальной ответственности личности, то с позиции уголовно-правовой теории рассуждения на подобные темы чреваты подрывом единого основания уголовной ответственности. В самом деле, может быть, основанием привлечения к уголовной ответственности стоит считать отсутствие в деянии лица состава правомерного поведения?».[326]

Ученые-юристы, исследующие ответственность, указывают, что ее основаниями являются норма права и правонарушение (формальное и фактическое основание). Отсутствие в деянии лица состава правомерного поведения мы не рассматриваем как основание государственно-принудительной ответственности. Состав правомерного поведения может отсутствовать в следующих случаях. Во-первых, если действия лица безразличны для права. Во-вторых, если действия лица не являются правомерным поведением, но и не составляют правонарушения, например, деяния невменяемого лица. В-третьих, состав правомерного поведения отсутствует, если совершено правонарушение, характеризующееся совокупностью всех его признаков. Ввиду того, что состав правомерного поведения может отсутствовать, по разным причинам, мы это фактическое обстоятельство не указываем в качестве основания государственно-принудительной ответственности. Кроме того, безразличные для права поступки и действия невменяемого лица являются безразличными (нейтральными) и для добровольной юридической ответственности.

Некоторые суждения В. В. Мальцева противоречивы. Так, высказывая свое критическое отношение к добровольной ответственности, он отмечает существование базисных общественных отношений, которые входят в предмет уголовно-правовой охраны, но считает, что их содержание не зависит от уголовного права и общественно опасного поведения людей, а «регулятивное отношение рассматривает как возникающую на основе уголовного законодательства связь между государством и способными быть субъектами преступления лицами по поводу содержания поведения этих лиц относительно конкретных общественных отношений, охраняемых уголовным правом». Но далее В. В. Мальцев, исходя из содержания социальной ответственности, механизма ее связи с уголовным правом, содержания и предмета уголовного права, делает вывод, что у концепции позитивной ответственности нет сколько-нибудь достаточных оснований.[327] На замечания по поводу отсутствия социальных оснований мы уже отвечали. Интересен другой момент. Как могут существовать регулятивные отношения и отсутствовать добровольная ответственность? Как может отсутствовать связь между так называемыми базисными и регулятивными отношениями и на основании чего тогда возникают регулятивные отношения? Как базисные отношения могут входить в предмет уголовно-правовой охраны и не регулироваться системой уголовного законодательства?

В. В. Мальцев делает вывод, к которому уже приходили другие ученые: «Их появление (концепций позитивной ответственности. – Авт.) в российской правовой науке в 60–70-е гг. было в той или иной мере обусловлено причинами идеологического характера. Потому с деидеологизацией уголовного права интерес к таким концепциям со временем попросту исчезнет».[328] Мы уже высказывали свое мнение по поводу подобных замечаний, но тут акцентируем внимание на несколько ином моменте. Скорее, наоборот, именно традиционное понимание юридической ответственности только как кары, возмездия было обусловлено существовавшими многие десятилетия догмами и стереотипами. До недавнего времени реальных альтернатив наказанию как одной из форм государственного принуждения не существовало. Официальное обвинение в совершении противозаконного деяния с неизбежностью влекло применение тех или иных карательных мер, реализацию целей, которые определялись задачами, стоявшими перед государством на конкретном этапе его развития. Веками складывавшееся представление о праве как об инструменте угнетения и принуждения и об институте ответственности как о его «острие», безусловно, было прочно заложено в сознание многих и многих поколений. И если ответственность за правонарушение была только карой, то допустить возможность существования ответственности еще и в силу объективно присущих субъектам юридических обязанностей даже гипотетически было слишком смело.[329]

Ю. М. Ткачевский считает, что «уголовная ответственность строго индивидуализируется в зависимости от ряда предписаний уголовного закона. Вне персональной индивидуализации уголовная ответственность противоречит, например, принципам вины, справедливости и гуманности (ст. 5, 6 и 7 УК РФ). К тому же уголовный закон не устанавливает (и не может устанавливать) механизмы индивидуализации позитивной уголовной ответственности, поскольку такая ответственность этим законом не предусмотрена».[330] Принципы юридической ответственности распространяются не только на государственно-принудительную, но и на добровольную форму ее реализации. Они предопределяют юридическую ответственность в целом. Обязанности, которые возлагаются на субъектов юридической ответственности, непременно должны быть индивидуализированы.[331] Та или иная юридическая обязанность возникает у субъекта в связи с приобретением им специального юридического статуса или с его вступлением в конкретные правоотношения. Например, обязанность оказывать медицинскую помощь возлагается на медицинских работников, обязанность воспитывать детей – на родителей и педагогов. Признаки, которые характеризуют субъекта юридической ответственности, служат одним из критериев ее индивидуализации. Вид поощрения может не быть одинаковым для всех, он зависит от характера правомерного поведения, степени заслуг. Институт замены неотбытой части более строгого наказания менее строгим – яркий пример индивидуализации добровольной ответственности. Добровольная уголовная ответственность может быть реализована и после совершения преступления (субъект добровольно возмещает ущерб, примиряется с потерпевшим). От характера его действий может зависеть освобождение от уголовной ответственности, т. е. реализация поощрительной уголовно-правовой санкции.

Справедливость и гуманизм уголовной ответственности выражаются не только в справедливости наказания, но и в справедливости установления самой уголовно-правовой обязанности. Требование справедливости обращено не только к реализации ответственности, но и к ее установлению. Данный принцип распространяется как на добровольную, так и на государственно-принудительную форму реализации ответственности. Что касается принципа виновности деяния, то следует отметить, что вина как таковая отсутствует в правомерном поведении, но добровольная ответственность рассчитана на осознанное и волевое поведение. Интегративным принципом ответственности (относящимся к двум формам реализации юридической ответственности) является принцип осознанного и волевого поведения.[332]

Наши оппоненты непоследовательны в своей критике добровольной формы реализации юридической ответственности. Высказавшись по поводу отсутствия добровольной ответственности, далее они начинают косвенно признавать ее наличие: «Несомненно, что уголовный закон оказывает позитивное – воспитательное воздействие, но оно позитивной ответственностью не является» (Ю. М. Ткачевский[333]); «Позитивный аспект лучше именовать правовой ответственностью» (М. Д. Шиндяпина[334]); отмечают позитивный характер ответственности в целом, но отрицают его у уголовной ответственности (О. В. Селиванова,[335] Т. Т. Дубинин[336]); говорят о конститутивной, функциональной, персональной ответственности (О. Э. Лейст[337]); отмечают подобие позитивного аспекта у наказания (В. А. Василевский[338]); и далее: «учитывается при конструировании норм, дает лучше показать социальное назначение уголовного закона, раскрыть содержание, сущность многих институтов уголовного права» (И. А. Лумпова[339]); «Позитивный и ретроспективный аспект (вид) ответственности тесно связаны, и иногда первый является необходимым условием наступления второго» (В. А. Виноградов[340]).

По мнению М. И. Байтина, «с точкой зрения о существовании вместе с ретроспективной и позитивной юридической ответственности трудно согласиться, поскольку все известные попытки обосновать ее так или иначе основываются на смешении юридической ответственности с другими видами социальной ответственности».[341] Однако в своей работе М. И. Байтин так и не указывает, где, как происходит и в чем выражается смешение позитивной юридической ответственности с иными видами социальной ответственности, ограничиваясь общим утверждением. Далее ученый отмечает: «Не случайно сторонники признания как ретроспективной ответственности, так и позитивной юридической ответственности, когда они переходят от общих рассуждений о значении активной, проспективной ответственности к рассмотрению тех или иных конкретных вопросов юридической ответственности (основания, признаки, виды применительно к различным отраслям права, последствия и т. д.), то излагают их только на основе ретроспективного понимания юридической ответственности».[342] Однако данный вывод сделан без изучения новейшей литературы и действующего российского и международного законодательства, со ссылками на работы 70–80-х годов XX столетия. По сути, М. И. Байтин вторит здесь Н. П. Колдаевой, утверждавшей, что теория позитивной юридической ответственности не зашла дальше споров вокруг ее понятия. «Дискуссии велись вокруг определения юридической ответственности (ретроспективная, перспективная, конституционная, функциональная, персональная, наказательная, умеренно-позитивная, активно-позитивная).[343]

С этим нельзя согласиться. М. И. Байтин и Н. П. Колдаева не замечают или не желают замечать очевидного. Так, Н. И. Матузов специально исследовал взаимосвязь правового статуса, общерегулятивных правоотношений и позитивной ответственности.[344] А. Н. Тарбагаев в своей работе подверг исследованию цели позитивной ответственности.[345] А. С. Мордовец раскрыл значение позитивной ответственности для социально-юридического механизма обеспечения прав и свобод человека.[346] На уровне диссертаций исследовались функции и принципы позитивной ответственности.[347] И. Э. Звечаровский рассмотрел ответственность в посткриминальной сфере.[348] Н. В. Витрук раскрыл значение решений Конституционного Суда по вопросам позитивной юридической ответственности.[349] В. А. Якушин определил связь субъективного вменения и позитивной юридической ответственности.[350] Целый комплекс проблем позитивной ответственности рассмотрен в работе Р. Л. Хачатурова и Р. Г. Ягутяна.[351] В работе М. Н. Кропачева определены основания позитивной уголовной ответственности. Монография Л. Н. Носковой посвящена позитивной ответственности, рассмотрены в ней и вопросы оснований последней.[352] А. А. Мусаткина вывела понятие позитивной финансовой ответственности, ее целей, функций и оснований.[353] А. П. Чирков определил место позитивной юридической ответственности в системе права,[354] а В. А. Кислухин – ее место в классификации юридической ответственности.[355]

М. И. Байтин не удосужился указать или намеренно «забыл» и целый ряд монографических работ, вышедших в 80-х годах XX века.[356] Так, В. Н. Кудрявцев посвятил ряд монографических работ не только понятию позитивной ответственности, но и ее связи с правовым поведением.[357] В. С. Прохоров, Н. М. Кропачев, А. Н. Тарбагаев исследовали роль позитивной ответственности в механизме уголовно-правового регулирования.[358] Д. И. Фельдман, Г. И. Курдюков, С. Б. Раскалей, В. А. Василенко, Л. В. Сперанская в своих работах обосновали реальность позитивной юридической ответственности в международном праве.[359] Н. А. Боброва и Т. Д. Зражевская исследовали позитивную конституционную ответственность.[360] Кроме того, проведенное социологическое исследование подчеркивает ее юридической характер.[361] Поэтому не случайно сторонники существования только ответственности за правонарушение не приводят существенных доводов, отрицающих юридический характер позитивной ответственности, а ограничиваются общими утверждениями «о смешении юридической ответственности с другими видами социальной ответственности»,[362] не желая обращаться к новым монографическим работам (да и к ряду монографических работ 70–80-х годов), в которых исследуется не только понятие позитивной юридической ответственности, а также к действующему законодательству[363] и решениям Конституционного Суда РФ.[364]

Между тем сторонники ретроспективной ответственности продолжают утверждать, «что юридическая ответственность всегда ретроспективна»,[365] но утверждения, данные без детального изучения действующего законодательства и научных работ, не являются весомым аргументом в пользу узкого понимания юридической ответственности и противоречат принципу объективности научных исследований. Причем М. И. Байтину хватило пяти с половиной страниц исследовательского текста (и то по большей части посвященного негативной ответственности) для категорического вывода об отсутствии позитивной юридической ответственности, а самому исследованию позитивной ответственности и обоснованию отсутствия у нее юридического характера посвящено чуть более семидесяти строк. Сама аргументация носит по большей части противоречивый характер, а высказывание о том, что сторонники «как ретроспективной, так и позитивной юридической ответственности, когда они переходят от общих рассуждений о значении активной, проспективной ответственности к рассмотрению тех или иных конкретных вопросов юридической ответственности… излагают их только на основе ретроспективного понимания юридической ответственности»,[366] не является объективным и прямо противоречит многочисленным работам сторонников позитивной юридической ответственности.

М. И. Байтин отмечает, что «вместе с тем к понятиям юридической и позитивной ответственности в полной мере относится требование логики (курсив наш. – Авт.), чтобы любое понятие было адекватно своему содержанию, чтобы понятия разграничивались по своим отличительным сущностным признакам».[367] Как ни парадоксально, но именно это высказывание М. И. Байтина, которое он делает со ссылкой на работу С. Н. Братуся[368] и наводит на мысль о существовании позитивной юридической ответственности. Социальная ответственность и юридическая ответственность соотносятся между собой как категории рода и вида. Согласно правилам логики в таком понятийном ряду род представляет нечто общее в предметах, составляющих его виды. Понятие, относящееся к категории вида, обладает свойствами, признаками понятий, которые находятся на более высоком уровне. Таким образом, в суждениях сторонников только ретроспективной ответственности имеются логические противоречия. Признавая, что в содержание общесоциологического понятия, наряду с ретроспективным, входит и перспективный аспект, они в то же время отрицают наличие перспективного аспекта юридической ответственности. Согласно традиционной логике признаки, отмеченные у определенного рода явлений в общем понятии, обязательно имеются и у специфических явлений данного класса. Таким образом, если мы определяем добровольную (позитивную) и принудительную (негативную) формы реализации ответственности в общесоциологическом понятии, то эти формы обязательно должны быть и у видовых понятий ответственности. «Ответственность – социальный феномен, имеющий двойственную природу и выступающий как социальное отношение и как качество личности. Социальная ответственность – порождение и важнейший компонент гражданского общества, общества равных свободных индивидов. Будучи с необходимостью опосредованной государством и правом, она получает политические и правовые особенности, формы»,[369] но не теряет при этом своих основных признаков и характеристик.

Суждения М. И. Байтина противоречат и основополагающему принципу диалектики, согласно которому следует рассматривать все явления социальной жизни в их противоречивом единстве и борьбе. И если рассматривать юридическую ответственность с позиций традиционной логики и диалектики, получается, что юридическая ответственность едина, а различные формы ее реализации находятся в постоянной борьбе. Правонарушение существует постольку, поскольку есть правомерное поведение, а принудительная форма реализации юридической ответственности существует лишь постольку, поскольку существует добровольная форма реализации юридической ответственности.

Юридическая ответственность, как и любой другой вид социальной ответственности, едина и включает в себя как ответственность за будущее поведение (позитивную, добровольную ответственность), так и ответственность за прошлое противоправное поведение (негативную, государственно-принудительную ответственность). Отличительные черты и свойства, которые выделяют юридическую ответственность среди других видов социальной ответственности, не вступают в противоречие с общими свойствами социальной ответственности. Говорить об отсутствии у юридической ответственности добровольной формы реализации – значит признавать юридическую ответственность не разновидностью социальной ответственности, а неким особым «несоциальным видом» и исключать ее из системы регулирования общественных отношений.

Не отличаются строгой логичностью и отсутствием противоречий и работы других сторонников существования только негативной юридической ответственности. Так, Е. В. Грызунова, высказав свое критическое отношение к концепции позитивной юридической ответственности (причем, исследовательница не нашла весомых аргументов, а ограничилась, как и М. И. Байтин, общими рассуждениями о смешении понятий),[370] буквально в следующем абзаце пишет: «Вместе с тем нельзя не замечать и тем более недооценивать наличие тесной связи между двумя рассматриваемыми видами ответственности (имеется ввиду позитивная и негативная ответственность. – Авт.)».[371] На другой странице Е. В. Грызунова со ссылкой на работу В. В. Бутнева отмечает, что гражданско-процессуальная ответственность, «как и другие виды ответственности, представляет собой закрепленную юридическими нормами необходимость определенного поведения участников судопроизводства»,[372] однако сам В. В. Бутнев приводит данное определение применительно к позитивной ответственности. Еще через несколько страниц Е. В. Грызунова указывает: «Федеративная ответственность сохраняет присущее юридической ответственности в целом выделение двух ее видов: позитивной и негативной (курсив наш. – Авт.)».[373] Так чем же вызваны подобные противоречия, когда на одной странице пишут одно, а на другой (или в следующем абзаце) – прямо противоположное? Очевидно, вникнув в суть проблемы, авторы приходят к выводу о реальности позитивной юридической ответственности, но, следуя научным «традициям», не желают прямо признать это. Впрочем, работа Е. В. Грызуновой содержит еще много «интересных» положений. Так, третья глава ее диссертации носит название: «Роль юридической ответственности в системе профилактики и причинения (курсив наш. – Авт.) правонарушений в современном российском государстве».[374] Как мы ни старались, но так и не смогли понять, как юридическая ответственность способна причинять правонарушения и какова ее роль в этом «причинении». На наш взгляд, очевидно, что юридическая ответственность призвана предупреждать правонарушения. Наверное, сторонники узкого понимания юридической ответственности так стремятся доказать отсутствие позитивной юридической ответственности, что усматривают в ней уже не средство предупреждения правонарушений, а фактор их причинения. Что в принципе и не удивительно. Признание предупредительной функции юридической ответственности означает одновременно и признание позитивной юридической ответственности. Общепревентивная функция юридической ответственности осуществляется вплоть до момента совершения правонарушения. Здесь в рассуждениях сторонников узкого понимания юридической ответственности обнаруживается еще одно противоречие. Получается, что функция есть, а самой ответственности, которая эту функцию выполняет, не существует. Как же быть с элементарными правилами логики и элементарными причинно-следственными зависимостями? А они в работах приверженцев только ответственности за правонарушение упускаются.

С самим пониманием ретроспективной ответственности, предлагаемым М. И. Байтиным, также трудно согласиться. Он пишет: «Юридическая ответственность – наступление для лица, совершившего правонарушение, нежелательных последствий материального, физического, психического, нравственного характера, предусмотренных санкцией юридической нормы»,[375] а на другой странице отмечает, что «по своему содержанию санкция есть вид и мера юридической ответственности».[376] Определение, предлагаемое автором, по своей сути тождественно понятию «реализация санкции нормы права». Возникает вопрос: зачем нужно такое понятие юридической ответственности, ведь существуют понятия «реализация санкции нормы права» и «неблагоприятные последствия»? Ответа на этот вопрос в монографии М. И. Байтина нет. Апологеты только ретроспективной ответственности очень любят упрекать сторонников широкого понимания юридической ответственности в том, что позитивная юридическая ответственность смешивается с понятиями «правовой долг», «юридическая обязанность», «сознание», «правомерное поведение» и т. п.,[377] а сами запросто соединяют понятие негативной ответственности с понятием реализации санкции. Между тем во многих работах четко определено соотношение позитивной юридической ответственности и осознания, поощрения, юридической обязанности, правовой нормы, правоотношения и т. п.

Думается, что понятие юридической ответственности, предлагаемое М. И. Байтиным, трудно согласовать с самим названием его книги: «Сущность права: нормативное правопонимание: на грани двух веков». Во-первых, юридическая ответственность – одно из проявлений сущности права. По справедливому утверждению Б. Н. Габричидзе и А. Г. Чернявского, «юридическая ответственность – это субстанция, высшая сущность права во всех видах и формах его проявления и движения, развития и совершенствования».[378] Так неужели высшую сущность права следует сводить к претерпеванию, лишениям и реализации санкции правовой нормы? Очевидно, что нет! Сторонники узкого понимания юридической ответственности видят в санкции универсальное средство предупреждения правонарушений и, наверное, именно поэтому стремятся перевернуть представления об элементарном строении правовых норм. В работе Е. В. Грызуновой указывается: «Юридическая ответственность по своему содержанию и назначению предполагает совершение лицом неправомерного виновного деяния, предусмотренного санкцией нормы права (курсив наш. – Авт.)».[379] Очень странно! Мы всегда полагали, что в санкции закреплены меры юридической ответственности, а запрещенное деяние указано в диспозиции, но никак не в санкции. Впрочем, подобное понимание санкций нашими оппонентами вполне объяснимо. Они настолько преувеличивают их роль, что уже не остается места для диспозиции правовой нормы. Из высказывания Е. В. Грызуновой неясно, как в содержание юридической ответственности можно включать виновное деяние? Получается, что в содержание юридической ответственности входят не неблагоприятные последствия, а само правонарушение. Гиперболизирована роль санкций и в работе М. И. Байтина. Он пишет: «Профилактическое влияние санкции на сознание субъектов регулируемого отношения в целях обеспечения их правомерного поведения, предупреждения правонарушений, начинается с момента издания правовой нормы».[380] Профилактика правонарушений начинается не с санкции правовой нормы, а с ее диспозиции. Субъект первоначально должен уяснить само правило поведения, санкция же действует только в отношении лиц, склонных к совершению правонарушений. Именно в ней сформулировано правило поведения. Нельзя согласиться и с утверждением М. И. Байтина о том, что «в действие механизма правового регулирования санкция нормы вступает в случае совершения правонарушения».[381] В отношении неустойчивых лиц (или лиц, склонных к совершению правонарушения) санкция действует на психологическом уровне как угроза вплоть до момента совершения правонарушения. Ее основная функция в механизме правового регулирования состоит в удержании потенциального правонарушителя от действий, запрещенных в диспозиции правовой нормы. Санкция сообщает субъекту, какие неблагоприятные последствия могут наступить для него в случае нарушения диспозиции. Она, как и диспозиция, действует с момента издания нормы права, но до совершения правонарушения не реализуется, а лишь участвует в регулировании правомерного поведения, предупреждая совершение противоправных поступков. Утверждать же, что действие санкции начинается только с момента совершения правонарушения, означает признавать в ней только средство кары и сводить на «нет» общую превенцию правонарушений.

Во-вторых, на «грани двух веков» большинство ученых не понимает юридическую ответственность как наступление нежелательных последствий. В обоснование данной позиции не считаем нужным приводить ссылки на многочисленные работы ученых и действующее законодательство, так как они приведены выше. Причем не рассматривают ее только как наступление нежелательных последствий даже сторонники узкого понимания юридической ответственности.

М. И. Байтин, критикуя других ученых за смешение позитивной ответственности с иными видами социальной ответственности, сам смешивает понятие ретроспективной ответственности с последствиями, свойственными для различных видов социальной ответственности, утверждая, что ее содержание заключается не только в наступлении для лица, совершившего правонарушение, нежелательных последствий материального, физического, но и нравственного, психического характера. Нравственные и психические претерпевания свойственны для санкций иных видов социальной ответственности (моральной, семейной, религиозной и т. п.). Для юридических санкций с их формальной определенностью данное свойство не характерно. Да и в принципе невозможно в правовой санкции закрепить объем и меру психических и нравственных переживаний – это субъективные категории. Внутреннее переживание зависит от правосознания конкретного субъекта. У одних лиц даже незначительный штраф вызывает тяжелые нравственные страдания и угрызения совести, а для других – «тюрьма дом родной». Кроме того, включение М. И. Байтиным в понятие ответственности нравственных и психических правоограничений не согласуется с его утверждением о том, что «санкция есть вид и мера (курсив наш. – Авт.) юридической ответственности».[382] Тогда согласно правилам логики должны появляться «нравственные» и «психические» виды юридической ответственности, которые автор не называет, поскольку таких видов юридической ответственности не существует. Еще раз подчеркнем, что в юридической санкции невозможно зафиксировать меру и объем психических и нравственных лишений.

Упоминание М. И. Байтиным в связи с определением ответственности о «нежелательных последствиях для лица»[383] переводит ее в сферу субъективного, так как не являются редкостью случаи, когда лица специально совершают правонарушения, стремясь попасть в места лишения свободы (например, граждане без определенного места жительства, заинтересованные в получении хотя бы минимальных социальных гарантий). Другие граждане, испытывая угрызения совести, сами желают подвергнуться наказанию, претерпеть лишения и т. п., но если встать на позицию М. И. Байтина, то это не будет являться юридической ответственностью, ведь подобные последствия желательны для субъекта.

Можно констатировать, что теория добровольной (позитивной) формы реализации юридической ответственности в настоящее время продвинулась далеко вперед, а наши оппоненты продолжают приводить отрицающие эту концепцию доводы (или вообще не утруждают себя их поисками, ограничиваясь голословными утверждениями), которые были известны ранее и на которые сторонники юридического характера позитивной юридической ответственности давно нашли ответы. Новым аргументом можно считать лишь указание на якобы идеологический характер позитивной юридической ответственности.

Итак, добровольная форма реализации юридической ответственности – это способ закрепления юридической обязанности соблюдать требования правовых норм, реализующаяся в правомерном поведении субъектов юридической ответственности, одобряемом или поощряемом государством.

Добровольная форма реализации (позитивная юридическая ответственность) обладает следующими признаками: основывается на правовых нормах и как следствие нормативна, формально определена и обладает четкостью, детализированностью и общеобязательностью; гарантируется государством; обеспечивается государственным убеждением, принуждением или поощрением; реализуется в регулятивном правоотношении; в свое содержание включает юридическую обязанность по соблюдению правовых норм и правомерное поведение; своими последствиями влечет одобрение или применение мер поощрения.

Если вопрос о добровольной форме реализации юридической ответственности является в юридической литературе дискуссионным, то все ученые однозначно признают существование юридической ответственности за правонарушение. Однако на этом единство во мнениях заканчивается. Несмотря на то, что споры о понятии «юридическая ответственность за правонарушение» продолжаются уже более пяти десятилетий, в общей теории права и отраслевых науках не наметилось тенденции к сближению различных концепций, наоборот, одни концепции диаметрально противоположны другим. К сожалению, до настоящего времени не выведено общепризнанного понятия юридической ответственности.

В результате активных научных исследований в юридической науке сложилось несколько концепций юридической ответственности за правонарушение, многие из них дополняют и развивают друг друга, обогащая теорию юридической ответственности новыми знаниями.

Юридическая ответственность – наказание

«Наказание – это и есть юридическая ответственность»,[384] – считает Н. С. Малеин. «Сущность ответственности, ее неотъемлемый признак состоит в наказании, каре правонарушителя», – продолжает свою мысль ученый.[385] Исходя из такой трактовки ответственности, Н. С. Малеин делает вывод, что юридическая ответственность имеет своей целью защиту справедливости.[386] Полемизируя с Н. С. Малеиным, В. А. Хохлов подчеркивал: «Это вовсе не принцип справедливости, а почти не прикрытый "принцип талиона", корректируемый Н. С. Малеиным лишь необходимостью учитывать вину».[387]

Сами термины «наказательная», «наказание» не отражают сути юридической ответственности за правонарушение. Известно, что юридическая ответственность и наказание – не тождественные понятия. В УК РФ они четко разграничиваются. На это указывает название глав и разделов: «Освобождение от уголовной ответственности» (гл. 11); «Освобождение от наказания» (гл. 12); «Особенности уголовной ответственности и наказания несовершеннолетних» (гл. 14).

Наказание характеризует юридическую ответственность, но только к нему не сводится. Наказанию предшествуют обязанность правонарушителя его претерпеть, факт осуждения, а после отбывания наказания следует состояние наказанности.

Юридическая ответственность – реализация санкции

Позиция других ученых заключается в том, что они рассматривают юридическую ответственность в неразрывной связи с санкцией правовой нормы и определяют ее как реализацию санкции.[388] «В самом простейшем подходе, – отмечает Л. С. Явич, – юридическая ответственность – это применение соответствующей санкции нарушенной правовой нормы».[389] О. Э. Лейст утверждает: «Широко распространено определение юридической ответственности как реализации санкций. Однако понятие ответственности по своему объему шире понятия "применение санкций", поскольку включает такие проблемы, как квалификация правонарушения, гарантии достижения объективной истины по делу, применение мер пресечения (обеспечения), права лица, обвиняемого в совершении правонарушения, основания освобождения от ответственности, "состояние наказанности" при реализации штрафных, карательных санкций и ряд других».[390] Сам О. Э. Лейст рассматривает санкцию как «нормативное определение мер государственного принуждения, применяемых в случае правонарушения и содержащих его итоговую правовую оценку»,[391] т. е. понимает под ответственностью реализацию санкции правовой нормы.

Концепцию «юридическая ответственность – реализация санкции» можно назвать нормативной, поскольку ее ядром выступает норма права, санкция (как структурный элемент нормы права), а ответственность и ее меры выполняют служебную роль. Санкция и ответственность – близкие понятия, но не всякая санкция есть юридическая ответственность, и не всегда юридическая ответственность сводится к реализации санкции. Например, возможна юридическая ответственность без назначения наказания, сводящаяся только к властному осуждению правонарушителя. Несмотря на то, что данная концепция сужает юридическую ответственность до реализации санкции, одновременно она предоставляет слишком широкое поле для толкования юридической ответственности.

По своей сущности концепция «юридическая ответственность – реализация санкции» есть модификация концепции «юридическая ответственность – наказание». В санкциях норм, предусматривающих юридическую ответственность, закрепляются различные виды и меры наказания (взыскания), а применение к лицу санкции правовой нормы есть не что иное, как применение наказания (реализация санкции).

С точки зрения логической структуры нормы права меры ответственности выражаются (закрепляются) в санкциях, однако они не могут быть отождествлены с самой ответственностью, поскольку наличие последней не зависит от применения либо неприменения каких-либо санкций. «В качестве объективно существующего состояния она нуждается, но не заключается в них».[392]

Юридическая ответственность не сводится к наказанию или реализации санкции, поскольку может существовать без реализации санкции и наказания, а вот наказание и реализация санкции всегда основываются на ответственности и не могут существовать без нее. Таким образом, понятие юридической ответственности шире, чем понятия наказания и реализации санкции.

Юридическая ответственность – мера государственного принуждения

И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин понимают под юридической ответственностью государственное принуждение к исполнению требований права, содержащее осуждение деяния правонарушителя государством и обществом.[393] Признаками юридической ответственности, по мнению авторов, являются осуждение правонарушителя и государственное принуждение (главный, сущностный, по мнению авторов, признак). «Юридической ответственностью называется применение к лицам, совершившим правонарушения, предусмотренных законом мер принуждения в установленном для этого процессуальном порядке».[394]

Юридическая ответственность связана с государственным принуждением. Государственное принуждение – признак юридической ответственности. Однако меры государственного принуждения, применяемые к правонарушителям и неправонарушителям, разнообразны, многие из них не являются мерами юридической ответственности. Не принадлежат к числу мер юридической ответственности и меры безопасности. Не всякое правовое принуждение следует признавать юридической ответственностью. Юридическая ответственность – не единственное средство воздействия на правонарушителя; существуют и другие эффективные меры правового воздействия, имеющие целью защиту и восстановление общественных отношений. В теории права эти меры получили название мер защиты. Меры пресечения, меры, направленные на сбор доказательств (обыск, выемка), принудительный привод, задержание по подозрению в совершении преступления являются мерами государственного принуждения, применяемыми к правонарушителю, но не являются мерами юридической ответственности. На основе рассматриваемой концепции затруднительно отличить юридическую ответственность от иных мер государственного принуждения.

Юридическая ответственность – реакция общества на правонарушение

Р. З. Лившиц определяет юридическую ответственность как «реакцию общества на правонарушение».[395] Любое правонарушение должно вызывать реакцию общества, которая может носить самый разнообразный характер: от общественного осуждения и порицания до порицания, основанного на приговоре суда. Однако такое понимание юридической ответственности достаточно расплывчато и не устанавливает четких границ. Даже если принимать во внимание только реакцию, основанную на правовых нормах, то и она может выражаться в возбуждении уголовного дела, в выявлении виновных лиц, в других процессуальных действиях, которые характеризуют процессуальную форму осуществления юридической ответственности, но собственно ответственностью не являются. Характеристика «реакция общества на правонарушение» в большей степени относится к принципу неотвратимости юридической ответственности, содержание которого определяется как обязательная реакция общества на правонарушение.

Не менее аморфное определение негативного аспекта ответственности дает М. А. Краснов, указывая, что в случае «отрицательной оценки и наличия вины инстанция ответственности вправе определенным образом реагировать».[396] Связывать юридическую ответственность с правом уполномоченного субъекта – достаточно спорный подход. Естественно, прав без обязанностей не существует, но у уполномоченного субъекта возникает прежде всего обязанность привлечь правонарушителя к юридической ответственности. Он вправе действовать только в рамках этой обязанности, она выступает для него в качестве императива. Правоприменитель не вправе выбирать: привлекать или нет нарушителя к юридической ответственности, он обязан сделать это.

Юридическая ответственность – обязанность претерпевать лишения

Другой вариант понимания юридической ответственности – ее трактовка как обязанности лица претерпевать определенные лишения государственно-властного характера, предусмотренные законом за совершенное правонарушение.[397]

Категория «обязанность» так или иначе связана с понятием «возможность наступления юридической ответственности». Учитывая это, Т. Д. Зражевская определяет конституционную ответственность как «самостоятельный вид юридической ответственности, выражающийся в возможности наступления неблагоприятных последствий для субъектов конституционного права, нарушивших (или стремящихся нарушить) нормы конституционного законодательства».[398]

Независимо от модификации суть этой концепции сводится к обязанности. Обязанность, разумеется, выступает в качестве атрибута правоотношения, а следовательно, и юридическую ответственность можно рассматривать как атрибут правоотношения. Вне правоотношений юридической ответственности не существует.

Действительно, обязанность правонарушителя подвергнуться правоограничениям закреплена в правовой норме и возникает с момента совершения правонарушения. Эта юридическая обязанность по своей природе имеет особый характер, позволяющий выделять ее из системы других юридических обязанностей. Во-первых, эта обязанность предусмотрена правовой нормой, устанавливающей юридическую ответственность. Во-вторых, основанием ее реализации выступает факт совершенного правонарушения. В-третьих, реализация обязанности возможна только на основании решения компетентного органа. В-четвертых, это «обязанность, носящая ущербный характер, нежелательный для субъекта права, на которого она возлагается. Ответственность выполняет роль юридического гаранта обязанности, существовавшей до правонарушения, поскольку при неисполнении юридической обязанности может наступить юридическая ответственность».[399] В-пятых, неблагоприятные последствия прямо предусмотрены санкцией нарушенной нормы. В-шестых, по своему юридическому содержанию неблагоприятные последствия являются мерами юридической ответственности, а не мерами защиты.

Мы исходим из того, что понятие ответственности должно включать в себя как обязанность правонарушителя подвергнуться неблагоприятным последствиям, так и само претерпевание этих последствий, т. е. реализацию санкции правовой нормы. «Трактовка ответственности как обязанности представляется нам неудачной. Основываясь на ней, пришлось признать, что правовая ответственность существует и тогда, когда нарушитель не установлен»,[400] – пишут И. С. Самощенко и М. X. Фарукшин. Однако до момента выявления правонарушителя ответственность еще носит нематериализованный характер. Она существует в виде обязанности (модели поведения) подвергнуться мерам государственного принуждения, претерпеть неблагоприятные последствия, вытекающие из факта правонарушения.

Юридическая ответственность объективно возникает из факта совершения преступления, а дальнейшее ее развитие говорит уже о реализации ответственности.[401] Трудно полностью согласиться с данной трактовкой рассматриваемого понятия. Одной лишь обязанностью нельзя охватить принудительную форму ответственности – она значительно шире, хотя обязанность и является ее необходимым, сущностным признаком.

При подобном понимании юридической ответственности она становится «невидимой». Не совсем ясно, что это за юридическая ответственность в виде обязанности. На наш взгляд, юридическая ответственность как обязанность правонарушителя характеризует статику государственно-принудительной формы реализации юридической ответственности. Реализация этой обязанности уже связана с осуждением и реальным претерпеванием неблагоприятных последствий. Однако юридическая ответственность не сводится к обязанности, осуждению, реализации санкции, наказанию. Эти юридические явления служат выражением ответственности, и каждое в отдельности в известной степени характеризует ее.

Юридическая ответственность – обязанность, принудительно исполняемая

По своей сути это модификация концепции «юридическая ответственность – обязанность», которая получила широкое распространение в цивилистической литературе. Эта концепция во многом связана со спецификой гражданско-правовой ответственности, поскольку некоторые ученые-цивилисты не считают добровольное возмещение ущерба юридической ответственностью. С. Н. Братусь пишет: «Юридическая ответственность – это та же обязанность, но принудительно исполняемая, если лицо (гражданин или организация), на котором эта обязанность лежит, не исполняет ее добровольно».[402] С. Н. Братусь выступает против понимания юридической ответственности как кары, наказания, но в то же время отмечает, что юридическая ответственность характеризуется и исполнением юридической обязанности под воздействием государственного принуждения.[403] Можно согласиться с тем, что юридическая ответственность неразрывно связана с государственным принуждением, однако здесь возникает ряд вопросов. На каком уровне выступает это принуждение – внутреннем психологическом или внешнем? Является ли юридической ответственностью обязанность, которую субъект выполняет по внутреннему принуждению? Ответив на эти вопросы, можно выяснить, существенно ли отличается рассматриваемая концепция от понимания юридической ответственности как обязанности, вытекающей из факта совершенного правонарушения.

Государственное принуждение неизбежно сопутствует юридической ответственности, является ее характеристикой. В случае совершения правонарушения государственное принуждение первоначально воздействует на психику правонарушителя, принуждая его к выполнению возникшей обязанности. Выполнение субъектом этой обязанности до того момента, как государственное принуждение объективизировалось в конкретные меры процессуального и материального принуждения, не означает, что государственного принуждения не существовало. Государственное принуждение – свойство любой нормы права. Вопрос в другом: на каком уровне действует это принуждение – на психологическом (внутреннем) или внешнем. Таким образом, субъект, добровольно реализуя возникшую обязанность, действует под воздействием государственного принуждения, которое существует в виде реальной угрозы объективизироваться в конкретные меры правового воздействия, применяемые к правонарушителю.

Следовательно, две указанные концепции не являются диаметрально противоположными и не исключают друг друга.

В своей работе С. Н. Братусь делает вывод: «Юридическая ответственность – это исполнение обязанности на основе государственного или приравненного к нему общественного принуждения».[404] Если учесть, что исполнение обязанности тождественно реализации санкции правовой нормы, то эта концепция по своему существу оказывается модификацией концепции «юридическая ответственность – реализация санкции».

Концепция «юридическая ответственность – принудительно исполняемая обязанность» встречает в юридической науке обоснованные возражения. Если ответственность есть исполнение под принуждением, то не все общепризнанные меры ответственности окажутся охвачены данным определением. Кроме того, возможность обращения к государству за принудительным исполнением должного составляет сущностную черту права и не является типичным свойством только юридической ответственности.[405]

Еще одна группа авторов понимает юридическую ответственность как «обязанность правонарушителя ответить за совершенное им правонарушение перед обществом и государством и претерпеть действие тех санкций, которые применяет к нему соответствующий орган государства».[408] Мы солидарны с ними в том, что необходимым компонентом ответственности является обязанность претерпеть неблагоприятные последствия. Но употребление терминов «отвечать», «отчитываться», «ответить» неприемлемо для характеристики ответственности, так как они непосредственно связаны с предоставлением правонарушителем информации. Обязанности давать отчет, отчитываться законодательство на правонарушителя не возлагает. Более того, уголовно-процессуальное законодательство предоставляет обвиняемому, подсудимому возможность не давать показания. Поэтому первую стадию ответственности можно охарактеризовать как объективно существующую обязанность претерпеть неблагоприятные последствия, которые возникли из факта правонарушения.

Трудно согласиться с В. А. Тарховым в том, что «сознательный участник правоотношения в первую очередь должен дать отчет в своем поведении самому себе».[409] Ответственность перед самим собой невозможна, это косвенно подтверждает и сам В. А. Тархов, когда указывает на субъекта ответственности как на участника правоотношения, но правоотношение предполагает двух субъектов. Через обязанность дать отчет не может быть раскрыто содержание и гражданско-правовой ответственности, поскольку нарушитель договорных обязательств обязан возместить вред, уплатить штраф, неустойку, а не писать отчет потерпевшему или самому себе.

О. Э. Лейст прав, когда утверждает, что концепция ответственности за правонарушение, соединенная с понятием отчета за совершенное правонарушение, противоречит процессуальному законодательству, но вместе с тем нельзя согласиться с ученым, когда он на этих же основаниях критикует концепцию «юридическая ответственность – обязанность лица претерпевать определенные лишения государственно-властного характера за совершенное правонарушение».[410] Хотя обе указанные концепции и включают понятие обязанности, содержание этой обязанности различно. Обязанность подвергнуться неблагоприятным последствиям (атрибут материального правоотношения) не тождественна обязанности дать отчет в совершенных действиях, обязанности истребовать этот отчет (атрибут процессуального правоотношения).

Юридическая ответственность – правоотношение

В научных исследованиях распространено представление о юридической ответственности как о правоотношении, возникающем между правонарушителем и государством (компетентными органами). Данное понимание ответственности исходит из обязанностей, которые возлагаются на правонарушителя, и обязанностей государства (компетентного органа) по привлечению субъекта к юридической ответственности. Такие правоотношения получили название правоотношения ответственности, карательные правоотношения.[411]

И. Н. Сенякин отмечает, что юридическая ответственность представляет собой возникшее из правонарушения правовое отношение между государством в лице его специальных органов и правонарушителем, на которого возлагается обязанность претерпевать соответствующие лишения и неблагоприятные последствия за совершенное правонарушение, за нарушение требований, которые содержатся в нормах права.[412]

«Итак, юридическая ответственность, возникающая из правонарушений, представляет собой регламентированное нормами права общественное отношение между государством (в лице его специальных органов) и правонарушителем, на которого возлагается обязанность претерпеть соответствующие лишения и неблагоприятные последствия за совершенное правонарушение».[413]

Юридическую ответственность необходимо изучать с позиции правоотношения, поскольку ее невозможно представить в виде одностороннего явления – как ответственность перед самим собой. Однако рассматриваемая концепция оставляет неразрешенными ряд теоретических проблем. Какое это правоотношение: материальное или процессуальное, и с какого момента оно возникает? Как соотносится правоотношение юридической ответственности с охранительным правоотношением? Что это – стадия охранительного правоотношения, его часть или самостоятельный вид правоотношений? Кроме того, многие ученые, отмечая, что юридическая ответственность является правоотношением, при характеристике этого правоотношения указывают только на обязанности сторон этого правоотношения, вследствие чего правоотношение становится усеченным, неполным. Между тем правоотношение всегда предполагает не только обязанности, но и права. Может быть, ученые понимают под ответственностью атрибут (часть) правоотношения?

А если любое правоотношение предполагает не только обязанности субъектов этих правоотношений, но и их права, то получается, что обязанность правонарушителя является одновременно и его правом претерпеть соответствующие неблагоприятные последствия, а обязанность компетентного органа – одновременно и его правом привлечь субъекта к юридической ответственности. Возникает вопрос: насколько обоснованно включать в содержание юридической ответственности право виновного на наказание, соответствующее характеру и степени общественной опасности правонарушителя, и что это дает для теории юридической ответственности? Если в содержание прав правонарушителя включить его процессуальные права, то правоотношение ответственности сливается (смешивается) с процессуальными правоотношениями и становится достаточно аморфным, растворяясь в других правовых понятиях. Сторонники концепции «юридическая ответственность – правоотношение» отмечают, что правоотношение возникает из самого факта нарушения правопорядка, представляет собой реализацию норм материального права, но дополнительно облекается еще и процессуальными правоотношениями.

Действительно, следует согласиться с тем, что конкретное правоотношение возникает именно с момента совершения правонарушения, с этого же момента возникает и юридическая ответственность. Однако процессуальные отношения не являются юридической ответственностью, поскольку регламентируют сам юридический процесс привлечения к ней субъекта.

Сказанное не означает, что юридическую ответственность нельзя изучать во взаимосвязи с правоотношением. Более того, уяснение правовой природы этих правоотношений, выявление их места в системе охранительных правоотношений – актуальные проблемы теории юридической ответственности.

Ответственность за правонарушение – атрибут правоотношения, который включает в себя: обязанность правонарушителя; обязанность компетентного органа применить к правонарушителю предусмотренные санкцией правовой нормы меры юридической ответственности; реальное претерпевание неблагоприятных последствий (динамика указанного атрибута правоотношения).

Юридическая ответственность – оценка (осуждение)

Ряд ученых понимают под юридической ответственностью оценку деятельности правонарушителя, которая выражается в приговоре суда или иного компетентного органа.[414]

Уголовная ответственность есть результат осуждения, но само осуждение как важная часть ответственности выпадает из определения ответственности. Мы подчеркиваем, что осуждение правонарушителя, которое происходит от имени государства, является важным признаком ответственности, но оно не является обязательным, т. к. правонарушитель может быть освобожден от ответственности или вообще не выявлен.

Осуждение, которое содержится в приговоре суда или иного компетентного органа, обладает карательным потенциалом и порицает как самого правонарушителя, так и деяние, которое он совершил. Таким образом, оценка дается как деянию, так и личности правонарушителя. Осуждение в научной литературе рассматривается как универсальный способ осуществления карательной функции. Оно несет в себе карательный элемент, поскольку «взвинчивает» психику правонарушителя, порицая его самого и деяние, которое он совершил.

Однако осуждение невозможно без наличия государственного принуждения, обязанности правонарушителя. Кроме того, юридическая ответственность не исчерпывается осуждением. Если бы это было так, незачем было бы назначать виновному лицу наказание. Действительно, юридическая ответственность возможна без назначения наказания. А. И. Санталов специально выделил отношения, связанные с уголовной ответственностью, в которых она проявляется без назначения наказания.[415] Но юридическая ответственность не ограничивается осуждением. Осуждение – лишь одно из проявлений юридической ответственности.

Субъективная юридическая ответственность

Своеобразную позицию занимает В. А. Кучинский. Хотя в данном параграфе мы не ставили перед собой цели рассматривать концепции позитивной юридической ответственности, но иначе нельзя понять, что ученый видит в ответственности за правонарушение. «Статутная юридическая ответственность, закрепленная в нормах объективного права, служит юридической формой – всеобщим масштабом социального ограничения поступков, противоречащих достигнутому уровню социальной свободы. Субъективная же ответственность является совершенно определенной мерой ограничения личной свободы конкретного лица (правонарушителя)».[416] Далее исследователь приходит к выводу, что субъективная ответственность есть обязанность правонарушителя претерпеть неблагоприятные последствия совершенного противоправного и виновного деяния.[417]

Таким образом, за оригинальным названием «субъективная ответственность» скрывается представление о юридической ответственности как об обязанности. Между тем название не отражает содержания самой концепции. С термином «субъективная» неизбежно связываются такие понятия, как «субъект правонарушения», «субъективная сторона правонарушения», «субъективные права», ни одно из которых в полной степени не характеризует юридическую ответственность. Более того, перечисленные понятия могут даже не входить в содержание юридической ответственности.

Еще раз подчеркнем, что концепции, рассматривающие юридическую ответственность, соответственно, как меры государственного принуждения; обязанность претерпеть неблагоприятные последствия; принудительно исполнимую обязанность; обязанность дать отчет; оценку (осуждение); наказание; реализацию санкции; правоотношение; реакцию общества на правонарушение, не исключают друг друга полностью, а раскрывают отдельные признаки, характеристики, стадии юридической ответственности.

Многие концепции юридической ответственности указывают на какую-либо ее отдельную черту, но не характеризуют ее в целом, что гораздо важнее. Ученые правильно отражают какой-то аспект юридической ответственности, однако не охватывают с общетеоретических позиций всех ее признаков. В этой связи в понятие юридической ответственности за правонарушение должны быть включены следующие признаки: юридическая обязанность; юридическая обязанность состоит в обязанности претерпевания мер государственного принуждения; юридическая ответственность сопряжена с государственным осуждением правонарушителя; юридическая ответственность имеет своим последствием неблагоприятные для правонарушителя ограничения имущественного и личного неимущественного характера.

Государственно-принудительная форма реализации юридической ответственности

В случае нарушения правовой нормы, несоблюдения или неисполнения ее предписания возникает государственно-принудительная (негативная) юридическая ответственность. Мы связываем момент возникновения государственно-принудительной формы реализации ответственности с моментом совершения правонарушения. Однако не все ученые согласны с нами. Некоторые связывают возникновение и реализацию ответственности со вступившим в законную силу приговором суда, полагая, что иной подход нарушает Конституцию РФ и УПК РФ.[418] Отметим: вступление в законную силу приговора суда является всего лишь основанием для применения наказания. А наказание и ответственность – не тождественные понятия.

Другая группа авторов связывает момент возникновения и реализации уголовной ответственности с применением норм уголовного процесса, «поскольку необходимо выполнение определенных уголовно-процессуальных действий»;[419] однако и в рамках данной концепции существует несколько направлений. Так, одни исследователи считают, что уголовная ответственность возникает с момента применения мер процессуального пресечения,[420] вторые связывают ее с задержанием подозреваемого, третьи – с предъявлением обвинения,[421] четвертые – с вынесением обвинительного приговора.[422]

Именно с момента совершения правонарушения на правонарушителя возлагается обязанность подвергнуться неблагоприятным последствиям, которые предусмотрены санкцией нарушенной нормы, и понести неблагоприятные последствия. Наша позиция не противоречит Конституции РФ, так как в ней подчеркивается, что виновность должна быть установлена. И ни слова не говорится о том, что лицо не является невиновным с момента совершения преступления. В ней указывается, что оно считается невиновным. Полагаем, что «не является» и «не считается» – разноплановые понятия. Основной Закон и УПК РФ лишь подчеркивают обязанность доказывания вины в установленном порядке. Примечательно, что согласно «Всеобщей декларации прав человека» лицо «имеет право считаться невиновным» (ст. 11).

Если придерживаться иных взглядов на момент возникновения юридической ответственности, то придется или признать, что наказание и уголовная ответственность – тождественные понятия, или исключить из УК РФ институт освобождения от уголовной ответственности, или свести на нет институты индивидуализации и дифференциации ответственности. Нормы не только Общей, но и Особенной части УК свидетельствуют о возникновении ответственности именно с момента совершения преступления. Например: «Привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности» (ст. 299); «Незаконное освобождение от уголовной ответственности» (ст. 300). Привлечь можно к тому, что уже существует. Закон специально подчеркивает, что ответственность есть, но следователь (дознаватель) привлекает к ней не то лицо или незаконно освобождает от нее кого-либо.

Государственно-принудительная форма реализации юридической ответственности возникает с момента совершения правонарушения, а вступление решения компетентного органа в законную силу указывает лишь на то, что наступила динамика юридической ответственности и начали реализовываться ее карательная, воспитательная, восстановительная функции.

С момента совершения правонарушения между государством и правонарушителем возникает правоотношение. Это правоотношение неравноправных сторон – властеотношение, основанное на государственном принуждении. Элементами данного правоотношения являются права и обязанности правонарушителя и государства. Обязанности правонарушителя сопутствует государственное принуждение. Юридическая ответственность обладает нормативностью, а нормативность юридической ответственности, как и нормативность права, предполагает возможность государственного принуждения. И если до совершения правонарушения государственное принуждение существует лишь как возможность, то с возникновением конкретного правоотношения юридической ответственности возможность перерастает в реальную действительность. Государственное принуждение заложено в самой норме, предусматривающей юридическую ответственность, а государственный аппарат – это лишь средство реального осуществления государственного принуждения.

Обязанность, осуждение, непосредственное претерпевание неблагоприятных последствий основаны на государственном принуждении и осуществляются посредством государственного принуждения. Государственное принуждение, наряду с обязанностью, осуждением и реальным претерпеванием, определяет содержание второй формы реализации юридической ответственности, второго способа существования юридической ответственности.

Статика государственно-принудительной формы реализации юридической ответственности определяется обязанностью правонарушителя подвергнуться осуждению и претерпеть неблагоприятные последствия, предусмотренные санкцией нарушенной нормы. Однако обязанность так и останется обязанностью, если не будут реально применены меры государственного принуждения, если не будет претерпевания виновным неблагоприятных ограничений прав материального, правового или личного характера, если не будет осуждения государством его поведения. Тем не менее сущностным моментом государственно-принудительной формы реализации ответственности является обязанность, поскольку она проявляется во всех ее видах, она имманентно присуща ответственности. Наказания может и не последовать, может не последовать и осуждения, но обязанность будет существовать определенное время независимо от того, были реализованы осуждение и наказание или нет. Исчезновение обязанности связано со сроками давности привлечения к ответственности или со сроками исполнения наказания, взыскания, сроками исковой давности. Обязанность независимо от факта ее реализации имманентно присуща юридической ответственности. Без обязанности юридической ответственности не существует. Во многом обязанность предопределяет дальнейший путь развития правоотношений между государством и правонарушителем. В обязанности фиксируется возможный вариант будущего поведения правонарушителя, основанный на государственном принуждении. Наличие реального осуждения и претерпевания неблагоприятных последствий зависит уже от деятельности компетентных органов.

Однако при всей важности этого признака ответственность так и останется «невидимой», выводимой лишь теоретически, если не произойдет ее внешней реализации. Осуждение, несение неблагоприятных последствий (в том числе и состояние наказанности) характеризуют динамику юридической ответственности, хотя по своей сути осуждение уже есть несение неблагоприятных последствий, поскольку оно воздействует на психику правонарушителя. Правонарушитель подвергается осуждению, порицанию от имени государства. Получается, осуждение выступает как начальный этап реализации карательной функции юридической ответственности.

Осуждение, несение неблагоприятных последствий невозможны вне правоотношений юридической ответственности – они характеризуют динамику этих правоотношений. Однако, как мы уже указывали, правоотношение юридической ответственности не тождественно самой юридической ответственности, первое явление более сложное и объемное, нежели юридическая ответственность.

Во многом именно на осуждении основывается дальнейшая реализация юридической ответственности. Осуждение правонарушителя содержится в решении компетентного органа. В этом же решении содержится юридическая квалификация содеянного и определяется конкретный объем правоограничений, неблагоприятных последствий, возлагаемых на правонарушителя. Реализация этих правоограничений – процесс осуществления юридической ответственности, ее динамическая стадия. Реализация санкции, нарушенной нормы и государственно-принудительная юридическая ответственность соотносятся между собой как часть и целое. Реализация санкции – одно из проявлений юридической ответственности. Юридическая ответственность – явление комплексное.

По существу, сторонники концепции «юридическая ответственность – обязанность» противоречат себе, указывая, что обязанность реализуется в процессе претерпевания неблагоприятных последствий. Получается, что реализация этой обязанности является реализацией юридической ответственности, но самой юридической ответственностью не является. Следует отметить, что некоторые ученые-криминалисты придерживаются позиции, согласно которой уголовной ответственностью является как обязанность подвергнуться неблагоприятным последствиям, так и реализация этой обязанности.[423]

Реальное претерпевание неблагоприятных последствий возможно только на основе решения компетентного органа, вступившего в законную силу. Такое решение ограничивает правовой статус правонарушителя. В процессе ограничения правового статуса правонарушителя происходит индивидуализация юридической ответственности. Реализации материальных норм права сопутствует реализация процессуальных норм. Но сама реализация процессуальных норм не является юридической ответственностью.

Другим признаком, характеризующим государственно-принудительную форму реализации ответственности, является несение виновным неблагоприятных последствий и после исполнения наказания, взыскания и т. п. В уголовном праве это судимость, в административном и трудовом – наличие взыскания. Их обобщающее определение – состояние наказанности. В уголовном праве наличие у лица судимости связано с целью осуществления частной превенции: субъект будет нести повышенную уголовную ответственность, если совершит повторное правонарушение. Повторность, неоднократность, систематичность предусмотрены во многих составах правонарушений в качестве квалифицирующих признаков. Судимость, наличие взыскания связаны не только с возможностью более тяжелых последствий в случае совершения субъектом нового правонарушения, но и с конкретными правоограничениями, которые предусмотрены иными нормативными актами или указаны непосредственно в нормативном акте, устанавливающем ответственность.

Связь состояния наказанности с государственным принуждением носит двоякий характер. С одной стороны, в состоянии наказанности проявляется реальное, воплощенное в действительность государственное принуждение, поскольку субъект несет неблагоприятные правоограничения, а с другой стороны, над ним довлеет угроза более строгих мер юридической ответственности в случае повторного нарушения правовой нормы, т. е. возможность, а не действительность более строгих мер государственного принуждения.

Анализируя проявления государственно-принудительной формы реализации юридической ответственности – обязанность, осуждение, реализацию санкции правовой нормы, – приходишь к выводу, что сущностным признаком государственно-принудительной формы реализации юридической ответственности является обязанность. Ответственность возможна без осуждения, без назначения наказания, но наличие обязанности подвергнуться неблагоприятным последствиям, предусмотренным правовой нормой, – неотъемлемый признак ответственности.

Без обязанности нет юридической ответственности. Отсутствие обязанности исключает как первую, так и вторую форму реализации юридической ответственности.

Следует четко определить соотношение юридической ответственности и мер государственного принуждения, ведь государственное принуждение является одним из признаков юридической ответственности. Каковы критерии отграничения юридической ответственности от иных мер государственного принуждения, характеризующих рядом своих собственных признаков? Отдельные признаки мер государственного принуждения и ответственности могут совпадать, но отнюдь не быть тождественными.

Не все меры государственного принуждения связаны с юридической ответственностью. В контексте наших рассуждений понятие «государственное принуждение» шире, чем понятие «юридическая ответственность». По мнению Т. Б. Шубиной, необходимо различать «меры юридической ответственности», «меры защиты», «меры безопасности». Все они должны охватываться категорией «защита права», хотя содержание, назначение, осуществление этих мер различны.[424] Иные меры государственного принуждения необходимо отграничивать по функциям, целям, основаниям и последствиям применения. К сожалению, новый ГК не содержит понятия гражданско-правовой ответственности, оно подменено понятием «способы защиты гражданских прав».[425] Как полагают В. М. Ведяхин и Т. Б. Шубина, «к мерам, способам защиты прав относятся лишь те, которые применяются по инициативе лица, права которого нарушены, и функция этих мер – прежде всего восстановительная. Государственно-принудительный механизм защиты права используется только в том случае, если сторона, нарушившая чьи-либо права, либо добровольно их не восстанавливает, либо препятствует этому, либо не исполняет добровольно своей обязанности».[426] К мерам защиты в гражданском праве можно отнести: признание права, самозащиту права,[427] восстановление положения, существовавшего до нарушения права, и т. д..[428]

Основанием применения юридической ответственности является правонарушение в совокупности всех необходимых признаков, тогда как для применения иных мер государственного принуждения достаточно объективно противоправного деяния.[429] Однако следует отметить, что в настоящее время, к сожалению, расширился институт ответственности без вины.

Другим основанием отграничения государственно-принудительной ответственности от иных мер принуждения является характер санкций правовых норм. Подобные санкции носят наказательный, штрафной характер. Ответственность – это не просто санкция за правонарушение, а такая санкция, которая влечет определенные лишения имущественного характера, – отмечал О. С. Иоффе.[430]

Другим отличием является характер последствий, наступающих при юридической ответственности. Отсутствие отрицательных последствий и государственного осуждения отличает меры защиты от юридической ответственности. Меры защиты направлены на обеспечение неприкосновенности прав, а юридическая ответственность, кроме того, – на предупреждение правонарушений, наказание виновных. Разница заключается в функциях, целях юридической ответственности. К примеру, меры медицинского характера применяются к больным с целью обеспечения их собственной безопасности и безопасности окружающих.

В интересах безопасности осуществляют досмотр багажа, проверку документов. Эти меры принуждения применяются не в связи с правонарушением, а в рамках правоохранительной деятельности государства, негативные правоотношения здесь не возникают. Как справедливо подчеркивает А. С. Мордовец, меры защиты и меры юридической ответственности не совпадают ни по времени, ни по субъектам реализации, ни по содержанию, ни по форме.[431] Например, защита допускает активную деятельность обладателя прав и свобод по восстановлению им своего нарушенного права без обращения в суд.

Таким образом, отличия иных мер принуждения от мер юридической ответственности заключаются в основании возникновения, каковым является правонарушение в совокупности всех его элементов (для большинства отраслей права); в целях, функциях (иным мерам принуждения несвойственна карательная функция); в отсутствии отрицательных последствий, дополнительных обременений; в субъектах реализации.

Государственно-принудительная форма реализации юридической ответственности – это способ закрепления юридических обязанностей правонарушителя претерпеть осуждение и ограничения имущественного или личного неимущественного характера и их реализация. Данное определение, во-первых, подчеркивает статическую стадию ответственности (период от совершения правонарушения до момента осуждения), которая характеризуется совокупностью прав и обязанностей сторон. Во-вторых, в нем отмечена динамическая стадия юридической ответственности (осуждение, несение неблагоприятных последствий). В-третьих, указание на категорию «обязанность» подчеркивает взаимосвязь ответственности с правоотношением. В-четвертых, признак государственного принуждения упоминается в самом названии формы ответственности – государственно-принудительной.