ГЛАВА 1
Я с наслаждением принимала жемчужную ванну в SPA-салоне, пока не услышала за ширмой звонок своего мобильника. Судя по мелодии, звонил мой дед, который не имел привычки беспокоить меня по пустякам. Он был настойчив, набирал меня вновь и вновь.
– Вы не могли бы принести мне сумочку? – попросила я медсестру. – Боюсь, что это очень серьезно.
– Хорошо, – ответила девушка в белом халатике. – Вот, пожалуйста.
– Алло! – сказала я в трубку. И в самом деле на связи был дед.
– Полетт, тут такое дело… – Ариша замялся. – К нам пожаловал один симпатичный, но не очень трезвый молодой человек. Он чем-то сильно расстроен и хочет непременно поговорить с тобой. По-моему, у него какая-то драма в личной жизни.
– А я тут при чем?
– Трудно сказать, но Евгений заявил, что ему срочно нужна твоя помощь, иначе он сотворит что-нибудь непоправимое. Ты знаешь, Полетт, я ему верю. Он в таком состоянии… Явно парень на все способен. – Голос прародителя был полон драматизма.
– Ладно, постараюсь поскорее приехать домой. Займи его чем-нибудь.
– Я проводил его в кантри-залу, сказал, что пойду заварю чай, а сам стал звонить тебе. Прости, если не вовремя, – запоздало извинился Ариша.
– Пустяки. Правильно сделал, что позвонил. Значит, его зовут Евгением? – переспросила я.
– Да, – подтвердил Ариша. – Еще он обмолвился, что вы знакомы очень давно, еще с институтских времен.
– Значит, это Крючков, – догадалась я. – Ладно, передай ему, что скоро приеду.
– Хорошо, – сказал дедуля и отключился.
Заинтригованная Женькиным визитом, я прервала сеанс релаксации и поехала домой.
На меня вдруг нахлынула волна воспоминаний. Мы действительно знакомы с Крючковым со студенческих лет. Когда я поступила в юридический институт, он уже перешел на третий курс и успел стать очень известной личностью. Диджей Крюк – это имя было на слуху почти у каждого студента, за исключением небольшой кучки «ботаников», которые предпочитали посещать библиотеки, а не дискотеки. Я могла бы влюбиться в него с первого взгляда, если бы сначала увидела Женьку, а потом услышала о нем. Увы, случилось наоборот. Славе всегда сопутствуют сплетни. Чего только не болтали о диджее Крюке! Одни говорили, что он переспал едва ли не с половиной студенток нашего института, другие шушукались, мол, Женька внезапно сменил ориентацию. Черный пиар сделал свое дело, и мое сердце до поры до времени осталось равнодушным к красавчику и балагуру.
Когда я училась на третьем курсе, а Крючков соответственно на пятом, у нас появилась возможность познакомиться поближе – на областном музыкальном конкурсе «Студенческая весна», куда я попала как единственная в Горовске студентка-саксофонистка, а Крюк – как самый лучший в нашем городе диджей. Впрочем, нас, «юристов», было трое: еще альтист Лопахин, который уже в поезде не давал мне прохода, не упуская случая остаться со мной наедине и пустить в ход свои шаловливые ручки. Я всячески старалась пресечь его поползновения, причем у меня, конечно, получалось, но с большими эмоциональными затратами. Все это, естественно, никак не способствовало творческому настрою, который должен царить на музыкальном конкурсе.
Женька упорно не замечал того, что происходит между нами, пока события не приобрели слишком серьезный характер. Лопахин (уже не помню, как его звали) так меня достал, что я едва не сломала альт об его кудрявую голову. Причем чуть ли не перед выходом парня на сцену. Вот тут уж Крючков не выдержал, встал между нами и попросил оставить выяснение отношений до окончания конкурса. Я встретилась с Женькой взглядом и поняла, что только теперь впервые посмотрела на него своими собственными глазами, а раньше видела только скандальный образ, созданный черным студенческим пиаром и, естественно, не вызывавший у меня положительных эмоций.
Лопахин играл фальшиво, подтверждая своим выступлением высказывание известного юмориста о том, что живой концерт – это когда исполнители портят музыку, которой все наслаждаются, слушая ее в записи. Разумеется, он с треском провалился. А ведь мнил себя горовским Башметом! Я тоже не заняла призового места, на конкурсе было много очень сильных саксофонистов из других городов. Зато диджей Крюк занял в своей номинации второе место (первое получил сын проректора университета, абсолютная бездарность, на мой взгляд). Когда призеры выходили на сцену за своими дипломами, они говорили в микрофон о том, что чувствуют в сей торжественный момент. Евгений сказал, что своим успешным выступлением он обязан одной девушке, которая сейчас присутствует в зале. Я приняла его слова на свой счет, а Лопахин язвительно заметил, что у Крючкова есть девушка – бывшая одноклассница, которая учится в медицинском институте и стоит сейчас где-то на галерке.
Я была тогда молодая, наивная, поэтому поверила Лопахину на слово и запретила себе думать о Женьке. Это было нелегко, я страдала, но время играло на меня. Через несколько месяцев Крючков закончил институт, и мы с ним долго не виделись. Что касается Лопахина, то в стенах родного вуза он не проявлял ко мне никакого интереса. Вероятно, понял, что рассчитывать ему не на что.
Прошло несколько лет, прежде чем мы снова встретились с Евгением. Это произошло в здании Арбитражного суда. Я тогда работала юрисконсультом на кирпичном заводе «Красный Октябрь» и пришла в секретариат забрать постановление арбитража. Крючков был адвокатом и представлял интересы своего клиента, одного скандально известного бизнесмена. В перерыве судебного заседания Евгений вышел в коридор, вот там-то мы с ним и столкнулись. Времени, чтобы пообщаться, особо не было, поэтому мы обмолвились двумя-тремя дежурными фразами и разошлись по разным кабинетам. Крючков успел напоследок сунуть мне свою визитную карточку.
Визитка понадобилась мне только через пару лет. Я тогда уже уволилась с завода и стала частным детективом с очень узкой специализацией. Одной моей клиентке, Ксении Курниковой, срочно потребовалась помощь адвоката, и я, недолго думая, позвонила Крючкову. Тот блестяще справился со своей задачей, Ксюшу освободили прямо в зале суда. В тот же вечер Евгений пригласил меня в ресторан отметить данное радостное событие, но я была вынуждена отложить нашу встречу – у меня были более важные дела. Более или менее освободившись, я перезвонила Крючкову, а он оказался в командировке. Месяца два мы периодически созванивались, но так и не смогли выбрать время для того, чтобы посидеть в ресторане, вспомнить институтские годы да просто вкусно покушать, в конце концов. То он был занят, то я. Мы с ним были похожи на два блуждающих корабля, которым не суждена длительная стоянка в одном порту.
Теперь я спрашивала себя, действительно ли моя жуткая загруженность была виной тому, что мы так и не встретились. Соврать кому-то бывает легко и бывает сложно, но вполне реально, а вот себе – практически невозможно. Мне стало ясно, что с моей стороны были лишь пустые отговорки. Я ждала, что Женька проявит больше решительности…
Свела нас снова работа. Другой моей клиентке опять-таки срочно потребовался адвокат. Я, и в этот раз не раздумывая, к кому обратиться, сразу же позвонила Крючкову, объяснила ему ситуацию, и он отложил все свои дела, тут же переключившись на мою протеже. К тому времени у него уже было реноме одного из самых лучших адвокатов Горовска. Поэтому одно то обстоятельство, что интересы Дарьи Засухиной взялся представлять Евгений Крючков, сыграло решающую роль. Продажный нотариус, увидев его в своем кабинете, не посмел озвучить подложное завещание. В итоге Даша получила наследство покойного мужа, которого пыталась ее лишить корыстная свекровь.
После этого у нас с Женькой возникли идейные разногласия. Ему пришлось не по душе, что я незаконно поставила в кабинете нотариуса прослушивающее устройство и намеревалась наказать сего деятеля своими методами, идущими вразрез с законодательством. Одним словом, Крючков оказался слишком принципиальным. Он, как и подобает юристу, действовал всегда только в соответствии с буквой закона. Меня же жизнь научила тому, что закон не всегда на стороне тех, кто прав, а нередко бывает на стороне тех, кто богаче, у кого власть и связи…
Мне было четырнадцать лет, когда прямо у меня на глазах погибли мои родители. Я видела, как в машину, за рулем которой сидел папа, а рядом с ним – мама, на полной скорости врезался другой автомобиль. Я слышала их предсмертные крики, но ничем не могла им помочь, потому что окаменела, буквально срослась со стеной дома, около которой стояла. А пьяный водитель вывалился из своей иномарки, обошел, сильно качаясь, вокруг нее и остановился, разглядывая покореженный бампер. Я слышала, как он выругался матом, досадуя на то, что его новое авто теперь надо ремонтировать.
Потом я узнала, что тот человек, убийца моих родителей, был тогдашним прокурором города. Приехавшая на место опергруппа слушала его лживые показания, а я продолжала стоять, прислонившись к стене, и на меня никто не обращал внимания. Дед, выбежавший на шум во двор, рвался к нашей смятой в лепешку машине, но его не пропускали. В мою память врезалось на всю оставшуюся жизнь, как в санитарную машину поочередно грузили носилки, накрытые простынями, на которых проступали красные пятна крови. Дед метался по двору, звал меня, но я не могла ни отойти от стены, ни крикнуть что-то в ответ, обратив на себя внимание. Внутренний спазм перекрыл способность говорить, оцепенение сковало руки и ноги. Такова была ответная реакция моего детского организма на случившийся кошмар. Наконец меня заметил сосед и подвел ко мне Аришу. Как деду удалось оторвать меня от стены, я не помню. Как и многое другое. Я долго не могла оправиться от шока.
Мы переехали из города в коттеджный поселок, и я до поры до времени ни разу не задавалась вопросом, что стало с нашей городской квартирой. Мысль о прокуроре тоже ни разу не посещала меня, пока не случилось дежавю. Через четырнадцать лет я стала свидетелем подобной аварии, и моя жизнь изменилась. Я попросила деда рассказать мне о том, как проходило расследование и что стало с убийцей моих родителей. Услышанное поразило меня до глубины души. Оказывается, тот не только не был осужден – против него даже не было выдвинуто обвинение. Следствие закрыло глаза на нетрезвое состояние прокурора, гаишники исказили схему ДТП, и в результате мой папа был признан виновником аварии.
Я спросила Аришу, почему он не отвел меня к следователю, ведь я была свидетельницей автокатастрофы. Дед сказал, что ему пригрозили неизвестные люди, пообещав отправить меня к моим родителям, если я посмею пикнуть. Потеряв единственного сына и невестку, он не мог рисковать внучкой, вот и держал меня подальше от следствия. Только прокурор на том не остановился, он выставил Арише огромный счет за моральный и материальный ущерб, в погашение которого ушла наша городская квартира. И тогда я решила, что должна отомстить человеку, убившему моих родителей и оставшемуся безнаказанным благодаря своему высокому служебному положению.
К тому времени у меня за плечами был юридический институт и имелся опыт работы юрисконсультом на кирпичном заводе. Этого оказалось вполне достаточным для того, чтобы по прошествии стольких лет свершить возмездие. Короче, я постаралась, чтобы бывший прокурор города, вышедший уже на пенсию и ведший разгульный образ жизни, лишился денег, здоровья и стал пациентом местного дома престарелых, прикованным к инвалидному креслу.
Потом были другие подобные дела. Мне даже пришлось уволиться с завода, потому что посыпались заказ за заказом. Ариша поддерживал меня, но со свойственной ему стариковской рассудительностью всякий раз предупреждал, чтобы я была осторожной и не теряла голову от успехов. Я обещала ему, что именно так и буду поступать, но очень часто шла на откровенный риск. И у меня все получалось. Наказывая негодяев, я ни разу не попала в зону пристального внимания правоохранительных органов. А все потому, что, имея диплом юриста, хорошо знала законы и легко отыскивала лазейки, как их обойти. По городу и его окрестностям постепенно поползли слухи о мисс Робин Гуд, которая восстанавливает справедливость. Впрочем, как раз о славе я мечтала меньше всего. Мне хотелось как можно дольше оставаться в тени, чтобы однажды не на-рваться на ответную месть…
– Полетт, а ты дольше ехать не могла? – таким неприветливым вопросом встретил меня дедуля у порога.
– Могла. Я еще быстро добралась. Ты же знаешь, какие в это время пробки, – ответила я.
– Пробки… – передразнил меня дед. – Еще чуть-чуть, и твой гость будет в полной отключке. Он сидит за столом в гостиной кантри и хлещет из горл á принесенный с собой коньяк. Я пытался как-то отвлечь его разговором, но понял, что мое присутствие парня тяготит…
– Странно. Не похоже на Крючкова. Может, это не он?
– Не знаю, отрекомендовался гость мне только именем. В общем, я буду поблизости, если что, зови меня на помощь, – сказал Ариша и направился в гостиную, выполненную в стиле хай-тек, которая соседствовала с той, где пьянствовал в одиночку мой таинственный гость.
Я открыла дверь и застала Женьку за очередным глотком горячительного напитка. Бутылка была пуста больше чем наполовину.
– Печень не жалко? – спросила я вместо приветствия.
Крючков повернул голову в мою сторону и сказал:
– Чего только не сделаешь ради науки… ради патологоанатомии.
– Раз шутишь, значит, не все так страшно, – усмехнулась я и села по другую сторону стола. – Я не поняла, тебе выпить не с кем?
– Может, и так. – Женька сделал еще один глоток и поставил бутылку на стол. – Не берет. А говорят, выпивка помогает…
– Женя, что случилось?
– Полина, ты знаешь, кто я? – спросил Крючков. И, не дав мне возможности ответить, продолжил: – Я даже не лузер, я хуже… намного хуже. Мне нечего делать в адвокатуре. Я решил все бросить и уйти… в сантехники. А что? Буду чистить канализацию, менять унитазы и смывные бачки… Кстати, вам мои услуги не нужны?
– Может, и нужны. А ты уверен, что справишься? – уточнила я на полном серьезе.
– Пока опыта мало, но я научусь. – Крючков снова потянулся к бутылке, однако, наткнувшись на мой строгий взгляд, отдернул руку. – Да, так будет лучше для всех. И матушке моей не будет за меня так стыдно… Она перестанет попрекать меня тем, что тридцать один год назад я появился на свет в горовском роддоме. После ее упреков меня перестали радовать победы в суде… Решено! Я кардинально меняю сферу своей деятельности.
– Значит, ты пришел сюда, чтобы поделиться со мной своими ближайшими планами?
Я смотрела на Крючкова и не узнавала его. Женька всегда был таким успешным, уверенным в себе – и вдруг сломался. Неужели провалил одно-единственное дело и потому подумал бросить адвокатскую карьеру? М-да, мельчают современные мужчины. Если уж Крючков не способен стойко выдерживать удары судьбы, то что говорить о других?
– Я пришел к тебе, потому что ты, Полина, единственный человек, который может исправить мою ошибку.
– Ты имеешь в виду выбор профессии? Прости, Женя, но у меня нет высокопоставленных знакомых в сфере коммунального хозяйства, поэтому я не смогу дать кому-либо рекомендации насчет тебя.
Крючков вытаращил на меня ничего не понимающие глаза, потом отмахнулся и пояснил:
– Да этого и не требуется. Мне другая помощь нужна… Хотя нет, не помощь.
– Ты уж как-нибудь определись, что тебе нужно.
– А я уже определился. Помощь – это нечто бесплатное, так сказать, благотворительная акция, а я в подачках не нуждаюсь.
– Ну еще бы… – Я кивнула на дорогущий коньяк. – Бутылочку, я смотрю, ты с собой принес, а к сырку, что дед тебе нарезал, даже не прикасался, равно как к лимончику и шоколадным конфетам. Гордость не позволяет, да?
– Полина, ты меня не сбивай, я и сам собьюсь… Так, на чем я остановился?
– Ты сказал, что уходишь из адвокатов в сантехники и тебе нужна моя помощь, но не бесплатная, – подсказала я.
– Вот-вот… – Крючков согласно мотнул головой. – Полина, я тебя нанимаю для одного дела. Готов оплатить твои услуги по двойному тарифу. Что скажешь?
– Жень, может, тебе такси вызвать? Проспишься дома, съешь на завтрак пару таблеток аспирина, а потом мы с тобой встретимся и поговорим…
– Нет, я трезв как стеклышко. И отсюда не уйду, пока ты не дашь мне свой ответ. Ты согласна? – Крючков таким проникновенным голосом задал вопрос, будто звал меня замуж.
– На что?
– Ну как, – Женька развел руками, – разве я не сказал?
– Нет.
– Это я от волнения. Понимаешь, мне нелегко было прийти к тебе и признаться в полной своей несостоятельности. – Крючков опять потянулся к бутылке, но я пресекла его порыв напиться до полного беспамятства, отодвинув коньяк в сторону. – Ладно, уговорила, пить больше не буду. Все равно толку от алкоголя никакого. В общем, я убийцу оправдал. Представляешь?
– Ты серьезно? – Мне показалось, что Евгений придуривается.
– Серьезней не бывает. Это три года назад было. Мое первое крупное дело после всяких там ДТП и разводов. Я так гордился своей победой… Присяжные слушали меня раскрыв рот и за час вынесли свой вердикт: Степанов не ви-но-вен, – по слогам произнес адвокат.
– Значит, он действительно не виновен. Присяжных все-таки двенадцать человек. Столько людей не так-то просто сбить с толку.
– Полина, ты ничего не понимаешь. Это я убедил их всех, что обвиняемый – честный и порядочный человек, который лишь волею случая оказался не в то время и не в том месте, – признался Крючков полушепотом, с опаской поглядывая на дверь, будто нас могли подслушать журналисты, чтобы завтра пустить скандальную информацию во все газеты.
– Но зачем ты так сделал? – Я хотела наброситься на Крючкова с обвинениями, но быстро поняла, что защищать преступников, даже убийц, его работа. Пришлось смягчить свое обвинение: – Мог бы и не слишком стараться. Преступник преступнику рознь.
– Полина, поверь, я не сознательно завел присяжных в чащу заблуждений. Я, можно сказать, сам добросовестно заблуждался.
– Ты – и заблуждался? – не поверила я.
– Понимаешь, в тот момент я был искренно уверен в том, что Степанов – не убийца, вот и выложился по полной программе. А на днях понял, что жестоко ошибался. Именно мой подзащитный и убил Тамару Голубеву, обчистив ее квартиру. Преступление было настолько тщательно спланировано и исполнено, что вся доказательная база рассыпалась в суде, как карточный домик. Полина, теперь я хочу исправить свою ошибку. Срока давности в этом деле нет. Преступник должен быть наказан. Ты возьмешься? – спросил Женька, глядя на меня пусть не трезвыми, зато широко открытыми глазами.
У меня возникло ощущение нереальности происходящего. Не так давно Крючков пытался устыдить меня в том, что я ни в грош не ставлю процессуальные нормы и едва ли не скатилась в криминал. Теперь его мои методы вполне устраивали. Самый честный из всех адвокатов не собирался ходатайствовать о возобновлении уголовного дела, а решил прибегнуть к услугам тайного агента возмездия. Что-то явно изменилось в этом мире…
– Даже не знаю, что тебе сказать, – растерялась я. – Женя, ты сам-то понимаешь, о чем меня просишь? И почему именно меня?
– Полина, думаешь, я не знаю, чем ты занимаешься?
– Конечно, знаешь, ведь ты однажды сказал мне, что разница между мной и тобой такая же, как между посиделками с удочкой и рыболовным спортом.
– Я так говорил? Когда?
– Когда узнал, как я наказала продажного нотариуса. Интересно, Соловьев уже выплатил кредит, который никогда не брал?
– Да, здорово ты его… Полечка, прости, я уже так не думаю. То, чем ты занимаешься, вовсе не посиделки с удочкой. И даже не рыболовный спорт. Это профессиональное траление рыбы, причем тухлой. Да, да! Нотариус Соловьев как раз и был протухшей селедкой… Полина, ты не просто частный детектив. Ты делаешь гораздо больше, чем положено сыщику, – ты доказываешь вину преступников и сама наказываешь их. А я подарил убийце свободу, возможность пользоваться украденными деньгами, ценностями, и нет законного способа отобрать у него награбленное и засадить за решетку. Присяжные благодаря мне его оправдали… Только ты, Полина, сможешь исправить ситуацию. Каюсь, я был не прав, когда обвинял тебя в презрительном отношении к юриспруденции. Есть миллион возможностей быть плохим человеком, не нарушая ни одного закона, но можно быть хорошим человеком, игнорируя кодексы и правила.
– Вот, значит, как ты заговорил…
– Полина, ты во сто крат честнее и лучше меня. Я не имел никакого права тебя осуждать. Ты столько хлебнула в жизни, а я рос в оранжерейной обстановке, окруженный родительской заботой и лаской. Захотел велосипед – получи, видемагнитофон – пожалуйста, музыкальный центр – ради бога…
– Женя, ты уж меня прости, но я тоже не бедствовала. Ариша меня всегда баловал.
Крючков не придал моему замечанию никакого значения, он думал о своем.
– Когда я пришел домой и сказал, что убийца Голубевой оправдан, мама отвернулась от меня и весь вечер не разговаривала. А знаешь почему?
– Почему?
– Да потому что Тамара Вахтанговна, оказывается, тридцать один год назад помогла мне на свет появиться. Она тогда акушеркой работала, а потом, через много-много лет, стала главврачом горовского роддома. Вот такие дела.
– Да, ситуация… – сказала я, думая о том, откуда Крючков знает, чего именно и сколько я хлебнула в жизни. Я никогда ему не рассказывала о трагической гибели своих родителей.
– В общем, вчера я понял, что бывают случаи, когда надо ориентироваться не на писаные законы, а на то, что является высшей справедливостью. И раз так, то мне больше в адвокатуре делать нечего. Там столько грязи…
– И ты решил податься в ассенизаторы? – усмехнулась я.
– Не в ассенизаторы, а в сантехники, – поправил протрезвевший Евгений. – Ты скоро поймешь, что такой выбор оправдан. Дело в том, что Степанов был как раз слесарем-сантехником.
– Ах вот в чем дело…
– Да, в этом. Обращаясь к присяжным, я спросил, конечно, риторически, мечтал ли кто-нибудь из них в детстве стать слесарем-сантехником. И сам же ответил за всех – никто, потому что данная профессия, пожалуй, самая непрестижная. Но в жизни любого человека бывают моменты, когда он ждет сантехника, как бога… Тамара Голубева тоже его ждала, поэтому открыла дверь незнакомцу. И была убита. Затем пришел слесарь из ЖЭКа, увидел труп и вызвал милицию. Степанов, убеждал я присяжных, выполнил свой гражданский долг и стал подозреваемым номер один, хотя против него не нашлось ни одной прямой улики. К слову сказать, деньги, драгоценности, старинные иконы пропали бесследно. Зато у Степанова был мотив явиться в квартиру Голубевой – заявка хозяйки, зафиксированная диспетчером ЖЭКа в журнале. Так неужели мы будем судить Степанова за то, что он выбрал профессию сантехника и первым оказался на месте преступления? – закатив глаза к потолку, Крючков процитировал свою речь в суде.
– Женя, а с чего ты вдруг взял, что все-таки именно сантехник замочил… ой, прости, убил Голубеву?
– Я на днях ездил по делам в областной центр и встретил там Степанова. Знаешь где? – Крючков так интригующе пристально смотрел на меня, что я растерялась и не смогла выдать ни одного предположения. – На заправке. Я шел от кассы к своей машине, а он заправлял свою «десятку» на соседнем терминале.
– Ну и что тут особенного? Вот если бы ты его застукал в ломбарде, куда он сдавал похищенное…
– Полина, ну как ты не понимаешь? Михаил раньше был гол как сокол, а теперь у него машина появилась. Да и вообще, он выглядел уже совсем по-другому, не так, как раньше. А прошло только три года.
– А как он раньше выглядел?
– Собственно, как слесарь, ремонтирующий унитазы и смывные бачки. – Заметив недоумение на моем лице, Женька пояснил: – Для двадцатитрехлетнего парня это было ненормально. У него даже приличной одежды не имелось! И его такая жизнь вполне устраивала.
– Так уж и не было? – удивилась я.
– Представь себе! Накануне суда соседка по коммуналке, по моей просьбе, пыталась у Мишки в комнате приличную одежду найти, но ничего, кроме рваных джинсов и растянутого, изъеденного молью свитера, там ничего не оказалось. Я по своему опыту знаю – подсудимых тоже встречают по одежке. Так что мне пришлось Мишке старый отцовский костюм презентовать, чтобы присяжные хоть какой-то симпатией к нему прониклись.
– Да, тяжелый случай.
– Парень он был одинокий, жил в коммуналке, стирать ему робу было некому, вот Мишка и занашивал всю свою одежду до совершенно непотребного вида. А тут смотрю – выглядит Степанов вполне цивильно. Нет, конечно, костюм был не самый дорогой, к тому же рубашка неподходящего цвета и случайный галстук, но на нем был костюм, а не вонючая роба.
– И это все твои доказательства? – изумилась я.
– Не все. – Женька мотнул головой из стороны в сторону. – Мишка почувствовал мой взгляд и оторвал глаза от бензобака. Думаешь, я благодарность узрел в его глазах? Как бы не так! В них так и сквозила усмешка…
– Усмешка?
– Да. Мол, здорово я тогда всех провел, и тебя в том числе!
– Женя, ты только на таком основании сделал вывод о его виновности? Хм, сегодня ты не перестаешь меня удивлять. Может, там вовсе не он был? Вдруг ты обознался?
– Нет, однозначно тот самый Степанов, – настоял на своем адвокат. – Он мне даже кивнул, здороваясь. Точно мой бывший подзащитный, Мишка-сантехник, но в костюме и при машине.
– Женя, а что, если ты неправильно прочитал выражение его лица? Что касается машины, то она могла быть не его. Допустим, человек сменил профессию и теперь работает водителем. Такой вариант ты не рассматривал?
– Совсем за дурака меня держишь? – обиделся Крючков. – Я все проверил. Надеюсь, ты не сомневаешься, что у меня есть возможность узнать по номеру, кому принадлежит машина, а также пробить адрес любого человека?
– Нет, не сомневаюсь. И что же ты выяснил?
– После суда примерно два года Степанов вел прежний образ жизни – работал все в том же ЖЭКе, пьянствовал с соседями. А потом, никому ничего не говоря, продал комнату в коммуналке, уволился с работы и исчез из Горовска. Как мне удалось выяснить, он купил в областном центре однокомнатную квартиру, машину и трудоустроился тоже в жилищно-эксплуатационную контору, но уже не сантехником, а мастером. Вот такие, Полечка, дела.
– Все равно, это ничего не доказывает, – гнула я свою линию. – Михаил мог удачно жениться, получить наследство, выиграть в лотерею, в конце концов.
– Он не женат, наследство ему получать было не от кого. Родители Михаила умерли, едва он стал совершеннолетним. Мать перед смертью долго и тяжело болела, а отец перепил на поминках и отправился вслед за супругой. Пока Степанов служил в армии, его старшая сестра Валентина вышла замуж и продала свою комнату посторонним людям. По возвращении домой Степанов оказался в коммуналке. Нет, конечно, теоретически у него мог найтись какой-нибудь богатенький дядя в Канаде или Австралии, но, Полина, согласись, что практически это маловероятно, как и то, что он словил счастье на лету, выиграв в лотерею.
– Да, наверное, ты прав. Но я предпочла бы сама все проверить…
– То есть ты согласна взяться за это дело? – оживился Крючков.
– А почему нет? Именно такими запутанными делами я в основном и занимаюсь. Так что, Женя, ты пришел по адресу.
– Полина, скажи, какие у тебя тарифы?
Мне не хотелось, чтобы между нами стоял денежный вопрос, поэтому я решила прощупать, не может ли кто-то другой быть заинтересован в моих услугах.
– Скажи, а у Голубевой имелись близкие родственники?
– Тамара Вахтанговна была вдовой. Ее супруг, Валерий Александрович Голубев, умер лет пять назад от рака. И, что примечательно, он тоже был врачом, очень известным хирургом. У них был сын, но погиб в Афганистане. Так что доживали супруги Голубевы свой век вдвоем. И жили они, надо сказать, не бедно.
– Понятно. Благодарность пациентов и их родственников не знала границ…
– Ну как-то так. Только ты зря снова включила свою иронию. Голубевы действительно были хорошими врачами.
– Да я и не спорю. Скажи, а много из квартиры Тамары Вахтанговны вынесли?
– Видишь ли, Полина, поскольку близких родственников у нее не осталось, следствие ориентировалось на показания знакомых, соседей, бывших сотрудников. А те говорили, что Тамара Вахтанговна, как настоящая восточная женщина, очень любила драгоценности – сапфиры, бриллианты. И еще икон в квартире имелось много. Это уж заслуга ее супруга. Говорят, он был очень набожным человеком. Короче, точной описи похищенного не было, но квартира к приезду опергруппы опустела.
– Если хозяйку убил сантехник, то у него должен был быть сообщник, который вынес все ценности, – тут же сообразила я.
– Да, в квартире были обнаружены следы чужого присутствия.
– Отпечатки пальцев?
– Нет, смесь песка с землей на полу в квартире и в подъезде. Там определенно был кто-то еще, и этот кто-то принес на своих ногах песчаную почву. А унес, по всей вероятности, ценности и орудие убийства. Тамару Вахтанговну ударили по голове тяжелым предметом, – уточнил Крючков. – Но не разводным ключом и не каким-то другим инструментом из чемоданчика сантехника. Экспертиза бы это установила.
– Да, дело, похоже, было непростое. Следствию проще всего было списать убийство и грабеж на сантехника и тем самым повысить число раскрытых преступлений. Но вот незадача – подсудимому попался хороший адвокат…
– Полина, опять ты начинаешь! Я твердо решил – из адвокатуры ухожу.
– А может, повременишь с этим решением? Жень, возьми отпуск, все хорошенько обдумай… А я тем временем начну проверять Степанова. Если выяснится, что он на самом деле причастен к убийству Голубевой, то он получит свое по заслугам, уж не сомневайся, – уверила я своего приятеля.
– Отпуск, говоришь? – Крючков зацепился за мое предложение. – Возможно, я так и сделаю. Сколько я тебе должен в качестве аванса?
– Женя, у меня нет твердых тарифов. Все зависит от платежеспособности клиента и широты его души.
Адвокат достал из кармана пачку тысячных купюр, положил их на стол и сказал:
– Надеюсь, столько для начала хватит.
– По-моему, тут слишком много.
– Значит, нормально.
– Женя, ты оставил себе деньги на такси?
– Полина, ты меня уже выгоняешь? А я думал, чаем угостишь. Лимончик уже есть…
– Хорошо, сейчас заварю чай.
Вставая из-за стола, я посмотрела на недопитую бутылку коньяка. Евгений перехватил мой взгляд и сказал:
– Не волнуйся, я больше пить не буду. Никогда не был алкоголиком, не стоило и начинать. Да еще мне так перед твоим дедом неловко…
– А вот это правильно. Мог бы его коньяком угостить, так нет, ты пожадничал, стал из горла свой «Хеннесси» хлестать.
– Все, Полина, молчи, ничего больше не говори, я уже и так сгораю от стыда.
– Ладно, я за тебя извинюсь. Скажу Арише, что ты в принципе хороший мальчик, – с этими словами я покинула гостиную и отправилась заваривать чай.
Дед перехватил меня на полдороге и спросил:
– Ну что, Полетт, как твой гость? Вроде у вас там все тихо-мирно было…
– А ты что ожидал услышать?
– Не знаю, этот Евгений столько коньяка без закуски выхлестал…
– Ариша, у человека проблемы на работе. Он из адвокатов решил в сантехники податься, вот и привыкает к новому образу жизни.
– В сантехники, говоришь? А может, он кран в моей душевой починит?
Я ничего не ответила деду, только посмотрела на него со значением, и тот сразу же ушел.