Стихосложение
Бурятов Есен Мартыныч шёл по улице и бормотал, пытаясь удержать в голове лезущие туда, толкаясь и беспорядочно теснясь, строки:
Жизнь – она не стóящее дело,
Вон, ведь и природе ближе сон:
И листва на клёнах поредела,
И…
Зажурчал рингтон, нужно было ответить.
– Да!
– Это я, – ответила труба, – ты вечером когда будешь?
– Ой не знаю. Сегодня у нас мероприятие…
– У вас каждый день мероприятие. Нужно ребёнка забрать от бабушки.
– Ну!
– А я не могу. У меня сегодня сдача проекта.
– Прекрасно… А заранее предупредить никак?
– Вот, предупреждаю. Заранее.
– Ясно всё с тобой…
В сердцах он с силой надавил на значок отбоя, так что экран, и без того уже треснувший в двух местах, предупреждающе хрустнул. Не, ну что за жизнь, а?!
Попытавшись вернуться в состояние внутренней сосредоточенности, убедился, что оно тут как тут: ждёт наготове, дай только возможность отрешиться от повседневного, и…
И листва на клёнах поредела,
И с небес…
Мобильник опять пробудился ото сна.
– Наверно, связь плохая, – сообщил он, когда Есен Мартыныч поднёс его к уху. – Так я на тебя надеюсь.
– Слушай, да не могу я сегодня, ну ты что, в конце концов! – Е Эм даже поперхнулся. – Ты понимаешь, что Рейн из Кёльна прибывает?
– А ты понимаешь, что от этого проекта зависит, поеду ли я в Мексику одна или мы втроём? И увидит ли ребёнок раз в жизни Акапулько и музей подводных скульптур – тоже целиком и полностью…
– Слушай, ну, пусть ещё денёк у мамы побудет! Той только в радость…
– Ей, может, и в радость, а ему? Ты знаешь, что она его Римму Казакову наизусть учить заставляет?! А я хочу, чтобы мальчик нормальным мужиком вырос, а не такой закомплексованной бледной немочью, как некоторые…
– Это вот ты зачем сейчас сказала? Чтобы меня унизить? Хорошо, ты меня унизила, дальше что? Говорю тебе, сегодня я не могу! Никак, ясно?
Бурятов выключил телефон и задумался.
Да, мама всегда любила Казакову. А вот он с детства предпочитал старую добрую Ахматову. Потому, наверно, и увлекся в итоге её «сиротами»…
Кажется, всему милее сон:
И листва на клёнах поредела…
В очереди строк образовалась маленькая заминка (ну, наподобие «за мной занимала вон та, в бежевой курточке, а вас я вообще не помню»); впрочем, уже в следующий миг недоразумение разрешилось и процесс возобновился опять:
…и трава на склонах поседела.
Даже строки Рины Левинзон…
Он вздрогнул: при чём тут Рина Семёновна, это его строки! Ну-ка…
И трава на склонах поседела,
И сарай на площади снесён…
Тьфу ты, не идёт… Никак не идёт из головы эта патовая ситуация с вечером. Он включил чудо техники, ввёл пин и приготовился. Через полминуты, как и следовало ожидать, раздался сигнал вызова.
– Слушай-ка, – как ни в чём не бывало заворковала благоверная, – тут одну курточку хорошенькую продают, совсем новую, зато цена… таких сейчас просто не бывает, я не преувеличиваю! И, если можно…
– Погоди, а с ребёнком-то что будем делать?
– А, расслабься: Мария Дмитриевна не возражает против ещё одного дня. Максимум двух. Потом она на конференцию улетает.
– Почему двух? Завтра заберём.
– Если ты сможешь. У меня завтра корпоративчик.
– А я делегацию писателей Лаоса в Малый зал веду…
– Ну вот! Потому и двух. Если не больше.
– Слушай, я же не виноват, что график…
– А ты никогда не виноват! Другие виноваты, один ты весь в белом! Как Эл Добычин, заедаемый средой, ага…
– Ну что ты городишь! Я разве когда дистанцировался? Наоборот, как лучше хочу… Просто потерпеть надо, немножечко потерпеть… И мыслить стратегически: сегодня вот это вот всё, зато завтра… хорошо, послезавтра, пускай даже послепослезавтра, но всё ведь будет же! Поверь, даже в наше время люди неплохо устраиваются в этой сфере, нужно только терпение… и труд, само собой! Вот именно поэтому я и верчусь, как…
Короткие гудки. Ну что за хамство – не давать оправдаться! Зло берёт.
И листва на клёнах поредела,
И… из моды вышел тот фасон,
Что когда-то милая носила!
…Перевал. Равнина. Взгорье. Падь…
Велика великая Россия.
Некуда в России отступать.
Он перевёл дух и огляделся. Небо над головой утробно рокотало, а из клубящихся туч уже летели первые – редкие, но крупные, как пули, – градины.