Глава 4
ПРИМОРСКАЯ АРМИЯ ГОТОВИТСЯ К ОБОРОНЕ (6–7 августа)
Первоначально в состав Приморской армии вошли 25, 51, 150-я стрелковые дивизии 14-го стрелкового корпуса, 265-й корпусной артполк, 69-й истребительный авиационный полк, части специальных войск, 26-й погранотряд, Одесская военно-морская база ЧФ и Дунайская военная флотилия. В конце июля был назначен уже не временный, а постоянный командарм Приморской армии – генерал-лейтенант Г.П. Софронов (до этого замкомандующего войсками Прибалтийского округа). Одесский военный округ прекратил свое существование, а его командующий – генерал – лейтенант H.Е. Чибисов – был назначен командующим Резервной армией. Членами Военного совета Приморской армии были утверждены дивизионный комиссар Ф.Н. Воронин и бригадный комиссар М.Г. Кузнецов (бывший секретарь Измаильского обкома партии). «Воронина мы знали как начальника политуправления Южного фронта. То, что вслед за Т.Д. Шишениным (генерал-майор, начальник штаба Приморской армии. – Авт.) в армию направлялся еще один крупный работник фронтового масштаба, говорило о большом внимании к приморскому флангу», – вспоминал генерал Н.И. Крылов[79]. Политотдел возглавил полковой комиссар Л.П. Бочаров, полковник Н.К. Рыжи стал начальником артиллерии армии, начальник корпусной санитарной службы военврач 1-го ранга Д.Г. Соколовский – начсанармом.
31 июля в Одессу прибыл новый командующий Приморской армией – генерал Георгий Павлович Софронов. Он приехал в Одессу из Полтавы, где в штабе главкома Юго-Западного направления имел долгую беседу с С.М. Буденным. Штаб армии и генерал Софронов обосновались в подземном КП, который был оборудован под зданием строительного института на ул. Дидрихсона на одесской Молдаванке. Там действовал армейский узел связи, откуда командарм связывался по буквопечатающему аппарату с командующим Южным фронтом.
Генерал Софронов не был знаком с обстановкой в Причерноморье и с состоянием дел в Приморской армии. А времени для введения в курс дела уже не было. Неподготовленность генерала особенно сказалась на состоянии армии в критические дни 1–10 августа… «Георгий Павлович Софронов встретил войну заместителем командующего войсками Прибалтийского Особого военного округа. Ему было уже под пятьдесят. Софронов сразу располагал к себе. Открытое лицо, доброжелательный взгляд. Держался он просто, даже как-то по-домашнему. Вскоре мы оценили его как человека прямого и душевного, не любителя излишней официальности. При этом он обладал сильным, твердым характером, огромной выдержкой», – вспоминал генерал Н. Крылов[80].
Командующий фронтом передал из состава Приморской армии в 9-ю армию 51-ю Перекопскую и 150-ю стрелковые дивизии. В конце июля 1941-го из трех стрелковых дивизий, составлявших 14-й корпус – основу Приморской армии, – в Приморской армии оставалась лишь 25-я стрелковая Чапаевская дивизия (фронт от Тирасполя до Черного моря). Но вскоре из 9-й армии в Приморскую была передана 95-я стрелковая Молдавская дивизия, вместе со своей полосой обороны: от Тирасполя до Григориополя (46 км).
До 4 августа Приморская армия еще удерживала двумя полками 25-й стрелковой дивизии восточный берег Днестра и Днестровского лимана до Каролина-Бугаза на Черном море, а двумя полками 95-й стрелковой дивизии – район Тирасполя, ведя бой за Григориополь. Но 4 августа противник прорвал оборону на участке 90-го стрелкового полка, и над частями Приморской и 9-й армий нависла угроза быть отрезанными от других частей Южного фронта.
6 августа был отдан приказ Приморской армии отходить на рубеж, проходящий через Березовку, Катаржино, Раздельную, Кучурганский лиман. 25-й стрелковой дивизии было приказано отступать к станциям Раздельная – Троицкое, удерживая их и прикрывая побережье Днестровского лимана мелкими отрядами. Прикрываясь арьергардами на рубеже Цебриково – Веселый Кут – Новая Петровка – Плоское, 95-я стрелковая дивизия начала, загибая правый фланг к юго-востоку, планомерный отход на реку Кучурган, головами колонн достигнув рубежа реки Кучурган. Оттуда до Тирасполя фронт оставался по Днестру.
За следующий день противник настолько продвинулся на восток, что мог легко выйти в тыл дивизии. В час ночи 7 августа полковник Соколов отдал приказ об отходе 95-й стрелковой дивизии на новый рубеж Ивановка – Новая Петровка – Детинск. Против 95-й дивизии действовали 3, 7, 15-я пехотные и 1-я кавалерийская дивизии румын, а на правом фланге – часть сил 72-й пехотной дивизии немцев… Ночью дивизия перешла неширокий Кучурган. На этом направлении это была последняя река перед Одессой. Куда-то исчез полк майора Планидина. «В конце концов выяснилось, что полк, отбиваясь от идущего по пятам противника, оказался разделенным на две части, и они самостоятельно отходили к Куяльницкому лиману. В это время полки Сереброва и Новикова отразили все попытки врага обойти их с флангов и окружить. В сложной обстановке отхода на новые рубежи в полосу дивизии попали некоторые подразделения из других соединений», – вспоминал полковник В. Сахаров[81].
Немецко-румынские войска предприняли массированное наступление на всем левом фланге Южного фронта. Форсировав Днестр, девять румынских и немецких дивизий смяли оборону 9-й армии и на плечах отступавших полков разрезали фронт 150-й стрелковой дивизии в направлении Березовки. Советские части 95-й стрелковой дивизии вынуждены были отходить на линию Жеребково – Катаржино – Раздельная (до Одессы 40–50 км). У Раздельной они установили контакт с 25-й стрелковой дивизией. 6 августа противник занял Котовск и Красные Окна. «После Котовска оторваться от противника мы уже не могли, и немцы принялись нас просто истреблять», – воспоминал Д. Лeвинский[82].
Передовые части противника забрасывали свои разведывательные и диверсионные группы в тыл Приморской армии. Одна из таких групп ворвалась в село Кайры, расположенное в 55 км от Одессы, и пыталась там закрепиться до подхода основных сил. Однако 2-й эскадрон 5-го полка 1-й кавалерийской дивизии под командованием старшего лейтенанта И.М. Котенкова выбил ее из села.
6 августа проходил бой частей 95-й стрелковой дивизии с передовыми отрядами 72-й немецкой пехотной дивизии в долине реки Кучурган и у Верхней Михайловки. Части 2-й и 4-й кавбригад румынских войск, наступая в направлении села Кумары, овладели селом Малая Врадиевка. Отходивший по дороге Тирасполь – Одесса, вместе с 95-й и 25-й стрелковыми дивизиями, 265-й корпусный полк тяжелой артиллерии (командир – депутат Верховного Совета УССР майор Н.В. Богданов) огнем с близкой дистанции прямой наводкой остановил наступление танковых частей врага, который стремился прорваться за систему оборонительных рубежей. На Котовском направлении противник, продолжая наступление на Гондрабуру, овладел Новой Георгиевкой и Селивановкой (25 км восточнее Котовска). На Дубоссарском направлении противник вел бои с нашими войсками уже на рубеже ст. Веселый Кут – Плоское – Красная Горка[83].
Полки 95-й стрелковой дивизии Сереброва и Новикова, отбив все попытки врага обойти их с флангов, вышли из полуокружения, присоединив к себе некоторые подразделения из разгромленных частей. 90-й полк 95-й стрелковой дивизии майора Планидина, отбиваясь от идущего по пятам противника, отходил долиной речушки Большой Куяльник. Этот полк оказался разделенным на две части, причем одна часть полка была оторвана от основных сил 95-й – на узком плато между Куяльницким и Хаджибеевским лиманами. Командир 241-го стрелкового полка П.П. Новиков, «опытный командир, побывавший добровольцем в Испании, сумел с первого часа войны организовать боевые действия полка»…[84]
Приморская армия, прикрываясь сильными арьергардами на рубеже Цебриково – Веселый Кут – Новая Петровка – Плоское, начала планомерный отход на реку Кучурган. 7 августа командующий Приморской армией приказал войскам занять оборону на подступах к Одессе на таких рубежах: 30-й стрелковой дивизии – по линии Березовка – Демидовка – Анатольевка – Силовка; 95-й стрелковой дивизии – рубеж реки Кучурган, по линии Жеребково – Катаржино – Кошары – Раздельная; 31-му и 287-му полкам 25-й стрелковой дивизии – по линии Раздельная – Миролюбовка – Баден – Граденицы – Маяки – Каролино-Бугаз, «прикрывая побережье Днестровского лимана мелкими отрядами». 1-я кавдивизия и 54-й полк 25-й стрелковой дивизии отводились в резерв армии в селах Джугастрова, Новая Николаевка, Катаржино. Отдельные части и отряды бойцов Южного фронта, ослабленные отступлением, «прибивались» к фронту Приморской армии, создавая дополнительные проблемы со снабжением войск продовольствием и боеприпасами…[85]
На Одесском направлении противник сосредоточил 4-ю румынскую армию (численность ее была доведена до 300 тыс. человек), составлявшую примерно половину всех вооруженных сил Румынии, и отдельные подразделения 72-й немецкой пехотной дивизии. В первом эшелоне вели наступление 1-я гвардейская, 3-я и 7-я пехотные румынские дивизии, части 72-й немецкой пехотной дивизии. Во втором эшелоне находилось еще 5 пехотных дивизий и 1 кавбригада. На Одесском направлении враг обладал пятикратным превосходством в личном составе и в артиллерии. Противник имел здесь 80 самолетов и 60 танков. В распоряжении защитников Одессы было 35 самолетов и 5–7 исправных танков.
Генерал Г.П. Софронов, осознавая критическое положение войск Приморской армии, еще 4 августа просил у командования фронта усилить армию двумя дивизиями или же снять с нее ответственность за Николаевское направление, изменив разграничительную линию с 9-й армией. Но командующий фронтом заявил генералу Софронову, что усилить Приморскую армию в данный момент невозможно, и подтвердил, что оборона Николаевского направления остается за Приморской армией, угрожая трибуналом за неподчинение.
Уже в начале 1960-х гг., выступая в Одессе на конференции, посвященной обороне города, Г.П. Софронов скажет: «Я все время боялся, очень боялся, положение на фронте было тяжелым, и боялся, что командование фронта прикажет мне, армии отойти за Буг… Я подготовил материалы для обороны Николаевского направления. Но никаких приказов не было… Мы учитывали, что из Очакова противник может перейти в Крым. Военный совет решил послать туда кавалерийскую дивизию. Но не успела эта дивизия прибыть в Очаков, как армии поступил приказ оборонять только Одессу»[86].
Интересно, что через несколько дней командующий Южным фронтом просто «забыл» о разговоре с Софроновым, очевидно стараясь вывести себя из-под гнева Ставки и представить Софронова «главным виновником» военных неудач. Генерал А.Ф. Хренов писал: «Все мы были озадачены: намерения командарма противоречили прямой и недвусмысленной директиве Ставки. Его оценка обстановки явно расходилась с оценкой Военного совета фронта. И.В. Тюленев и Ф.Н. Романов не скрывали своей тревоги»[87].
После подобного ответа командующего фронтом генерал Софронов решил возложить оборону города на командира военно-морской базы контр-адмирала Жукова, передав ему одну дивизию из Приморской армии и расценивая эту оборону только как частную задачу армии. А основные силы армии направить на оборону Николаевского направления, чтобы не дать противнику переправиться через Южный Буг. Генерал Софронов тогда считал, что прорыв неприятеля на Николаев более опасен для советской армии, чем потеря Одессы.
Приморской армии предоставлялся огромный плацдарм в виде широкой полосы побережья, включающей Одессу, Николаев, Очаков. Командарм думал отвести 1-ю кавалерийскую дивизию и 30-ю стрелковую дивизию на прикрытие Николаевского направления. В дальнейшем он рассчитывал передать еще и 25-ю стрелковую дивизию для обороны Николаева и Очакова, оставив для обороны Одессы только 95-ю стрелковую дивизию. Два полка 30-й стрелковой дивизии, забрав из Одессы пополнение и 20 пулеметов, покинули одесский фронт у Тилигульского лимана (у с. Нейзац, восточнее села Катаржино). Дивизия ушла с позиций, открыв фланг 95-й стрелковой дивизии и рубежи обороны протяженностью примерно в 40 км. В связи с отступлением 30-й стрелковой дивизии и 9-й армии в целом сложилась угрожающая ситуация в районе Березовка-Сербки. В брешь устремились части 72-й пехотной дивизии вермахта и румынская кавбригада. Генерал Г.П. Софронов позже заявит, что 30-ю стрелковую дивизию он «так и не видел» и не смог «найти», да и командованием фронта она не будет «найдена» в определенном для нее районе обороны Демидовка – Анатольевка по причине ее полного разгрома при отходе от Одессы в ночь на 9 августа.
Дивизия ушла на соединение с 9-й армией к Николаеву, но во время отступления ее части были атакованы противником и отошли на Викторовку. Уход дивизии с позиций дал возможность румынской армии развить наступление на Благоево и Сербку. С рубежей обороны Одессы для прикрытия Николаева были сняты 522-й и 527-й полки тяжелой артиллерии, 1-й и 3-й дивизионы 266-го артиллерийского полка, 102-й строительный батальон (был вскоре вынужден вернуться в Одессу в связи с немецким прорывом в районе Коблево) и другие части[88].
Части 1-й кавалерийской дивизии И.Е. Петрова еще 5 августа получили приказ выступить на село Кайры прикрыть дорогу Березовка – Вознесенск и восстановить тактическую связь с правым флангом обороны. 6 августа 5-й полк кавдивизии уже стоял на Николаевской дороге, готовый к обороне, другие полки готовились к маршу «для обороны Очакова». Но утром 8 августа «очаковский фронт» был снят с Приморской армии и кавдивизию, что дошла только до Дофиновки, успели вернуть в Одессу. Но интрига состояла в том, что партийное и советское руководство Одессы и области и командование военно-морской базы ЧФ были с таким решением генерала Софронова не согласны, а настроены на оборону города, используя все имевшиеся в районе Одессы воинские части. В Ставку и на имя высшего партийного руководства из Одессы полетели телеграммы и сообщения «о преступном поведении командарма и командующего фронтом», ведущем к сдаче Одессы.
Фактически 6–7 августа в руководстве города образовался раскол, который мог бы привести к скорому падению причерноморской твердыни[89]. 7 августа командующему Южным фронтом пришел приказ Главного командования Юго-Западного направления: «По сообщению секретаря Одесского обкома партии секретаря ЦК КП(б)У тов. Бурмистенко, командование Приморской армии решило район Одессы оставить». Главком приказал: «Первое. Немедленно дать объяснение причин невыполнения директивы Ставки. Второе. Подтвердить в категорической форме Военному совету Приморской армии оборонять Одессу при всех обстоятельствах во что бы то ни стало». К Г.П. Софронову был отправлен «с особой миссией» представитель командования фронта генерал Хренов, на которого была возложена задача быстрейшего изменения решений командарма[90].
Генерал Хренов так описал непростой разговор с командармом вечером 7 августа: «Георгий Павлович выслушал меня с невозмутимым видом, что, по-видимому, далось ему нелегко. Помолчав, сказал: «Я, товарищ Хренов, в своем решении исходил из ориентации, полученной в Генштабе. Речь там шла о большой армии и большом плацдарме. Армия, как вам известно, оказалась меньше полнокровного корпуса. А плацдарм… Когда я вступил в командование, еще была прямая связь со штабом фронта. Я докладывал Тюленеву, просил либо добавить нам две дивизии, либо снять ответственность за Николаевское направление. Ни на то ни на другое положительного ответа не получил… Командарм предложил начальнику штаба подготовить распоряжения о немедленном прекращении вывода из города каких-либо частей, о возвращении тылов и штабных служб»[91].
7 августа и командование Южного фронта приняло решение о том, что Николаев будут прикрывать только части 9-й армии, а Приморской армии дается задача прикрытия Одессы и Очакова. В ночь на 8 августа, под воздействием местных партийных органов и приказа Ставки, генерал Софронов отменил свое решение направить основные силы Приморской армии на прикрытие Николаевского направления. В то же время он добивался от командования снятия с Приморской армии ответственности за «очаковский фронт»[92].
В первые дни обороны в Одессе было два командования, что создавало ряд серьезных проблем: командование Отдельной Приморской армии во главе с генерал-лейтенантом Софроновым, подчиненным Южному фронту, и командование Одесской военно-морской базы во главе с контр-адмиралом Жуковым, подчиненным командующему ЧФ. Пока Ставка медлила с организацией единого командования, в действиях флотского и армейского командований не хватало согласованности. Адмирал Н.Г. Кузнецов вспоминал:
«Пока Приморская армия не была отрезана от основных сил Южного фронта, не возникало и мысли о возложении ответственности за оборону Одессы на Черноморский флот и о создании Одесского оборонительного района (OOP)… Главный морской штаб (ГМШ) и нарком ВМФ признавали пока невозможным поднимать вопрос о целесообразности поручать дело обороны города флоту… Вопрос о том, на кого возложить ответственность за оборону Одессы, встал особенно остро после того, как Приморская армия оказалась в окружении и стала целиком зависеть от снабжения морем… Меня вызвали в Ставку. Мои соображения сводились к тому, что без активной поддержки Черноморского флота оборона Одессы не может быть устойчивой.
– Кто персонально возглавит оборону? – спросил меня И.В. Сталин.
Я ответил, что там есть командир военно-морской базы контр-адмирал Жуков. Однако окончательного решения тогда принято не было.
В Одессу была послана телеграмма Ставки: «Одессу не сдавать и оборонять до последней возможности, привлекая к делу Черноморский флот». Эта телеграмма была продиктована лично Сталиным…
В начале августа Ставка, несмотря на мои просьбы, не приняла решения о назначении Г.В. Жукова старшим в обороне Одессы и тем самым о подчинении его (и всех войск) Черноморскому флоту. Не могу утверждать, что Б.М. Шапошников противился этому, но имею основания предположить, что именно он больше, чем Верховный главнокомандующий, опасался подчинения сухопутных частей флотским начальникам. Помню, я спросил Бориса Михайловича, поддержит ли он назначение моряка, если я буду настаивать на этом перед Сталиным. Шапошников уклонился от ответа. Во всяком случае, он знал мнение Главного морского штаба и наркома ВМФ по этому вопросу, но подготовил телеграмму с приказанием оборонять Одессу «до последней возможности» в адрес сухопутного командования, возложить же эту задачу на Черноморский флот явно остерегался. Как и следовало ожидать, сразу возникло много неясностей в требованиях к Черноморскому флоту, чувствовалась неопределенность функций командующего флотом»[93].
Враг был у ворот города, а планов обороны и единства в стане оборонявших не было. 5–7 августа в руководстве Одесского обкома царили неразбериха и панические настроения. Что дальше «делать» с Одессой, не знали ни командующий армией, ни командующий Южным фронтом, да и С.М. Буденный не торопился явить четкий план обороны. Были только громкие призывы и заверения: «Одессу не сдадим!» Военный совет Приморской армии обратился к бойцам, командирам, комиссарам и политработникам с призывом: «Одесса есть и навсегда останется советским городом!»
Как вспоминал Н.В. Краснопольский (политинструктор Южного фронта), до 7 августа «Одесса к обороне готова не была. В Одессе оставались случайные, мелкие, разрозненные части». В своих воспоминаниях заместитель председателя военного трибунала Одесской базы ЧФ Х.Г. Головатый писал о том, что в городе царит «паника и боязнь отдельных лиц в отношении вражеских десантов». Дело начальника 302-го поста службы наблюдения и связи тому подтверждение. Заметив огни кораблей в ночном море и приняв их за вражеский десант (хотя огни принадлежали дозорным кораблям ЧФ), начальник поста Монсенко приказал своим подчиненным разбить радиоаппаратуру и отступить от побережья к центру города[94].
Командарм Приморской армии считал, что удержать оборону на подготовленных рубежах силами двух стрелковых и одной кавалерийской дивизии неполного состава, имеющихся в его распоряжении, он сможет лишь в том случае, если его поддержит артиллерией ЧФ, а противостоять ему будет лишь армия маршала Антонеску. Если же румынской армии окажут поддержку 11-я немецкая армия и танковая группа Клейста, генерал не ручался за оборону города. В то же время он наивно полагал, что «тяжело будет Одессе первые 3–4 дня (обороны)», и если советские войска смогут отбить первые штурмы «с налету», то враги «нас оставят в покое» и «сосредоточатся» на Николаевском направлении, а оборону Одессы можно держать до весны 1942-го[95].
Приморская армия вместе с частями Одесской военно-морской базы (штаб ОВМБ находился в Одессе на ул. Торговой) составили единый гарнизон осажденного города. Руководство же обороной оставалось двойственным, поскольку командование сухопутными войсками находилось в руках командующего Приморской армией, а морскими силами – в руках командующего Одесской военно-морской базой. Такое двоевластие в момент, когда создалась исключительно тяжелая обстановка, было нетерпимо. В составе руководства обороны не было ответственных товарищей из обкома и горкома КП(б)У и горсовета, что также затрудняло руководство обороной города.
Положение Приморской армии было не из лучших… Большие потери в личном составе, особенно в командных кадрах, ослабили боеспособность войск. В армии осталось всего несколько исправных танков, не было авиации, подходили к концу запасы снарядов, плохо обстояло дело с минометами и зенитной артиллерией, с ручными и противотанковыми гранатами. На 7 августа силы Приморской армии состояли из 25-й Чапаевской и 95-й Молдавской стрелковых дивизий. 95-я оказалась лучшей дивизией, принявшей на себя главные испытания при обороне Одессы. В Приморскую армию была также включена 1-я кавдивизия; 26-й полк погранвойск НКВД и отдельный погранбатальон; 136-й запасной стрелковый полк, в котором перед отправкой на фронт проходили подготовку призванные по мобилизации военнообязанные жители Одессы; 5 пулеметных батальонов Тираспольского укрепрайона (500 станковых и 321 ручной пулемет). Часть сил армии выводилась в резерв: 54-й полк 25-й стрелковой дивизии и отдельные части 1-й кавдивизии. Основу ПВО города составлял 638-й зенитный артиллерийский полк, имевший пять дивизионов трехбатарейного состава с 85-мм зенитными пушками. Полк прикрывал объекты в 1-м боевом секторе с северного, западного и южного направлений.
Во втором боевом секторе располагался 73-й зенитный артиллерийский полк Черноморского флота, прикрывавший объекты города с восточного направления. 27-й дивизион МЗА (малокалиберной зенитной артиллерии) прикрывал водонасосную станцию, крекинг-завод и нефтебазу. 162-й отдельный зенитный пулеметный батальон совместно с пулеметным батальоном 73-го зенитного артполка был поставлен на оборону штаба Одесского военного округа, вокзала и станций Застава, Товарная и Сортировочная. 6-й отдельный дивизион аэростатов заграждения в ночное время прикрывал город одним отрядом с северного направления, вторым – с южного, а третьим – главнейшие объекты внутри города. 21-й отдельный прожекторный батальон совместно с прожекторной ротой 73-го зенитного артполка создавали световое обеспечение на восточном, юго-восточном и юго-западном направлениях[96].
Зенитные батареи заняли огневые позиции на площадях и бульварах Одессы. Командный пункт одного подразделения находился, между прочим, на сцене знаменитого Одесского оперного театра. Но в системе ПВО не было предусмотрено оповещения о приближении воздушного противника со стороны моря, а вражеские бомбардировщики часто появлялись именно оттуда. Этот пробел устранили только в августе, когда морское командование выделило пять старых катеров, снабдило их рациями, и катера стали нести противовоздушный дозор. Когда фронт подошел к Днестру, стало плохо с оповещнием на суше: система дальних постов ВНОС, развернутых у границы, перестала существовать.
Приморская армия имела в своем распоряжении 69-й истребительный авиаполк. К началу боев за Одессу советская авиация была малочисленной. На аэродромах города кроме 69-го истребительного авиаполка базировались три отдельные авиаэскадрильи ЧФ: лодочные 7-я и 8-я, а также 70-я бомбардировочная. В начале августа 1941-го в районе Одесса – Николаев еще действовала боевая авиагруппа в составе: 8-го истребительного авиаполка (24 И-16), эскадрильи 32-го истребительного авиаполка (7 Як-1), 94-я истребительная эскадрилья (4 И-15бис), штурмовая эскадрилья (6 Ил-2). Существенную поддержку защитникам Одессы до 13 августа оказывал 9-й истребительный авиаполк (база в Николаеве), а все время обороны – 2-й истребительный авиаполк и 40-й бомбардировочный авиаполк (база в Крыму). По мере продвижения противника на восток старые части вывели из Одессы и Николаева, а их место заняли: 1-я эскадрилья 8-го истребительного авиаполка, 46-я эскадрилья штурмовиков (Ил-2, вооруженные РС-82), а также несколько Як-1 и И-15 из 94-й ОИАЭ[97].
Генерал Н.И. Крылов вспоминал: «Создалось, помню, ощущение, что тут больше авиационных начальников, чем самой авиации. Был начальник ВВС армии– живой и энергичный комбриг Виктор Петрович Катров, имевший, как положено, свой штаб. В Одессе же находились тогда командование и штаб 21-й смешанной авиадивизии. Но из ее боевого состава в полосе Приморской армии базировался уже только один полк – 69-й истребительный, которым, собственно, и ограничивались военно-воздушные силы комбрига Катрова… А единственный полк истребителей должен был защищать от ударов с воздуха отнюдь не только Одессу. Разбросанные по полевым аэродромам «ястребки» прикрывали отход войск к Днестру и переправы, сопровождали летавшие за Днестр бомбардировщики. Когда севернее Тирасполя противник оказался на левом берегу, истребители 69-го полка понадобились и там – для штурмовки вражеской пехоты»[98].
Армия имела 375 орудий и минометов (к 20 августа количество орудий и минометов было доведено до 583). 18-й артдивизион располагал 212 орудиями. Еще имелось 35 орудий береговых батарей ЧФ (130-мм, 152-мм, 180-мм, 203-мм), 20 орудий в подвижном дивизионе. Остальная артиллерия находилась в дивизиях и полках. Около 30 стволов насчитывалось в корабельном отряде поддержки. На передний край, занимаемый стрелковыми полками, направлялись артиллерийские наблюдатели, что ускоряло вызов огня при отражении вражеских атак. Каждое артиллерийское подразделение ориентировалось на поддержку всех частей, до чьих участков оно могло «достать»[99].
Вместе с войсками Приморской армии город защищали моряки Одесской военно-морской базы и пограничных судов. В оперативном отношении Одесская военно-морская база стала подчиняться Приморской армии, оставаясь в общем подчинении флотскому командованию. Моряки участвовали в инженерных работах на подступах к городу, укрепляли подходы береговым батареям ЧФ – перед ними создавались и проволочные заграждения, минные поля. База ЧФ располагала двумя дивизионами стационарных батарей (42-й и 44-й) со 130-мм, 180-мм и 203-мм пушками и одним дивизионом подвижных батарей на механизированной тракторной тяге (40-й) с четырьмя 152-мм пушками и четырьмя счетверенными зенитно-пулеметными установками на грузовиках. В Восточном секторе находились: 12 152-мм гаубиц-пушек и гаубиц, 6 122-мм пушек, 25 122-мм гаубиц, 12 107-мм пушек, 4 76-мм пушки и 31 45-мм пушка, 30 минометов (2 120-мм, 4 107-мм, 13 82-мм, 11 50-мм). Значительную часть артиллерии Восточного сектора составляли орудия 40-го подвижного артдивизиона береговой обороны ЧФ. В его составе было две батареи 152-мм гаубиц-пушек MЛ-20 (724-я и 726-я) – 8 орудий; две батареи (37-я и 38-я) 122-мм пушек А-9, всего 6 орудий, а также 4 45-мм и 3 76-мм пушки. В Западном секторе обороны Одессы находились: 7 152-мм гаубиц-пушек и гаубиц, 13 122-мм гаубиц, 22 76-мм пушки, 34 45-мм пушки и 4 76-мм зенитных орудия, 39 минометов (8 120-мм, 15 82-мм, 16 50-мм). В Южном секторе обороны: 12 152-мм гаубиц-пушек и гаубиц, 29 122-мм гаубиц, 28 76-мм пушек, 40 45-мм пушек 6 76-мм зенитных орудий, а также 71 миномет (30 82-мм и 41 50-мм). Кроме своих одесских батарей (БП-36, БП-37 и БП-38 – 152-мм пушки, перевозимые на тракторах), 40-й дивизион был усилен подвижными батареями Дунайской флотилии (БП-724, БП-725). Они принимали участие в боях во всех секторах обороны города. Эти батареи обычно стреляли с закрытых позиций, но в трудные минуты их выдвигали на открытые позиции, и их огонь прямой наводкой по врагу неоднократно спасал положение на фронте.
Противовоздушная оборона базы ЧФ состояла из полка зенитчиков – 122-й зенитно-артиллерийский полк (12 батарей), вышедшего с Дуная 46-го зенитно-артиллерийского дивизиона Дунайской военной флотилии, прожекторной роты, 10-й роты ВНОС и других мелких подразделений. Основу стационарных батарей составляли старые 203-мм пушки, входившие в состав базы еще в Первую мировую войну и не имевшие бронезащиты. Кроме мощных и дальнобойных 130-мм, 152-мм, 180-мм и 203-мм пушек, батареи располагали дальномерными и вычислительными приборами, прожекторами, зенитными пушками, пулеметными установками и минометами. Наиболее активной оказалась западная батарея – БС-1 42-го артдивизиона, которая располагалась у Сухого лимана (командир старший лейтенант А.И. Денненбург). На 8-й станции Большого Фонтана была размещена батарея БС-39, близ села Лески – БС-21 (командир капитан А.И. Кузнецов). В составе береговой обороны имелись стационарные орудия: 3 203-мм (батарея № 21) на мысе Е, 3 180-мм установки МО-1-180 (батарея № 411) у Большого фонтана, 3 180-мм пушки (батарея № 412) у деревни Чебанка, 3 152-мм пушки (батарея № 9) у Люстдорфа, 3 130-мм пушки (батарея № 39) у Большого фонтана, 6 75-мм пушек (батарея № 6) в порту[100].
В 1940 г. береговая артиллерия Одесской военно-морской базы получила 411-ю и 412-ю батареи из железобетона с новейшими 180-мм орудиями, установленными в бронированных башнях, способными вести огонь на дистанцию до 42 км. БС-411 находилась в западном пригороде Одессы «дача Ковалевского», а БС-412 в поселке Гвардейское на северо-восток от города. К огневой поддержке сухопутных частей готовились стоявшие на рейде корабли. В начале августа отряд кораблей Одесской военно-морской базы состоял из минного заградителя – старого крейсера «Коминтерн» (спущен на воду в 1902 г.), нескольких, также неновых, эсминцев и канонерских лодок. Но уже с 8 августа для защиты Одессы периодически привлекались крейсера «Червона Украина», «Красный Крым», «Красный Кавказ» и значительное число эсминцев. В Одессе дислоцировались 1-й Черноморский отряд погрансудов. Одесской базе была подчинена и 82-я эскадрилья гидросамолетов – «летающие лодки» МБР-2 (экипаж 3 человека) майора Чебаника. Он базировался на морском аэродроме на Хаджибеевском лимане. Там же базировались самолеты 7-го авиаотряда пограничных войск. В начале августа 1941-го под Одессой базировались еще три эскадры гидросамолетов: 7, 70 и 80-я авиации ЧФ. Гидросамолеты сопровождали суда, минирующие вражеские коммуникации, занимались разведкой, использовались для атак по наступающим румынским и германским частям и в качестве легких бомбардировщиков. В боях под Одессой 82-я эскадрилья потеряла 15 машин, и 8 сентября уцелевшие экипажи и гидросамолеты были отправлены в Крым.
План оборонительного строительства на подступах к Одессе и Николаеву был утвержден Военным советом еще 12 июля и с этого момента вступил в силу. По этому плану было решено строить оборонительные рубежи вокруг Одессы в виде концентрических полуокружностей, упирающихся в берега моря и лиманов. Бюро Одесского обкома 13 июля обязало секретарей райкомов и председателей райисполкомов направлять на фортификационные работы в черте города ежедневно не менее 3 тыс. человек. Окончание этих работ предусматривалось 14 августа. В работах по устройству рубежей приняли участие почти 100 тыс. горожан.
Н.И. Крылов вспоминал: «По первоначальному плану, исходившему от командования Южного фронта, намечались три основных рубежа: в 60, 40 и 20–25 километрах от города. Причем первые два должны были прикрывать, вместе с Одессой, обширную полосу побережья, вплоть до Южного Буга. Фронт обороны на первом рубеже составил бы 225 километров. Расчет, таким образом, делался явно не на две или три дивизии. Такие рубежи мог иметь приморский плацдарм, удерживаемый большой армией, о котором говорили с Г.П. Софроновым в Генштабе. План, однако, оставался в силе…»[101]
К началу августа больше всего успели сделать на первом рубеже, но уже к 5 августа работы были переориентированы на второй (от Беляевки до Тилигульского лимана) и на третий рубежи, ближайшие к Одессе, на всем их протяжении (примерно 140 км – от села Маяки на западе до Аджиаски на востоке).
Инженерные войска армии (кроме трех отдельных саперных батальонов дивизий – 48, 247 и 105-го) состояли из 82-го отдельного саперного батальона, 44-го и 47-го отдельных моторизованных понтонно-мостовых батальонов, 388-го легкого инженерного батальона и 138-го отдельного саперного батальона. Кроме того, в состав инженерных войск армии входили отряд глубокого бурения, головной инженерный склад, Управление военно-полевого строительства № 5 и Управление комендантов 82-го и 83-го укрепленных районов (5 сентября 1941 г. переформированные соответственно в 82-е и 83-е управления военно-полевого строительства) с восемью рабочими и двумя строительными батальонами[102].
Передний край главного рубежа проходил через ближайшие к городу села и хутора. Его протяженность по фронту составляла 80 км, а глубина – 3,5 км. Если все оборонительные сооружения главного рубежа вытянуть в одну линию, то длина их составила бы 250 км. Этот рубеж имел 32 батальонных района обороны, ротные и взводные опорные пункты, огневые позиции артиллерии и минометов. К 10 августа было построено 256 деревоземляных, кирпичных и железобетонных огневых точек. В батальонные и ротные районы входило до 1500 окопов различного назначения – на отделение и взвод. Они связывались между собой траншеями и ходами сообщения общей длиной в 42 км. Строя рубежи, советские военные инженеры стремились использовать рельеф местности, естественные преграды, сеть дорог. Район Одессы – слегка всхолмленная, равнинная местность, с уклоном в сторону моря. У морской береговой черты земля вздымается крутыми, обрывистыми валами. Это создает проблемы при обороне – наступающие войска имеют хороший обзор местности и благоприятные условия для маскировки. Обороняющиеся, напротив, не имеют хорошего обзора, а огневая поддержка кораблей не так эффективна, потому что из-за береговых круч не видно прибрежной суши.
В 30 км к юго-западу от Одессы находится Днестровский лиман, который мог стать хорошим рубежом обороны. К самому городу тянутся с севера и с северо-запада Малый и Большой Аджалыкские, Хаджибейский и Куяльницкий лиманы, они могли быть использованы для минимализации фронта, но вместе с тем затрудняли маневренность и взаимодействие обороняющихся. Передовой рубеж обороны Одессы в инженерном отношении уступал главному, достраивать его приходилось под огнем врага, главным образом по ночам. Противотанковые и противопехотные заграждения не были здесь сплошными и столь мощными, как на главном рубеже. Глубина этой полосы достигала 2,5 км.
Противотанковые сооружения на переднем крае и в глубине обороны были сплошными (состояли из рвов с эскарпами и контрэскарпами – крутыми откосами, обращенными в сторону наступающих или обороняющихся войск, трех-четырех рядов деревянных надолбов, оплетенных толстой проволокой, ежей из рельсов, мин и фугасов). Глубина рвов достигала 3 м, ширина по верху – 7 м. Рвы простреливались пулеметным и противотанковым огнем. Рвы закладывались в 150–300 м перед опорными пунктами передового рубежа. Планировалось устройство орудийных и пулеметных капониров, позволявших держать под обстрелом любую точку рва. Генерал Г.П. Софронов, учитывая, что у немецких дивизий, наступающих в Причерноморье, танков не было, требовал, чтобы прежде всего отрывались не противотанковые рвы, а стрелковые окопы.
На главном рубеже для устройства противопехотных заграждений применялись колючая и гладкая проволока, спирали, ежи, рогатки, мины. Эти заграждения прокладывались в две-три линии, а на направлениях, где ожидались основные удары, – в четыре-пять. Там же сосредоточивались блокгаузы с зенитными установками, позиции для пулеметов, камнеметов, минные поля и шрапнельные фугасы (было выставлено более 40 тыс. мин). На главном рубеже рвы предполагалось не выносить вперед, а включать непосредственно в систему батальонных районов. Опорные пункты сходились на ров, ставя его под обстрел противотанковых орудий и ружейно-пулеметный огонь. Второй рубеж главной линии обороны отстоял от города на 40 км, третий – на 25–30 км, четвертый на 12–13 км от городской черты. К 5 августа было вырыто и оборудовано более 85 км противотанковых рвов, около 21 км эскарпов, 281 окоп для противотанковых орудий, 39 минометных, 483 пулеметных и 1410 стрелковых окопов, почти 39 км ходов сообщений, протянуто около 15 км проволочных заграждений.
Укрепления внутри города составляли баррикады, железобетонные пулеметные точки и опорные пункты в виде крепких домов, превращенных в крепости. Предполагалось использовать трансформаторные будки, каменные заборы, катакомбы, ливневые и канализационные сети. Строительством укреплений занималось три управления военно-полевого строительства (в том числе и 82-го укрепрайона). В распоряжении военных строителей было: около 100 автомашин, 400 подвод, железнодорожные платформы, 5 армейских инженерных батальонов, 20 фортификационно-строительных батальонов, сформированных из местного населения, 12 тыс. жителей города, принимавших участие в оборонных работах. В начале августа был готов и подземный армейский командный пункт, что разместился в подвалах и складах бывшего коньячного завода «Шустов» (помещения КП уходили на три этажа под землю и были неприметны снаружи).
В первых числах августа командование Одесской базы ЧФ из моряков спешно формировало два сухопутных полка (по численности они были ближе к батальонам). В 1-м полку набралось 1300 бойцов, во 2-м – около 700. В эти полки вошли: 4-й добровольческий Севастопольский отряд, курсанты школы младших флотских командиров военно-морской базы ЧФ, 2-я химрота и различные береговые команды и все, без кого можно было обойтись на кораблях, батареях, постах связи. К 5 августа 1-й морской полк был в основном сформирован в казармах на Заставе, хотя еще не имел ни средств связи, ни инженерных средств, ни артиллерии. 2-й полк предназначался для прикрытия порта.
1-й и 2-й батальоны 1-го морского полка (в каждом батальоне по 450–460 бойцов, 18 пулеметов, 5 минометов, 3 гранатомета, 2 пушки) уже 4 августа заняли свои участки обороны между Большим и Малым Аджалыкскими лиманами, у Чебанки (30 км от города, в 4,5 км к северо-востоку от станции Дофиновка). Бойцы морского полка оборудовали окопы под бомбежками противника. 2-й батальон был еще «сырым» подразделением, состоящим из химической роты ЧФ и добровольцев из береговой артиллерии. 3-й батальон пограничников (800 бойцов, 30 пулеметов) занял крайнюю восточную точку предполагаемой обороны Одессы – село Чебаны. Рядом с моряками оборону заняли бойцы 26-го погранотряда (с 5 августа 26-го пограничного полка НКВД).
Кавалерийская дивизия, которую начал формировать майор Луканов (погиб в конце августа 1941-го под хутором Вакаржаны), к началу августа еще не была полностью укомплектована. Три полка кавалерийской дивизии (3, 5, 7-й) стояли в разных местах и не представляли собой еще единого организма. По воспоминаниям командира 3-го кавалерийского полка дивизии М.П. Лахтаренко, дивизия формировалась из призывников из Кировограда, Днепропетровска, Кривого Рога, Одессы, Донбасса, Измаильской области, на 70 % – вчерашними рабочими и шахтерами[103].
2 августа в кавдивизию прибыло новое начальство – генерал-майор Иван Ефимович Петров и начальник штаба дивизии – полковник Рябченко (погиб под селом Дальник в сентябре 1941 г.). Интересную характеристику давал генерал Крылов командиру кавдивизии: «Генерал Петров ходил в кавалерийской портупее. Он носил пенсне, которое иногда, в минуты волнения, вздрагивало от непроизвольных движений головы – последствие, как я узнал потом, давнишней контузии. В его облике, манере держаться сочетались черты прирожденного военного и интеллигента… Иван Ефимович принадлежал к людям, сразу располагающим к себе, внушающим не просто уважение, но и чувство симпатии… В юности увлекся живописью и архитектурой, был принят в Строгановское училище», а позднее «вел курс истории военного искусства в местном вечернем отделении академии имени М.В. Фрунзе». Генерал имел «трезвое отношение к опасностям», редкие познания «в области фортификации», «неистощимую потребность в самообразовании»[104].
Константин Симонов, в дневнике писателя, напишет о И.Е. Петрове: «Одна рука у него после ранения плохо действовала и была в перчатке. В другой он держал хлыстик… Это был высокий рыжеватый человек с умным усталым лицом и резкими, быстрыми движениями… Он был четок, немногословен, корректен, умен… Был человеком во многих отношениях незаурядным… Петров был по характеру человеком решительным, а в критические минуты умел быть жестоким… Контузия, полученная им еще в Гражданскую войну, заставляла его, когда он волновался и особенно когда сердился, вдруг быстро и часто кивать так, словно он подтверждал слова собеседника, хотя обычно в такие минуты все бывало как раз наоборот. Петров мог вспылить и, уж если это случалось, бывал резок до бешенства…»[105] Г.П. Софронов добавлял, что генерал И.Е. Петров был «осторожным» военачальником, хотя и «стремился подражать Чапаеву».
5 августа генерал Петров приказал 5-му кавалерийскому полку двигаться на совхоз Ильичёвка – Свердлово – Кайры. 3-й кавполк в пешем строю стал прикрытием на дороге на Березовку. Отдельные части формирующейся кавалерийской дивизии приняли бой у станции Раздельной и прошли конным рейдом с запада на северо-восток (150 км), прикрывая отход частей Приморской армии к Одессе, иногда заходя в тыл передовым частям противника. В 5-м кавполку капитана Ф.С. Блинова (комплектовался в Котовских казармах) было много ветеранов Гражданской, уходил этот полк из Одессы на фронт с трубачами во главе колонны, с пулеметными тачанками… Некоторые бойцы были в буденновках, сбереженных с Гражданской войны, да и сам Ф. Блинов в Гражданскую воевал в 1-й Конной.
Маршрут полка пролегал мимо дома Пушкина, свято чтимого одесситами. Приблизившись к нему, капитан Блинов скомандовал равнение. 5-й кавполк направился в пригородные села на востоке Одессы: Свердлово, Кайры, Петровск. Боевое крещение полк получил 6–7 августа у села Кайры, когда четыре эскадрона полка выдержали бой с передовыми частями конницы противника и танками, которые продвигались по дороге из Петровска на Кайры и Калиновку. Позже кавполк произвел рейд Любополь – Сычавка. Ф. Блинов вспоминал, что в августе к 5-му кавполку численностью в 1200 бойцов (4 эскадрона по 220 сабель, 1 пулеметный эскадрон – 100 штыков и 16 пулеметов) было придано 5 танков Т-34. Полк имел восемь 45-мм пушек и шесть 75-мм пушек[106].
4–7 августа командование Приморской армии сформировало части «восточной завесы», справедливо считая, что части противника уже 9–10 августа могут выйти в тыл обороны. 7 августа враг прорвал оборону севернее Одессы и устремился к селу Коблево для того, чтобы отрезать Одессу от Большой земли и войти в тыл одесской обороны с восточной стороны. Командование опасалось незащищенности восточного рубежа, поэтому отдельные части кавдивизии были направлены на Сычавку.
Единой группы войск на восточном направлении еще не было, так что защищать восточные позиции были направлены «разнокалиберные» подразделения: части 54-го полка имени Степана Разина 25-й Чапаевской стрелковой дивизии (командир – полковник И.И. Свидницкий), подразделения 1-го полка морской пехоты (командир – майор В.П. Морозов), 26-й полк НКВД (командир – майор A.A. Маловский), два батальона ТУРа, батальон 136-го запасного стрелкового полка, два истребительных батальона ополченцев.
Эти войска заняли уже подготовленные траншеи. Огневую поддержку осуществлял 134-й гаубичный полк и 412-я береговая батарея. Части Восточного сектора обороны возглавил комбриг С.Ф. Монахов (ведавший в штабе Одесского военного округа боевой подготовкой войск), которому была поставлена задача: удержание рубежа Григорьевка– Аджалыкский лиман – Булдынка, южная окраина села Свердлово – Ильинка.
5–7 августа на передний край ушло свыше 2 тыс. одесских добровольцев – народных ополченцев. В последующие дни первого периода обороны в регулярные армейские и флотские подразделения ежедневно вливалось до тысячи добровольцев, прошедших военную подготовку в отрядах народного ополчения. «Оборона такого крупного города на изолированном плацдарме, в тылу у врага, явилась задачей совершенно необычной – память не подсказывала решительно никаких подходящих примеров из прошлого», – писал генерал Н.И. Крылов[107].