Обеспечение прав и законных интересов несовершеннолетних потерпевших в уголовном судопроизводстве. Глава I.. Понятие несовершеннолетнего потерпевшего в уголовном судопроизводстве (А. И. Глушков, 2012)

§ 1. Понятие несовершеннолетнего потерпевшего как участника уголовного судопроизводства

«Забота о будущих поколениях – это самые надежные, умные и благородные инвестиции. Общество, в котором на деле защищают права ребенка и уважают его личное достоинство, не только добрее и человечнее, это общество быстрее и лучше развивается, имеет благоприятную и предсказуемую перспективу», – отметил Президент Российской Федерации Д. А. Медведев в своем ежегодном Послании Федеральному Собранию Российской Федерации¹.

В настоящее время проблема защиты прав детей и обеспечения их законных интересов стоит особо остро. За последний год количество только зарегистрированных преступлений в отношении детей превысило 100 тыс. При этом до 97% случаев насилия над детьми не фиксируется и не попадает ни в какую статистику².

Вообще в нашей стране проблема защиты прав лиц, пострадавших от преступлений (особенно подростков), на наш взгляд, очень актуальна. Во многом это обусловлено тем, что положения УПК главным образом акцентированы на защите и расширении прав граждан, совершивших общественно опасные деяния и в этой связи привлекаемых к уголовной ответственности. В то же время процессуальным правам потерпевших должного внимания не уделяется. Однако, как представляется, проводимая судебная реформа в первую очередь должна быть направлена на обеспечение равноценной защиты прав и законных интересов всех участников уголовного судопроизводства, на гарантирование равенства всех перед законом и судом.

При этом самое пристальное внимание необходимо уделить вопросу совершенствования, расширения и обеспечения прав несовершеннолетних потерпевших. Как справедливо отмечает Е. В. Марковичева, «сегодня проблемы совершенствования уголовного судопроизводства в отношении несовершеннолетних должны стать одним из приоритетных направлений российской уголовно-процессуальной политики».³

Значительная часть проблем обеспечения прав несовершеннолетних потерпевших на досудебных стадиях уголовного процесса, по нашему мнению, связана с понятием потерпевшего, сформулированным в уголовно-процессуальном законе. Впервые термин «потерпевший» законодателем был использован в Уставе уголовного судопроизводства 1864 г. (далее – УУС); в качестве такового подразумевалось любое физическое лицо, потерпевшее от преступления. Однако УУС не придерживался какой-либо строгой терминологии в отношении этой категории лиц: они именовались и «потерпевшими от преступления лицами», и «потерпевшими вред и убытки», и «обиженными». Никакого признания такого лица потерпевшим (то есть составления соответствующего официального документа) не требовалось⁴.

В ходе дальнейшего развития российского общества, государства и уголовно-процессуальной науки количество сведений о потерпевшем в уголовном судопроизводстве возрастало, однако в новое качество не переходило. В этой связи процессуальная фигура потерпевшего до настоящего времени вызывает многочисленные дискуссии среди ученых-процессуалистов.

Между тем процессуальный институт потерпевшего (а также несовершеннолетнего потерпевшего), служащий задаче обеспечения охраны общественного порядка, общественной безопасности; прав, свобод и законных интересов граждан представляет важность для изучения наукой уголовного процесса по многим причинам.

Так, в частности, в правовом положении потерпевшего, на наш взгляд, наиболее ощутимо отображается присущее отечественному уголовному процессу единство противоречивых начал общественного и личного интересов, публичной и частной форм производства по уголовному делу. Причиненный преступлением вред по своей сути носит общественный характер, но непосредственно может затрагивать личные интересы конкретного физического и юридического лица. В уголовном судопроизводстве путем реализации своих процессуальных прав потерпевший (как взрослый, так и подросток) получает реальную возможность ощутить действенность положений ст. 52 Конституции РФ о том, что права потерпевших от преступлений охраняются законом и что государство должно обеспечивать потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного преступлением ущерба.

Нормативными предписаниями УПК РСФСР 1922–1923 гг. (соответственно ст. 50 и 51) не предусматривалось определение, кто является потерпевшим и какими процессуальными правами он наделяется. Впервые в российском уголовно-процессуальном законодательстве понятие потерпевшего было сформулировано в УПК РСФСР 1960 г. При этом одновременно были регламентированы процессуальный статус потерпевшего и особенности участия в уголовном судопроизводстве несовершеннолетнего потерпевшего.

В соответствии со ст. 2 УУС уголовное преследование могло быть возбуждено как должностным, так и частным лицом; жалоба потерпевшего «от преступления или иного проступка» рассматривалась в качестве повода к началу расследования (ст. 303 УУС).

Уголовно-процессуальные кодексы 1922–1923 и 1960 гг. (равно как и действующий УПК) возложили правомочность возбуждения уголовных дел исключительно на должностных лиц государственных органов. Кроме того, следует отметить, что даже обратившийся в правоохранительные органы с заявлением о совершенном в отношении него преступлении гражданин (в том числе не достигший совершеннолетия) может не получить доступа к правосудию. Это касается ситуаций, когда на досудебных стадиях уголовного судопроизводства будет принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела или о прекращении уголовного дела (уголовного преследования).

В настоящее время уголовно-процессуальный закон определяет потерпевшего через категории «физическое лицо» и «юридическое лицо». В качестве физического лица могут выступать как гражданин Российской Федерации, так и лицо без гражданства и иностранный подданный⁵.

Согласно положениям ч. 1 ст. 48 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее – ГК РФ) юридическим лицом признается организация, которая имеет в собственности, хозяйственном ведении или оперативном управлении обособленное имущество и отвечает по своим обязательствам этим имуществом; может от своего имени приобретать и осуществлять имущественные и личные неимущественные права, нести обязанности, быть истцом и ответчиком в суде.

В соответствии с ч. 1 ст. 42 УПК основанием для признания физического лица (в том числе несовершеннолетнего) потерпевшим является причинение ему преступлением физического, имущественного или морального вреда. В этой связи следует обратить внимание, что настоящее понятие указанного участника уголовно-процессуальных правоотношений, по существу, является не процессуальным, а материально-правовым. Иными словами, законодателем представлено скорее материально-правовое (фактическое) определение понятию потерпевшего, нежели процессуальное (юридическое)⁶.

«Устанавливая, что потерпевшим является физическое лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный, моральный вред, а также юридическое лицо в случае причинения преступлением вреда имуществу и деловой репутации, закон, в сущности, определяет материально-правовое понятие потерпевшего от преступления. Но потерпевший – это участник уголовного судопроизводства. Его становление в этом качестве обусловлено вынесением дознавателем, следователем и судом постановления (определения) о признании лица потерпевшим (ч. 1 ст. 42 УПК)»⁷.

В свете рассматриваемых проблем заслуживает внимания точка зрения И. А. Фаргиева, указавшего, что понятия потерпевшего от преступления в уголовном праве и в уголовном процессе не всегда совпадают. По его мнению, это обусловлено, с одной стороны, различными функциями, которые выполняет потерпевший в уголовном праве и в уголовном процессе; с другой стороны – различными задачами, стоящими перед той или иной отраслью права. Потерпевший в уголовном праве обладает своими специфическими качествами.

Во-первых, это лицо, которое выступает субъектом отношений, охраняемых законом.

Во-вторых, это лицо, которому причинен вред – физический, имущественный, моральный; вред репутации или иной вред, имеющий связь с объектом преступного посягательства, входящий в преступные последствия и отразившийся в субъективной стороне преступления.

В-третьих, потерпевший – это лицо, которому вред причинен преступлением⁸.

Вместе с тем необходимо учитывать, что потерпевший (в том числе несовершеннолетний потерпевший) в уголовно-процессуальном или юридическом значении становится таковым с момента, как дознавателем, следователем или судом будет вынесено постановление о признании определенного лица потерпевшим. Именно с этого времени последний становится участником уголовного судопроизводства и приобретает соответствующие процессуальные права и обязанности.

Аналогичную точку зрения высказывали и иные ученые-процессуалисты. Так, в частности, авторы учебника «Уголовно-процессуальное право РФ» под редакцией П. А. Лупинской указали: «С момента признания лица потерпевшим он является участником уголовного судопроизводства со стороны обвинения и приобретает широкие права для защиты своих прав и законных интересов»⁹.

Схожее мнение представили авторы Комментария к УПК: «Юридическим фактом, с которым связано вступление потерпевшего в уголовно-процессуальные отношения, является не факт причинения ему вреда уголовно наказуемым деянием, а вынесение постановления о признании гражданина потерпевшим»¹⁰.

С ними солидарны и другие ученые: «Потерпевший вступает в уголовный процесс с момента вынесения постановления дознавателя, следователя <…> и суда о признании его потерпевшим по уголовному делу и разъяснения его уголовно-процессуальных прав»¹¹.

В свете рассматриваемых проблем необходимо заметить, что понятие «потерпевший», понимаемое в уголовно-правовом значении, первично по отношению к понятию потерпевшего в уголовно-процессуальном значении¹².

В уголовном праве фигура потерпевшего появляется в результате совершения общественно опасного деяния. В уголовном процессе признание лица потерпевшим представляет собой определенный этап производства по уголовному делу, наступающий в зависимости от наличия совокупности собранных доказательств, указывающих на факт причинения преступлением вреда конкретному субъекту правоотношений.

Согласно предписаниям ч. 1 ст. 42 УПК на стадии предварительного расследования решение о признании лица потерпевшим (включая несовершеннолетнего потерпевшего) оформляется постановлением дознавателя или следователя. Между тем появление потерпевшего в уголовном праве не зависит от того, установлен ли факт причинения лицу вреда, состоялось ли правовое решение о признании его потерпевшим, зафиксировано ли такое решение в установленном процессуальном порядке¹³.

По данному поводу представляет интерес мнение В. П. Божьева, который, проанализировав материальные и процессуальные предпосылки обретения лицом правового статуса потерпевшего, пришел к выводу, что к первым относится факт реального (действительного) совершения преступления, ко вторым – установление факта совершения преступления¹⁴.

Отсюда можно сделать вывод, что основания появления фигуры потерпевшего в уголовном праве и в уголовном процессе различны: совершение общественно опасного деяния в отношении определенного субъекта влечет за собой появление потерпевшего в уголовно-правовом смысле; составление постановления о признании лица потерпевшим – в уголовно-процессуальном смысле.

В свете рассматриваемых проблем следует заметить, что определенная сложность исследования понятия потерпевшего в уголовном судопроизводстве обусловлена тем, что и в уголовном законе, и в уголовно-процессуальном законе указанное понятие применяется в обоих приведенных выше значениях.

Так, в диспозиции п. «з» ч. 1 ст. 61 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее – УК РФ), определяющей «противоправность или аморальность поведения потерпевшего, явившегося поводом для преступления»; в диспозиции п. «и» ч. 1 ст. 63 УК РФ, устанавливающей «совершение преступления с особой жестокостью, садизмом, издевательством, а также мучениями для потерпевшего», понятие «потерпевшего» применяется в уголовно-правовом значении. В то же время в диспозиции ч. 1 ст. 302 УК РФ «Принуждение к даче показаний», в диспозиции ст. 308 УК РФ «Отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний» понятие «потерпевший» применяется в уголовно-процессуальном значении, так как в данных ситуациях речь ведется о потерпевшем как участнике уголовного судопроизводства.

Аналогичную ситуацию можно наблюдать в уголовно-процессуальном законе: в частности, в диспозициях ч. 2, 3 и 4 ст. 20, ч. 1 ст. 318 УПК применяется уголовно-правовое значение потерпевшего.

Так, в ч. 3 ст. 20 УПК зафиксировано, что «уголовные дела о преступлениях, предусмотренных… возбуждаются не иначе как по заявлению потерпевшего…». В данном случае, несмотря на применение законодателем словосочетания «заявление потерпевшего» в качестве обязательного условия для возбуждения уголовных дел частно-публичного обвинения, такой заявитель юридически еще не является потерпевшим и, соответственно, не обладает уголовно-процессуальным статусом потерпевшего. Таковым он станет лишь после вынесения соответствующего постановления дознавателем, следователем или судом (ч. 1 ст. 42 УПК).

В силу изложенных обстоятельств целесообразно различать, в каком значении (уголовно-правовом или уголовно-процессуальном) использовано понятие потерпевшего в тот или ином случае. На необходимость такого различия в применении указанного термина указывают и иные авторы¹⁵. В этой связи совершенно верно, по нашему мнению, заметил Р. С. Белкин: «Для решения как теоретических, так и прикладных задач особую актуальность имеет единообразное понимание значения используемых понятий и терминов»¹⁶.

В качестве примера, на наш взгляд, удачного разграничения сущности правового статуса субъектов правоотношений можно указать практику, используемую в гражданском и гражданском процессуальном праве.

Так, термин «потерпевший» законодатель применил в диспозиции ряда норм (ст. 1064, 1065, 1072, 1073, 1078–1081, 1083, 1090–1093, 1805–1808 ГК РФ и другие). Наряду с этим указанное понятие встречается в иных нормативных правовых актах, регламентирующих гражданские правоотношения, например в федеральном законе «О защите прав потребителей». В частности, согласно ч. 2 ст. 14 данного нормативного правового акта «право требовать возмещения вреда, причиненного вследствие недостатков товара (работы, услуги) признается за любым потерпевшим, независимо от того, состоял он в договорных отношениях с продавцом (исполнителем) или нет»¹⁷.

В то же время в Гражданском процессуальном кодексе РФ (далее – ГПК РФ) понятие потерпевшего не применяется; использован термин «истец». Например, в диспозиции ч. 2 ст. 38 ГПК РФ лицо, в интересах которого дело начато по заявлению лиц, обращающихся в суд за защитой прав, свобод и законных интересов других лиц, извещается судом о возникшем процессе и участвует в нем в качестве истца.

В результате «потерпевший» является гражданско-правовым понятием, а «истец» – гражданско-процессуальным. Вследствие этого не возникает путаницы и сложностей с определением правового статуса субъекта указанных правоотношений. Конкретное лицо становится потерпевшим, когда ему причиняется вред, а процессуальный статус истца он приобретает, лишь когда в его интересах начато гражданское дело.

Учитывая изложенное, представляется целесообразным исключить использование в уголовно-правовом значении понятия потерпевшего при характеристике лица, которому преступлением причинен вред (в том числе не достигшего совершеннолетия). Вместо этого правильнее будет применять определение «пострадавший», которое не носит уголовно-процессуального характера. Слово «пострадавший» является производным от слова «страдать», одним из значений которого считается «подвергаться чему-нибудь неприятному; терпеть ущерб, урон от чего-нибудь»¹⁸. Необходимость применения понятия пострадавшего вместо потерпевшего в целях более корректного использования последнего отмечали иные авторы¹⁹.

В свете рассматриваемых проблем следует заметить, что термин «пострадавший» законодатель уже применил в положениях действующих нормативных правовых актов. Например, в диспозиции ч. 1 ст. 27 федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации» регламентируются полномочия прокурора разъяснять пострадавшим порядок защиты их прав и свобод²⁰.

Учитывая изложенное, представляется целесообразным под пострадавшим понимать лицо, потерпевшее от преступления (то есть потерпевшего в уголовно-правовом значении), но еще не обладающее уголовно-процессуальным статусом потерпевшего, так как в отношении него не составлено в установленном законом порядке постановление о признании потерпевшим.

Реализация данного предложения обусловливает внесение поправок в диспозиции ряда норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Так, слово «потерпевший» целесообразно заменить термином «пострадавший» в диспозициях п. «з» и «к» ч. 1 ст. 61; п. «и» ч. 1 ст. 63; п. «м» ч. 2 ст. 105; ч. 1 ст. 107; ст. 110; п. «б» и «ж» ч. 2, ч. 4 ст. 111; п. «в» ч. 2 ст. 112; ст. 113; ч. 3 ст. 123; п. «в» ч. 3 ст. 126; ч. 3 ст. 127; п. «г», «д» и «ж» ч. 2 ст. 127.1; п. «д» ч. 2, ч. 3 ст. 127.2; ч. 2 ст. 128; ч. 1, п. «в» и «г» ч. 2, п. «а», «б» и «в» ч. 3 ст. 131; ч. 1, п. «в» и «г» ч. 2, п. «а» и «б» ч. 3 ст. 132; ст. 133; п. «г» ч. 2 ст. 158; п. «в» ч. 4 ст. 162; ч. 1, п. «в» ч. 3 ст. 163; ч. 1 ст. 179; ч. 3 ст. 230; п. «б» ч. 2 ст. 240; ч. 1 ст. 335 УК РФ.

Аналогичную замену указанных терминов, на наш взгляд, необходимо произвести в диспозициях ч. 2, 3 и 4 ст. 20; ч. 3 ст. 21; п. 5 ч. 1 ст. 24; п. 2 ч. 1 ст. 91; ч. 6 ст. 144; ч. 1 и 2 ст. 147; ч. 1, 2 и 3 ст. 318 УПК.

В рамках настоящего исследования представляется целесообразным рассмотреть еще одну проблему, обусловленную не совсем корректной формулировкой понятия потерпевшего в уголовно-процессуальном законе. Представленные в диспозиции ч. 1 ст. 42 УПК положения сформулированы таким образом, что регламентируют принятие решения о признании лица потерпевшим лишь при доказанности (установлении) факта причинения вреда преступлением, то есть при однозначном установлении факта совершения общественно опасного деяния.

Здесь следует заметить, что по смыслу правил, содержащихся в ст. 49 Конституции Российской Федерации и ст. 14 УПК, факт совершения преступления может быть установлен лишь приговором суда, вступившим в законную силу. Таким образом, если буквально трактовать указанные нормативные предписания, регламентирующие принцип презумпции невиновности, то получается, что согласно ч. 1 ст. 42 УПК по уголовному делу признать лицо потерпевшим можно только после вступления приговора суда в законную силу²¹.

Однако в данной ситуации признание лица (включая несовершеннолетнего) потерпевшим будет лишено смысла с точки зрения обеспечения защиты его прав и законных интересов, так как он уже не успеет реально воспользоваться большинством из предоставленных ему процессуальных прав, а также каким-либо образом повлиять на ход производства по уголовному делу в свою пользу.

Совершенно справедливым следует признать замечание, что «смысл признания лица потерпевшим состоит в том, чтобы обеспечить ему доступ к правосудию до его осуществления, еще на этапах досудебного производства. Неслучайно, поэтому сложилась следственная и судебная практика признания гражданина потерпевшим не после того, как суд установит преступление и причиненный им вред, а при наличии доказательств, указывающих на причинение преступлением лицу вреда»²².

Помимо этого существующая в УПК формулировка понятия потерпевшего, на наш взгляд, негативно сказывается на оперативности принятия решения о признании лица потерпевшим, невольно ориентируя следователей и дознавателей на составление соответствующего постановления только при наличии доказательств, безусловно подтверждающих факт причинения вреда преступлением. Данное обстоятельство влечет за собой неоправданное промедление в признании лица (как взрослого, так и подростка) потерпевшим и, следовательно, в обеспечении его полномочиями защищать свои законные интересы.

Представляется, что понятие потерпевшего нуждается в корректировке, так как «…допущение потерпевшего к делу означает лишь признание за ним определенных процессуальных прав, а не признание факта причинения ему вреда, точно так же, как привлечение лица в качестве обвиняемого не означает признания его виновным»²³.

В целях разрешения рассматриваемой проблемы С. В. Потапенко предложил заменить слово «преступление» на фразу «преступное посягательство» или «деяние, содержащее признаки преступления», что, по мнению ученого, позволит более точно определить момент вынесения постановления о признании пострадавшего гражданина потерпевшим²⁴.

Представляется, что столь существенное расширение определения потерпевшего нельзя признать оправданным, так как под понятие «деяние, содержащее признаки преступления», подпадает достаточно широкий перечень актов, не являющихся преступлениями: например, если вред причинен в результате действий малолетнего или поведения животного.

Следует отметить, что в юридической литературе представлены и иные достаточно приемлемые и привлекательные варианты обеспечения лицу (включая несовершеннолетнего), которому преступлением причинен вред, реальной и своевременной возможности защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве.

Так, в частности, вполне допустимым можно считать составление постановления о признании потерпевшим не в связи с доказанностью вреда, причиненного преступлением, а «при наличии сведений, с достаточной вероятностью указывающих на причинение такого вреда»²⁵, либо при наличии достаточных данных, указывающих на признаки причинения преступлением вреда конкретному лицу.

Учитывая изложенные обстоятельства, представляется необходимым изменить редакцию понятия потерпевшего в УПК: в законе должно содержаться уголовно-процессуальное, а не уголовно-правовое определение указанного участника уголовного судопроизводства. Наглядным примером такого процессуального понятия является определение обвиняемого: фактические основания привлечения лица в качестве обвиняемого регламентируются ч. 1 ст. 171 УПК и представляют собой наличие достаточных доказательств, дающих основания для обвинения лица в совершении преступления.

Представляется, не случайно в понятии обвиняемого законодатель исключил уголовно-правовую составляющую и не стал определять обвиняемого, например, как физическое лицо, совершившее преступление.

Учитывая изложенные обстоятельства, по нашему мнению, в уголовно-процессуальном законе целесообразно понятие потерпевшего изложить в следующей редакции:

«Потерпевшим является физическое или юридическое лицо, в отношении которого дознавателем, следователем или судом вынесено постановление о признании потерпевшим.

Физическое лицо признается потерпевшим при наличии достаточных оснований полагать, что преступлением ему причинен физический, имущественный и/или моральный вред или есть угроза причинения такого вреда.

Юридическое лицо признается потерпевшим при наличии достаточных оснований полагать, что преступлением причинен вред его имуществу и/или деловой репутации или есть угроза причинения такого вреда»²⁶.

Основываясь на содержании данной дефиниции и учитывая предмет настоящего исследования, представляется необходимым сформулировать понятие несовершеннолетнего потерпевшего и регламентировать его в диспозиции ст. 5 УПК в следующей редакции:

«Несовершеннолетний потерпевший – это физическое лицо, в отношении которого дознавателем, следователем или судом вынесено постановление о признании потерпевшим в случаях, когда имеются достаточные основания полагать, что преступлением ему причинен физический, имущественный и/ или моральный вред или есть угроза причинения такого вреда, и которому на момент причинения указанного вреда не исполнилось 18 лет».

В свете рассматриваемых проблем следует отметить, что, наряду с определением оснований признания лица потерпевшим (как взрослого, так и несовершеннолетнего), заслуживает внимания и момент такого процессуального признания. Разумеется, чем раньше лицо, которому преступлением причинен вред, будет признано потерпевшим, тем больше у него будет возможностей для защиты своих законных интересов.

В науке уголовного процесса представлено несколько теоретических позиций, определяющих момент признания лица потерпевшим. Как правило, все они соотносятся с тем или иным процессуальным решением по уголовному делу, после которого принятие указанного решения должно осуществлять незамедлительно.

Так, А. Леви и Б. Бицадзе полагают, что «вынесение постановления о признании лица потерпевшим… должно быть осуществлено сразу же после появления в деле обвиняемого и установления конкретного лица, которому причинен вред»²⁷. В данном случае, как нетрудно заметить, момент признания лица потерпевшим связан с вынесением постановления о привлечении конкретного лица в качестве обвиняемого.

Справедливость данной точки зрения обосновывалась результатами исследования уголовных дел, проведенного Р. Х. Якуповым, который при сопоставлении момента появления в деле потерпевшего с моментом появления обвиняемого установил, что это имело место в 59% случаев, в 8% – одновременно и лишь в 33% – до предъявления обвинения по делу²⁸. Однако следует заметить, что проведенные в последующие годы научные исследования зафиксировали обратную тенденцию, заключающуюся в том, что «лица, пострадавшие от преступлений, признаются потерпевшими еще до предъявления обвинения по 100% возбужденных уголовных дел»²⁹.

В силу изложенных обстоятельств представляется, что реализация указанной позиции лишь усугубит существующее положение потерпевшего. Кроме того, в данном случае остаются без внимания ситуации, когда окончание производства по уголовному делу осуществляется путем прекращения уголовного дела или уголовного преследования и при этом виновный не привлекается в качестве обвиняемого.

На наш взгляд, более обоснованными представляются мнения авторов, полагающих признавать лицо потерпевшим (как взрослых, так и подростков) с момента принятия заявления о преступлении³⁰, с момента возбуждения уголовного дела³¹.

Авторы первой точки зрения обоснованно считают, что при признании лица потерпевшим в момент принятия заявления о преступлении пострадавший (как взрослый, так и подросток) получит возможность реализовать свои права с самого начала уголовного судопроизводства, так как с момента поступления в правоохранительные органы сообщения о преступлении возникают уголовно-процессуальные правоотношения. Подобный порядок в большей степени отвечает законным интересам потерпевшего, чем существует в настоящее время.

Сторонники представленной точки зрения отмечают, что в теории права существует глубоко нравственное по своему содержанию и имеющее огромное общеправовое значение правило, именуемое «принципом добропорядочности», согласно которому все граждане априори предполагаются добропорядочными³². Исходя из этого, предполагается следующее: нет каких-либо оснований заведомо отказывать в доверии не только обвиняемому, но и пострадавшему, утверждающему о причинении ему вреда в результате преступного посягательства.

Учитывая изложенное, ряд авторов полагает обоснованным смещение периода признания лица потерпевшим на момент принятия заявления от пострадавшего, предлагая таким заявлениям придать статус жалоб³³. Кроме того, такое заявление (жалобу) лица, пострадавшего от преступления, предлагается рассматривать как «совокупность повода-основания к возбуждению уголовного дела» при соблюдении условий, что в заявлении изложены признаки преступления и нет сведений о ложности сообщаемого, а также отсутствуют явные данные, объективно опровергающие сообщаемые сведения³⁴.

Констатация отсутствия подобных сведений или данных в момент принятия заявления, исходя из предположения добропорядочности граждан, должна влечь за собой немедленное возбуждение уголовного дела без всякого рода «доследственных проверок», представляющих собой, по мнению А. Балашова, «суррогат расследования», то есть фактическое слияние стадий возбуждения уголовного дела и предварительного расследования как по целям, так и по содержанию деятельности³⁵.

Разделяя данную точку зрения, Б. Е. Владыкин утверждает, что «проверка заявлений о преступлении нередко сводится не к установлению оснований факта совершения преступления со всеми его вредными для заявителя последствиями и, соответственно, возбуждению уголовного дела – они налицо, а к изысканию возможностей под благовидным предлогом в возбуждении уголовного дела отказать, если возможность раскрытия преступления оказывается под вопросом и “судебная перспектива” не очевидна»³⁶.

Несмотря на достаточно серьезную и убедительную аргументацию, а также несомненное наличие сильных сторон представленной точки зрения, на наш взгляд, нельзя в полной мере с ней согласиться. По нашему мнению, недопустимо заявление о преступлении воспринимать как «совокупность повода-основания для возбуждения уголовного дела»³⁷; это разные юридические понятия.

Необходимо учесть, что в соответствии с положениями ч. 1 ст. 140 УПК кроме заявления о преступлении поводами для возбуждения уголовного дела являются также явка с повинной и сообщение о совершенном или готовящемся преступлении, полученное из иных источников, по которым нельзя обойтись без проведения проверки наличия достаточных данных, указывающих на признаки преступления.

Далее, не всегда, даже с учетом безоговорочно принимаемой добропорядочности граждан, одного заявления о преступлении достаточно для принятия решения о возбуждении уголовного дела. В частности, при проверке ряда сообщений требуется производство документальных проверок и ревизий; поступившая информация может быть результатом добросовестного заблуждения гражданина или представлять собой заведомо ложный донос.

Реализация рассматриваемой идеи о признании лица потерпевшим одновременно с возбуждением уголовного дела фактически приведет к упразднению стадии возбуждения уголовного дела, которая является своего рода барьером, ограждающим жизнь граждан от необоснованного вмешательства со стороны органов власти и представляющим собой одну из гарантий соблюдения их прав и законных интересов.

Не случайно А. Ф. Кони утверждал, что «уголовное преследование – слишком серьезная вещь, чтобы не вызывать самой тщательной обдуманности; ни последующее оправдание судом, ни даже прекращение дела до предания суду очень часто не могут изгладить материального и нравственного вреда, причиненного человеку поспешным и необоснованным привлечением его к уголовному делу»³⁸.

Кроме того, отмена стадии возбуждения уголовного дела неминуемо повлечет за собой резкое увеличение количества прекращенных уголовных дел, которые были возбуждены без достаточных оснований и без проверки достоверности сведений, содержащихся в заявлении о преступлении.

Более обоснованной представляется позиция авторов о признании лица (включая не достигшего совершеннолетия) потерпевшим с момента возбуждения уголовного дела. Так, А. М. Ларин логично отметил, что «возбуждение уголовного дела, по существу, одновременно выражает признание соответствующих лиц пострадавшими от преступления. Поэтому представляется целесообразным объединение решений о возбуждении дела и о признании лица потерпевшим в одном постановлении следователя – аналогично тому, как это имеет место по делам частного обвинения»³⁹.

На момент возбуждения уголовного дела (в отличие от момента поступления заявления) всегда имеются достаточные данные, указывающие на наличие признаков преступления; в противном случае будет принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела. Представляется, что этих же данных будет достаточно для предварительного вывода о причинении определенному лицу (как взрослому, так и подростку) вреда преступлением, а следовательно, и для признания такого лица потерпевшим.

В свете рассматриваемых проблем необходимо отметить, что признание потерпевшим означает лишь возможность реализации конкретным лицом определенных прав и не является признанием факта причинения ему вреда. Признание лица потерпевшим одновременно с вынесением постановления о возбуждении уголовного дела обеспечит ему реальную возможность стать полноправным участником уголовного судопроизводства, наделенным совокупностью процессуальных прав, реализуя которые он сможет не только защищать свои законные интересы, но и способствовать достижению назначения уголовного судопроизводства.

Помимо рассмотренных выше проблем в науке уголовного процесса до настоящего времени не сложилось единое мнение по вопросу о том, необходимо ли признавать лицо (в том числе подростка) потерпевшим в случае неоконченного состава преступления: при приготовлении или покушении на общественно опасное деяние⁴⁰.

Понятие потерпевшего уголовно-процессуальный закон связывает с обязательным причинением ему вреда. В этой связи, если исходить из буквального толкования положений, изложенных в ч. 1 ст. 42 УПК, можно заключить следующее: если в результате преступления лицу вред не был причинен, его нельзя признавать потерпевшим. Невольно приходится констатировать, что только наличие одного из перечисленных в указанной норме УПК вида вреда будет являться необходимым и достаточным условием для придания лицу статуса потерпевшего.

Однако в теории уголовного процесса обоснованность подобных рассуждений вызывает среди ученых достаточно жаркие и продолжительные споры и дискуссии⁴¹. Так, отдельные авторы утверждают, что отсутствие физического или имущественного вреда является серьезным препятствием для признания лица потерпевшим по уголовному делу, за исключением покушения на изнасилование, при котором пострадавшей причиняется моральный вред⁴².

В этой связи необходимо отметить, что понятия «приготовление к преступлению» и «покушение на преступление» законодателем представлены в диспозиции ст. 30 УК РФ. В ситуации с приготовлением к преступлению проблему признания лица потерпевшим (как взрослого, так и подростка), на наш взгляд, правомерно рассматривать лишь по отношению к приготовлению к тяжкому или особо тяжкому преступлению (ч. 2 ст. 30 УК РФ).

Целесообразность признания лица потерпевшим (включая несовершеннолетнего) при доказанности оконченного покушения, когда деяние привело к менее значительным преступным последствиям по сравнению с теми, к которым стремился виновный (например, причинение пострадавшему ранения при намерении совершить его убийство), признают все ученые-процессуалисты.

Более того, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 01.11.1985 «О практике применения судами законодательства, регламентирующего участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве», было разъяснено, что «при фактическом причинении морального, физического или имущественного вреда признание потерпевшим должно производиться и по делам о приготовлении или покушении на совершение преступления»⁴³.

В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29.06.2010 № 17 «О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве» отмечено, что, если совершенное преступление являлось неоконченным (приготовление к тяжкому или особо тяжкому преступлению или покушение на преступление), суду при решении вопроса о признании лица потерпевшим следует установить, в чем выразился причиненный ему вред. При этом Верховным Судом РФ не исключалась возможность причинения такому лицу морального вреда в случаях, когда неоконченное преступление было направлено против конкретного лица⁴⁴.

Таким образом, судебно-следственная практика идет по пути признания несовершеннолетнего потерпевшим по уголовным делам о приготовлении к преступлению или покушении на совершение преступления при фактическом (реальном) причинении лицу морального, физического или имущественного вреда.

Можно констатировать, что судебная практика исходит из того, что если приготовлением к преступлению или покушением на общественно опасное деяние конкретному лицу (как взрослому, так и подростку) причинен реальный вред, то оно должно признаваться потерпевшим. Такая позиция не противоречит положению, регламентированному ч. 1 ст. 42 УПК, так как преступлением (пусть даже неоконченным) вред лицу все же причиняется.

Серьезная полемика возникает по поводу целесообразности и обоснованности наделения лица статусом потерпевшего в тех ситуациях, когда ему не было причинено реального имущественного или физического вреда. В этой связи возникает вопрос: во всех ли случаях при совершении неоконченного преступления причиняется моральный вред? Каким образом определить степень его достаточности для признания лица потерпевшим (как взрослого, так и несовершеннолетнего)? Как следует поступить, если лицу вообще не было причинено какого-либо вреда?

Ряд авторов в этой связи полагают, что если приготовление или покушение на преступление не причинило лицу вреда, то в данном случае отсутствуют правовые основания для признания такого лица потерпевшим⁴⁵.

По мнению других ученых, при приготовлении или покушении на общественно опасное деяние независимо от наличия или отсутствия причиненного лицу вреда во всех случаях необходимо его признавать потерпевшим по уголовному делу⁴⁶.

Так, в частности, В. М. Савицкий и И. И. Потеружа указали: «Что же это за потерпевший, если он ни от чего не пострадал, если действия преступника не затронули его прав и интересов, не причинили ему никакого вреда? Ясно, что признание такого гражданина потерпевшим и выполнение в дальнейшем всех вытекающих из этого акта процессуальных действий было бы не только бесполезным, но и обременительным занятием как для этого гражданина, так и для органа расследования и суда»⁴⁷. В то же время авторы допускают возможность признания лица потерпевшим на основании причинения одного морального вреда, но только в случае покушения на изнасилование.

Представленная позиция, на наш взгляд, не является бесспорной. Законом в одинаковой мере обеспечивается охрана от преступных посягательств как на половую неприкосновенность женщины, так и на иные блага личности, например жизнь и здоровье. В этой связи не ясно, почему авторы высказываются за признание лица потерпевшим при покушении на изнасилование, однако не делают аналогичного вывода в случаях покушения на убийство или на причинение телесных повреждений.

В свете рассматриваемых проблем В. А. Дубривный отмечал: «Понятие морального вреда намного шире понятия физического или имущественного вреда и во многом зависит от субъективных качеств лица, против которого направлено преступление. Один гражданин, узнав, что против него замышляется убийство, не придаст этому большого значения, но на другого это может произвести потрясающее впечатление. Вопрос о причинении того или иного вреда должен решаться по каждому конкретному делу в зависимости от этих обстоятельств»⁴⁸.

С данным утверждением сложно согласиться, так как, по нашему мнению, неверно в принципе разрешать вопрос о возможности признания лица потерпевшим (как взрослого, так и подростка) в прямой зависимости от его субъективных качеств. Ориентация на степень нарушения психического состояния лица, глубину его переживаний в связи с состоявшимся преступным посягательством в подобных случаях неприемлема. Это обусловлено тем, что определить уровень эмоциональной напряженности пострадавшего (особенно несовершеннолетнего) путем субъективного усмотрения должностных лиц, ведущих предварительное расследование, едва ли возможно. А назначать по каждому случаю судебно-психологическую экспертизу с целью установления степени воздействия, оказанного на пострадавшего в результате неоконченного преступления, практически не реально и не рационально.

Представляется, вне зависимости от вида преступления, от стадии его совершения, от наступления вредных последствий во всех случаях подростку причиняется психологическая травма, он испытывает стресс, нервный шок. Иными словами, в любом случае совершения общественно опасного деяния несовершеннолетнему пострадавшему причиняется моральный вред, он испытывает нравственные страдания.

В силу изложенных обстоятельств, полагаем, что при совершении неоконченного общественно опасного деяния будет оправданным формализованный подход: при любой форме преступного посягательства, если даже лишь создана угроза причинения лицу физического, имущественного или морального вреда, возникают основания для признания такого лица потерпевшим (включая несовершеннолетнего). Следовательно, во всех случаях при совершении неоконченного преступления, независимо от реального причинения вреда, объективно возникают основания для признания лица потерпевшим.

Действительно, ведь материальное право (ст. 30 УК РФ) предусматривает уголовную ответственность за приготовление к преступлению или покушение на преступление вне зависимости от причинения вреда, тем самым устанавливая судебную защиту лица от неоконченного общественно опасного деяния. Исходя из этого, совсем не логично будет лишать данное лицо процессуальных полномочий для своей судебной защиты, и в первую очередь лишать права быть признанным потерпевшим.

В этой связи следует полностью согласиться с мнением Р. Д. Рахунова, обоснованно утверждающего, что «в тех случаях, когда вред не наступил, но была попытка причинения вреда, гражданин, против кого эта попытка направлена, тоже может быть допущен в качестве потерпевшего в равной мере, так как лицо признается обвиняемым не только в случаях, когда оно совершило оконченное преступление, но и тогда, когда устанавливается лишь покушение на преступление или даже только приготовление к совершению преступления»⁴⁹.

Разделяя представленную точку зрения, С. А. Шейфер и В. А. Лазарева ссылаются на действующие уголовно-процессуальные законодательства зарубежных стран (в частности, Венгрии и Польши), согласно которым статус потерпевшего получают лица, чьи права и законные интересы были не только нарушены, но и поставлены под угрозу нарушения⁵⁰.

В то же время следует отметить, что автоматическое признание лица потерпевшим во всех случаях, когда его права и

законные интересы были поставлены под угрозу нарушения, представляется не столь однозначным.

Рассматривая вопросы признания лица потерпевшим (как взрослого, так и несовершеннолетнего) при неоконченном преступлении, на наш взгляд, не следует забывать о том, что в большинстве случаев реальный физический или имущественный вред данному лицу не причиняется либо, если речь идет о моральном вреде, полностью зависит от его субъективных качеств. В такой ситуации признание лица потерпевшим и, соответственно, возложение на него всех соответствующих процессуальных прав и обязанностей может стать для него бесполезным и достаточно обременительным занятием, поскольку активное участие в уголовном судопроизводстве предполагает серьезную мобилизацию сил, средств и времени.

С другой стороны, неоконченное преступление, оставшееся нераскрытым, может быть повторено; то есть лицо, подвергшееся противоправному посягательству, даже если ему и не было причинено реального вреда, может быть заинтересовано в изобличении и привлечении к уголовной ответственности виновного. В этой связи для эффективной реализации своего законного интереса такому лицу будут необходимы процессуальные права, которые входят в компетенцию потерпевшего.

Подводя итог, можно констатировать, что основанием для признания лица потерпевшим (как взрослого, так и несовершеннолетнего) должно быть не только причинение преступлением физического, имущественного или морального вреда, но и ситуации, когда указанные интересы поставлены под угрозу нарушения.

В силу изложенных обстоятельств представляется, что в уголовно-процессуальном законодательстве необходимо предусмотреть формальный признак признания несовершеннолетнего потерпевшим: при любой форме преступного посягательства (даже при создании лишь угрозы причинения физического, имущественного или морального вреда) по уголовному делу подросток должен быть признан потерпевшим.

В рамках настоящего исследования представляется целесообразным обратиться к еще одной актуальной теме в вопросе обеспечения защиты прав и законных интересов несовершеннолетних потерпевших. Речь идет о допустимости признания по уголовному делу в качестве потерпевшего подростка, который своими действиями способствовал совершению в отношении него общественно опасного деяния. Как показала судебно-следственная практика, подобные ситуации имеют место и это не единичные случаи. По результатам проведенных рядом авторов научных исследований поведение потерпевших в 30,5% случаев является способствующим преступлению, а в 6% – даже провоцирующим совершение в отношении них противоправных действий⁵¹.

Когда лицо способствует совершению преступления, тем более в форме провокации, его поведение расценивается как виктимное, исходя из понимания виктимизации как процесса превращения лица в жертву преступления и результата этого процесса⁵². В этой связи возникает сомнение, имеет ли виктимное поведение пострадавшего (в том числе несовершеннолетнего) от преступления какое-либо значение для решения вопроса о признании его потерпевшим.

В 60–70-х годах прошлого века по данному поводу среди ученых развернулась бурная дискуссия. Рядом авторов обосновывалось мнение, что в случае, если пострадавший своим недостойным и антиобщественным поведением способствовал совершению преступления, то он не должен признаваться потерпевшим в уголовном процессе, а может участвовать в нем лишь в качестве свидетеля⁵³. При этом сторонники данной точки зрения утверждали, что «речь идет не о лишении защиты правомерного интереса… граждан, а об ограничении определенной категории людей в процессуальных правах с тем, чтобы не допустить защиты своих незаконных интересов при помощи законных средств»⁵⁴.

Некоторые авторы указывали, что «ненадлежащее поведение» несовершеннолетнего следует рассматривать в качестве обоснованного повода для непризнания его потерпевшим по уголовному делу⁵⁵.

Следует отметить, что и в настоящее время существуют приверженцы этой позиции. Так, А. В. Голиков по результатам своего диссертационного исследования обосновал предложение регламентировать в диспозиции ч. 1 ст. 42 УПК следующее правило: «Не может быть признано потерпевшим лицо, которое своим противоправным поведением спровоцировало против себя ответные действия»⁵⁶.

По нашему мнению, подобная точка зрения, по существу, ведет к отказу в доступе граждан к правосудию, что прямо противоречит положению, закрепленному в ст. 52 Конституции Российской Федерации, согласно которому законом охраняются права всех потерпевших от преступлений, а государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба.

Представители другой научной точки зрения, соглашаясь с тем, что ненадлежащее поведение пострадавшего заслуживает всяческого порицания, в то же время выступают категорически против лишения его за это процессуальных прав⁵⁷.

В настоящее время авторы большинства научных исследований, посвященных проблемам потерпевшего в уголовном судопроизводстве, однозначно высказываются за признание лица потерпевшим вне зависимости от характера его поведения⁵⁸. Данную точку зрения, по нашему мнению, следует признать правильной и обоснованной.

Действительно, говорить о неправомерном поведении потерпевшего (как взрослого, так и несовершеннолетнего) можно лишь после того, как в суде будут полностью установлены все обстоятельства уголовного дела, в том числе и поведение потерпевшего. До этого момента нельзя считать окончательно установленным не только факт совершения преступления обвиняемым, но и факт виктимного поведения потерпевшего.

Следовательно, в ходе уголовного судопроизводства лицо, пострадавшее от преступления (включая несовершеннолетнего), в любом случае должно быть признано потерпевшим хотя бы для того, чтобы иметь возможность опровергать заявления обвиняемого по поводу поведения пострадавшего, которые вполне могут быть заведомо ложными. В этой связи следует согласиться с обоснованным утверждением С. А. Александрова о том, что «призыв не допускать в процесс, лишать средств защиты лиц, действующих вразрез с нормами нравственности, – прямое ориентирование на свертывание процессуальных гарантий интересов личности»⁵⁹.

Если же придерживаться противоположной точки зрения, то, по нашему мнению, можно прийти к выводу о целесообразности лишения всех процессуальных прав обвиняемого (подозреваемого) в преступлении на том основании, что его поведение также не отличается высокой нравственностью и моралью.

Представляется, что отказ пострадавшему от преступления в наделении его процессуальными правами потерпевшего равносилен отказу ему в правосудии. Такой отказ противоречит положениям, регламентированным ч. 1 ст. 46 и ст. 52 Конституции Российской Федерации, согласно которым, во-первых, каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод и, во-вторых, права потерпевших от преступлений охраняются законом и государство обеспечивает всем доступ к правосудию.

В этой связи, на наш взгляд, представляется более обоснованным мнение, согласно которому по уголовному делу в качестве потерпевшего следует признавать любого несовершеннолетнего пострадавшего, если собранными доказательствами будет установлено, что подростку преступлением причинен вред или была реальная угроза причинения вреда. Причем решение этого вопроса следует никоим образом не увязывать и не ставить в какую-либо зависимость от его виктимного поведения⁶⁰. По нашему мнению, совершенно недопустимо считать несовершеннолетнего виновным в совершении в отношении него общественно опасного деяния. Разумеется, суд правомочен учесть небезупречное поведение подростка при определении степени виновности подсудимого, а также установления вида и размера уголовного наказания.

В свете рассматриваемых вопросов следует также обратить внимание на однозначную позицию Верховного Суда РФ, указавшего, что, если совершению преступления предшествовало неправомерное или провоцирующее поведение других лиц, суд вправе признать это обстоятельство смягчающим наказание виновного, а также направить в необходимых случаях частные определения по месту работы или жительства этих лиц⁶¹.

Гарантированное обеспечение защиты прав и законных интересов несовершеннолетних потерпевших в уголовном судопроизводстве предполагает правильное определение не только наличия оснований, но и момент составления процессуального акта о признании подростка потерпевшим по уголовному делу.

В завершение настоящего параграфа можно заключить следующее. Учитывая, что термин «потерпевший» используется в уголовном праве и уголовном процессе в различных значениях, представляется целесообразным заменить понятие «потерпевший» в его уголовно-правовом значении на термин «пострадавший», который не носит уголовно-процессуального характера.

§ 2. Международные стандарты и нормы международного права, определяющие понятие и правовое положение несовершеннолетнего потерпевшего в уголовном процессе

В настоящее время во всех странах, включая Российскую Федерацию, особое и все возрастающее по своей значимости место стало занимать международное право, оказывающее существенное воздействие на содержание и направленность реформирования национального законодательства. Взаимообусловленность и взаимовлияние международного права и национальной правовой системы выступает мощным фактором развития различных отраслей права в любом государстве. Если первоначально международно-правовые нормы считались частью внутренней правовой системы только в странах англосаксонской правовой семьи – США и Великобритании, – то после Второй мировой войны многие государства континентальной Европы (например, Франция, ФРГ, Италия и другие) признали международное право в качестве одного из источников внутреннего права⁶². Российская Федерация также подтвердила свое намерение к интеграции в межнациональное правовое пространство и в этой связи включила в свою правовую систему общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры⁶³.

Анализ содержания ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации показывает, что в правовую систему России включено два вида источников международного происхождения:

1) общепризнанные принципы и нормы международного права;

2) международные договоры Российской Федерации.

Ярким примером практической реализации положений общепризнанных принципов и норм международного права в правоприменительной практике служат многосторонние международные договоры, в подписании которых участвуют большинство государств мирового сообщества. В числе таких договоров следует прежде всего назвать Устав Организации Объединенных Наций и Всеобщую декларацию прав человека 1948 г., за положениями которой государства признали юридическую силу, несмотря на то что она была провозглашена резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН⁶⁴.

К этой же группе правовых актов можно отнести Международный пакт о гражданских и политических правах (1966), Европейскую конвенцию о защите прав человека и основных свобод (1950) и некоторые другие документы, в частности Декларацию основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью, принятую резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН от 29.11.1985, нормы которой составляют основу процессуального статуса потерпевшего в международном праве.

Изучение постановлений Конституционного Суда Российской Федерации по делу о проверке конституционности положений ч. 1 и 2 ст. 295 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина М. А. Клюева⁶⁵, по делу о проверке конституционности положений ч. 3, 4 и 5 ст. 377 УПК РСФСР⁶⁶ и по делу о проверке конституционности положений ч. 2 и 4 ст. 20, ч. 6 ст. 114, п. 3 ч.1 ст. 145, ч. 3 ст. 318, ч. 1 и 2 ст. 319 УПК РФ в связи с запросами Законодательного собрания Республики Карелия и Октябрьского районного суда города Мурманска⁶⁷ показывает, что Конституционный Суд РФ наряду с иными общепризнанными нормами международного права руководствуется положениями Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью.

Аргументировав свои решения положениями указанной Декларации, Конституционный Суд РФ тем самым признал, что данный документ содержит общепризнанные принципы и нормы международного права.

Необходимо отметить, что положения Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью практически без изменения вошли в некоторые нормы Конституции Российской Федерации (в частности, в ст. 52 Основного закона, согласно которой права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом и государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба), что служит еще одним подтверждением ее общепризнанного характера.

Помимо перечисленных документов в постановлениях Конституционного Суда Российской Федерации делается ссылка на решения Европейского суда по правам человека, имеющие силу прецедента. Так, в решении по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова Конституционный Суд, аргументируя свою позицию, использовал решения Европейского суда по правам человека, в частности решение от 24.05.1991 по делу Quaranta, Series A, no. 205, para 27; решение от 24.11.1993 по делу Ymbrioscia, Series A, no. 275, para 36; решение от 08.02.1996 по делу Murray, 1996-1, para 66 и другие⁶⁸. Тем самым и судебную практику можно считать источником международного, а в силу ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации – и национального права.

Применительно к уголовному судопроизводству Пленум Верховного Суда РФ в своем постановлении от 31.10.1995 № 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» обратил внимание судов, что при осуществлении правосудия надлежит исходить из того, что общепризнанные принципы и нормы международного права, закрепленные в международных пактах, конвенциях и иных документах, и международные договоры Российской Федерации являются в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции Российской Федерации составной частью ее правовой системы. Он указал также, что суды не вправе применять нормы закона, регулирующего возникшие правоотношения, если вступившим в силу для Российской Федерации международным договором, решение о согласии на обязательность которого для Российской Федерации было принято в форме федерального закона, установлены иные правила, чем предусмотрены законом, поясняя, что в этих случаях должны применяться правила международного договора Российской Федерации.

Положения данного постановления нашли свое развитие в УПК (ч. 3 ст. 1), в котором указано, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российского Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство.

Анализ основных документов Организации Объединенных Наций, определяющих понятие и правовое положение потерпевшего в уголовном судопроизводстве, показывает, что в международном праве до последнего времени практически не использовался термин «потерпевший»⁶⁹. Вместо него ООН было выработано более емкое понятие «жертва преступления», которое применяется и к несовершеннолетним потерпевшим.

Проблемами уголовного судопроизводства, и в частности проблемами обеспечения прав человека в сфере уголовного судопроизводства, мировое сообщество занимается с момента образования ООН, с конца 40-х годов XX в. Первые предпосылки возникновения прав жертв преступления можно обнаружить в первых же основополагающих документах ООН, например во Всеобщей декларации прав человека и Международном пакте о гражданских и политических правах⁷⁰.

Дальнейшее формирование правового статуса жертв преступления связано с появлением специальных международно-правовых актов, касающихся прав человека, среди которых можно назвать Декларацию о ликвидации всех форм расовой дискриминации, принятую 20.11.1963⁷¹; Международную конвенцию о ликвидации всех форм расовой дискриминации от 07.031966⁷²; Декларацию о защите всех лиц от пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 09.12.1975⁷³; Кодекс поведения должностных лиц по поддержанию правопорядка от 17.12..1979⁷⁴; итоговый документ Шестого конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, состоявшегося в 1980 г. в Каракасе (Венесуэла), получивший название «Каракасская декларация»⁷⁵; Конвенцию против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания от 10.12.1984⁷⁶ и другие⁷⁷.

Характеризуя влияние перечисленных документов на формирование правового положения жертв преступления, следует отметить, что эти документы закрепляют перечень их прав, ранее не содержавшихся в международных документах универсального характера. Среди них можно назвать право на эффективные средства правовой защиты, право на возмещение ущерба и реабилитацию, элементы права на обеспечение безопасности жертв преступления со стороны государства. Однако до 1985 г. в международном законодательстве отсутствовало само понятие «жертва преступления» и все внимание было сосредоточено на защите жертв преступления отдельных видов – дискриминации, пыток и других.

Решающим шагом в формировании понятия и правового положения жертвы преступления стало принятие 29.11.1985 резолюцией 40/34 Генеральной Ассамблеи ООН Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью (далее – Декларация).

Цель Декларации была сформулирована в п. 3 указанной резолюции и определялась как оказание содействия правительствам и международному сообществу в их усилиях, направленных на обеспечение справедливости и оказание помощи жертвам преступления и злоупотребления властью.

Следует отметить, что благодаря принятию этой Декларации впервые на международном уровне было сформулировано понятие жертвы преступления и закреплены основы процессуального статуса лица, пострадавшего от преступления.

Под термином «жертва преступления» в соответствии с п. 1 Декларации понимаются лица, которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их основных прав в результате действия или бездействия, нарушающего действующие национальные уголовные законы государств-членов, включая законы, запрещающие преступное злоупотребление властью.

Согласно п. 2 Декларации понятие «жертва преступления» наряду с непосредственными жертвами преступления распространялось и на лиц, непосредственно ими не являющихся, поскольку термин «жертва» в соответствующих случаях включал «близких родственников или иждивенцев непосредственной жертвы, а также лиц, которым был причинен ущерб при попытке оказать помощь жертвам, находящимся в бедственном положении, или предотвратить виктимизацию».

Если соотнести понятие потерпевшего, закрепленное в ч. 1 ст. 42 УПК, с определением жертвы преступления, данным названной Декларацией, то, с одной стороны, оно будет шире, поскольку включает в себя помимо физического еще и юридическое лицо, а с другой стороны – зауженное, так как охватывает только лиц, которым преступлением причинен вред непосредственно, и не распространяется на иных лиц, в той или иной мере пострадавших от совершенного преступления (родственников, близких лиц или находящихся на иждивении непосредственной жертвы преступления).

Однако есть все основания утверждать, что физическое лицо, являющееся потерпевшим по уголовно-процессуальному законодательству, одновременно является жертвой преступления и, соответственно, обладает всеми процессуальными правами, которыми наделены жертвы преступления. В свете рассматриваемых проблем, касающихся понятия «жертвы преступления», необходимо обратить внимание на регламентацию положениями п. 2 Декларации права лица считаться жертвой независимо от того, был ли установлен, арестован, предан суду или осужден правонарушитель, а также независимо от родственных отношений между правонарушителем и жертвой.

Кроме того, значимость Декларации проявляется еще и в том, что наряду с определением понятия жертвы преступления она закрепила основные принципы осуществления правосудия для жертв преступления, из числа которых наиболее значимыми можно отметить следующие⁷⁸:

1. Справедливое обращение с жертвами преступления.

Понятие «справедливый» может иметь несколько оттенков значения: 1) действующий беспристрастно, соответствующий истине; 2) осуществляемый на законных, честных основаниях; 3) истинный, правильный. Под «обращением» понимается проявление отношения к кому-либо, чему-либо в поведении, поступках⁷⁹.

Указанное положение находит свое проявление в различных нормах Декларации, однако в первую очередь в п. 4, согласно которому «к жертвам преступления следует относиться с состраданием и уважать их достоинство». В п. 16 и 17 Декларации отмечается, что работникам полиции, системы правосудия и другому соответствующему персоналу следует проходить подготовку, позволяющую обеспечить понимание ими потребностей жертв и руководящих принципов оказания надлежащей оперативной помощи, а при предоставлении услуг и помощи жертвам уделять внимание тем, кто испытывает особые потребности, обусловленные характером ущерба и другими факторами.

Дух и буква этого основополагающего принципа обращения с жертвой преступления⁸⁰ получил свое развитие в остальных положениях, таких как доступ к правосудию, обеспечение безопасности, использование неофициальных механизмов и другие.

2. Доступ к правосудию.

Право жертв преступления на доступ к механизмам правосудия закрепляется в п. 4 и раскрывается в п. 6 Декларации. В этой связи Декларация призвана содействовать «предоставлению жертвам информации об их роли и об объеме, сроках проведения и ходе судебного разбирательства и о результатах рассмотрения их дел, особенно в случаях тяжких преступлений, а также в случаях, когда ими запрошена такая информация (п. 6.а); обеспечению возможности изложения и рассмотрения мнений и пожеланий жертв на соответствующих этапах судебного разбирательства в тех случаях, когда затрагиваются их личные интересы, без ущерба для обвиняемых и согласно соответствующей национальной системе уголовного правосудия (п. 6.в); предоставлению надлежащей помощи жертвам на протяжении всего судебного разбирательства (п. 6.с)».

Вместе с тем «доступ к правосудию является комплексным понятием, гораздо более широким, чем обычные требования, связанные с возможностью получения доступа к органам полиции, прокуратуры, защиты, судебным и исправительным службам. Оно охватывает также требования, связанные с ответственностью за преступление, защитой потерпевших… а также требованием соблюдения законности работниками уголовной юстиции. Кроме того, оно включает защиту прав групп населения, находящихся в неблагоприятном положении и в наибольшей степени подверженных виктимизации или криминализации»⁸¹.

3. Обеспечение безопасности жертв преступления.

Наряду с традиционными проблемами жертв (возмещение причиненного вреда и другие) Декларация уделяет внимание обостряющейся с каждым годом проблеме безопасности жертв преступления и их семей. Указанный принцип находит свое выражение в п. 6.d Декларации, где говорится о целесообразности «принятия мер для сведения к минимуму неудобств для жертв, охраны их личной жизни в тех случаях, когда это необходимо, и обеспечения их безопасности, а также безопасности их семей и свидетелей с их стороны и их защиты от запугивания и мести».

4. Использование неофициальных механизмов.

К неофициальным механизмам урегулирования споров Декларация относит посредничество, арбитраж, суды обычного права, местную практику (п. 7). Неофициальные механизмы, наряду с официальными механизмами правосудия, следует использовать «с тем, чтобы содействовать примирению и предоставлению возмещения вреда жертвам». Неофициальные процедуры должны носить оперативный характер, являться справедливыми, недорогостоящими и доступными (п. 5). Жертв, стремящихся получить компенсацию с помощью таких механизмов, следует информировать об их правах (п. 5). Как справедливо отмечает О. А. Зайцев, применение неофициальных механизмов должно способствовать благоприятному для жертв разрешению конфликта, по крайней мере в той же степени, что и при использовании официальной системы⁸².

5. Обеспечение права на реституцию, компенсацию и социальную помощь.

Седьмой конгресс ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями понятие «реституция» определил как означающее платежи или услуги со стороны

правонарушителя либо непосредственно потерпевшему, либо косвенным потерпевшим, таким как семья потерпевшего или община. В свою очередь, термин «компенсация» был определен как означающий выплаты потерпевшим со стороны официальных органов (например, судов) из специальных общественных, государственных фондов⁸³.

Жертвы, их семьи или иждивенцы при соответствующих обстоятельствах имеют право на справедливую реституцию со стороны правонарушителей или третьих лиц, несущих ответственность за их поведение (п. 8). Если правонарушителями являются государственные должностные лица или другие представители, действующие в официальном или полуофициальном качестве, то жертвы должны получать реституцию от государства (п. 11). Указанная реституция должна включать возврат собственности или выплату за причиненный вред или ущерб, возмещение расходов, понесенных в результате виктимизации, предоставление услуг и восстановление в правах (п. 8). Кроме того, правительствам рекомендуется рассмотреть возможность придания реституции статуса меры наказания по уголовным делам в дополнение к другим уголовным санкциям (п. 9).

Декларация закрепляет право жертв преступления на скорейшую компенсацию за нанесенный им ущерб (п. 4), причем внимание обращается именно на своевременное возмещение ущерба. Оперативный характер получения компенсации подчеркивается п. 5, который в этих целях рекомендует наряду с официальными использовать возможности и неофициальных процедур, а также подпунктом «е» п. 6, согласно которому содействовать потребностям жертв преступления следует путем «предотвращения неоправданных задержек при рассмотрении дел и выполнении постановлений или решений о предоставлении компенсации жертвам».

В то же время авторы рассматриваемого документа признают, что от правонарушителя не всегда возможно быстро и полном объеме получить возмещение. В этих случаях государствам настоятельно рекомендуется принимать меры к предоставлению финансовой компенсации следующим категориям жертв преступления:

а) лицам, которые в результате тяжких преступлений получили значительные телесные повреждения или существенно подорвали свое физическое или психологическое здоровье;

б) семьям, в частности иждивенцам, лиц, которые умерли или стали физически или психически недееспособными в результате такой виктимизации.

Следует отметить, что в группу наиболее нуждающихся в защите лиц включены как непосредственные жертвы преступления (п. 12.a) – потерпевшие, – так и лица, непосредственно ими не являющиеся (п. 12.b). При этом особое внимание уделено жертвам преступления против личности.

В Декларации признается, что еще далеко не все государства по своим финансовым возможностям в состоянии возмещать причиненный ущерб своим гражданам, являющимся жертвами преступления, и в связи с этим указывается на целесообразность создания, укрепления и расширения национальных фондов для предоставления компенсации жертвам, а при необходимости и иных фондов в этих же целях (п. 13).

Кроме того, жертвы преступления в соответствии с п. 14 имеют право на необходимую материальную, медицинскую, психологическую и социальную помощь по правительственным, добровольным, общинным и местным каналам, а также на информацию о наличии указанной помощи и полную возможность ее использования (п. 15).

Определенное внимание в Декларации уделяется жертвам злоупотребления властью, понятие которых раскрывается в одноименном разделе рассматриваемого документа. Согласно п. 18 Декларации под жертвами злоупотребления властью понимаются лица (в том числе несовершеннолетние), которым индивидуально или коллективно был причинен вред, включая телесные повреждения или моральный ущерб, эмоциональные страдания, материальный ущерб или существенное ущемление их основных прав, в результате действия или бездействия, еще не представляющего собой нарушение национальных уголовных законов, но являющегося нарушением международно признанных норм, касающихся прав человека.

Различие между понятиями «жертва преступления» и «жертва злоупотребления властью» состоит в том, что если жертвам преступления вред причиняется виновно совершенным общественно опасным деянием, предусмотренным уголовным кодексом под угрозой наказания (преступлением), то жертвам злоупотребления властью вред причиняется деянием, не являющимся преступлением, но нарушающим международно признанные нормы, касающиеся прав человека.

Иными словами, злоупотребления властью хотя и нарушают международно признанные нормы, касающиеся прав человека, но преступлениями не являются, оставаясь правомерными с точки зрения уголовного закона данного государства, вследствие чего порядок уголовного судопроизводства на указанные деяния не распространяется.

Злоупотребление властью следует отличать от злоупотребления должностным полномочиями, которое, в отличие от злоупотребления властью, является преступлением и, следовательно, жертвы злоупотребления должностными полномочиями будут являться не жертвами злоупотребления властью, а жертвами преступления.

Подводя итог анализу Декларации, следует отметить, что данный документ установил систему стандартов и руководящих принципов правового положения жертв преступления, предназначенную для реализации в правовых системах государств мира. Так, в докладе Генерального секретаря ООН «Меры по осуществлению Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью» констатируется, что Декларация получила широкое признание в национальных правовых системах⁸⁴, «выразившееся если не в виде точных формулировок ее положений, то в соблюдении ее духа и содержания»⁸⁵.

Сделанный вывод подтверждается использованием положений Декларации Конституционным Судом Российской Федерации для формирования собственной правовой позиции и аргументирования своих решений⁸⁶.

Кроме того, выполнение резолюций ООН рассматривается как выполнение обязательств по Уставу ООН⁸⁷.

После принятия в 1985 г. Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью в международном праве продолжилась дальнейшая разработка стандартов и принципов правового положения жертв преступления, заложенных данным документом. Декларация стала основой для разработки новых международных документов, регламентирующих положение жертв преступления в уголовном судопроизводстве.

Среди международных нормативно-правовых актов, сыгравших свою роль в последующем формировании правового статуса жертвы преступления, в первую очередь следует выделить следующие: документ под названием «Осуществление Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью», принятый Экономическим и социальным советом ООН 24.05.1989⁸⁸; Конвенцию о правах ребенка от 20.11.1989⁸⁹; резолюцию Экономического и социального совета ООН под наименованием «Жертвы преступления и злоупотребления властью» от 24.05.1990; Рекомендации относительно международного сотрудничества в области предупреждения преступности и уголовного правосудия в контексте развития; резолюцию «Меры по борьбе с международным терроризмом», резолюцию «Защита прав человека жертв преступления и злоупотребления властью» (август-сентябрь 1990 г.)⁹⁰; Декларацию о защите всех лиц от насильственных исчезновений от 18.12.1992⁹¹; Венскую декларацию и программу действий от 25.06.1993⁹²; Международные стандарты для органов по поддержанию правопорядка, подготовленные центром ООН по правам человека в 1996 г.⁹³; Римский статут международного уголовного суда от 17.06.1998⁹⁴; Конвенцию против транснациональной организованной преступности от 15.11.2000⁹⁵; Конвенцию по борьбе с финансированием терроризма от 10.04.2002 и другие.

Анализ перечисленных документов позволяет сделать вывод, что в деятельности ООН и функционирующих под ее эгидой организаций в последние годы наметилась тенденция перехода от разработки общих принципов и стандартов, определяющих правовое положение жертв преступления (включая несовершеннолетних), к созданию конкретных механизмов по реализации предоставленных им прав в практической деятельности.

Так, в итоговых документах Десятого конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями (от 10–17.04.2000) отмечено, что по основным принципам правосудия для жертв преступления, воплощенным в Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью, достигнут международный консенсус⁹⁶. Государства призываются к разработке ориентированных на конкретные действия программных рекомендаций, основанных на учете потребностей жертв; приему национальных, региональных и международных планов действий в поддержку жертв преступления; рассмотрению вопроса о создании фондов для жертв преступления и другому⁹⁷.

В настоящее время особое внимание уделяется вопросам реституционного правосудия для жертв преступления. «Реституционными являются такие процессы, в ходе которых преступники, потерпевшие и/или другие лица, пострадавшие от какого-либо преступления, участвуют – нередко через посредников – в решении вопросов, связанных с этим преступлением… реституционное правосудие может использоваться как дополнительная мера в рамках более формального процесса»⁹⁸.

Одним из основных мероприятий Одиннадцатого конгресса ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию (18-25.04.2005 – Бангкок) стал семинар-практикум «Укрепление реформы системы уголовного правосудия, включая реституционное правосудие». Государства призываются расширять использование процессов и принципов реституционного правосудия, когда это целесообразно и соответствует международным рекомендациям и стандартам.

В свете рассматриваемых проблем следует отметить, что в процессе формирования Организацией Объединенных Наций международных стандартов, определяющих правовое положение жертв преступления (в том числе не достигших совершеннолетия), можно выделить несколько этапов. Первый этап (конец 1940-х – середина 1980-х годов) ознаменовался закреплением в различных международно-правовых документах отдельных прав жертв преступления. Следующим шагом стало принятие в 1985 г. Декларации основных принципов правосудия для жертв преступления и злоупотребления властью, которая впервые на международном уровне сформулировала понятие жертвы преступления и установила основы ее процессуального статуса. После принятия данной Декларации в деятельности ООН наметилась тенденция перехода от разработки принципов и стандартов, характеризующих правовой статус жертв преступления, к созданию конкретных мер обеспечения прав, механизмов их реализации в практической деятельности.

Кроме Организации Объединенных Наций правовое положение участников уголовного судопроизводства разрабатывают и региональные международные организации.

Как справедливо отмечает В. А. Карташкин, «региональное сотрудничество дополняет формы универсального сотрудничества, а в некоторых отношениях и более эффективно обеспечивает основные права и свободы человека»⁹⁹. Приведенное высказывание прежде всего относится к деятельности европейской региональной организации – Совета Европы, – в рамках которой принято более 160 конвенций в области правосудия. Эта организация межправительственного и парламентского сотрудничества считается самой авторитетной в Европе благодаря эффективной системе контрольных механизмов, обеспечивающих защиту прав человека¹⁰⁰.

Членство России в Совете Европы налагает на нее ряд существенных обязанностей. В частности, от нее ожидают соблюдения основополагающих принципов, закрепленных в европейских конвенциях, и продолжения проведения правовой реформы, направленной на приведение национального законодательства в соответствие с мировыми и европейскими требованиями в области зашиты прав и свобод человека.

Круг регулируемых Советом Европы вопросов в сфере уголовного судопроизводства широк и многогранен. Нас же, исходя из направления настоящего исследования, прежде всего интересуют нормативно-правовые акты, так или иначе затрагивающие правовое положение несовершеннолетнего потерпевшего.

Основополагающим документом, несомненно, является Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод от 04.11.1950 (далее – Конвенция), принятая на основе Всеобщей декларации прав человека ООН. Однако значение и новизна Конвенции заключаются не столько в правах и свободах, которые она защищает (их круг значительно уже, чем, например, в Международном пакте о гражданских и политических правах), сколько в механизме международного контроля за соблюдением ее положений¹⁰¹.

Авторы Конвенции при ее подготовке руководствовались сугубо прагматическим подходом. Страны Совета Европы не захотели идти по пути формального декларирования того, что они в тот исторический момент не смогли бы гарантировать. Их целью была выработка полновесного юридически обязывающего документа¹⁰². Поэтому в настоящее время Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод, прежде всего благодаря деятельности контрольного механизма в лице Европейского суда по правам человека, является наиболее эффективным из всех ныне действующих инструментов обеспечения прав человека.

Следует отметить, что нормы Конвенции, затрагивающие уголовно-процессуальные отношения, были направлены в первую очередь на обеспечение прав и законных интересов обвиняемого. Однако уже в данном документе можно обнаружить начала, определяющие права несовершеннолетнего потерпевшего. Так, к важнейшим процессуальным гарантиям, действующим в отношении каждого человека в уголовном судопроизводстве, относится право на справедливое и публичное судебное разбирательство дела в разумный срок независимым и беспристрастным судом, созданным на основании закона (ст. 6 Конвенции).

Конец ознакомительного фрагмента.