BMW 3 серии масштаб 1/43
желание
– Ну, не крутись, пожалуйста! Я кому говорю?! – молодая женщина резко. одернула мальчика лет пяти, находящегося в игривом настроении. – Это все-таки метро. А это опасно! Вот выскочит поезд неожиданно и… – она покосилась на сына, пытаясь смягчить начатую фразу. – А ты от неожиданности машинку уронишь и она того… тю-тю!
– Что значит «тю-тю»?! – вскинул брови малыш, но на всякий случай, прижал машинку обеими руками к груди.
– Да то – не будет тогда у тебя больше машинки!
Мальчик недоверчиво посмотрел на мать, потом на машинку, и сел на скамейку рядом с мамой. Женщина поправила на нем рубашку и обняла за плечи. Ребенок с пол-минуты посидел смирно, поглядывая в темную арку, откуда должен был показаться поезд, затем беспечно заболтал ногами так, словно стараясь, чтобы с него слетели сандалии. Куда-нибудь на рельсы.
– Ну, что ты за егоза такая?! Минуту спокойно посидеть не можешь! – вздохнула мама и тоже посмотрела в сторону темной арки. – Потерпи до дома – там делай, что хочешь.
– А у меня дома еще машинки есть! – вспомнил сын.
– И что?
– Если эту поезд раздавит – я буду теми играть! – амплитуда раскачиваемых сандаликов увеличилась.
– Если поезд эту раздавит у тебя и тех не будет.
– Почему?! – движение готовых уже слететь сандаликов тут же остановилось и малыш испуганно посмотрел на мать.
– Потому что я их выкину.
– Почему?!
– Потому что беречь не умеешь.
– Как так?! – заморгал малыш, удивленно глядя на мать.
– А вот так!
– Интерееесно, – мальчик поднял машинку на уровень глаз, – она их выкинет, а я беречь не умею… Как так?!
– Вот так, вот так! – улыбнулась мать, которой удалось наконец-то переключить внимание непоседливого ребенка.
Во мгле арки появились два желтых круга и тут же обдало ветром выдавленного из тоннеля воздуха. В жаркий день очень кстати.
– Вот и метро. Давай руку.
Мальчик послушно взял мамину руку и спрыгнул со скамейки. Сделал зажатой в руке машинкой замысловатый пируэт, при этом издав звук заходящего на атаку истрибителя, пытающегося перекрыть свист выкатившегося на перрон сине-серого состава. Заходя в вагон, он убрал игрушку в карман джинсовых шорт.
– А ты говоришь – не берегу. Берегу!
В вагоне было относительно свободно. Тут же нашлось место, где женщина присела со своим пятилетним сыном, который, немного поизучав окружающую действительность, к следующей станции спокойно заснул под мерный гул скользящего по подземной паутине поезда. Одной рукой он обнимал мамину руку, другую с зажатой в ней машинкой держал в кармане шорт, видимо, даже во сне переживая за ее сохранность.
Мать, увидев, что сын заснул, улыбнулась и нежно поцеловала его в белобрысую голову. Он – это все, что у нее есть. Это ее маленькая семья, которую она бережет и которой отдает все свои силы. Конечно, есть еще родители и они, Слава Богу, живы и здоровы и в ее помощи пока не нуждаются. Порой, она нуждается, но старается не обращаться, по крайней мере, по пустякам. Знает, что помогут, обязательно помогут, но – в свое время – появление этого замечательного малыша произвело сильный переполох в доме и привело к крупному скандалу.
Со временем отношения потеплели и родители все чаще и чаще стали проявлять интерес к внуку, но тогда было сказано много ненужных слов, оставивших в душе глубокие порезы. Но она ни разу не пожалела о решении оставить ребенка, хотя до сих пор не смогла ответить на вопрос – от кого он? Да и зачем? Так ли это важно? Стоит ли это тех унижений по принуждению кого-то к отцовству, если ни одного своего ухажера она не любила на столько, чтобы хранить ему верность? Она решила – нет, не стоит.
Ухожеры успокоились и исчезли.
Из роддома встречали только подруга и бабушка.
Рождение ребенка перевернуло всю жизнь.
Девушке пришлось уйти из дома и с четвертого курса института, взяв академический отпуск, который так пока и не закончился. С квартирой помогла бабушка, оставив ей свою «однушку» в Чертаново, а сама переехала к сестре в Суздаль, объявив, что там и собирается доживать свой век, вдали от столичной суеты и некрасивого отношения ближайшей родни к ее нагулявшей ребенка внучке. С тех пор каждый месяц – аккурат после пенсии – стали приходить переводы из Суздали. Как будто алименты, словно бабушка была напрямую причастна к появлению на свет своего правнука.
Было, конечно, трудно, но проблемы как-то худо-бедно решались. Выручало хорошее знание английского – всегда где-нибудь кому-нибудь надо что-нибудь перевести. А там пошли ясли, садик, появилась возможность устроиться на пол-ставки машинисткой в том же институте, где она училась раньше. Все как-то само собой наладилось.
Отдавая все свободное время сыну, она не ощущала одиночество. Лишь в последнее время обратила внимание как ее малыш смотрит на мужчин, приходивших в детсад за его маленькими приятелями, которых те называли «папами». Хотя ситуация для мальчика еще не понятна, вопросов он, как ни странно, пока не задавал. Зачем? Им ведь так хорошо вдвоем – зачем нужен еще кто-то? Но женщина знала, что скоро к его вечным «почему?» добавится еще одно.
Тем не менее, она не спешила на поиски «лишь бы всех устраивающего мужа». Не смотря на то, что ей хватало как пристойных, так и не пристойных предложений, с ней пытались знакомиться, ее пытались знакомить, и, возможно, были достойные претенденты, но с рождением сына она по-другому стала относиться к самой себе: сердце молчит – значит, оно того не стоит. Отшучивалась тем, что с материнским молоком сын высосал все желания и чувства.
В чем-то была права, в чем-то – не пришло время…
Женщина продолжала перебирать своими длинными не окольцованными пальцами завитушки сыны, как внезапно ее охватило волнение. Сердце вдруг учащенно забилось и стало как-то не по себе. Мысли в голове сумбурно засуетились, словно чей-то голос зашептал ей что-то на незнакомом языке где-то в подсознании. Она недоуменно заморгала, почувствовав как озноб пробежал по всему телу, а следом тепло разлилось от груди вниз живота, щеки загорелись румянцем, пальцы мелко задрожали. Стало не хватать воздуха. Женщина испугалась, а от того, что она не знала чего бояться, страх вперемешку с возбуждением только усиливался. Среди мечущихся в голове мыслей самой отчетливой была «что со мной?»
От того, что она, стараясь унять дрожь в руках, перестала поглаживать своего сына, мальчик проснулся и посмотрел на мать.
– Ма, ты чего? – тихо спросил он, увидев что что-то не так.
– Ничего, сынок, ничего, – ответила мама, – все в порядке.
– Не в порядке, – не поверил ребенок, – я же вижу.
– Не волнуйся, пожалуйста, все хорошо.
Сын решил убедиться и выпрямился, при этом вынув из кармана руку, с зажатой в ней моделью кабриолета BMW 3 серии масштабом 1/43, который мама однажды купила ему на свой выбор, видимо, вспомнив какое-то свое легкомысленное приключение. Машинка выскочила из руки малыша и, сделав невероятный трюк в воздухе, ударилась мордой об пол, подпрыгнула, еще раз перевернулась и стала на все четыре колеса в ногах у сидящего напротив мужчины. Ребенок тут же отвлекся от волнения матери, но само волнение у женщины вдруг улетучилось, уступив место неожиданной пустоте, словно внутри прошла генеральная уборка.
Мальчик спрыгнул со своего места, чтобы поднять свою игрушку, остановившуюся между двух запыленных, когда-то дорогих, но потрепанных дорогами мужских туфель. Но не успел малыш нагнуться за машинкой как ее уже поднял мужчина, крутанул в руке, быстро осмотрев, придавил пальцем отошедшую от удара фальшрадиаторную решетку и протянул автомобильчик маленькому хозяину, при этом грустно улыбнувшись:
– Славный аппарат.
Ребенок взял свою игрушку, затем, видимо, поняв, что никто у него ее отбирать не собирается, посмотрел своими большими как у мамы глазами на незнакомца, шевельнул губами «пасибо» и вернулся на свое место, забравшись на которое, смирно сел и принялся украдкой рассматривать диссонирующего и с метро и с послеобеденным временем мужчину, на небритом лице которого так и застыла грустная улыбка – только смотрел он не на мальчика, а куда-то вглубь пустеющего по мере удаления от центра вагона, вальяжно развалившись на диване, словно это был диван лимузина, а сам он с потрепанным шиком утомленного ночью плейбоя рассматривает прогуливающихся по московским тротуарам красоток, грустно улыбаясь лишь ему известным воспоминаниям, отражающихся в его покрасневших от недосыпания глазах.
Но лимузина у него не было. Вещи остались от хороших времен, даром, что классика умело скрывает переменчивую моду. Ночь и половину наступившего дня он провел в казино, где и оставил те немногие деньги, которые более переменчивая, чем мода фортуна подбросила ему накануне. Но денег было недостаточно, чтобы решить все свои проблемы, но достаточно, чтобы, проиграв, усугубить. Потратив последние деньги на сигареты, в метро он вошел бесплатно. Хотя ключ от квартиры у него был – в самой квартире его никто не ждал. А из всех бреющих в полусонном полете воспоминаний самым беспокойным было – остался ли дома кофе?
Свалившаяся в ноги модель кабриолета BMW 3 серии масштабом 1/43 вскользь напомнила ему о том, что когда-то и у него была такая же с серым кожаным салоном и магнитолой Blaupunkt. Скользнув, воспоминание оставило на лице грустную улыбку, с дрифтом промчалось по улицам памяти, нарушая законы гравитации въехало на кухню – прямо к шкафчику, где хранился молотый кофе. У банки взвизгнули тормоза и кабриолет исчез в руках белокурого малыша. Поднять крышку банки моральных сил не было, иначе начались бы ненужные угрызения совести по поводу собственной непредусмотрительности. Тратить деньги он не умел, а тому кто не умеет тратить деньги тяжело обходиться без них.
Мужчина вздохнул и, почувствовав, что на него смотрят, перевел взгляд на мальчика, подмигнул ему и посмотрел на сидящую рядом молодую женщину, видимо, его маму. Та смотрела на него. В ее глазах было не любопытство, не интерес, а что-то совсем другое – непонятное ей самой. Их взгляды встретились и она почувствовала как образовавшаяся внутри пустота стала заполняться каким-то новым нежным теплом, ласкающим каждый уголок стосковавшегося по любви тела, словно это тепло напрямую поступало из этих уставших, много чего повидавших карих глаз, обладатель которых тут же растерял все свои сумбурные воспоминания, сорвавшись в серо-голубую бездну напротив. Глядя друг другу в глаза, они не испытывали никакой неловкости, а просто застыли в никому неведомом мгновении случайной встречи, способном перевернуть всю оставшуюся жизнь. Они этого не понимали, не знали и в этот момент об этом не думали. Сцепленные взглядом мужчина и женщина будто провалились в сон, в котором не надо думать и анализировать, выбирать и флиртовать, надо лишь подчиниться воле несущего сквозь нереальные фантазии видения по сцепленному взглядом воздушному мосту.
– Мама, мама! Мы сейчас выходим?
– Ребенок тряс мамину руку, срывая с нее оковы сладкого гипноза. От неожиданного возвращения в реальный мир женщина встряхнула головой. Мост рухнул. Мужчина заморгал и закусил губу.
– Что? – обратилась женщина к сыну. – Что ты говоришь?
– Мы сейчас выходим? – вновь спросил мальчик, покосившись на незнакомца.
Мать завертела головой, словно ожидая подсказки.
– Сказали, что следующая станция «Чертановская», – подсказал ребенок.
– А?! – мать внимательно посмотрела на сына, пытаясь понять: не врет ли он? – А-а… да-да, милый… да-да, конечно… сейчас…
Она суетливо засобиралась к выходу, проверяя зачем-то все ли пуговицы застегнуты на рубашке сына, забрала из рук машинку и убрала ее в сумочку, на всем протяжении бросая косые взгляды на мужчину. Тот, не меняя позы о чем-то напряженно думал. Женщина решила, что ему ехать дальше.
И вдруг она испугалась, что больше никогда не увидит эти глаза, не сможет узнать, что скрывается за его грустной улыбкой, не сможет ощутить тепло его рук, прикосновение его губ к своему телу, не сможет отдать ему свою нежность, обнять, приласкать, успокоить после трудной дороги, целуя прямо в душу, просто накормить ужином и напоить утром водой… Они деликатно вернутся каждый на свою планету и никогда не проснутся рядом…
Когда уже состав выкатывался на равнодушную к ее терзаниям станцию, женщина решила отбросить все условности, быстро достав из сумочки, в которую она только что убрала модель кабриолета BMW 3 серии масштабом 1/43, записную книжку с ручкой и на первом же попавшемся чистом листке написала свой номер телефона, решив перед выходом отдать мужчине. Лишь пара секунд неловкости.
Но как только двери вагона открылись мужчина тоже поднялся со своего места и вместе с ними направился к выходу. Женщина, готовая уже отдать вырванную из блокнота записку, отдернула руку, подумав, что мужчина сам решился познакомиться с ней. В голове быстро промелькнули все кокетливые уловки, уместные в данной ситуации. Она даже глубоко вздохнула пару раз, чтобы унять охватившее волнение.
Но, выйдя из вагона, мужчина пошел в другую сторону.
Он шел и ругал себя за то, что совсем не кстати проигрался и не смог заговорить с женщиной в чьих глазах чуть не утонул пару минут назад. Неуверенность неудачно проведшего ночь игрока. Он не знал тогда, что не сможет забыть ее и будет искать в своих снах…
А молодая женщина с ребенком вышли на охваченную предвечерним зноем поверхность и медленно побрели в сторону своего малогабаритного убежища.
Мальчик держал маму за руку и послушно шел рядом, понуро опустив белобрысую головку.
Они шли молча, думая каждый о своем.
По лицу женщины текли редкие слезы.
В руке так и остался вырванный из блокнота листок с номером ее телефона, который она так и не отдала. Теперь одиночество ласково обнимало ее за хрупкие плечи…
– А я знаю кто это был, – вдруг прервал молчание мальчик.
– Ты о ком? – не поняла мама.
– Ну, о том дяде в метро.
Женщина остановилась, разорвала пополам клочок бумаги и достала из сумочки платок.
– Ну и кто же?
– Это был папа… Мой папа…