ГЛАВА 8
Часы безжалостно отсчитывали время, один день сменялся другим.
Брэд Рейнз не отступал от дела ни на шаг, напоминая наседку, хлопочущую над цыплятами. Он чувствовал: что-то происходит. Убийца не отлеживается. Собираемый им урожай зла только умножается.
Бригада ФБР неутомимо собирала улики, отыскивая ускользающий след, который позволит сократить разрыв между охотником и дичью, но ничего существенно нового не появлялось.
Брэд в кабинете рассеянно поглядывал в окно на снующие тремя этажами ниже машины. У него и сотрудников его группы было все, что нужно, была мантра, составлявшая ядро жизни Брэда. Где-то тут, в этих папках с материалами делами, что теснятся на столе, спрятан ключ к нему: приданое, пасхальное яйцо, слово, говорящее больше, чем сказано до сих пор.
Брэд вернулся из Центра Благоденствия и Разума, преследуемый смутным беспокойством. Подозревать, что серийный убийца может походить на кого-нибудь вроде Рауди Спаркса или Андреа Мертц – или любого из тех, с кем он там встретился, – все равно что навешивать ограбление банка на десятилетнего ребенка. У них могут быть вспышки эмоций, вызванные галлюцинациями, но жестокая болезнь, от которой они страдают, просто не вяжется с холодным, расчетливым членовредительством. Но эти люди жертвы, а не преступники, способные на ужасное убийство.
Но было в беспокойстве, постепенно овладевающем его сознанием, и нечто большее. Глядя им в глаза, он видел собственное отражение. Это открытие каким-то образом перекликалось с тем, что сказала Ники накануне их поездки в центр: любой человек в мире одинок, и любой сталкивается с жизненными трудностями. А оказываясь в одиночестве, ощущаешь незащищенность. Обделенность любовью. Нежеланность. Чувствуешь себя парией. А претендуешь на что-то трудноуловимое, но истинно глубокое.
Можно это признавать, можно не признавать, но все люди самопоглощены и одиноки. Самые мудрые и крепкие готовы принять эту данность и превозмочь ее. Люди поопытнее находят способы справляться с ситуацией, хотя многие, если не большинство, отделаться от ощущения одиночества не могут. Те, что помоложе, чувствуют его кожей и пытаются понять смысл существования. Другие, желая облегчить себе жизнь, закрывают на все глаза.
За примерами, подтверждающими это, далеко ходить не надо.
Жена, подвергавшаяся в детстве насилию и не способная наладить с мужем нормальные, приносящие взаимное удовлетворение сексуальные отношения, ибо не может раскрошить защитные стены, что возвела вокруг себя.
Муж, повторявший всю жизнь, что он так и не реализовал себя, и ныне уютно замкнувшийся в собственной раковине и опасающийся, что даже самые близкие могут узнать, что никакого уюта нет.
Иные компенсируют свою незащищенность бесконечными разговорами. Или едой. Или спортом. Или наркотиками. Или смешными попытками привлечь к себе внимание.
За последние три дня мир Брэда превратился в выжженную землю. Все – не только Ники, или Фрэнк, или Ким, или Мэзон, консьерж, или Аманда, официантка из кафе «Мейи», – одинокие жертвы жизненных сложностей.
«Интересно только, – подумал Брэд, – что за тайны они скрывают? Что за секреты и страхи охраняют их одиночество?
Например славная девушка Аманда. Стройная и хорошо сложенная. Зачем она постоянно сидит на диете, чтобы сохранить форму? Ненавидит себя? Или любит и переживает, что другие не отдают ей должного?
Кто катается на роликовых коньках перед домом? Молодой человек, не готовый начать жить по-настоящему, потому что все еще не удовлетворен собой? Жизнь для него пока нечто вроде подготовки к настоящему испытанию. Сверстники по-настоящему оценят его как личность, только когда он выдержит это испытание. Может быть, даже восхитятся. И он откроет смысл своего существования.
Беда в том, что этот день никогда не наступит. Все либо по-прежнему уверяют себя, что он вот, рядом, за ближайшим углом, либо живут с тревожным подозрением, что горшок золота на краю радуги всего лишь фантазия. А в действительности каждый одинок в мире джунглей, а радуга всего лишь иллюзия.
Конец ознакомительного фрагмента.