Злоключения Боруджали
Наш город разделен на семь районов, в каждом – свое муниципальное управление. И председатели их в целях быстрейшего прохождения дел все вопросы решают самостоятельно.
…Как-то утром Боруджали, бакалейщик первого района, купил по поручению жены у мясника Машади Аббаса пять сиров[2] мяса, завязал его в клетчатый йездский[3] платок и отправился домой. Поскольку он сам уже не первый год держал бакалейную лавку и, стало быть, наловчился на глазок прикидывать вес товара, он сразу же заподозрил, что его надули. Как ни пытался он внушить себе, что его обвесить не могли, что любой, самый жуликоватый лавочник не станет обманывать своего собрата, он не мог отделаться от преследовавшей его мысли. Через каждые несколько шагов он прикидывал вес узелка и каждый раз чувствовал, что семи-восьми мискалей[4] не хватает.
Наконец, чтобы отогнать это наваждение, успокоиться и убедиться в том, что свой своего околпачивать не будет, он зашел в первую попавшуюся лавку и взвесил мясо. Оказалось, чутье не подвело – восьми-девяти мискалей не хватало.
– Тьфу, пропади ты пропадом! – проворчал Боруджали. – Я же говорю, что руки и глаза мои лучше всяких весов!
И Боруджали твердым шагом направился прямо в муниципальное управление первого района. Поднялся на второй этаж и уже взялся было за ручку, как перед ним вырос рассыльный:
– Тебе кого?
– Господина председателя!
– Зачем?
– Купил пять сиров мяса, на восемь мискалей обвесили.
– Ступай к заместителю.
– В какую комнату?
– В конце коридора, последняя дверь налево.
Боруджали пошел в конец коридора. Там еще один рассыльный – заместителя:
– Господин заместитель этими вопросами не занимается!
– А кто же занимается?
– Председатель главного комитета по борьбе с дороговизной.
– Где его кабинет?
– Третий этаж, по коридору направо!
Боруджали, тяжело дыша, поднялся на третий этаж, нашел нужный кабинет, хотел открыть дверь – снова рассыльный, от которого Боруджали узнал, что ему нужно идти к тамошнему заместителю. Оттуда его направили в отдел по расследованию, а из этого отдела – в следственный отдел.
Здесь Боруджали наконец удалось попасть к начальнику. Тот выслушал его и велел написать заявление. Уплатив пять риалов письмоводителю, сидящему у входа в управление, Боруджали изложил свою жалобу на бумаге и снова пошел к начальнику следственного отдела. Узелок с мясом опечатали, и начальник следственного отдела препроводил Боруджали с узелком и заявлением к своему заместителю. После долгих путешествий по кабинетам заявление попало на стол председателя муниципального управления первого района, который передал его вместе с опечатанным узелком в отдел таксации недвижимого имущества, дабы после определения точного местонахождения лавки мясника Машади Аббаса и соответствующего ее обследования, приступить к разбору поступившей жалобы.
День уже подходил к концу, и Боруджали отправился домой. Назавтра поутру он снова был в районном управлении муниципалитета. После долгой беготни по кабинетам к одиннадцати часам в отделе таксации недвижимого имущества ему было вручено отношение следующего содержания: «После тщательного расследования и изучения местоположения лавки мясника Машади Аббаса выяснено, что вышеозначенная лавка находится во втором районе города, а посему и расследование жалобы Боруджали надлежит отнести к компетенции второго района».
Через час Боруджали вместе с заявлением, отношением и опечатанным мясом в сопровождении должностного исполнителя был отправлен в муниципальное управление второго района. Здесь снова началось хождение по всем этапам, которые Боруджали уже прошел в первом районе. В час дня с него взяли расписку с обязательством явиться в управление второго района на следующий день к восьми утра.
Усталый и разбитый, Боруджали поплелся домой. На следующее утро задолго до начала рабочего дня он уже сидел у дверей кабинета председателя муниципального управления второго района.
Через час ему объявили результаты обследования отдела таксации недвижимого имущества второго района. Выяснилось, что, поскольку восточная стена лавки мясника Машади Аббаса проходит по границе второго и третьего районов, разбирать его жалобу должно муниципальное управление третьего района.
В десять часов утра Боруджали получил предписание отправиться по месту прохождения жалобы вкупе с заявлением, опечатанным узелком и двумя отношениями. В сопровождение ему откомандировали здоровенного верзилу – должностного исполнителя.
– Куда ты ведешь меня, браток? – хлопнув верзилу по плечу, поинтересовался Боруджали.
– В третий район.
– Почему это в третий?
– А потому, что жалобу твою должны разбирать в управлении третьего района.
– Прошу тебя, дорогой, отпусти меня! – осознав наконец, в чем дело и куда его ведут, взмолился Боруджали. – Я отказываюсь от своих претензий!
– Xa!.. – хмыкнул должностной исполнитель. – Отказываешься от претензий… Ну и что? Все равно муниципалитет не может пройти мимо таких безобразий! Если попустительствовать этим негодяям, они с несчастного народа три шкуры сдерут! Эта вот ваша беспринципность все и портит!
– Ну хоть на первый раз прости меня! Сглупил я, не представлял себе всех последствий! Клянусь твоей жизнью, некогда мне, дела запустил, – продолжал упрашивать Боруджали.
– Нет, и не проси! Шагай быстрей, а не то опоздаем! С государственными делами шутки плохи!
Боруджали замолк и до самых дверей муниципального управления не раскрыл рта.
Должностной исполнитель действовал точно по инструкции: передал Боруджали опечатанный платок с мясом, документы и сопроводительное письмо в канцелярию третьего отделения, получил расписку и ушел. Поскольку рабочий день был уже на исходе, Боруджали предложили за ответом прийти завтра.
На следующий день с самого утра Боруджали явился в управление и через час в сопровождении двух исполнителей, отдела таксации недвижимого имущества третьего района был отправлен к лавке мясника Машади Аббаса, чтобы на месте уточнить ее местоположение. А поскольку истцом выступал он, то в соответствии с параграфами внутреннего устава дорогу туда и обратно на такси надлежало оплачивать ему. Все по закону, ничего не попишешь…
Исполнители изучили положение на месте, и на заявление Боруджали была наложена резолюция следующего содержания: «После проверки и уточнения относящихся к делу данных касательно лавки мясника Машади Аббаса нами установлено, что вышеуказанная лавка территориально расположена в третьем районе, но, если смотреть на нее с крыши соседнего дома, выясняется, что она приходится как раз на продолжение улицы четвертого района, в связи с чем и должна быть отнесена к четвертому району».
Поскольку делу Боруджали в соответствии с циркуляром о борьбе с бюрократией и волокитой был придан молниеносный ход, его сразу же, без всякого промедления, вместе с истцом, платком с мясом и еще одним отношением в сопровождении очередного должностного исполнителя переправили в четвертый район.
…Мясо в платке уже успело протухнуть и источало зловоние. Заявление обросло бесчисленным множеством всяких сопроводительных писем, отношений и докладных записок, так что дело о недовесе превратилось в увесистую папку. Держа в одной руке ее, а в другой платок с протухшим мясом, несчастный Боруджали в сопровождении очередного исполнителя отправился в четвертый район, где его в придачу к документам передали соответствующему председателю.
Естественно, что для получения ответа на свое заявление он должен был явиться в управление на следующее утро.
После осмотра лавки мясника Машади Аббаса двумя исполнителями отдела таксации недвижимого имущества четвертого района выяснилось, что «вышеозначенная лавка получает электроэнергию из пятого района, от электростанции, расположенной на его территории, из чего следует, что разбирательство по делу о заявлении Боруджали входит в компетенцию пятого района».
Когда Боруджали понял, что ему предстоит с вонючим мясом и толстой папкой отправиться в пятый район, а там снова брать за свой счет такси, его терпение лопнуло. Он воздел руки к небу и завопил на весь коридор:
– Клянусь Аллахом, его Пророком и двенадцатью имамами, клянусь всеми святыми, я идиот, болван! Простите меня, господин председатель! Во имя святого имама Али оставьте меня в покое! Я отказываюсь от своей жалобы! Во всеуслышание заявляю, что в этом куске мяса было на целых восемь мискалей больше! Я соврал! Сжальтесь надо мной!
Но было уже поздно. Когда делу дан ход, остановить его никто не в силах. Если даже Боруджали по доброте души своей готов отступиться, это еще не повод, чтобы муниципалитет прекратил следствие. Закон есть закон. Это вам не шутки. Разве можно допустить, чтобы государственные дела зависели от настроений какого-то Боруджали и ему подобных?!
Два здоровенных верзилы получили предписание препроводить истца вместе с соответствующими материалами и документами в муниципальное управление пятого района.
Зажав двумя пальцами нос, чтобы не чувствовать вони от протухшего мяса, Боруджали явился по месту назначения. А через два дня, после тщательного обследования местоположения лавки мясника Машади Аббаса, ему объявили, что, хотя вышеуказанная лавка, по всей видимости, действительно относится к пятому району, но, поскольку дом самого Машади Аббаса находится в шестом районе, означенный шестой район и должен разбирать жалобу.
И в соответствии с внутренним уставом муниципалитета Боруджали вместе с опечатанным зловонным узелком и папкой в сопровождении должностного исполнителя был переправлен в шестой район.
Когда Боруджали вошел в кабинет председателя муниципального управления, вся комната мгновенно наполнилась тяжким зловонием.
– Ах ты сукин сын, ах ты нахал! Ты что же это, туалет с кабинетом спутал? Постыдился бы своей седой бороды! – в дикой ярости набросился на Боруджали председатель, у которого от подобной наглости глаза на лоб полезли.
Боруджали остолбенел от неожиданности. Может, господин начальник вчера вечером в карты проигрался или с утра с женой повздорил и теперь в нервном расстройстве? С чего он взбесился?
– Зачем ругаться, ага? Отошлите уж лучше меня в седьмой район без всяких оскорблений, – попросил он, не повышая голоса.
– Еще и дерзит, наглец! Чтоб на могиле твоего отца так воняло!..
Такого оскорбления Боруджали снести не мог. Двадцать дней бессмысленного хождения туда и сюда, бестолковщины и нервотрепки дали себя знать. Вне себя от ярости он в мгновение ока очутился у стола председателя и со всего размаху закатил ему увесистую пощечину и сунул к самому носу опечатанный платок с протухшим мясом. Господин председатель коротко вскрикнул и рухнул головой на стол.
На шум сбежались чиновники, клерки, рассыльные.
Боруджали скрутили руки и, не успел он опомниться, как предстал перед судом по обвинению в оскорблении действием официального лица, находившегося при исполнении служебных обязанностей, и был приговорен к шести месяцам исправительных работ и штрафу в размере тысячи пятисот риалов.
Через полгода, вернувшись из тюрьмы, Боруджали увидел печальную картину. За невзнос квартплаты в срок домохозяин выгнал его жену на улицу, а все имущество конфисковал в счет долга. В лавке пусто. Товар растащили мыши и кредиторы. В полной растерянности опустился Боруджали на колченогий табурет у конторки, сжал руками голову и предался печальным думам. И тут на его плечо опустилась чья-то рука. Подняв взор, он увидел должностного исполнителя из муниципалитета.
– Ты – Боруджали?
– Я. А что?
– Поставь на этом бланке отпечаток пальца под текстом.
– А что там написано?
Исполнитель прочитал повестку: «Боруджали сын Аруджали, бакалейщик первого района! По получении данной повестки вам надлежит в течение двадцати четырех часов явиться в исполнительный комитет муниципалитета седьмого района для дачи разъяснений и показаний относительно жалобы, поданной вами семь месяцев назад по поводу предъявления иска мяснику Машади Аббасу. Председатель исполнительного комитета…»
Боруджали медленно привстал с табуретки и вдруг, оттолкнув ошеломленного исполнителя, одним прыжком выскочил из лавки на мостовую и неистово завопил:
– Виноват! Прошу прощения! Свалял дурака, не знал, не ведал! О люди, честные, порядочные люди! Люди всех наций и вероисповеданий! Самым дорогим, что у вас есть, заклинаю во имя отцов, дедов и прадедов ваших, не пишите ни на кого жалоб, не ищите справедливости в правительственных учреждениях! О люди, призываю вас на помощь! Перед всем миром каюсь! Сделал глупость! Свалял дурака! Больше не буду! И что это я, глупец этакий, болтал, будто в моем мясе не хватает восьми мискалей! Чепуха! Там целых восемь мискалей лишку.
От натужного крика шнурок в гашнике шаровар Боруджали лопнул. Но он и не замечал, что его нагота не прикрыта, и продолжал стенать:
– Свалял дурака! В пяти сирах мяса на восемь мискалей больше! Кто не верит – пусть взвесит! О люди, клянусь Аллахом, никогда больше жаловаться не буду! Даю обет, зарекаюсь!
…Душераздирающие вопли, бессвязная речь и весь вызывающий, бесстыжий вид Боруджали были ужасны. Прохожие шарахались от него в сторону, местные торговцы соболезнующе качали головами. Наконец явились полицейские и поволокли несчастного в сумасшедший дом.
Бедный Боруджали…